В общем-то работа у меня была непыльная: время от времени нужно было заряжать аккумуляторы, питающие станцию (квантовый магнитометр ММП-303 для интересующихся), менять бумажные ленточки в цифропечатающем устройстве, присобаченном к магнитометру и ставить на них отметки времени (реперы), нажимая на специально предназначенную для этого кнопку. Ни о какой цифровой записи речи в те времена ещё не шло – до появления первых цифровых магнитометров оставалось ещё лет 8. Каждые 10 секунд магнитометр брал отсчёт и пропечатывал его на ленточке, а вот время на ней мне приходилось расписывать уже вручную, используя те самые реперы… Я ведь уже говорил, что работа у меня была очень нудная?

Но самым пакостным было то, что отлучиться со станции надолго я не мог, поскольку в случае её поломки работа всех магниторазведочных бригад ушла бы в брак. Спасибо мне за это точно не сказали бы. Так что бо́льшую часть времени мне приходилось проводить неподалёку от вариационки, слушая как каждые 10 секунд автомат пропечатывает новую цифру и с характерным звуком проматывает ленту на барабане (очень знакомый звук для всех, кто застал старые кассовые аппараты).

Всё моё хозяйство состояло из двух фанерно-щитовых балков с общим тамбуром-верандой, летней кухни, маленького склада с парой бочек бензина и огромной поленницей пропитанных влагой берёзовых брёвен, гореть которые совсем не желали. Балки, судя по их виду, довольно долго простояли без людей, хотя бы потому что внутри они были украшены висящими под потолком ласточкиными гнёздами и парой осиных ульев, на моё счастье покинутых обитателями. В одном из балков жил я со своей станцией, а второй стоял пустым, если не считать трёх кроватей и печки. В моём жилище обстановка была чуть менее спартанская: помимо печки и двух кроватей у меня был стол, который занимали магнитовариационная станция и радиостанция «Ангара» - один из обязательных элементов геологической жизни.

Так что самых первых дней своего вынужденного одиночества я занялся приведением своего жилья в приличный вид, благо материала в виде досок, валяющихся на складе и на веранде хватало с избытком. Первым делом я собрал обеденный стол, поскольку есть в летней столовой на улице не хотел из-за обилия мошки и комаров. Затем соорудил стеллаж для хранения продуктов, полки для всяческой мелочёвки, вешалки для одежды, так что через неделю старый балок превратился в уютное жилище посреди тайги. И всё было бы хорошо, если бы не один минус.

Сложности робинзонады

Если днём всегда можно было найти себе занятие: наколоть дров, собрать очередную полку или вырезать из капа очередную вазочку для сахара или солонку, то что мне было делать по вечерам? Я не взял с собой книг, надеясь на скорое возвращение, не потащил с собой радиоприёмник. Даже удочки со спиннингом у меня не было, и это было вдвойне обидно, поскольку балок стоял в ста метрах от здоровенного озера.

В балке я нашёл три книжки, оставленные в нём теми, кто здесь когда-то ночевал, но что это были за книги! «Рыбы России» Сабанеева, «Спутник туриста» 1973 года и «Новый завет» - более чем странный и необычный набор. Но на полном безкнижье я в первую же неделю прочитал их вдоль и поперёк, а концу сезона уже прекрасно разбирался в повадках карасей, мог отличить евангелие от Матфея от евангелия от Марка и даже рассчитать калорийность продуктов, необходимых для группы туристов в зимнем походе.

А ещё я очень страдал от тишины. Человек – существо общественное, даже если кто-то и считает себя крутым интровертом. Ему общение нужно, и лучше всего это начинаешь понимать, когда этого самого общения лишаешься. В то время я прекрасно понял Робинзона, научившего разговаривать своего попугая (хотя я бы его научил каким-нибудь более весёлым фразам, чем: «Бедный, бедный Робин Крузо! Кто ты? Где ты был?»).

Из всех связей с миром у меня имелась древняя рация «Ангара» с очень странным позывным «Струя 13». Каждый раз, выходя на сеанс связи я слушал красивые и гордые позывные «Сталь 77», «Сталь 78», «Сталь 36» и тут вдруг я, весь такой красивый со своей «Струёй 13»… Представляю, как веселились радисты, заслышав мои позывные: «Сталь 77! Сталь 77! Я Струя 13!» Единственный плюс моей рации был в том, что у неё была плавная подстройка частоты. Так что вечерами я начал пробовать поймать на ней хоть какую-нибудь радиопрограмму. Какое же было счастье, когда из микрофона неожиданно донеслось: «Рамамба хару-мамбуру»! С этой самой поры по вечерам у меня стала развлекать радиостанция «Маяк».

Кошка по имени Кошка

Конечно же не всё время я сидел около станции. Всё же как я мог себе позволить целый час походить по окрестностям лагеря в поисках грибов, ягод или берёзового капа для очередной вазочки. И вот однажды я неожиданно встретил сидящую на дереве… кошку! Самую настоящую, пушистую, дымчатую и с белой грудкой. Она сидела на ветке и разглядывала меня своими зелёными глазами. Что она делала в лесу и откуда вообще взялась – осталось для меня глубокой загадкой. Добралась сюда из Тучкино за 30 километров? Привезли буровики, стоящие лагерем километрах в 5 от меня или какие-то местные охотники решили съездить на охоту с кошкой? Буровиков и охотников я откинул: с первыми я раз в 2 -3 недели общался, они и сами, увидев кошку, обалдели. Ну а охотникам кошка в лесу вроде бы без надобности. В общем, ясности не было, а кошка была.

Я позвал её. Не пошла, но и не убежала. Тогда я подошёл поближе и протянул к ней руку. Кошка обнюхала её и неожиданно запрыгнула ко мне на шею. Так мы с ней и гуляли: я ногами, а она – уютно устроившись на у меня на загривке. Но это было уже потом, а пока что она, важно восседая на мне, въехала в мой балок. Там она спрыгнула на пол, обнюхала все углы и видимо осталась вполне довольной своим новым жилищем. А кусок тушёнки совсем примирил её и со мной и с балком.

У меня, как у настоящего Робинзона, появилась своя Пятница.

Называл я её то Кошкой, то Машкой – кошке это было совершенно безразлично, лишь бы я время от времени не забывал ей давать тушёнку и кукурузную кашу, в которую она безоговорочно влюбилась с первой же ложки. Бо́льшую часть времени она проводила где-то лесу, но каждый вечер возвращаясь домой, чтобы поспать на моих коленях под песни, льющиеся из микрофона «Ангары».

Как-то очень быстро из лагеря исчезли мыши, да и птицы теперь старались облетать его подальше: кошка моя оказалась знатной охотницей. Но больше всего её привлекала рыба. Нет, рыбачить она не научилась, зато хорошо научилась выпрашивать у меня пойманную рыбу. На протоке, соединяющей два озера, я поставил найденную под балком вёршу: широкую плетёную корзину с узким выходом – рыба заходила в неё, но выйти уже не могла. Так что теперь каждое утро Машка-Кошка будила меня призывным мявом, предлагая срочно пойти и проверить нашу рыболовную снасть.

Как самая настоящая охотница, Машка не ограничивалась только лагерем, а уходила в дальние походы: иной раз её встречали в лагере у буровиков, а иногда она могла пропасть на два-три дня, чтобы потом появиться как ни в чём не бывало и потребовать свою порцию кукурузной каши. Однажды она пропала дня на четыре, после того как спёрла у заглянувших в балок рыбаков налима. Видимо дожидалась, когда уляжется буря, хоть рыбаки особо и не ругались, а даже наоборот очень даже заинтересовались, как такая мелочь может сожрать рыбину в два раза больше себя. Оказалось, что вполне себе может.

Братцы-геохимики

В конце августа в моём таёжном тупичке появились новые жильцы – бригада геохимиков в составе двух человек и одной собаки. Главным в бригаде был геохимик по фамилии Балаганский, а фамилия его рабочего – Веселков. Долго я допытывался у Балаганского, нарочно ли он себе выбрал рабочего с такой фамилией? Геохимик хитро улыбался в бороду да всё поглаживал свою совершенно не полевую собаку – фокстерьера Юхана.

На две недели мой лагерь превратился в маленький филиал цирка-шапито. Отказавшись спать в балке, геохимики поставили свою палатку прямо напротив балка и теперь каждое утро я мог наслаждаться конским ржанием, доносящимся оттуда. Они обливались водой, мазались зубной пастой или устраивали бои пустыми пластиковыми флягами, в которые должны были собирать гидропробы (вода, текущая из подземных источников, несёт в себе очень много интересной информации о химических элементах пород, которые она растворяет на своём пути). А если добавить сюда постоянно лающего Юхана, то можете себе представить, какой в моём лагере стоял бедлам после полутора месяцев тишины.

А тут ещё и кошечка моя внесла свою лепту в общий праздник жизни. Как оказалось, у Юхана напрочь сносило башню, как только он замечал Машку. С громким лаем он начинал носиться за ней по лагерю, пытаясь поймать. Кошка, поняв это, стала развлекаться истинно кошачьим способом: она выбирала место, где Юхан мог её увидеть, но не мог достать, после чего усиживалась там и наблюдала. А бедный фокс, теряя голос, часами лаял на неё снизу, пока не выходил хозяин и не утаскивал его в палатку, ругаясь на весь свет.

А по вечерам, после работы геохимики приходили ко мне в балок на ужин. Я практически сразу же предложил им услуги повара, пока они в маршруте: и ребятам приятно, да и мне есть чем заняться. Так что на какое-то время закончились мои одинокие вечерние посиделки. К сожалению, через две недели геохимики, закончив работу на моём участке, отправились дальше, и я снова остался один со своей кошкой по имени Кошка.

Немного о сложности работы переводчика

Где-то в то же самое время, когда у меня гостили геохимики, в поле прилетела большая комиссия от «де Бирс» во главе с вице-президентом «Севералмаза» Владимиром Грибом (тут я хочу заранее извиниться, если что-то напутаю в должностях, я всё же в таких высоких кругах не обретался).

Как и любая уважающая себя иностранная компания, «Де Бирс» для своей комиссии выделила переводчицу. Из вертолёта, приземлившегося на вертолётной площадке возле буровой, она выскочила во всей своей красе: в мини-юбке, коротенькой кофточке и на острых каблуках.

– Оба-на! – радостно зажужжали местные комары. – Вот это подарочек!

И ринулись на свежую добычу. Переводчица мужественно вытерпела их нападение целых пять, а по словам некоторых очевидцев даже десять минут, после чего закрылась в салоне вертолёта и больше из него не выходила. Так что Грибу пришлось водить деБирсовцев по буровой уже самому. Заглянули они и ко мне в балок, не поленившись проехать на вездеходе 5 километров до моего магнитовариационного пункта.

У меня в балке их больше всего поразили мои сахарницы, солонки и прочие вазочки, вырезанные из капа. К тому времени их у меня накопилось с десяток, если не считать пепельницы с крышкой, вырезанной из трутовика. С криками: «Экзоти́к!», они бегали по балку, хватая дрожащими руками мои вазочки и роняя на пол капли слюны. Пришлось подарить людям пару вазочек. Ну что мне, жалко что-ли?!

Уходя, деБирцовцы оставили подарок и мне: банку какао «Колакао» и двухлитровую бутыль «Айрон брю», видимо приняв меня за папуаса, не успевшего приобщиться к европейским ценностям. А может они подобные подарки вообще всем раздавали.

А пепельницу, между прочим, кто-то стырил. Вместе с окурками.  

P.S. Что-то я расписался. Думал двумя частями обойдусь - ошибся. Читайте, критикуйте, не забывайте писать комментарии!

2. Дедушке Виктору за помощь с приютом 600 руб. (за два дня)

3. Заказ на 20 вакцин и на глистогонку Селафорт (как приедут, попадут в фотоотчёт) 13.673

Итого за два дня израсходовано: 14.473
Плюс расходы 29 ноября: 19.212,21
Итого все расходы: 33.685,21

Пока что приют в плюсе на 65.717 рублей (копейки откинем, ладно?)

Также прибыла куча подарков от ребят и девчат с Пикабу, Ирина уже несколько раз ходила забирать, а толком распаковать не успевает. "Я на седьмом небе от счастья! Сейчас присяду, отдохну часик и начну распаковывать, рассказывать."

Пока что вот так, подробнее будет попозже.

В общем, я тоже жду фото и видео распаковки подарков и их тестирования счастливыми хвостатыми. )))