Многим это покажется странным, но ни к первой, ни ко второй, ни к третьей женщинам в своей жизни я не испытывал никаких особенно теплых чувств, меня к ним не влекло, я не считал их привлекательными ни в каком плане. Жил я с ними только потому, что считал, как и большинство окружавших меня, что надо с кем-то жить, хочешь этого или нет. С детства я видел, как общество негативно относится к одиноким людям, особенно молодым. После первого очень неудачного опыта, я довольно быстро решил попробовать ещё раз с кем-то пожить, чтобы загладить неприятное ощущение. А потом я просто дал согласие на общение с женщиной, которая в отношениях проявляла инициативу. Отношения эти были совсем не интенсивными, искать кого-то мне было неприятно, общение со многими людьми мне причиняло боль, а чтобы кого-то найти, надо было постоянно знакомиться. С другой стороны, гормоны давили на мозг, да и общество продолжало осуждать за отсутствие пары.
В жирные годы, когда у меня была отнимавшая много сил и времени работа, да много денег я попробовал общение с проститутками. Поначалу все это было чем-то вроде визита к врачу или массажисту. Однако, я мог выбрать тех, которые мне хотя бы внешне нравились, и они не устраивали мне скандалы, не навешивали на меня свои проблемы, не пытались мне пересказывать сериалы, и для меня это было большим благом. С парой из них даже возникло нечто похожее на отношения. Но потом грянул экономический кризис, денег уже не было, я оказывался в других странах и мне было совсем не до отношений с женщинами. Хотя в Норвегии на курсах языка я смотрел на африканских женщин и их вид на меня действовал опьяняюще. Я толком не понимал, что именно меня в них привлекает, но рядом с ними мне было очень приятно находиться. Мне тогда было уже тридцать лет.
А вот сильное чувство к конкретной женщине у меня возникло, когда мне было тридцать пять лет. Я тогда вернулся в Латвию, стал инвалидом, прошел специальные курсы перепрофилирования и с них был направлен работать в прачечную. Работали там в основном женщины в стиле Рубенса, достаточно агрессивные, не отягощенные интеллектом, выпивающие. И они, конечно, считали непорядком то, что я живу один, постоянно говорили, что это не совсем прилично, вечно спрашивали, не нравится ли мне кто-то на работе. Там у меня никто симпатий не вызывал, разве что одна сверстница, которая была не в стиле Рубенса, и не была особенно агрессивной. Хотя я быстро понял, что она ужасно не образованна, и вешается на шею всем мужикам подряд, постоянно закладывает за воротник, да и у неё было пятеро детей, и часто с ней жил бывший муж, совсем спившийся инвалид. Чтобы от меня все отвязались, я сказал, что влюблен в неё, но она не может ответить мне взаимностью, так что придется мне коротать свой век в одиночестве, мучаясь от безответной любви.
Однако, эта безумная многодетная мать привела в прачечную работать свою подругу, которая у неё жила. Эта Ольга была настолько дикой и маргинальной, что я не мог на неё смотреть без смеха. Коллеги начали мне говорить, что у этой Ольги нет детей, она одинокая, жить ей негде, и надо бы мне на ней жениться. Я на это мог только посмеяться в ответ, говорил, что мне не о чем с ней будет говорить, да и ей, насколько я понял совсем не нравятся такие, как я, ей нужен какой-то пьющий уголовник, который будет слушать вместе с ней слушать Михаила Круга и пить водку, а не Шопена, читая Ницше, потягивая слабое пиво. Я иногда язвил по поводу того, что эта Ольга не всегда по утрам сбривает свои усы, по поводу её прилизанной прически, которая ей совсем не шла, и конечно над её нелепыми нарядами в стиле пенсионерок из магазина ношеной одежды. Мне на это отвечали, что я могу её перевоспитать, что она внушаемая и послушная, а то, что она глупая, так это ничего, с умной женщиной жить тяжелее.
Из-за постоянного стресса на работе, этих скандалов и боязни не выполнить нормы, которые каждый месяц увеличивали, у меня началась депрессия, сын, боясь менять школу, не хотел переезжать ко мне. Я начал выпивать все чаще, и то, что я тогда печатал мне совсем не нравилось. Часто я задумывался о бессмысленности и безрадостности своей жизни, которую неплохо было бы прекратить. И в этом состоянии я вдруг почувствовал мощное влечение к этой Ольге. Меня накрыло как-то внезапно. Я вполне отдавал себе отчет в том, что у меня с ней ничего не может быть. Я пытался скрыть это чувство, мне был стыдно из-за того, что мне приятно просто смотреть на неё, на её глупую улыбку. Меня даже не беспокоило плачевное состояние её передних зубов, вернее того, что от них осталось. Её подруга заметила, что я поплыл, зашла как-то в гости с этой Ольгой, одолжила у меня денег, они напились за мой счет, вечно клянчили у меня покурить, а иногда и поесть. И я ничего не мог с собой поделать. Я не мог не зайти к ним в их кошмарный клоповник, однокомнатную съемную квартиру, где они жили с детьми и вечно гадящей огромной псиной. К ним туда вечно заходили маргинальные соседи.
Ольга сказала, что согласна жить со мной, но только не сразу, ей, дескать, нужно время, чтобы ко мне привыкнуть. И к своему ужасу, я не мог послать её куда подальше, хотя и понимал, что от неё можно ждать только неприятностей и проблем. Иногда она прогуливала работу, убегала куда-то с какими-то друзьями. А коллеги требовали, чтобы я ехал её искать и возвращать на работу, называли её моей будущей женой. А я хоть и понимал, что с ней надо немедленно порвать отношения, так же понимал и то, что мне было бы приятно ей все простить и в то же время этого стыдился и боялся. Мне было непонятно, что именно меня в ней привлекает, да тело у неё было жилистым и стройным, хотя и слегка выпирал живот, но она была неряшливой, и её психика была покалечена ещё в детстве родителями алкоголиками, которые умерли, достаточно рано, когда она и девятый класс не успела закончить. Секс с ней был сплошным недоразумением. В этом плане она была просто животным, которое отягощено массой идиотских предрассудков. К примеру, она была убеждена в том, что женщина во время секса должна лежать на спине и не двигаться, а мужчина просто обязан закончить меньше чем за пять минут, а если дольше, то это уже разврат.
Я знал, что если инициатором разрыва буду я, то коллектив начнет меня гнобить, потому просто ждал обреченно, пока она ко мне переедет, понимая, что жить с ней будет невозможно. И особенно удручало то, что на каком-то подсознательном уровне я хотел, чтобы она жила со мной, мне было приятно даже когда она на меня раздраженно покрикивала на работе, не понимая моего юмора. Вероятно, мне было бы приятно, даже если бы она меня побила. И из-за этого мне было противно смотреть на себя в зеркало. Я презирал себя за это сумасшествие, за эту слабость. К счастью для меня, она увлеклась каким-то женатым уголовником, и переехала к нему, хотя и пыталась это скрыть от меня и коллектива. Тем не менее сплетня быстро распространилась. И получилось так, что мне все сочувствовали, а её осуждали. И с одной стороны я был рад тому, что все кончилось именно так, а с другой мне было очень больно и тоскливо, и стыдно за то, что мне больно и тоскливо.
Ольга, готовилась выходить замуж, начала следить за собой, прилично одеваться, голодала, чтобы уменьшился живот, пыталась бросить курить и даже перестала напиваться. Я после объяснения с ней больше не общался, и ей это не совсем нравилось, она хотела, чтобы мы остались друзьями, но я ей сказал, что это наглость с её стороны. Однако недолгим было её счастье. Началось все с того, что она во время купания порезала ногу, не прижгла рану, и на работе у неё эта нога раздулась и посинела. Она вышла на больничный, но оформила все, как производственную травму, врач сказала ей, что так будет лучше для неё. Из-за этого в прачечную пришла трудовая инспекция, нашла, конечно, множество нарушений, директору пришлось заплатить штрафы, и вложить деньги в улучшение условий труда. Он был из-за этого в ярости, и уволил Ольгу сразу после того, как она закрыла больничный. Вслед за этим в прачечную позвонили из полиции Польши, куда Ольга ездила со своей подругой и женихом «за деньгами». Оказалось, что они там открыли на её имя несколько банковских счетов и обналичивали с их помощью краденные в интернете деньги. А потом её подруга рассказывала всем, что жених Ольги вернулся к жене, а она живет в будке на огороде без электричества, очень сильно пьет, и непонятно на что. И некоторые спросили меня, не хочу ли я предложить ей жить со мной ещё раз. Я говорил, что оскорблен, что не могу простить такой подлости с её стороны. И они соглашались со мной в том, что она человек грязный, и поступила со мной по-свински.
Дело было в том, что я хоть и понимал, что прощать такое нельзя, что её только могила исправит, что общение с ней опасно и вредно, но мне жутко хотелось, чтобы она пришла ко мне. Я с трудом себя сдерживал, чтобы не помчаться к ней и не предложить жить со мной. Депрессия прогрессировала, самочувствие было совсем ни к черту, полинейропатия причиняла ужасные боли в руках и ногах. Коллеги видели, что я слаб, и постоянно нападали на меня, часто совсем без повода, вгоняя в ещё больший стресс. Лекарства совсем не действовали, чтобы хоть как-то облегчить свои страдания, я ведрами пил пиво после работы, каждый день, и мечтал уже умереть. Я бы с удовольствием убил себя, но не хотел расстраивать маму и сына, хотя во хмелю порой и забывал о них, пытаясь свести счеты с жизнью, но потом трезвел, шел на работу и доработал до определенного срока, чтобы получать девять месяцев пособие по безработице, а потом получил вторую группу инвалидности, бросил пить и курить, ко мне переехал навсегда мой сын. Жизнь вроде бы и наладилась, не надо больше терпеть стресс на работе, стали ненужными друзья и знакомые, мне хорошо одному, среди заумных фильмов, философских книг, прогулок пешком и на велосипеде и своих мемуаров.
Тем не менее даже спустя пять лет, мне вечно сниться эта Ольга, вечно я её вспоминаю, когда задумаюсь, вечно сравниваю с ней других женщин и я злюсь на себя из-за этого. Я отношусь к этому, как к болезни, и я знаю, что если я этому недугу поддамся, то ничего хорошего меня не ждет, но и как вылечиться от этого я не знаю. Пока я ещё работал, иногда я предпринимал попытки познакомиться с какой-то женщиной, даже на время прекращал пить пиво, переписывался, созванивался, встречался, но ничего ни к кому не чувствовал, хотя попалась одна даже приличная женщина, с которой мне было интересно поговорить, и она нормально ко мне относилась, но я не воспринимал её, как женщину, скорее, как сестру или друга. С другой я познакомился в нетрезвом состоянии, мы вполне подходили друг другу в плане секса, но во время продолжительных соитий, я вечно вспоминал Ольгу, да и эта женщина была слишком глупой, и любила выпить, потому общаться я с ней быстро прекратил.
Порой я залезаю в приложение знакомств, смотрю фото женщин ищущих мужчин, и понимаю, что не только я им со своей маленькой пенсией ни к чему, но и меня к ним тоже совсем не тянет, не хочется даже попробовать с кем-то общаться.