Продолжение  поста http://pikabu.ru/story/pod_senyu_yasenya_5160298

2 – Парень робкого десятка

Она была похожа на капли крови… Крупная, красная, с кружевом инея… Брусника… Осеннее солнце уже показалось над деревьями, прогоняя туман и согревая воздух. Владибор с трудом чувствовал ноги, но продолжал упорно вести отряд, уводить уставших, как и он сам, людей от смерти в лице стрел и сабель кочевников. Он знал: рано или поздно их настигнут.

Их осталось всего пятеро – измученных и голодных, а по их следам шел конный отряд. Иногда Владибор улавливал доносимый ветром собачий лай, и с каждым разом он слышался все ближе…

Она была похожа на рубины… Крупная, красная, с каплями воды… Брусника… Гончие в очередной раз подали голос. Совсем близко. Отряд выбежал к реке, все пятеро остановились. Они понимали: то, когда их нагонят, было лишь вопросом времени, и знали, что бой будет здесь.

Первыми появились гончие. Вылетели из леса и, не останавливаясь, накинулись на измученных людей. И умерли так же быстро… Последняя гончая еще испускала дух, а на поляну выбежали степняки. Коней им давно пришлось оставить: не было с них толка в лесу. Их было семеро: шесть кочевников и юноша со связанными за спиной руками. На Владибора напали двое. Он был хорошим воином, но не питал иллюзий относительно своей победы и с мрачной решимостью пытался разменять свою жизнь хотя бы на одного врага, а они были хороши. Владибор с трудом успевал следить сразу за двумя саблями и довольно быстро получил несколько порезов – меч был медленней легких клинков степняков, плетущих свой завораживающий узор смерти.

Как это произошло, он понял не сразу: сабля одного из врагов вдруг отлетела в сторону, а сам он тупо уставился на свое разрубленное в районе запястья предплечье, фонтанирующее кровью. Владибор не упустил возможности, и на мох к сабле со сжимающей ее отрубленной кистью упала голова ее владельца. Однако облегчения это не принесло. Меч становился все более неподъемным, а руки напоминали по ловкости ветви дуба. На теле Владибора уже виднелось несколько неглубоких порезов, сочившихся кровью: он знал, Мара уже стоит за его спиной. Но боги решили иначе: смерть стояла позади степняка…

Парень – пленник кочевников, о котором в пылу схватки все забыли – воспользовался убийством одного из своих пленителей, и теперь враг, осыпающий Владибора градом ударов и уже готовящийся к славной победе, вдруг скривился, и рубящий удар, который он готовился легко отразить, достиг своей цели. Тяжелый меч обрушился на него по диагонали, ломая ключицу, и застрял в грудной клетке. Сабля выпала из ослабевшей руки, ноги подкосились, он упал на колени, а за его спиной стоял его бывший пленник, сжимавший в руке окровавленный кинжал. Владибор уперся сапогом в грудь кочевника, одновременно высвобождая мечь из его тела. Бой еще не был окончен – рядом с ним все еще сражались его товарищи.

Схватка, казавшаяся целой вечностью, заняла лишь несколько минут…

Неожиданная смерть противников Владибора заметно качнула чашу весов, изменив ситуацию не в пользу степняков, однако одного человека отряд все же потерял, еще один был тяжело ранен. И лишь когда были убиты все враги и подсчитаны потери, Владибор, наконец, обратил внимание на их неожиданного спасителя.

Парень был молод, точнее сказать, юн: ему можно было дать от силы четырнадцать зим отроду, но, скорее всего, он был младше. Болезненно худой, с тонкими, похожими на птичьи лапки руками, он стоял все там же, возле тела убитого степняка, смотрел на Владибора холодными серыми глазами и все так же сжимал в руке окровавленный кинжал. Встреть такого в иных обстоятельствах – и подумаешь: парень робкого десятка.

Их снова было пятеро – четыре воина из отряда Владибора и юноша. Они уходили, успев лишь наскоро похоронить погибшего товарища и взять у мертвых врагов необходимые вещи, оставляя их тела на съедение хищникам. Они уходили, оставляя поляну, ставшую полем боя, оставляя запах смерти и капли крови, стекающие по листьям.

Она была похожа на бруснику… Темная, густая… Кровь…

3 – Под сенью ясеня II

– Война тогда шла… Когда князя Игоря убили, отовсюду полезли родственники и другие претенденты на престол: Святослав был слишком мал, а Ольгу никто не воспринимал всерьез, кто же знал тогда, что у нее такой нрав – иной мужик позавидует. – Владибор сидел напротив Хоука и говорил по большей части для тех гвардейцев, что заинтересовались встречей. – Печенеги и хазары увидели в этом возможность отхватить кусок от Руси, а некоторые данники решили, что и дань платить уже не нужно. Время было трудное.

Хоук тем временем доедал щи и успел пожалеть о том, что отказался от пива. Он был рад видеть Владибора: хотя эта встреча и вызывала в нем воспоминания о печенежском плену и гибели родителей, дружинник был когда-то его наставником и, насколько это возможно, другом. Владибор мало изменился: не слишком высокий, почти на голову ниже Хоука, коренастый, он походил на дуб, который повидал многие бури, но выстоял…

– А я о тебе многое слышал. Не думаю, что в этих рассказах много правды, – продолжал Владибор, – но, зная, с кем ты уходил, я ничему не удивлюсь.

Хоук грустно улыбнулся и ответил:

– Даже в сказке есть доля сказки, остальное – правда…

– Все такие же речи говоришь. Как раньше…

– Я рад тебя видеть, правда. Не раз я благословлял твои тренировки, которые спасали мне жизнь. Когда ты гонял меня до седьмого пота вместе с младшими дружинниками, я проклинал тебя. – Владибор улыбнулся его словам. – Только потом я понял, как это было важно. Я не поблагодарил тебя тогда. Хочу сделать это сейчас.

– Брось, парень. Лучшая благодарность для меня – это видеть тебя живым. Когда ты ушел, то был безусым юнцом… Тогда тебя все звали Лисенком… Теперь у меня язык не повернется так сказать…

Их разговором интересовались все больше Золотых Соколов, некоторые просто слушали, сидя за соседними столами, другие перетащили стулья и скамьи поближе.

Хоук привычным жестом покрутил кольцо, надетое на указательный палец правой руки. Кольцо представляло собой змея, кусавшего себя за хвост.

– Это ведь его кольцо?

Первая попытка написать что-то самостоятельно, сильно не пинайте :-)

Он был огромным... При виде этого исполина возникали мысли об Иггдрасиле. И, подобно Мировому Древу, это тоже был ясень. Ствол не обхватили бы, наверное, четверо людей, а крона закрывала своей тенью всю ограду постоялого двора... Он, кстати, так и назывался – «Под сенью ясеня» – и располагался в очень удачном месте: на перекрестке, который связывал Королевский Тракт с легендарным Белым Путем, – именно на этом перекрестке и стоял конный путник. Он смотрел на постоялый двор, словно решая, стоит ли заночевать здесь. Стоял он уже долго, судя по тому, что недавно начавшийся, первый в этом году снег уже успел припорошить его плащ и следы, так что то, откуда он сюда пришел, оставалось загадкой...

Конь дернул головой, отряхиваясь от мокрого, налипшего на него снега, и путник вздрогнул, словно очнувшись от раздумий. Слегка улыбнувшись, он направил коня к воротам постоялого двора. На стук копыт откуда-то из темноты выбежал невысокий мальчишка и, осторожно беря жеребца под узды, затараторил:

– Вечер добрый, господин! Вашего коня можете оставить на меня. Уж будьте уверены, я такого красавца не обижу! В стойле тепло, отборный овес и колодезная вода. Не хуже вашего отдохнет!

Его заискивающая улыбка явно намекала, что за такое внимание стоило бы и отблагодарить. Путник же недовольно поморщился.

– Знаю я ваш отборный овес. Благо, если хоть пучок сена кинете!

–Что Вы, что Вы! – залепетал мальчишка. – Да мы никогда...

Но мужчина не дал ему договорить, спешившись и кинув ему поводья.

– Смотри мне, – буркнул он, поднимаясь по ступенькам крыльца. – Не накормишь моего коня – три шкуры спущу!

С этими словами под ноги мальчонке упала серебряная монета. Мальчишка, быстро схватив ее и показав язык в спину уже не обращавшему на него внимания мужчине, повел коня вглубь двора.

Внутри было тепло и пахло жареным мясом со специями, атмосфера была очень уютной. Хозяин – крепкий, высокий мужчина – протирал стойку, скорее, по привычке, поверхность и так блестела полированным дубом. Окинув вошедшего опытным взглядом, он сразу определил, что перед ним человек небедный: об этом говорил шерстяной плащ, закрепленный на груди фибулой в виде хищной птицы, об этом же свидетельствовали кафтан с красивым рисунком и сапоги из тонкой кожи. Не ускользнул от взгляда трактирщика и сверток, в котором только очень опытный человек – а трактирщик был именно таким – мог признать меч.

– Чего изволите, господин... – начал трактирщик.

– Хоук, можете звать меня просто Хоук.

Имя выдавало в путнике северянина, а они редко забирались так далеко на юг.

– Чего-нибудь перекусить, кружку пива и комнату на ночь, – продолжил, представившись, мужчина и выложил на стойку три серебряные монеты.

Трактирщик растянул губы в учтивой улыбке и закивал.

– Могу предложить гречневой каши со свининой, только из печи. Моя жена отменно готовит, ложку проглотите! – продолжая улыбаться, он сгреб монеты в карман, ничем не показывая, что гость явно переплатил.

– Я смотрю, у вас тут все везде самое лучшее, – хмыкнув, Хоук тяжело опустился за ближайший стол. Спустя пару минут добротная, краснощекая женщина в переднике выставила перед ним кружку с пивом и котелок с исходящей паром аппетитно пахнущей кашей.

Каша была и вправду отменной. Разомлев от тепла и вкусной еды, Хоук снял плащ, аккуратно свернув его и положив на лавку рядом с завернутым в ткань мечом, и расслабил ремень. Теперь, когда лицо его больше не скрывал капюшон, трактирщик смог разглядеть его лучше.

На высокий рост путника трактирщик обратил внимание еще в тот момент, когда тот показался в дверях. Сейчас же он смог приметить, что назвавшийся Хоуком человек светловолос, черты лица заострены, но особенно на его лице выделялся тонкий, крупный нос и серые глаза с легким прищуром, внимательно наблюдавшие за трактирщиком. Хоук заметил, что его разглядывают, но более никак на это не реагировал. Телосложением он был худощав, как, собственно, и тонок в кости…

Покончив с едой и пивом, Хоук поднялся из-за стола. Трактирщик, приметив это, вышел из-за стойки и провел его на второй этаж, где открыл одну из комнат, и вручил Хоуку ключ. Комната оказалась простой, но уютной. Мебели было немного: кровать, стол со стулом, шкаф и сундук возле кровати – да больше и не нужно.

Когда дверь за трактирщиком закрылась, Хоук уложил плащ на стул и, скинув сапоги, с длинным вздохом облегчения упал на кровать. Мебель натужно скрипнула, но позиции свои удержала и не шелохнулась. После долгой дороги и сытного ужина сон пришел быстро, и спустя пару минут тишину комнаты нарушало лишь мерное дыхание глубоко спящего человека.

Утро было пасмурным и снежным. Снегопад, начавшийся вчера, перерос в настоящую метель, которая царапалась в окно комнаты ледяными пальцами, будто желая выгнать тепло и уют. Хоук лежал на кровати и смотрел в окно: он проснулся около минуты назад и старался определить время, однако метель делала это невозможным. Он потянулся и одним упругим движением поднялся на ноги. Плащ, снятый вчера, он решил не надевать. Спускаясь по лестнице, Хоук увидел в обеденном зале неожиданное оживление: видимо, ночью в трактир приехал конный отряд, застигнутый начинающейся метелью. Судя по вышитым на груди золотым соколам, это был элитный отряд – личная гвардия князя.

Гвардейцы заняли большинство столов, отовсюду слышался громкий смех и стук посуды. Хоук недовольно поморщился и прошел в угол к одному из оставшихся свободными столов. Шумная компания не обратила на него совершенно никакого внимания, зато, стоило ему сесть, как к нему подошла молоденькая курносая девчушка.

– Из того, что побыстрей, только хлеб да пиво, – с извиняющейся улыбкой проговорила она, наклоняясь к нему поближе, чтобы лучше расслышать ответ в этом гомоне. – У нас сегодня вон сколько народу! Под утро приехали, так все и сидят. Хозяйка едва успевает.

Хоук улыбнулся в ответ.

– А из того, что не побыстрей, но скоро? – спросил он, приподняв бровь.

– Щи вот-вот дойдут.

Дождавшись утвердительного кивка и уточнения, что вместо пива лучше б принести простой воды, девчушка убежала к другим столам собирать грязную посуду, не забывая улыбаться и хихикать в ответ на шутки гостей.

Пока Хоук ждал щи, со второго этажа спустился еще один гвардеец – седой могучий воин. Галдеж в зале тут же притих – по всему выходило, что это был командир отряда. Отряд, как Хоук успел подсчитать прежде, составляли одиннадцать человек, таким образом, вместе с седовласым ветераном – дюжина. При их опыте и методах такого количества вполне бы хватило для проведения штурма замка какого-нибудь захудалого князька. Командир тем временем подошел к ближайшему столу и заговорил с солдатами:

– Треклятая метель, придется торчать тут, пока Зимерзла бродит в округе. Боюсь, упустим мы нашего...

Дальше Хоук не расслышал – курносая девушка принесла щи, и он принялся за еду, не забывая при этом краем глаза наблюдать за Золотыми Соколами. Командир между тем закончил разговор и обратил свое внимание на Хоука.

– Ну, здравствуй, Лисенок, давно не виделись. Вырос ты с тех пор раза в два, а то и в три.

Прослоупочил и только недавно узнал, что в городе в котором я учусь на месте скинутого товарища Ленина поставили памятник киевскому князю Святославу Игоревичу. Ничего не имею против этой личности и его правления, не буду говорить про то, что скульптура не вписывается в общую картину, а просто оставлю описание внешности князя взятое с византийских источников: "Вот какова была его наружность: умеренного роста, не слишком высокого и не очень низкого, с густыми бровями и светло-синими глазами, курносый, безбородый, с густыми, чрезмерно длинными волосами над верхней губой. Голова у него была совершенно голая, но с одной стороны её свисал клок волос — признак знатности рода; крепкий затылок, широкая грудь и все другие части тела вполне соразмерные, но выглядел он хмурым и суровым. В одно ухо у него была вдета золотая серьга; она была украшена карбункулом, обрамлённым двумя жемчужинами. Одеяние его было белым и отличалось от одежды его приближённых только заметной чистотой". Даже если допустить, что там может быть вариант «с редкой бородой»

Что мешало изобразить таким...