Пиренейский полуостров - уникальный регион, на территории которого в течение многих веков жили вместе христиане, евреи и мусульмане. Это совместное существование дало начало единственной в своем роде цивилизационной модели.

Андалусия (ал-Андалус) - это название, данное регионам Испании и Португалии под мусульманским правлением в период между 711 и 1492 годами н.э.

Считается, что слово «Андалусия» происходит от названия германского племени вандалов, которые оккупировали Пиренейский полуостров и Северную Африку в V-VI веках до мусульманских завоеваний. В пик своего могущества Андалусия простиралась от средиземноморских берегов южной Испании к северу почти до Пиренейских гор. Однако его северные границы никогда не были в безопасности, так как европейские армии продвигались на юг в так называемой «Реконкисте» Испании.

В начале VIII века берберийский полководец Тарик ибн Зияд высадился на Гибралтаре во главе семитысячного войска, разбил вестготов и положил начало арабскому завоеванию Испании. Собственно, в честь него Гибралтар и получил свое название, которое происходит от арабского «Джабал аль-Тарик», что в переводе означает «Гора Тарика». За короткий период времени мавры сумели завладеть почти всей Испанией, а также вторглись на территорию современной Франции. В 732 году дед Карла Великого, Карл Мартелл в битве при Пуатье сумел остановить их натиск и не дал завоеванию распространиться вглубь Европы

В 711 году большая часть Пиренейского полуострова была занята арабами. Северные земли, такие как Астурия и Галисия, смогли выстоять и собрать силы для дальнейшего сопротивления. Сложный горный рельеф всегда мешал контролировать эти территории римлянам и вестготам ранее. Распространители идей Мухаммеда столкнулись с той же проблемой. В ряде случаев завоевание достигалось путём соглашений с правителями отдельных областей и городов, которые в обмен за признание себя подданными халифа в Дамаске сохраняли не только земли и имущество, но и возможность по-прежнему исповедовать христианство. Иудеи и христиане, как и всюду в халифате, объявлялись «зимми», то есть покровительствуемыми общинами «людей Писания», которые облагаются налогом джизья. Веротерпимость завоевателей (в отличие от грубости и нетерпимости вестготов) привлекли на их сторону симпатии большинства населения. Начиная с IX века, большинство христиан в аль-Андалусе стали «мосарабами» (от арабского «мустаараб» — арабизированный), которые усвоили язык и культуру арабов, а также многие из обычаев повседневного быта и образа жизни, хотя и продолжали дома пользоваться романским языком (романсе). Впрочем, на романсе иногда говорили даже при дворе халифов Кордовы. Этим языком довольно часто пользовались и кади в мечетях, особенно разговаривая с новообращёнными мусульманами. Следовательно, не только христиане, но и многие мусульмане аль-Андалуса на деле были двуязычные. Великолепная блестящая культура, составившая славу страны аль-Андалус, формировалась как часть арабо-испанской цивилизации, с которой она была тесно связана единством языка, религии, хозяйственными и человеческими контактами.

Жители аль-Андалуса, называвшие Средиземное море «Сирийским», хорошо знали, что делалось в Сирии и Египте, в Дамаске, Багдаде и Каире, были знакомы с достижениями всего мира ислама, в том числе с трудами Ибн Сины (Авиценны), аль-Бируни, аль-Фараби. В то же время секрет быстрого взлета культуры Аль-Андалуса заключался в объединении усилий арабов и берберов с творчеством представителей всех групп местного населения — мувалладов, мосарабов, иудеев (говоривших и писавших в аль-Андалусе по-арабски), потомков иберов, готов, греков и других. Все они внесли свой неповторимый вклад в создание культуры, которая продолжала процветать и после начавшегося на Ближнем Востоке с XII века упадка культуры Дамаска и Багдада.Принято считать мавров Испании арабами, но основу Кордовского эмирата составляли многочисленные берберские племена, пришедшие с территорий современных Мавритании и Марокко (по официальным данным испанских генеалогов 10 % населения Португалии и Испании потомки морисков (мавры).Со временем, в связи с ужесточением взаимной религиозной нетерпимости и приходом к власти династий из Северной Африки, борьба за освобождение Пиренейского полуострова стала более идеологической.

Альгамбра, Гранада

Историки разделили Реконкисту на несколько этапов. Каждый этап обладал своими особенностями. Первой победой над завоевателями принято называть небольшую битву при Ковадонге, где 300 воинов Королевства Астурия победили 800 воинов халифата. Битва произошла в 718 году – официальная дата начала Реконкисты. Участниками Реконкисты были все, независимо от социального статуса. Оказывала огромную поддержку католическая церковь, игравшая в этой борьбе главную роль. Она была идеологом Реконкисты, ее вдохновителем. Стоит отметить, что южные территории Испании, которые были заняты арабами, были намного сильнее развиты, чем северные территории, что являлось дополнительным стимулом к возвращению земель. Люди, воевавшие вместе с рыцарями, получали привилегии. Например, большая часть крестьян не были крепостными, а основывали на освобожденных землях общины с большими правами.

На рубеже 8-9 вв. очагом Реконкисты стало франкское государство. Поход войска Карла Великого в 797 году и создание Испанской марки с центром в Барселоне в 804 году стимулировали постепенное отвоевание захваченных областей. Территория между Астурией и Каталонией постоянно то была во владениях арабов, то европейцев. В 10 веке Астурия раздвинула свои границы и преобразовалась в королевство под названием Леон. Со временем от него отделилась Кастилия, которая стала в 1037 году отдельным королевством. В начале девятого века от Испанской марки отсоединилось королевство Наварра, а сразу же за ним и Католония и Арагон. В 1137 году было принято решение создать одно государство из Каталонии и Арагона, которое будет носить имя Арагон. В начале 11 века, было сформировано графство Португалии, которое уже начиная с 12 века получило титул королевства. Это стало началом дальнейшего движения Реконкисты. В то время у арабов уже отвоевали весь север Пиренейского полуострова.

Аль-Андалус или Кордовский эмират, в котором правили правители из династии Омейядов, в 929 году был преобразован в халифат. Государство мусульман в Испании переживало свой расцвет в 10 — начале 11века. Триумф арабов в регионе продолжался недолго: в 1031 году пал Кордовский эмират, а это означало, что могущественное королевство арабов было разделено, халифат рассыпался на 30 мелких независимых эмиратов.что сделало его более уязвимым для наступления христиан. Воины из христианских королевств устраивали небольшие рейды против иноверцев, которые получили название «альгарады».Новая волна Реконкисты началась в XI в. испанцы одержали победу при Толедо в 1085 г. Большим ударом по могуществу арабов в Пиренеях стало падение Валенсии, которую вернул во власть христиан национальный герой Испании Сид Кампеадор в 1084 году.

Позже при участии представителей 2 крестового похода удалось завоевать Лиссабон.  Несмотря на вторжение в Испанию Альморавидов, династии правителей берберов из Северной Африки (первоначально возникшая как религиозное братство), христиане постепенно, шаг за шагом, продвигались на юг. В начале XII века в руках у леоно-кастильских государей была Сарагоса и Барбастро, а уже в середине столетия освободители вышли к Лиссабону и реке Эбро. Смена власти в арабских областях и вторжение Альмохадов, еще одного религиозного братства из Марокко, были на руку христианам, но это не смогло спасти кастильцев от тяжелого поражения при Аларкосе в 1195 году. Были потеряны Гвадалахара, Калатрава и Мадрид, кастильский король смирился с положением данника могущественных мавров. В течение десяти лет, до 1207, шли междоусобные войны между Кастилией, Леоном и Наваррой; «мирную» границу между Кастилией и владениями Альмохадов прикрывала новая крепость калатравских рыцарей в Сальватьерре. Она пала в августе 1211, когда мавры вновь вторглись на кастильские земли в ответ на вылазку испанцев. Тем не менее, горечь утраты военной инициативы смогла консолидировать силы трёх королевств: Кастилии, Наварры и Арагона. Именно их объединённые армии смогли одержать славную победу при Лас-Навас-де-Толоса и открыть себе путь на юг Испании. Против Альмохадов, подчинивших южную Испанию, особенно успешно сражались испанские рыцарские ордена: Калатрава — с 1158 года, Сантьяго-де-Компостела — с 1175 года, Алькантара — с 1176 года.

Битва при Лас-Навас-де-Толоса

После сражения 16 июля 1212 года  между соединёнными силами католических королевств Кастилии, Арагона, Наварры и Португалии и армией мавров династии Альмохадов, халиф бежал в Марокко, его войско, преследуемое испанской кавалерией, рассеялось. По разным оценкам, погибло от 60 до 200 тысяч мусульман; сведения о потерях христиан ещё более противоречивые.

Битва не принесла испанцам немедленных выгод, но навсегда подорвала влияние Альмохадов. Знамя халифа, взятое при Толосе, по сей день хранится в монастыре Лас Уэльгас в Бургосе.

Постепенно в течение 13 в. испанцы брали все новые и новые территории. При дефиците людских ресурсов приобретение земель, кото­рые некем было заселить, не создавало стимулов к новым захва­там. Поэтому  частым явлением становится не завоевание, а превращение в данников, ежегодно выплачивавших Кастилии и Арагону огромные суммы.В 1226 г. испанцы оказались у берегов Атлантики. В 1236 году испанцы закрепили достигнутое взятием Кордовы. Королевство Наварра, отведя от себя мавританскую угрозу, перешло из-под испанского влияния  под французское. В средине 13 века испанцы практически полностью отбивают Пиренейский полуостров, в руках арабов остается только Гранадский эмират на юге полуострова. Еще одной серьезной победой является битва на Рио-Саладо, где арабы вновь терпят сокрушительное поражение. После этой битвы христиане как будто забывают о том, что на юге Испании все еще остается в руках мавров один город – Гранада. Однако уже тогда они понимали, что он не представляет большой угрозы. После неудачных попыток взять Гранаду, христиане на сто лет забывают о ее существовании.

Фердинанд II и Изабелла I

В начале 15 века Римский папа вновь проявил интерес к возобновлению крестовых походов, первоначально направленных против оттоманских турок на Балканах. Под общие лозунги борьбы с исламом попала в Испании и война против мусульманской Гранады. Для поддержки христианства была расширена продажа индульгенций, подняты налоги, всячески поощрялись иностранные добровольцы, готовые служить под знаменами Кастилии и Арагона. Так религиозная война между христианами и мусульманами получила свое собственное и очень конкретное воплощение в Южной Испании.В 1479 году произошло объединение Кастилии и Арагона в единое государство в результате личной унии правителей: Изабеллы Кастильской и Фердинанда Арагонского. Они поженились и создали одно государство

Гранадская война (28 февраля 1482 — 2 января 1492 года) — заключительный этап в противостоянии христианских и мусульманских правителей на территории Иберийского полуострова. Десятилетняя война не была непрерывным процессом, а представляла собой серию кампаний, начинавшихся обычно весной и прерывавшихся в зимний период. Жители Гранадского эмирата были разобщены из-за внутреннего конфликта и гражданской войны, в то время как христиане, как правило, были едины. Война также характеризовалась эффективным использованием артиллерии со стороны христиан, что позволяло им быстро захватывать города, которые в противном случае пришлось бы длительно осаждать.

Падение Гранады произошло 2 января 1492 года после нескольких месяцев осады города, став кульминацией так называемой Гранадской войны 1482—1492 гг. Город был захвачен Королевством Кастилия и Леон.  Передачу Гранады регулировал специально составленный Гранадский договор (1491), состоящий из 77 пунктов. Вместе с падением Гранады прекратил существование Гранадский эмират. Взятие Гранады означало конец 780-летнего арабского присутствия на Иберийском полуострове и конец Реконкисты. После этой победы христианское королевство стали называть Испанией, мусульманское население вынуждено было принять христианство либо эмигрировать.Так закончилась длительная и ожесточенная борьба двух народов, двух культур и можно сказать двух совершенно разных миров. Считается, что Реконкиста в будущем определила особенности менталитета испанцев: религиозность, крайняя нетерпимость к другим религиям.

Памятники такого рода создавались при непосредственном участии представителей знати, и были призваны пропагандировать присущие ей особые сословные представления и ценности (не случайно законодательство Альфонсо X вменяло в обязанность рыцарям читать подобные тексты). Последнее объясняет наличие в хронике целого ряда идеальных типов, фигурирующих в качестве примера для подражания. Включение в их число двух простых рыцарей было призвано подчеркнуть важность роли рядовых рыцарей в структуре военно-феодального класса, что должно было способствовать главной задаче исторической прозы — распространить на представителей этого слоя систему культурных и ценностных ориентации, присущих высшей знати. Разумеется, образ простого рыцаря в итоге оказывался чрезмерно общим и явно идеологизированным, причем целый ряд этапов жизненного пути просто выпускался (прежде всего это относится к периодам детства и юности).

Братья Диего и Гарсия Перес де Варгас родились в Толедо, однако, упоминание в их полном имени местечка Варгас заставляет предположить, что их предки происходили из североиспанской области Кантабрия. Хроника не упоминает об их детских и юношеских годах, однако, другие источники (в том числе — отдельные эпизоды «Первой всеобщей хроники») позволяют восстановить этот пробел. Сыновья простых рыцарей уже в детстве передавались на воспитание сеньора своего отца (в данном случае в этой роли, очевидно, фигурировал кастильский магнат дон Альваро Перес де Кастро, в качестве вассалов которого братья неизменно фигурируют в хронике). Возникновение традиции подобного «воспитания» детей вассала следует возвести к практике заложничества. Однако со временем на первый план выступила задача приобщения сыновей небогатых рыцарей к нормам корпоративной рыцарской этики (хроника объединяет их понятием «обычаи»), а позднее — и обучения их грамоте. Важное место занимали чисто военные упражнения, к числу которых относилась и охота, игравшая роль своеобразного тренинга.

За приобщением к азам военной профессии в детстве следовал статус оруженосца, который юный вассал приобретал в подростковом возрасте: в ряде случаев в «Первой всеобщей хронике» понятия «воспитанник» и «оруженосец» употребляются в тесной связи и применяются к одним и тем же персонажам. В Кастилии XIII в. в положении оруженосца в юности пребывали и представители феодальной аристократии, т. е. статус оруженосца был все же сопряжен с определенной степенью знатности

Вместе с тем, переход от статуса оруженосца к положению рыцаря происходил отнюдь не автоматически. И прежде всего это касалось сыновей простых рыцарей, к числу каковых относились и братья Перес де Варгас. Важнейшим препятствием, затруднявшим этот переход, являлась высокая стоимость рыцарского коня, вооружения и снаряжения. Соответствующие расходы еще более возросли на рубеже XII—XIII вв., когда вооружение и снаряжение всадника претерпело ряд важных технических усовершенствований.

Иконографические материалы этого времени изображают рыцарей верхом на убранных длинной попоной конях, облаченных в особый кольчужный доспех. Сами всадники также защищены кольчугами, шлемами цилиндрической формы, овальными щитами. Вооружение составляют мечи и длинные пики. Детализировать эту картину позволяют данные королевских привилегий и местных фуэро середины — второй половины XIII века. В составе полного комплекта рыцарского вооружения и снаряжения они упоминают щит, копье, металлический шлем, надевавшуюся под кольчугу холщовую поддоспешную куртку (т.н. «пурпуан»), собственно кольчугу (самую дорогую часть вооружения), наплечники, латный воротник, попону и колокольчики, конский кольчужный доспех, и, наконец, палатку.

Жизнь рыцаря начиналась с обряда посвящения — законодательство Альфонсо X Мудрого уподобляет этот ритуал важнейшим для католика церемониям крещения и конфирмации. За Пиренеями он впервые упоминается уже в XII в., а к середине XIII столетия, о котором идет речь, посвящение в рыцари превратилось в сложный обряд, несомненно оказавший влияние и на кастильские традиции. Впрочем, единого сценария подобных церемоний не существовало в принципе.

Все варианты церемонии объединяло главное — ритуал торжественного опоясывания рыцарским поясом с висящим на нем мечом. Различались же место совершения обряда и степень присутствия христианской символики в процессе его проведения. Прежде всего следует выделить вариант посвящения, совершаемый в церкви.

Наконец, особо следует выделить акты посвящения, совершенные на поле боя. Именно этот вариант имеет прямое отношение к биографии Гарсия Переса де Варгаса, и подобный пример далеко не единичен. Особенно пространным является описание в хронике акта массового посвящения в рыцари, происшедшего накануне уже упоминавшейся выше битвы при Лас-Навас-де-Толоса (1212 г.). Возведение в рыцарское достоинство свершилось после произнесения королем Альфонсо VIII напутственной речи, обращенной к его прямым вассалам, за которой последовали раздача нуждающимся боевых коней и вооружения, а также выплата денежных средств, причитающихся королевским людям.

Кроме того, само по себе посвящение, акт, выходивший далеко за рамки простого вручения оружия (которое обозначалось уже упоминавшимся глаголом «adobar»), придавал подготовке к генеральному сражению особый эмоциональный оттенок. Ведь речь шла о приобщении к воспетому позднее каталонцем Рамоном Льюлем полумистическому рыцарскому «Ордену», включающему в свой состав лишь самых достойных. Соответственно, именно посвящение в рыцари большой группы людей короля стало достойным прологом для последнего действа, непосредственно предшествовавшего схватке — молитве, исповеди и причастию, которым находившиеся при войске прелаты оделяли воинов, многим из которых не суждено было остаться в живых.

Однако несла ли битва реальную, а не мнимую опасность? Обоснованы ли были ожидания многочисленных жертв? Вопрос закономерен в свете выводов Ж. Дюби, считавшего средневековое сражение некоей «мирной процедурой», своеобразным «Божьим судом» и не более. Имеющиеся данные не подтверждают этого представления, и в большей мере согласуются с выводами противоположного характера, выдвинутыми знаменитым испанским историком К. Санчесом-Альборносом.

Приведем лишь несколько примеров. Анонимный автор «Латинской хроники королей Кастилии», рассказывая о событиях битвы при Аларкосе (1195 г.), рисует картины изнуряющего марша, совершавшегося кастильцами к месту сражения в жару, при полном вооружении. Он вымотал христиан еще до начала боя. Кроме того, они с раннего утра до полудня в тяжелых доспехах простояли на поле сражения под палящим солнцем, страдая от жажды, пока не поняли, что противник (берберы-альмохады) не намерены принимать бой. Они вышли в поле лишь около полуночи, воспользовавшись ночной прохладой, а на рассвете дали сражение. Спешно построившиеся кастильцы пытались атаковать, но стоявшие в первой шеренге берберские лучники встретили их градом стрел. Многие (в том числе — из предводителей войска) погибли даже не вступив в бой. Отчаявшись в успехе, сам король бросился в гущу сражения, намереваясь принять смерть вместе со своими людьми. Он чудом избежал гибели, и вернулся в Толедо лишь с немногими оставшимися в живых.

Не только сражения с маврами, но и битвы между единоверцами-христианами носили драматический характер. Родриго Хименес де Рада, выдающийся писатель и церковный деятель XIII в., в своей «Готской истории», среди прочего, сообщает о подвиге рыцаря-знаменосца из местечка Олеа, отличившегося в битве при Кампо-де-Эспина (начало XII в.). В этом жестоком и кровопролитном сражении между кастильцами и арагонцами, сторонниками и противниками короля Альфонсо I Воителя, погибло множество воинов с обеих сторон. Кастильцы потерпели поражение, и почти все их вожди (за исключением спасшегося бегством графа Педро де Лара) пали в бою. Когда победа уже клонилась на сторону арагонцев, под отважно сражавшимся рыцарем из Олеа был убит конь. Он упал на землю, и враг отрубил у него обе кисти. Но рыцарь сумел подняться, и, прижимая к себе знамя тем, что осталось от его рук, нашел в себе силы еще и подбадривать своих товарищей громкими криками: «Олеа! Олеа!».

Если учесть, что кастильские рыцари XIII в. посвящали службе большую часть своего времени, и что основу этой службы составляли непосредственные военные обязанности, получается, что призрак смерти должен был витать над ними едва ли не постоянно. Данные источников подтверждают обоснованность такого предположения. Более того, существуют красноречивые свидетельства того, в какой мере ощущение постоянной и непосредственной угрозы жизни осознавалось самими рыцарями. Симптоматично, что это свидетельство вкладывается хронистами в уста одного из братьев Варгас — Диего.

Случилось так, что близкая родственница его сеньора и сопровождавшие ее дамы были застигнуты врасплох большим мавританским отрядом эмира Гранады Абена Аламара и укрылись на высокой скале. Их спасение зависело от горстки рыцарей-вассалов графа Альваро Переса. Опасаясь почти неминуемой гибели, воины сначала колебались, но Мачука пламенной речью сумел переломить их настрой, и, ценой значительных жертв, дамы были спасены. Какие же аргументы Диего оказали столь сильное воздействие на его товарищей, что они решились принять бой, который для многих из них стал последним? Ответ поразительно прост: Мачука говорил прежде всего о неотвратимости близкой смерти, способной настичь рыцаря в любой момент. А потому нет смысла избегать ее. Свои мысли следует обратить к вечным ценностям, гораздо более прочным, чем эфемерное материальное бытие. Приведем часть монолога дословно, ибо она более чем красноречива: «Мы не сможем избежать кончины, которая настигнет нас или сейчас, или потом, так почему же мы так боимся ее? Если же примем смерть [прямо] сейчас, действуя по праву и нормам [вассальной] верности, как сделал бы каждый достойный человек, то обретем великие почести и пойдет о нас честная и добрая слава».

Все сказанное выше можно суммировать в трех основных тезисах. Первое. Кастильские рыцари XIII в., как и их собратья за Пиренеями, были профессиональными военными, вся жизнь которых, с раннего детства была связана с военной профессией: именно к этому их готовили с детства. Второе. Война, которую они вели, была жестоким испытанием, сопряженным с постоянным риском для жизни. Третье. Рыцари, главное действующее лицо военных действий, отнюдь не были чужды страха смерти. Они испытывали колоссальные психологические нагрузки.

Далее. Рыцарям Средневековья не было и не могло быть свойственно отрицание войны в смысле неприятия насилия как такового. Их склонность к насилию объясняет более жесткие меры ответственности, налагавшиеся на рыцарей за стремление добиваться цели насильственным путем (правда, и аналогичные деяния, совершенные в отношении их самих, карались предельно жестоко). К тому же, следует учесть, что слабая по своей природе феодальная власть в принципе не могла предотвратить насильственных форм разрешения конфликтов: она лишь стремилась перевести их в более или менее контролируемое русло. Именно поэтому средневековое общество (и не только в Кастилии) оказывалось буквально проникнутым насилием. Показательно, что нормы местных фуэро в известных случаях вынуждены были примиряться с актами прямого самосуда. Даже клирики, которых, казалось бы, сам статус обязывай быть хранителями мира и спокойствия, расхаживали по городским улицам с длинными ножами и ввязывались в кровавые драки.

Светское же общество (не только рыцари), было буквально напичкано оружием. Нормы местных фуэро, регулировавшие жизнь кастильских консехо в XIII в., дают многочисленные свидетельства на этот счет. Собрания общин нередко перерастали в ожесточенные схватки: шли стенка на стенку в рукопашную, с камнями, палками, ножами, а иногда — и с боевым оружием. Жестоко дрались из-за межей: община шла на общину. Но особенно жестокими были столкновения по поводу взятия залога, которое одна из сторон рассматривала как незаконное.

Но дело было не только в том, что психологическое состояние и система ценностей, присущие рыцарям, не вступали в противоречие с современным им обществом. Важно отметить и тот факт, что стихия войны несла профессиональным воинам не только неизбежные страдания и лишения, но и давала значительные возможности для продвижения по социальной лестнице. И здесь следует вновь обратиться к примеру братьев Перес де Варгас. Мы уже говорили о том, что для Диего личная храбрость открыла путь наверх, и его потомки заняли высшие ступени в социальной иерархии Кастилии, а затем — и объединенной Испании. Но то же самое можно сказать и о Гарсии. Он участвовал в битве при Херес-де-ла-Франтера будучи уже не особенно молодым, занимавшим весьма скромное положение оруженосца. В походе он проявил недюжинное личное мужество и презрение к смерти, о чем уже говорилось выше. Но в интересующем нас аспекте особенно показателен последний эпизод из биографии Гарсии из числа описанных в «Первой всеобщей хронике». Речь идет о событиях периода осады мавританской крепости Триана. Гарсия шел в бой со щитом с эмблемой — изображением «белых и фиолетовых волн». Для простого рыцаря, не имевшего права на собственный герб, иметь такой щит было непростительным бахвальством. Но ситуацию усугубило еще и то, что точно такой же знак в качестве личного герба избрал некий знатный дворянин (инфансон), который и поспешил выразить свое неудовольствие.

Для Гарсии дело могло обернуться серьезными неприятностями, но ему удалось избежать их. Он отличился во время набега на вражеские укрепления, возведенные перед городскими воротами, самоотверженно сражался с преобладающим по численности врагом, и его щит с белыми и фиолетовыми волнами постоянно виднелся впереди атакующих. Когда Гарсия вернулся в лагерь, инфансон выдвинул ему публичные претензии. Однако тот не растерялся, и предложил решить спор в бою, а именно — повторить опасную атаку: она лучше всего прочего покажет, кто имеет право на эмблему. Инфансон ответил отказом, и был вынужден признать право первенства за Гарсией. Так простой рыцарь обзавелся гербом. Об этом тотчас же стало известно королю, и он, с согласия знати, тут же утвердил право на герб за вассалом, уже известным своей отвагой. Так Гарсия сравнялся в положении с инфансоном. Его потомки не остановились на достигнутом, и дали начало славному роду графов де Варгас.

Очевидно, что иного «пути наверх» для рыцарей, не знавших иной карьеры, кроме военной, к которой они готовились с самого детства, просто не существовало. В конечном итоге, война превращалась для них в основное, или даже единственное средство самореализации, с детских лет — и до конца жизни. Собственно говоря, на войне и протекала ее важнейшая часть. Так могли ли рыцари не превозносить воинские ценности, свой проникнутый войной стиль поведения, выработанный военными опасностями взгляд на мир?

http://annales.info/evrope/kastil13.htm

http://uniforma-army.ru/ispania_rycari1050.php

https://www.imgrum.one/hashtag/%D1%80unch