Триллеры — жанр в котором очень важно не проебать атмосферу и умело использовать арсенал актеров, которые оказались у создателя на руках. Но, что если главный актер — Егор Крид, главная актриса — истеричка без трусов, а режиссер известен тем, что снимал Ржевский против Зеленского...пардон, против Наполеона.

Сегодня поговорим о картине "Вниз" 2025 года или как Егор Крид полтора часа пытался убедить нас, что он натурал.

Как говорил великий Станиславский: "Крид — пидор".

Голубки женятся и собираются на Мальдивы. Как вы понимаете в паре лишь один голубок... Молодые должны заехать в небоскреб, шоб забрать подарок бати невесты в виде конверта с деньгами, но лифт клинит и они зависают на 60-м этаже в компании с мужиком похожим на Челобанова. Ну, Челобанов — бывший ёбарь Пугачевой, единственный из ее мужиков, кто был натуралом, несмотря на то, что сидел в тюрячке. А что делают в тюрячке? Короче, почувствуй себя старым, загугли и охуей, как Челобанов и "главный злодей" похожи.

Мужичок успокаивает молодых и говорит, что он сам держит строительную фирму и всё будет ок, не надо паниковать. Но самка-мажорка истерит и ведёт себя как салат оливье в арабском районе Марселя.

В ходе короткой беседы Челобанов пуляет в сторону Крида: "Вы мажоры — хуесосы, вам всё легко достается". Но Крид не мажор, по сюжету он шпехает мажорку и тусит на её бабло...

Потом Челобанов психует и говорит, что жена у него померла и Криду такая женщина не дала бы, ибо он дрочило вонючее. Сценарист как знал, что Егор будет в главной роли. Затем они мирятся, но ненадолго, поскольку следует первый сюжетный поворот!

Оказывается, шо два года назад какой-то дрочило убил сына Челобанова на своем черненьком гелике и теперь экс-бойфренд Пугачихи готов устроить ПИЛУ в лифте. Естественно, дуэт истерички без трусов и Крида всё отрицает, заверяя маньяка, шо они не виноваты.

В ходе истории мы выясняем подробности. Челобанов, будучи ответственным (ага), оставил сына на парковке, а сам пошел за машиной во время дождя. Пиздюк же, будучи пиздюком, выскочил на дорогу, где нашел Гелик. Но есть одно но, мелкий погиб от того, что упал в лужу и захлебнулся. Короч, папаша злится, ибо видел как телочка вышла из авто и не помогла малому. От такой замут.

Ладно, вот фотка рил Челобанова!

Признаться, смотрится всё не так плохо, как ожидалось. Девочка нормально перевоплощается от спокойной няшки, то кричащей овцы, местами Челобанов отыгрывает удачно, но всё портит плохой звук, хотя Крида и его даму слышно хорошо. Но Крид — пидр. Очевидно брак по звуку, который пустили в кинотеатр. Или бракованный режиссер и продюсеры, тут уж выбирайте сами.

Челобанов пиздит Крида, что сразу добавляет три балла картине, потом он пиздит головой об стенку даму, выхватывает огромный нож как у Рэмбо... Триллер уровня Молчания ягнят, осталось дождаться, когда из Крида сделают кожаный трусы, если вы понимаете о чем я.

В ходе очередной потасовки на 40 минуте, Челобанов душит Крида почти до смерти. Признаюсь, в этот момент показалось, что кино решило удивить, убив главную "звезду" на экваторе картины. Но хуй там плавал (я про Крида), девка берет туфлю и убивает Челобанова, вогнав каблук в мозг. Да, эти ебланы грохнули самого харизматичного перса фильма, а Крид живой. Тупо проебали отличный поворот.

Выясняется, что у Челобанова напарник, контролирующий лифт и следящий в камеру. Напарник пускает газ в лифт, но Крид...ОДЕЖДОЙ ТРУПА И ТРУСАМИ ИСТЕРИЧКИ, нейтрализует все отверстия откуда шел газ. Я не шучу! Трусами нейтрализует газ!

Потом девка начинает знатно так рыгать на весь лифт, а Крид ей говорит: "Эй, детка, мне так нравится, что ты засунула палец мне в жопу"... Бля, не тот фильм. Крид ей говорит: "Малыш, я так тебя люблю, ты меня заводишь". И они начинают смачно сосаться. Романтика, хули. А вы тоже любите греческий салат?

Отравить голубцов не вышло, поэтому злодей кааааак ебанет лифт с огромной высоты, но и это не убивает Крида. Сукааа.

Пила...мститель принимает решение затопить лифт, НО И ТУТ Крид выживает. Не хотел бы я жить во вселенной, где Крид — это Дункан Маклауд.

Устав от такого стресса, чика говорит: "Эй, Крид, эт я убила пиздюка. Мы тогда нажрались пьяные и ты нихуя не помнишь. Вооооот..."

А Крид ей: "Эй, детка...оставь палец".

Простите. А Крид ей: "ТА Я ПОВЕРИТЬ НЕ МОГУ. КАК ТЫ МОГЛА? КАК МОГЛА ТЫ? ТЫ, МОГЛА? МОГЛА МОГЛА?"

Актерская игра уровня рекламы зубной пасты между сериалами Кармелита и Тропиканка, где Тони Лунатик сбежал в бродячий цирк, чтобы найти себя и предназначение в этом мире.

Деваха встаёт и кричит: "ТА ТО Я УБИЛА. ПРИЗНАЮСЯ".

Выползают долбоебы из лифта, но тут ХОБА, напарник Челобанова по ебалу Криду хуяк, по ебалу истеричке хуяк. Потом цепями ее приковал к стене... Какой бред ёбаный! И ножом в бочину хуяк, а девка как закричит: "Я БЕРЕМЕННА ОТ КРИДА. Я БЕРЕМЕННАЯ".

Напарник снимает маску, а там МАТЬ ПИЗДЮКА И ЖЕНА ЧЕЛОБАНОВА!!! ЖЕНЩИНА ебашит ножом по лицу истеричке, оставляет шрам, жалеет и усё.

По традиции, хуевый фильм должен стать ещё хуевее в конце. На экране появляются титры, где написано, шо Крид взял вину на себя и отсидел 5 лет в тюрьме за убийство ребенка. Затем нам показывают, как Крид выходит из тюрьмы, немного похрамывая и со следами помады на губах... У ворот его ждёт сын и жена с повреждённым ебалом. Конец.

Каков итог? Если вы не поняли, что это хуевая хуйня, то спасти вас не сможет ни батюшка, ни раввин, ни мула, ни нейрохирург. Крид не просто хуево играет или не доигрывает, нет. Во-первых, у Егора разнесло ебало и он никак не выглядит на заявленные 25 лет, видно, что поцик запустил себя. Во вторых, это просто чушь без попытки в оригинальность.

Местами проебанный звук. В части сцен видно, что вокруг хуевый хромак, а не декорации.

И жаль проебанного злодея, Челобанов был прям интересный, с челочкой как у Дракулы из Ван Хельсинга).

В идеальном и жутком сценарии Дракула-Челобанов должен был играть в психологическую игру с убийцами сына, затем надругаться над Кридом и жестоко убить его. Ну, а хули? Затем, узнав, что девка беременная, усыпить её, выкрасть, принять роды, убить истеричку и забрать ребенка себе. Фильм должен заканчиваться тем, как мелкий читает реп, а Челобанов такой: "ЁБ ТВОЮ МАТЬ". КОНЕЦ

3/10. Ладно. 4/10

П.С. Свои варианты для сюжетных поворотов пишите ниже. А кому прям делать нехуй, жду вас у себя в гостях (ссыль в профиле), там про кино.

Однако его не убили, лишь мягко поставили на землю и кивком показали идти к загадочному мужчине. Зачем-то Игорь был им нужен, раз его не тронули, даже когда он заартачился.

Игорь шёл, едва перебирая ногами. Братья следовали за ним чуть позади. Эти подонки могли убить его ещё на болотах, достаточно было просто не мешать Ряхе закончить жертвоприношение. Видимо, в этом и был план Удды, которая то ли не могла, то ли не хотела выполнять данное Игорю обещание.

Но братья решили иначе: Ряху отдали Болотнику, а Игоря привезли сюда, в эту мастерски сконструированную декорацию. Всё здесь было устроено ровно так, как в тот злополучный день, когда погиб Вадик, разве что пахло не утренней свежестью, а гнилью и кладбищенской сыростью.

— Вы знаете, Игорь, — прошелестел мягкий голос молодого мужчины, — мы ведь чем-то с вами похожи: мы оба знаем, каково это — потерять ребёнка.

Братья упали на колени, Игорю же Чернобог приказал подойти.

— Только Удды забрала не только Маричку, но и мою жену, воронушку мою, эх. Понимаете, Игорь, мне ведь уже очень много лет, у меня были другие возлюбленные, другие семьи, и терять любимцев мне не впервой. Но привыкнуть к боли от потери невозможно и после десятка смертей близких, уж поверьте. Вы, конечно, можете мне ответить: такова цена долголетия, и в чём-то будете правы. Вот только в этот раз не жестокий ход времени унёс моих родных, а злонамеренные действия одной подлой и крайне амбициозной особы. Кажется, вы понимаете, о ком я?

— Удды, — прохрипел Игорь.

Чернобог удовлетворённо щёлкнул пальцами. К своему собеседнику он так и не повернулся, предпочитая наслаждаться лицезрением природы.

— Мальчики мне рассказали, что она и вас обманула. Обещала, что вернёт к жизни вашего Вадима, а вместо этого… Э-хе-хе, вместо этого подослала головореза. Верно?

Игорь не успел ответить, потому что Чернобог продолжил свою речь.

— Сказочница, настоящая сказочница. Представляете, эта вертихвостка смогла обмануть и меня, хотя у нас было соглашение о ненападении. Пусть она не так сильна, как думает о себе, но в коварстве ей нет равных, Если хотите знать, то я назвал бы Удды очень посредственной колдуньей. Её удел — пугать всяких малообразованных увальней дешёвыми фокусами, вроде бесконечной темноты. Якобы бесконечной, ведь никто из попавших туда идиотов не догадался попятиться спиной назад.

Чернобог взял с песка камешек и лёгким движением запустил его прыгать блинчиком по водной глади.

— Удды даже удалось собрать шайку каких-то слабосильных выскочек, называющих себя колдунами, — сказал Чернобог, усмехнувшись, — хотя любого из них мои мальчики разорвут на части одной левой. Вот Удды и радовалась, когда они пришли к ней в услужение.

— Отец, — откликнулся, не поднимая головы, один из братьев. — Сама мысль о том, чтобы предать вас, нам противна.

— Знаю, знаю, мои хорошие. Вы всё сделали правильно, теперь настала очередь Игоря поступать правильно.

— Моя? — прошептал Игорь.

— Да, вы поможете нам, а я — вам.

Чернобог похлопал по покрывалу рядом с собой, приглашая присесть. Игорь подчинился. Садясь, он невольно заметил, что кисть Чернобога обезображена глубоким ожогом.

— Хорошее тело у этого Виктора. Молодое, сильное, жаль, глаза забрать не успел, пришлось у его жены одолжить, — Чернобог мягко улыбнулся своей шутке. — В этом теле меня хочет запереть Удды, и вы ей в этом поможешь.

— Но ведь тогда вы не сможете обращаться, так мне объяснили.

— Так ей объяснили мои мальчики, а она оказалась слишком глупа, чтобы усомниться. Ритуал привязывания к телу сложен даже для меня, даже если делать всё правильно, а не так, как рассказали Удды. У неё изначально не было шансов.

— Тогда зачем вам я?

— Вам просто нужно будет отдать ей мою кожу, ничего сложного.

— Но ваши сыновья…

— Останутся здесь, — отрезал Чернобог. — Иначе Удды прикажет им присутствовать при ритуале, и они погибнут вместе с другими. Вы же обычный смертный, никто не позволит, чтобы вы увидели наши таинства.

— Вы хотите отомстить?

— Скорее показать зарвавшимся выскочкам, где их место. Пусть это и не вернёт к жизни мою возлюбленную дочь и супругу, но отпускать в свой адрес такие оскорбления я не позволю.

Уголки рта Игоря задрожали в измождённой улыбке.

— Скажи, что же ты попросил у Удды? — мягко спросил Чернобог.

— Я хотел… хотел, чтобы всё вернулось, чтобы Василиса и… и Вадик снова были со мной.

— И ради этого вы окунулись в настоящий Ад, — рассмеялся Чернобог.

— Я понимал риски, когда подписался на это, мне…

— Да, Удды обвела вас вокруг пальца, — сказал Чернобог и, чуть помолчав, добавил: — но я не такой.

Чернобог наконец повернулся к Игорю лицом. Холодные, словно океанская бездна, голубые глаза смотрели строго, но без тени кровожадности и насмешки. Это были глаза древней иконы, высеченной столетия назад, когда память о мученичестве Христа была ещё свежей. Молодость материла глаз быстро померкла под нажимом древнейшей мудрости их носителя.

— Заключим договор, — сказал Чернобог и положил холодную ладонь на плечо Игоря.

Ночь уже давно вошла в свои права, а в ресторане «Майкоп» всё не утихала музыка. Новенькое здание в стиле сталинского ампира, совсем недавно построенное на крутом берегу озера, светилось неоном и мигало разноцветными огоньками. Его роскошные белокаменные своды ещё краше смотрелись, если смотреть на них снизу, с подножия холма, где теснились друг к дружке неказистые аварийные коммуналки. Их жители могли лишь наблюдать издалека, как к ресторану подъезжают новенькие иномарки местных бандитов и бизнесменов.

Но сегодня даже самый последний забулдыга, любивший прежде глазеть на разодетых в мини-юбки подружек нуворишей, потушил в своей халупе свет и сидел тише воды. Ведь в «Майкопе» была вечеринка для своих.

Игорь припарковал BMW рядом с чёрным Land Cruiser. Из здания напротив доносилась лёгкая джазовая мелодия, а он всё никак не мог унять дрожащие от страха руки. Бежать он даже не пытался — всё равно рано или поздно к нему в дверь постучатся двое бледных юношей с мёртвыми глазами. А они способны сделать многое — завёрнутое в полиэтилен доказательство этому лежит на пассажирском месте и уже изрядно смердит.

От трупного запаха и пронёсшихся вдруг воспоминаний о двух последних днях, которые слились в один бесконечный сомнамбулический кошмар, у Игоря закрутило в животе. Пока он сидит тут, в темноте пропахшего кровью салона, ничего плохого с ним не произойдёт, но стоит ему выйти и открыть дверь ресторана… А что ждёт внутри, он не знал, и эта леденящая неизвестность пугала сильнее учинённых братьями зверств.

Вдруг по крыше авто кто-то постучал.

— Чё здесь забыл? — низкий голос с плохо скрываемым кавказским акцентом выбил Игоря из раздумий. Он не стал дожидаться, пока двое бородатых громил вытащат его, и вышел из машины сам.

— Я к Удды, — сказал Игорь храбрясь.

— Не принимает сегодня.

— У меня для неё подарок, — сказал Игорь, протягивая смердящий узел, — шкура самого дорогого зверя.

Охранники угрюмо кивнули на вход — хозяйка научила их пропускать любого, кто скажет заветные слова, даже такого, как Игорь. Его начавшие седеть волосы, рваная одежда и кроссовки были покрыты бурыми пятнами крови и засохшими кусками болотной грязи. Лицо распухло и приобрело синюшный оттенок утопленника, а губы потрескались до крови. Дверь отворилась и в нос ударила тяжёлая трупная вонь. Нет, так пахнет не труп, это запах того самого полевого госпиталя. Так же пахли и те твари, о которых рассказывал Виктор.

— О, боршла явился! — весело прокричала Удды, завидев бредущего к ней Игоря.

Сегодня она примерила ипостась деловой женщины средних лет, поэтому, несмотря на торжество, оделась нарочито строго и сдержанно: в длинное чёрное платье и туфли на высокой шпильке. Лишь старинная золотая цепь и массивные серьги не соответствовали дресс-коду. Совсем по-другому, в облике девушки-подростка с тонким, нежным лицом, она встретила Игоря в их первую встречу.

— Я принёс то, что вы хотели, — бесцветным голосом проговорил Игорь, его горло высохло и саднило.

Удды медленно встала из-за стола и цокая по плитке каблуками приблизилась к Игорю. Её бледное, едва тронутое морщинами лицо не выражало ничего, кроме плохо скрываемого отвращения к человечишке, который каким-то чудом смог избежать гибели. Может парень не так прост, а может ему просто повезло — это неважно. Ведь он принёс шкуру самого Чернобога! Удды развернула окровавленные лохмотья кожи и оскалившись в улыбке воскликнула:

— Ну и воняет же от него! Даже хуже, чем от живого!

Колдуны громко захохотали, будто это была шутка. Шестёрки Удды, как и она сама, были одеты в официозные костюмы и платья со старинными золотыми украшениями в качестве аксессуаров. Их натужный, лишённый веселья и жизни смех сотрясал огромный зал ресторана словно землетрясение. Многочисленные бутылки, тарелки, миски, кувшины, соусницы и хрустальные статуэтки заходили ходуном. Сервированное жареной картошкой и зеленью блюдо из кровоточащей мясной вырезки и кусочков костного мозга подпрыгнуло и с глухим шлепком размазалось по полу. По белоснежной скатерти покатились опрокинутые кубки. Их кроваво-красное содержимое множеством кровавых ручейков зажурчало по столу. Невольно Игорь заметил, что несмотря на роскошную сервировку и украшения в фарфоровых блюдах лежало исключительно сырое мясо и потроха.

В полумраке зала лица хохочущих колдунов походили на потёкшие от жары маскарадные маски из воска. Сегодня они приняли свой настоящий облик: дряхлый и уродливый. Их обвисшая, покрытая складками шкура мерзко трепыхалась при каждом движении обрюзгших тел. Казалось, будто эти источающие зловоние существа примерили на себя чужой облик, который оказался им слишком велик. Наверняка из-за Удды, в шутку принявшей облик женщины средних лет. А раз никто не может выглядеть моложе её, то подчинённые и нацепили обличья стариков.

Уродливая свора всё не унималась. От какофонии визгливого старческого смеха Игорю захотелось закрыть уши руками. Но вдруг вверх взметнулась бледная рука Удды, и в зале воцарилась тишина. Стих даже надоедливый джазовый мотив.

— Хорошо, очень хорошо, — прошелестела, прищурившись, Удды. — Только где ты потерял близнецов и того уголовника?

— На нас напали. Чернобог выследил. Если бы не близнецы, я бы тоже погиб, — проговорил Игорь заученную фразу.

— Хм, как интересно. А ты везучий, боршла, — оскалилась Удды. — Что ж, значит, пора и мне исполнить своё обещание.

Она медленно положила горячие руки на плечи оторопевшего Игоря.

— Но сначала я должна спросить, — Удды перешла на томный шёпот, — будешь ли ты гостем на нашем ритуале?

Игорь сглотнул подступивший к горлу ком. Отказ только ускорит его смерть, но уж точно не облегчит. За оскорбление, нанесённое на глазах у шестёрок, Удды сделает с ним что-то похуже того, что было с Виктором. От осознания своей беспомощности и гнетущего ожидания неизбежного у Игоря пропал дар речи, а всё нутро будто заледенело. Он с трудом нашёл в себе силы кивнуть и медленно опустился на тяжёлый дубовый стул, принявшись ждать начала ритуала.

Удды стояла в стороне и начальственным голосом повелевала подготовкой к ритуалу. Её шестёрки согнали в центр зала весь оставшийся персонал ресторана, включая дежуривших на входе бандитов. Они растерянно топтались на месте и хмуро поглядывали вокруг, не понимая, в чём им сейчас предстоит поучаствовать. О сопротивлении не было и речи, бежать тоже не решались. Ища защиты, к ним прижались девчонки-официантки. Светловолосые девушки мелко подрагивали от страха и округлившимися глазами наблюдали за тем, как колдуны чертят вокруг них концентрические круги, втыкают длинные швейные иглы в пол, сыплют соль.

Приготовления закончились, когда рядом с девушками поставили дурно пахнущий узел. Одна из официанток взвизгнула, прикрыв рот рукой. Среди складок окровавленного полиэтилена она разглядела снятую чулком человеческую кожу.

Чернобог не предупредил, как будет проходить ритуал, лишь сказал Игорю держаться подальше, а ещё лучше — поскорее уехать из города. Но сейчас бежать он не мог. Удды время от времени бросала на него взгляд своих бездонных, жутких глаз. Она бы обязательно поставила Игоря в центр алтаря, рядом с прочим «мясом». Но для ритуала нужны пары мальчик-девочка, а третья официантка, как назло, не пришла на сегодняшнюю смену.

Наконец, когда приготовления закончились, Удды приказала потушить свет. Тёмный зал теперь освещался лишь толстыми восковыми свечами, которые держали окружившие алтарь колдуны. Всё затихло, только одна из официанток тихонько всхлипывала и молилась, перебирая в кармане брюк чётки.

Игорь посмотрел на закрытую буфетом дверь, затем — на уходящие в потолок окна. Если улучить момент и как следует разогнаться, то… Размышления прервал утробный звук произнесения заговора на неизвестном языке. Тёмный, жаркий зал ресторана будто наполнился жужжанием тысяч насекомых, всё выше вздымалось пламя свечей. Девушки испуганно запричитали, но их жалобные крики тут же утонули в резком взрыве пламени, обдавшим жаром лицо Игоря. Его нос вновь почувствовал уже знакомый запах палёного мяса.

Из центра алтаря, вверх, к богато украшенной люстре, поднимался переливающийся тысячью оттенков адского пламени огненный шар. Пространство вокруг него пульсировало и дрожало, источая нестерпимый зной.

Колдуны ликовали — всё получилось! Они ещё громче, рьянее скандировали заговор. Стены, потолок, люстра — всё вокруг дрожало и медленно тлело, давно забытые на столе блюда зашкворчали. Спасаясь от нестерпимого пекла, Игорь попятился к окну, но нечаянно встретился взглядом с Удды. Колдунья громче всех повторяла заговор, почти кричала, её глаза горели, а с ядовито-красных губ не сходила дьявольская улыбка.

Но вдруг кто-то из колдунов истошно закричал.

— И сотворённая Удды темнота, и болото, и даже то, что вы видите вокруг себя сейчас, — Чернобог обвёл рукой речную пойму. — Это просто иллюзия. Ловушка, созданная, чтобы запугать или даже погубить. Удды и её прихлебатели, сами того не ведая, создадут себе такую смертельную западню. Однако даже из неё можно выйти, если знать секрет.

— Вы ведь не просто так рассказываете мне об этом? — спросил Игорь.

— Да, — утвердительно кивнул Чернобог. — К сожалению, я не могу знать, что именно предстоит вам увидеть, если Удды всё-таки заставит присутствовать при ритуале. Но с точностью могу утверждать одно: идите навстречу опасности — и уцелеете.

Тучная старуха в старомодной шляпке и украшенном бахромой платье внезапно поднялась в воздух и, влекомая неведомой силой, устремилась к горящему под потолком шару. Она визгливо вскрикивала и беспомощно дрыгала коротенькими ручонками. Её бледная, изрытая оспинами кожа покрывалась волдырями и лопалась от нестерпимого жара преисподней, но на выручку никто не спешил: нужно было спасаться самим. Колдуны, побросав свои посты, устремились к окнам, и даже окрики хозяйки, утонувшие во всеобщей суматохе, их не останавливали.

Удды беспомощно озиралась по сторонам, но сделать ничего не могла. Её поднятые вверх ногами подчинённые воспламенялись и, крича в агонии, мучительно горели, пока не скрывались внутри огнедышащего солнца. Она пыталась спастись в пространстве бесконечной темноты, но заклинание не сработало. Неукротимая сила шара будто выкачивала силы так что оставалось только бежать. И Удды побежала — неловко, медленно, спотыкаясь на высоких каблуках, как обычная испуганная женщина. Но шар только этого и ждал. Невидимая сила подбросила её в воздух и, смакуя мучительные крики, медленно погрузила внутрь переливающегося магмой нутра огненной сферы.

Игорь заворожённо наблюдал, как с тела колдуньи опадает обугленное дочерна мясо, как лопается её череп, как кости превращаются в пепел и развеиваются в разгорячённом воздухе. Его разум кричал «беги!», но тело не слушалось. Шар затягивал в себя всё вокруг, уже дрожал потолок. Только когда куски побелки больно ударили по плечу, Игорь наконец взял себя в руки и пошёл навстречу опасности, как и говорил Чернобог.

Чем ближе Игорь подходил к шару, тем труднее было идти. Его одежда и волосы потихоньку тлели, а плавящиеся подошвы кроссовок прилипали к полу. Вокруг кружился вихрем разнообразный хлам и куски горящих тел, шар выбрасывал огненные протуберанцы и всё больше и больше увеличивался в размерах.

Внутри раскалённого тела шара Игорь видел объятый огнём город. Его улицы заполнены бурными потоками магмы, а небо над серыми многоэтажками застлано пеплом. Тут и там мелькают красные молнии, огненные вихри сметают всё на своём пути. Где-то вдалеке, за раскатами грома и оглушительными вихрями раскалённого воздуха слышатся крики миллионов агонизирующих мучеников. И к ним то и дело присоединялись всё новые и новые голоса колдунов, не успевших сгореть на подлёте к сфере. Игорь сам не заметил, как, заворожённый картиной апокалипсиса, прикоснулся к бурлящей поверхности. И тогда всё вокруг потухло.

Его нашли, когда пожарные раскапывали руины ресторана. На месте новенького здания покоились дымящиеся руины, и лишь парковка с остовами сгоревших дотла люксовых автомобилей напоминала о прошлом этого места. По версии следствия, ресторан подожгли по заказу московских ОПГ, конкурирующих с «Ежовцами». Непосредственной целью поджога было устранение руководства банды, но по случайному стечению обстоятельств в тот вечер в ресторане проводилось собрание сектантов из местного культа. Они-то и попались под горячую руку неизвестных убийц, однако среди культистов затесался и кое-кто посторонний.

Московский журналист, который единственный из всех чудом спасся в пожаре, даже не обгорев. Казалось бы, именно он мог раскрыть все интересующие следствие детали. Следователи долго допрашивали его, но ничего вразумительного так и не добились.

— Собирал материал для своей книги о распространении в провинциальных регионах России деструктивных религиозных практик, — в очередной раз соврал Игорь. Однажды легенда про написание книги сработала на ура, значит сработает и сейчас.

Квартира встретила Игоря вонью протухшего холодильника и давно немытыми полами. Самая длинная ночь в его жизни закончилась, наконец он мог отдохнуть. От разобранной постели пахло грязным телом и сыростью. В надежде, что затхлый дух квартиры развеет за ночь свежий сентябрьский ветерок, Игорь растворил окна. Жаль, ветер не унесёт горы мусора, накопившиеся за время отсутствия Василисы, придётся убираться самому, но сначала нужно поспать.

Игорь небрежно бросил одежду в угол комнаты, случайно перевернув стоящую на тумбочке пепельницу, и завалился в кровать. Он проспал не меньше суток. Его влажный, липкий сон без сновидений не смогли нарушить ни шумящая улица за окном, ни крики соседей, ни звонки с бывшей работы.

Новый шеф редакции весь день пытался дозвониться до Игоря. Недавно ему в голову пришла идея нового проекта в духе «Криминальной России», только о нераскрытых преступлениях с флёром мистики. И Игорь был бы идеальным кандидатом на роль ведущего. Молва о его книге-расследовании современных сект вдруг по волшебству со скоростью молнии разлетелась по тесному мирку журналистского закулисья. Негоже, чтобы такие таланты пропадали.

Игоря разбудил звук поворачивающегося в замочной скважине ключа. Василиса! Гордая, прекрасная Василиса! Она тихо опустила на пол тяжёлые чемоданы и оглядела квартиру.

— Запустил же ты без меня дом, — грустно улыбнувшись, прошептала Василиса Игорю. Он упал перед женой на колени и, умываясь слезами, целовал её прохладные, изящные руки. Обручальное колечко, казалось бы, потерянное, вновь вернулось на её безымянный палец, сверкая пуще прежнего.

И жизнь началась заново, как Чернобог и обещал. Новый проект нравился Игорю, рейтинги били все рекорды, да и работа над книгой спорилась. Конечно, он не мог описать всё, что произошло с ним в ту долгую ночь. Но тем не менее в памяти вновь и вновь, как из мутной воды, всплывали факты и имена, подробности обрядов и слова песнопений многочисленных сект и колдовских шабашей, которые для большей части общества оставались закрытыми. Кто-то будто нашёптывал Игорю на ухо секреты закрытых сообществ верующих. Можно было назвать это очередной желтушной выдумкой, если бы всё сказанное в авторской передачи Игоря затем не подтверждалось в ходе милицейских рейдов. Не просто так Чернобог нашёптывал ему всё это. Игорь стал пешкой в ускользающей от человеческого понимания смертоносной игре высших сущностей, чьи цели никогда не будут открыты простому смертному. На поверхность выплывали лишь итоги этой покрытой мраком борьбы. Убийства, суициды и таинственнее пропажи разномастных мистиков и культистов вдруг стали обыденностью, но связать всё это в единую цепь не мог никто. Впрочем, роковые игрища мало беспокоили Игоря покуда в его жизни всё налаживалось.

С Василисой всё началось с нового листа. Игорь бросил пить и, освободившись пораньше с работы, поскорее спешил к любимой жене, которая хлопотала на кухне, готовя вкусный ужин. Всё вернулось и стало так, как и обещал Чернобог: хорошо, даже отлично. За исключением одного. Боль от смерти Вадика не унялась ни на йоту. Игорь с Василисой никогда не говорили об этом, поскольку слова здесь были излишни. Кровоточащая рана потери медленно убивала их, и с этим нужно было что-то делать.

Решено было продать квартиру ехать подальше от надоевшей Москвы, куда-нибудь на север. Новая жизнь — новое место для жизни. Игорь вновь уволился, на этот раз по собственной воле. Хоть его передача и била все рекорды, он ни о чём не жалел, к тому же в последнее время тучи над каналом сгущались. Недавний митинг на Пушкинской площади хоть и собрал кучу народа, но вряд ли бы спас положение. А понравится ли авторская рубрика Игоря новому руководству — вопрос открытый. Да и за здоровье за годы, проведённые в суете и дурмане, подкосилось, истерзанное сердце просило спокойствия.

Вещи собраны, билеты на самолёт в новую жизнь куплены. Они поселятся в Мурманске, там, под секущими ветрами, с северным сиянием над головой, Игорь закончит свою новую книгу, а дальше… Дальше будет видно. Слишком велико нетерпение от встречи с новой жизнью, чтобы загадывать наперёд. Но сначала он вернётся в одно место.

Пожелтевшие листья ивы мягко опускались в неспешно текущие воды реки. Осенний ветер шелестел усталыми ветвями и низкой травкой, наполняя прозрачный воздух ароматами грибов и прелой листвы. Всё здесь шло своим чередом, а если что-то и менялось, то не иначе как по заранее написанному плану природы. Игорь расстелил на земле колючий плед и невидящим взглядом уставился в воду. Здесь, под сенью низких береговых деревцев, он видел Вадика живым в последний раз.

Оживить его оказался не в силах даже Чернобог, об этом он сказал, не таясь и не скрывая. Даже взял с Игоря слово, чтобы тот никогда и ни за что не пытался кого-либо вернуть с той, загробной стороны. В лучшем случае он станет жертвой обычного мошенника, а в худшем — сгинет сам. Но всё же в голове у Игоря не укладывалось, что даже настолько могущественное существо, как Чернобог, не в силах было бороться с силами смерти. Да, он мог продлить собственную жизнь, но вырвать из небытия чужую душу — нет.

— И ещё, — сказал Чернобог на прощание, — не поддавайтесь унынию — это самый страшный из грехов. И советую вам не возвращаться в места, где вы согрешили. Те, перед кем мы провинились, бывают очень злопамятны и неразборчивы в способах мести.

Солнце уже клонилось к закату, и Игорь засобирался домой. Наверное, Василиса заждалась его — уже завтра они навсегда покинут эти места. Кряхтя, Игорь размял затёкшие колени и направился к высокому берегу реки. Оттуда открывался прекрасный вид на долину, окрашенную закатным солнцем в пастельные, мягкие оттенки.

Игорь подобрался к краю обрыва, как вдруг споткнулся обо что-то. Белый сандалик, уже изрядно пожелтевший, потрескавшийся и с отлетевшей пряжкой, но всё ещё такой знакомый. Игорь прижал его к груди и зажмурился, давясь подступившим к горлу комком.

—По-мо-ги-тее! — голос зазвучал будто наяву.

Кричит ребёнок?

— Тонууу!

Нет, не может быть.

— Паа-паааа!

Внизу, в тёмных, будто обсидиан, водах кто-то был. Маленький мальчик то всплывал, то вновь погружался в глубину. Даже в темноте Игорь заприметил уж слишком знакомые черты лица, да и голос был на удивление схож с голосом Вадика. Однако мало ли живёт на свете похожих детей? Рядом деревня, вдруг кто-то из местных. Но ведь сам Чернобог предупреждал о мстящих духах… Плевать. Времени на раздумья не оставалось. Там, где секунду назад виднелась светленькая голова мальчонки, теперь густо пузырилась водная гладь. Игорь, позабыв про наставления, сбросил с себя ботинки, куртку, свитер и нырнул в воду. Он не позволит, чтобы ещё один ребёнок здесь утонул.

Чем глубже Игорь погружался в мутные глубины, тем холоднее становилась вода. Сердце заходилось в отчаянном биении, ноги сводила судорога, а глаза резало от взвешенного в воде мусора и ряски. Но Игорь упрямо плыл почти вслепую, пытаясь окоченевшей рукой нащупать мальчика. Наконец, среди вязких водорослей, он почувствовал, как на мгновение коснулся холодной детской ладошки. Мальчик прекратил бороться за жизнь и лишь всё глубже и глубже проваливался в непроглядную глубину. Пусть шанс его спасти был неосязаем, но Игорь отчаянно грёб в сторону темнеющей пучины пока не подхватил бледного ребёнка под мышки. Он тянул, тянул его бездыханное тело вверх, к свету. Уже и силы были на исходе, и мальчик будто отяжелел, а поверхность не приближалась.

Игорь вслепую ощупал окоченевшего ребёнка, себя как вдруг рука натолкнулась на что-то склизкое и плотное. Наверняка они зацепились за какой-нибудь мусор, потому и не могли выплыть. Из последних сил Игорь расцепил, разорвал путы — ещё одно усилие, и… Он вдруг почувствовал, как что-то неподъёмное ударило его в грудь. Перед глазами словно разжиревшие падальщицы заплясали мириады чёрных мушек. Телу стало так горячо, даже жарко. Мысли медленно утекали куда-то в пустоту, Игорю вдруг стало всё равно и на утонувшего мальчика, и на себя, и на оставшуюся в одиночестве Василису. Когда его спина коснулась мягкого дна реки, над водной гладью сгустилась непроглядная, первобытная тьма. Обессилевшие руки не слушались, их обвили крепкие водоросли, ноги увязли в вязком иле.

Сделав последнее усилие, Игорь открыл глаза и среди царящей в мутных вода темноты ясно увидел бледное лицо, ухмылку на блестящих кровью губах и горящие ненавистью тусклые глаза.

— Здравствуй, папа, — зазвучал в его голове знакомый голос.

И Игорь остался наедине с зияющей вечным холодом и темнотой бездонной пучиной смерти.

За моим творчеством можете следить в тг-канале по ссылке.

Виктора пытали медленно, со знанием дела. Конечно же близнецы могли убить его мгновенно, как убили соседей, но им явно хотелось растянуть истязания на подольше, они к этому хорошо подготовились. Яд мгновенно парализовал Виктора с головы до ног, но от боли не избавил. Он чувствовал, как парни с детской непосредственностью сперва сломали ему пальцы на ногах и руках, а потом, хорошенько потоптавшись на сломанных костях, взялись за свои устрашающие инструменты. Лёгким движением ножа тело Виктора вспороли от шеи до паха и зацепившись щипцами за края разреза приступили к освежеванию. Кожа медленно отрывалась от поблёскивающего краснотой мяса, хлестала кровь, из рваного разреза выглядывали внутренности. Лишённые защиты, они бешено пульсировали и тряслись. Любой другой уже бы умер от болевого шока, но снадобье братьев не позволяло Виктору освободиться от страданий раньше времени.  Лишь по закатившимся глазам с полопавшимися от агонии сосудами можно было понять какую адскую боль он испытывает.

Наконец, когда сорванная кожа кровавым тряпьём лежала на клеёнке, действие яда начало спадать. Обретя власть над телом, Виктор медленно пополз в сторону выхода. Один из парней, видя его агонию, хихикнул и с силой наступил на край вывалившегося кишечника. Но Виктора это не остановило. Он полз дальше, оставляя за собой след из внутренностей, крови, мочи и кусков кала. Братья по очереди плюнули в склизкое от сукровицы лицо Виктора, который словно выброшенная на лёд рыба беззвучно хлопал ртом и продолжал свой обречённый путь.

— Почему… он не умирает? – Игорь с трудом выталкивал слова из глотки.

— Он выпил наше семя, — безразлично кинул один из близнецов, — он не умрёт ещё несколько часов.

Клеёнку со снятой кожей завязали узлом и сунули Игорю. Он сделал вид будто не понимает, чего от него хотят, но мёртвые глаза братья смотрели непреклонно. После разделки Виктора они выглядели всё так же безупречно: ни капли крови на накрахмаленных воротничках и белёсых кудрях. Игорь дрожащими руками принял шуршащий узелок. На его дне плескалась кровь вперемешку с волокнистыми кусками мяса и желеобразным жиром.

Перед тем как уйти на Виктора вылили остатки коньяка и подожгли. Пламя вспыхнуло моментально. Огненные языки заплясали на изувеченном теле, с глухим хлопком лопнули глаза. Виктор катался по грязному полу, но огонь только сильнее разгорался, уже занялись замызганные обои, спальный мешок. Наверняка, если никто не придёт, загорятся и деревянные перекрытия. От вони палёного мяса, крови и дерьма у Игоря заболела голова. За всю карьеру он так и не привык к виду трупов. Наверное, его бы и сейчас вырвало, если бы труп был один, но позывов в желудке он не чувствовал, хоть квартира и лестничная клетка с пола до потолка была покрыта изрядно смердевшим кровавым месивом. Из чего он сделал единственный вывод: чем больше вокруг крови, тем быстрее к ней привыкаешь.

— Зачем Госпожа хотела, чтобы я смотрел? — сказал Игорь, придя в себя.

— Чтобы вы знали, как мы поступаем с предателями. Пойдёмте, внизу нас ждёт водитель.

— А мой мотоцикл?

— Он вам пока не пригодится, — отрезал не возражений тоном один из близнецов.

Игорь снова оказался в западне. Игорь снова ничего не контролирует — вот его жизненное кредо. Он не контролирует свою карьеру, свой рот, свои глаза, свой член. Он не может удержаться от соблазнов, будь то алкоголь или дырка новой практикантки. Он не контролирует свой брак: жена ушла от него с разбитым сердцем и пустыми карманами, его сын умер, нет — погиб из-за того, что мудак-папаша не может не быть уродом. Игорю досталась роль свидетеля. Он не властен над силами смерти и времени, он может только смотреть на жирные швы, наложенные на затылок Вадика после вскрытия. Может утирать крокодильи слёзы и смотреть, как маленький гробик скрывается в могильной тьме.

Рядом с подъездом, облокотившись на бывшую чёрную BMW Виктора, смолил сигарету водитель. Его бритая голова чуть заметно покачивалась в такт какой-то блатной баллады, ревевшей из машины.

— Здарова, братцы-на, — осклабился бугай в наглой улыбке.

— Садитесь впереди, — приказал один из братьев, усаживаясь на заднее сиденье. — Ряха нас довезёт.

— Тебя как звать-на? — ручища водителя опустилась Игорю на плечо.

— Игорь, — едва не сорвавшись на фальцет, ответил он и инстинктивно прижал к груди кровавый узел.

— Поехали, Игорёк.

В боковом зеркале BMW ещё отражалась серая хрущёвка. С форточки на пятом этаже, где ещё ворочался в муках Виктор, валил дым и сыпались искры. Там в одночасье разверзся огненный ад, в котором сгорал не только легендарный Домовой, но и толстый альбом с записями, фотографиями и уликами, так кропотливо собранными Игорем. Заспанные жители дома тут же вывалились на улицу — кто в трусах и тапочках, а кто, завернувшись в одеяло. Их крохотные фигурки с вёдрами наперевес метались от дома к колонке, но зайти вглубь задымлённого подъезда мало кто решался.

— Слышь, братан, тебя кто так отделал-на? — обратился Ряха к Игорю.

— Да так, э-э-э, несчастный случай.

— Это этот тебя, что ли? — Ряха кивнул на узел. — Ты чё-на? Ха-ха, ему два раза поссать оставалось-на, а он тебя отмудохал.

— Ну...

— И-э-эх, терпила ты терпила, — хохотнул Ряха.

Его бугристое лицо было испещрено паутиной шрамов, так что казалось собранным из множества не подходящих друг к другу кусочков человеческого конструктора. Под стать лицу были руки. На толстых, сосискообразных пальцах виднелись мириады зарубцевавшихся отметин и следов от швов, которые не могли скрыть даже тяжёлые золотые перстни.

— Во, приехали-на, — весело выпалил Ряха, завидев приближающийся перекрёсток. Наконец-то он мог распрощаться с жуткими близнецами и заняться Игорем. Хозяйка обещала премировать, если всё чисто будет сделано.

— На перекрёстке направо, — послышался голос с задних сидений.

Ряха насупился, но послушно исполнил, хоть на щеках и заиграли желваки. Даже плотная кожанка и свободные спортивные штаны не могли скрыть его мощной мускулатуры, а уж ростом-то он и вовсе на пару голов превосходил близнецов. Казалось, стоит ему захотеть — и две белокурые головёшки мигом превратятся в кровавый фарш. Но Ряха уже однажды на собственной шкуре прочувствовал, каково это — дерзить близнецам. Всё, что он мог, — это срывать злость на Игоре.

— Слышь, — Ряха окликнул побледневшего Игоря, — если на коврики этим гуляшом накапаешь, слизывать заставлю, усёк-на?

Игорь молча закивал. Мимо проносились сонные деревни и редкая придорожная растительность, огни города остались где-то далеко позади. Машина неслась по пустой трассе, всё глубже и глубже погружаясь в плотную завесу тумана. Чем ближе была низина, тем реже попадались встречные автомобили, за окном больше не проносились жилые дома. Да и дорога сужалась. Обочина заканчивалась не привычной щебёнкой, а поросшей низким кустарником канавой со стоячей водой. Вместо окон спящих домишек замелькали болотные огоньки. BMW, притормозив слегка, повернула на трясучую дорожку вглубь болот. Игоря затрясло.

— А куда мы едем? — дрожащим голосом спросил он. В ответ Ряха лишь усмехнулся.

Игорь увидел в его ухмылке уже знакомое самодовольство хищника, готового в любую секунду растерзать добычу. Однако куда страшнее были те, кто сидел сзади. Братья перешёптывались так тихо, что слов не разобрать. Их бледные, обескровленные лица выглядели безразличными ко всему в смертной жизни. Но глаза… Две пары остекленевших, немигающих глаз следили за каждым движением Игоря. О чём они шептались? Ведь могли убить ещё тогда, в квартире, всё равно бы никто не заметил. Игорь судорожно перебирал в уме варианты того, что будет дальше. Если не убивают, значит ещё нужен, осталось только понять зачем. Но после этого коварного «зачем» размышления останавливались — слишком мало он знал о скрытом за завесой тайны колдовском мире. Ясно только то, что Игорь был нужен Удды лишь как приманка, как малёк, на которого ловят более крупную рыбу. Вот только в этот раз мелкая рыбёшка выжила, и её дальнейшая судьба покрыта мраком.

Виктор сказал, что не верит в прощение грехов. Теперь уже неизвестно врал он или нет, Игорь всё же склонялся к тому, что врал. Иначе бы интервью и не случилось. Но в любом случае о том, кем был таинственный Домовой, теперь никто не узнает. Все доказательства сгорели вместе с телом убийцы. А значит и семьи людей, убитых Виктором, не смогут выслушать о его раскаянии. И простить его тоже уже не смогут. Впрочем, всё равно смертные не уполномочены отпускать грехи себе подобным, это прерогатива существ высшего порядка. Они же вольны и карать, свидетелем этого Игорь стал совсем недавно. И больше всего страшило то, что кара за его грехи хоть ещё и не наступила, но неуклонно приближалась.

Вновь пошёл ливень, и машина затормозила среди раскисшей дороги. Вокруг — бесконечная, дремучая топь с выглядывавшим из-под воды низким, путаным кустарником. Казалось, даже солнечный свет опасается утонуть здесь, потому не касается омерзительного пространства за границей узкой гравийной дороги.

— Бляха-муха, как бы не всадить мне тачку-то, — бросил Ряха. — Игорёк, пошли посмотрим. Заодно подсобишь мне.

— Так ведь коврики замараю, — с виноватой улыбкой протянул Игорь отсутствующим голосом, — капает же.

— Да лан, пошутил я, ставь гуляш на пол и пошли колёса посмотрим-на.

Игорь вышел из салона и на подкашивающихся ногах направился к багажнику. Конечно же, машина не застряла, колёса едва грязи коснулись. Щёлкнул замок багажника.

— Давай за голову бери, — кряхтел Ряха, вытаскивая из багажника завёрнутое в полиэтилен тело.

За матовой пластиковой завесой угадывались очертания лица того самого игумена, который так помог в расследовании. На его бледном лице виднелись ожоги от паяльника и затушенных сигаретных бычков. От прежде густой бороды остались лишь несколько клочков седых волос с виднеющимися пятнами засохшей крови. Игорь невольно заглянул в глаза старцу, но вместо них увидел лишь чёрные провалы пустых глазниц.

— Не люблю я, когда смотрят на меня, — сказал Ряха, будто извиняясь, — давай его в болото-на.

Густая болотная каша громко хлюпнула, жадно поглощая замученное тело батюшки. Игорь не успел отвернуться от мерзкого зрелища, как вдруг за его спиной раздался щелчок открывающейся пистолетной кобуры.

Теперь он вновь чувствовал кожей поток времени. Одна секунда — сердце колотится как бешеное, вторая — пистолет наводится ему в затылок, третья — Ряха говорит, чтобы Игорь не оборачивался, четвёртая, пятая, шестая. Почему он медлит?

— Стойте, — окликает Ряху один из близнецов.

— Чё?

— Не стреляй.

— А-а-а, — протянул Ряха, опуская пистолет, — сам хочешь замочить?

— Нет, — близнецы вышли из машины, капли дождя почему-то проходили сквозь них, — его мы не будем убивать.

— В смысле?

— Умереть придётся вам.

Игоря знобило, он сел на корточки и взялся за голову, ожидая чем всё закончится. Бежать всё равно было некуда. В воцарившейся тишине слышалось только, как расходится ливень и где-то в глубине болота крякали утки. Рядом с Игорем забулькала трясина.

— Болотник не пропустит нас без жертвы, — продолжал один из братьев ровным голосом, — вы либо сами зайдёте в болото, либо нам придётся вас заставить.

— Ах ты падла! — рявкнул Ряха и тут же выстрелил.

Однако пуля не вылетела из дула. Спусковой крючок щёлкнул ещё восемь раз, но выстрел так и не прогремел. Ряха выбросил пистолет в болото и с яростным рёвом кинулся на близнецов. Но не успел он сделать и шага, как его тело ниже пояса взорвалось фонтаном из крови, костей и перемолотого в фарш мяса. Летящие в разные стороны кровавые ошмётки окрасили бампер машины и спину Игоря в бурый цвет. Ряха истошно завопил и покатился по размокшей от ливня дороге. На месте его ног остались пустые мешки разорванной кожи с застрявшими в них кусками костей и плоти. Бордовая кровь кучей бурных фонтанчиков стекала из порванных вен и артерий в грязную лужу рядом с обочиной.

Болото, почувствовав живую кровь, забурлило, и из трясины показалась покрытая грязью и ряской длиннорукая тварь. В её очертаниях угадывалось одеревеневшее от дубильных кислот тело утопленника. Почерневшая, источающая слизь кожа влажно поскрипывала, когда существо медленно поднималось над поверхностью болота. Своей медлительностью оно будто бы давало жертве шанс спастись, хотя на самом деле это было лишь дьявольской игрой. Способом поразвлечься, глядя на то, как в человеческих глазах гаснет надежда.

Лицо твари, навечно застывшее в скорбной гримасе покойника, оглядело собравшихся на дороге людей в поисках жертвоприношения. Глаза её пламенели изумрудом, как манящие в топь болотные огоньки, а когтистые, иссушенные пальцы тянулись к агонизирующей половине Ряхи. От вида побледневшей от ужаса жертвы Болотник довольно заурчал. Он схватил добычу за голову и, мерзко засмеявшись, кинул в пузырящуюся от нетерпения топь. Ряха пытался что-то крикнуть напоследок, но тут же ушёл под воду.

Болотник жадно слизнул с дорожной грязи остатки кровавой каши. Его покрытый бородавками сизый язык, словно жирная гадюка, скользил по земле, собирая кусочки костей и плоти. Вдруг на поверхности болота показался Ряха. Прежде такой самоуверенный и страшный, он дико верещал и, размахивая руками, жалобно звал на помощь, но откликнулся на его горестные всхлипы лишь Болотник. Поглаживая густую, покрытую плесенью бороду, он погрузился в топь и медленно поплыл к своей жертве.

— Садитесь за руль, — послышался голос одного из братьев, — ещё немного осталось.

Игорь послушно исполнил, но перед тем, как тронуться, открыл кассетник и выбросил ненавистный блатняк в топь. Дальше ехали молча. Из-за тумана и разошедшегося ливня, с которым не справлялись дворники, Игорь не видел ни зги. Машинально давил на педаль газа и правил машину по возможности подальше от затапливающей дорогу мутной топи. Когда выносить царящую в тёмном салоне тишину стало невыносимо Игорь спросил:

— Мы едем к Госпоже?

— Потом, — отозвался из темноты безразличный голос. — Сначала нам нужно заехать в одно место,

Машина взобралась на высокий холм, и Игорь с облегчением почувствовал ровный асфальт. Да и ливень прекратился — кажется, тут его и не было, дорога сухая, как ранним летом. Как тем самым летом.

Брак Игоря уже давно трещал по швам, и разговор о разводе заходил всё чаще и чаще. Он говорил, что всё исправит, что любит только жену, что Василиса зря надумывает, но, кажется, она уже тогда не верила. Как не верила и тому, что воротник рубашки случайно испачкала помадой секретарша шефа, когда Игорь чмокнул её в щёку, поздравляя с шестидесятилетием. Последней каплей стал тот злополучный вечер, когда Василиса заявилась домой раньше времени. А там всё по классике: разбросанная одежда, запах женских духов и красная как рак девица в ванной. Скандала не было — слушая оправдания Игоря, Василиса молча глотала слёзы и закидывала в чемодан необходимые на первое время вещи.

Если раньше он хоть отговорки придумывал, ходил по бабам в тайне, то прикрываясь завалом на работе, то встречей сослуживцев, то теперь обнаглел настолько, что привёл малолетнюю потаскуху сюда, в их квартиру. Эта сука, эта рыжая падаль носила Василисин халат, умывалась её мылом, была с её мужем на кровати, которую родители подарили на свадьбу. Такое оскорбление стерпеть невозможно. Василиса стянула с отёкшего пальца обручальное кольцо и, едва сдерживая рыдания, выкинула в ночную темноту. Дверь захлопнулась, и Игорь остался в одиночестве.

Нехорошо получилось — ещё и девица пощёчину влепила, будто не знала, что спуталась с женатым. Хорошо хотя бы Вадик ничего не видел. Он и так за последний год из розовощёкого весельчака превратился в хмурого, не по-детски задумчивого молчальника. Со стрессом Игорь боролся одним способом — выпивкой. Приняв как следует на грудь, он прошёлся по пустым комнатам покинутой всеми квартиры и вдруг невольно засмотрелся в окно. С десятого этажа открывался вид на блестящий разноцветными огнями ночной город. Туда-сюда сновали машины, горели вывески и подсвеченные иллюминациями здания с чернеющими пустотой оконцами.

Там, за тонким стеклянным барьером, люди напиваются, ходят по ночным клубам, играют в казино, шатаются шумными компаниями по подворотням. На них то и дело покрикивают из окон многоэтажек недовольные женщины в сорочках и шлемах из бигудей. Прикрикнут, поскандалят всласть, а потом лягут обратно к похрапывающему мужу под бочок или во внезапном приступе нежности пойдут поцелуют мерно посапывающих детей. Там, в мире за стеклом, казалось, нет места одиночеству. Пошатываясь, Игорь взобрался на припаркованный в гараже-ракушке мотоцикл. Не с первого раза, но он попал в замок зажигания, и тишину двора тут же разорвал рёв проснувшейся от долгого сна машины. Нет, сегодня Игорь не будет одинок, ведь остался на свете человек, который в нём ещё не разочаровался.

— Пап? — сонным голосом пробормотал Вадик, разбуженный тихим стуком в окно. — Ты чего тут?

— П-пошли, одевайся.

— Куда?

— Н-на рыбалку п-поедем, — Игорь пытался шептать как можно тише, чтобы не разбудить тёщу с тестем. Наверняка Василиса уже им всё рассказала.

— Бабушку разбужу.

— Ты в окно в-вылазь.

— А удочки?

— Всё схвачено, — сказал Игорь и сделал пальцами «окей». Два спиннинга покачивались в ведре на ручке байка.

Игорь взял сына за холодную ладошку, и они, хихикая как два сорванца, покатили мотоцикл к дороге. Если рёв двигателя разбудит тестя с тёщей, то они заберут Вадика и уже никогда не подпустят к Игорю.

Утро было на удивление спокойным, даже птицы, казалось, притихли, а может, и вовсе ещё не проснулись. Сперва Игорь показал Вадику, как удить рыбу, заодно замолвив пару слов о видах наживок. От долгой дороги и выпивки он всё чаще зевал и поклёвывал носом, а потом и вовсе решил прикорнуть на минутку. Тишина туманного берега и шуршание речных волн убаюкивали. Игорь подпёр голову руками и растянулся во весь рост на колючем покрывале, расстеленном под пологом раскидистой ивы.

— Пап, — прошептал Вадик, не отрывая взгляд от покачивающегося поплавка, — а мы купаться будем?

— Ты ж не ум-мешь, — прикрыв глаза в полудрёме, усмехнулся Игорь.

— А ты меня научишь.

— Научу, научу, — зевнул Игорь. — Ты п-потише говори, рыбу распугаешь.

Вадик и дальше удил рыбу, то и дело поглядывая на заснувшего отца. Ведь сам сказал: не шуми, чтобы рыбу не распугать, а теперь даёт храпака на всю округу, вот рыба и не ловится. Уже, наверное, час прошёл — улова нет.

На цыпочках, чтобы не разбудить отца, Вадик заткнул уши и потопал по покрытой росой траве туда, где потише. Вот папка удивится, когда проснётся. Вадик ему: «На!». Ведро полное рыбы! А папа ему: «Ни фига себе!». И мама тоже больше не станет грустить, ведь у неё такой смышлёный, ловкий сын, который сам научился удить рыбу. И она больше не будет злиться на папу, и будет всё как раньше.

За размышлениями Вадик и не заметил, что уж далеко ушёл от отца — даже мотоцикл не видать. Он остался где-то в низине, под завесой невесомого утреннего марева. А здесь, с высокого берега реки Клязьмы, открывался вид на всю округу. Нежное, словно молодой персик, солнце медленно поднималось из-за уходящих за горизонт заливных лугов.

Природа вокруг медленно просыпалась. Окружавшая Вадика изумрудная трава наполнялась трескотнёй разномастных букашек. Запорхали бабочки. Одна из них, такая большая, переливающаяся мириадой цветов, названия которым мальчик ещё не знал, опустилась ему на голову.

Вадик махнул рукой, желая поймать бабочку, ведь такая она красивая и необыкновенная, так похожа на любимую мамину заколку. Но бабочка ловко выпорхнула из-под неловких детских пальчиков и устремилась к реке. Вадик кинулся за ней. Ведро со спиннингами выпало у него из рук и, гремя, покатилось вниз, к пыльной просёлочной дороге.

Гоняясь за бабочкой, Вадик не заметил, как оказался на краю обрыва. Уж так красивы были взмахи её изящных крылышек. Ещё чуть-чуть, уже почти, вот сейчас он поймает негодницу. Как вдруг нога в белом сандалике поскальзывается по мокрой траве. Вадик покачнулся и, неловко махнув ручонками, рухнул в спокойные, холодные воды реки. Прежде девственно чистое, голубое небо медленно хмурилось грозовыми тучами.

Его нашли на следующий день. Водолазы вынесли хрупкое тельце из воды и осторожно, будто живого, положили на заранее расстеленную клеёнку. Посиневшее, искусанное жадными рыбами личико с выражением немого укора смотрело на безразличную людским страданиям реку. А она всё несла свои воды вперёд, равнодушная и к мёртвому мальчику, и к зевакам, собравшимся на знойном поле.

Люди тихо роптали и перешёптывались, искоса поглядывая на родителей мальчика, кто-то даже пустил слезу. Игорь локтями растолкал толпу и тут же рухнул на землю как подкошенный. С криком, полным отчаянья и животной злобы за потерянного ребёнка, Василиса била Игоря по голове, по спине, по шее. Била так сильно, как позволяли её хрупкие руки, била так, будто это вернёт Вадика к жизни. Лишь почувствовав на спине ледяные капли дождя, Василиса опустилась на корточки и разрыдалась. Сквозь слёзы и секущие капли дождя она смотрела, как её сына заворачивают в клеёнку и несут в скорую. Спасатели так спешили убраться отсюда до дождя, что не заметили, как белый сандалик слетел с бледной ножки Вадика в высокую траву.

Братья велели затормозить у поросшего ивами побережья реки. Там, под пологом раскидистых ветвей, их ждал высокий молодой мужчина. Он сидел на широком покрывале и, тихо напевая под нос какую-то мелодию, смотрел, как неспешно река несёт свои воды.

Игорь уронил голову на грудь, едва не разрыдавшись. Его руки до побелевших костяшек вцепились в руль. Снова это место, снова воспоминания хлынули бурной, зловонной рекой нечистот. Он годами бежал: то срываясь в командировку в Чечню, то зарываясь с головой в работу, то проводя недели в беспробудном пьянстве. Даже работа над книгой, его magnum opusом, была ничем иным как ещё одним способом забыться. Плевать он хотел и на убийства, и на Домового, и на всемирную славу. Если бы не встреча с Удды, вселившая в него надежду вернуть прежнюю жизнь, то никакого интервью бы и не случилось. В глубине души Игорь думал, что если ничего не получится, то пусть лучше его прирежут в той поганой квартирке, чем опять возвращаться к бессмысленному существованию. Да, он искали гибели с тех пор, как умер Вадик, но даже смерть с отвращением отпихнула его обратно в тошное болото жизни. А ведь Игорь ей так подыгрывал. Гонял на мотоцикле до отсечки, встревал в пьяные драки, первым лез снимать едва остывшее поле боя, в общем делал всё, лишь бы очутиться там же, где и Вадик.

И наконец, когда в жизни Игоря остался лишь тёмный омут из призраков прошлого, жалости к себе и сожалений, он решился попытаться всё исправить, решил искать чуда. Оно и вправду нашло его, как когда-то Виктора, правда, привело к отправной точке — к тому самому месту, откуда началось скатывание Игоря в пропасть.

— Пойдёмте, — монотонным голосом сказал один из братьев, — Чернобог вас уже ждёт.

— Я... не могу.

— Вы на территории Чернобога, — в голосе появилось нетерпение, — если не выйдете сами, то навечно останетесь здесь.

— Убейте меня, — глотая крупные слёзы, шептал Игорь, — хватит издеваться.

Юноша не ответил. Он молча отворил водительскую дверь и лёгким мановением руки поднял Игоря в воздух. Вот и всё, это дьявольское отродье сейчас выпотрошит его, как Виктора и тех бедолаг из соседних квартир. Повезёт, если смерть будет быстрой, хотя Игорю уже и на это было всё равно.

Продолжение уже скоро, а за моим творчеством можете следить в тг-канале по ссылке.