Жил-был русский народ.

И вот решил он как-то раз с голодухи написать русскую народную сказку.

Собрался в чистом поле у звонкого ручья, покружил немного хороводы, попел песен, расселся у костра, и давай себе думать да гадать, как бы сказку написать.

- Ну, с чего начнём, други мои и подруги? - спросил один старейшина с длиннющей белой бородою. - Есть в головушках какие-нибудь мыслишки?

- Может, со слов "Ехал Ваня на кобыле, были оба они в мыле"? - предложил бывший конюх Степан Сергеич (почему "бывший"? Да потому что всех коней басурманы давно угнали).

- Неплохо, - ответил старейшина. - Но, пожалуй, следует придерживаться каких-то общих смыслов. - Может, ты, Парфён Михалыч, что толковое посоветуешь? - обратился старейшина к кузнецу.

- Могу, - кивнул кузнец. - Например так: "Солнце сияет во все концы. Звонко стучат и стучат кузнецы".

- Тоже неплохо, - похвалил старец. - Но хотелось бы, чтобы сказка велась о прошедшем времени. Чтобы не только мы, но и наши далёкие потомки слушали её и понимали, что она о наших заветных временах.

- А что, если начать со слов "жили-были"? - предложил бывший пастух Гаврилка (и коров басурманы угнали).

- Молодец, Гаврилка! - одобрил русский народ. - Давайте-ка таким макаром вообще каждую сказку начинать!

- Добро! - согласились старцы, хором качая длиннющими белыми бородами. - А дальше кто и что предложит?.. Только кумекайте побыстрее! А то нагрянут опять басурманы, пожгут деревни да баб наших в полон угонят, пока вы, тугодумы, думаете!.. Итак... "Жили-были" у нас теперь есть. Что дальше?

- Может, так сказать: "жили-были басурманы"? - предложил один охотник.

- Вот ещё! - возмутился русский народ. - Мы, по нашему разумению, сказку про наш народ сочиняем, а не про басурманский! На то она и зваться будет "русская народная"!

- Ну, так можно написать "жили-были... но издохли!", - подправил свою мысль охотник.

- Корней надо держаться. Корней! - вскричал самый старый старец.

- Точно, - согласились старцы помоложе.

- Тогда предлагаю так продолжить, - заявил бывший пастух. - "Жили-были дед да баба".

- А почему это сначала дед, а потом баба? - встрепенулся женский пол.

- А потому что мужик главнее женщины! - угрожая женскому полу кулаками, вскричали мужики.

- Тише, тише! Нечего спорить! - топнул ногой ещё один из старцев. - Если мы будем весь вечер попусту галдеть, мы до утра никакую сказку не придумаем! "Жили-были дед да баба" - начало приличное, даже оригинальное, но давайте предлагайте уже что-нибудь дальше! Мы - народ, сказка у нас народная, значит, и сочинять мы её должны всем нашим родом!

- Эх, жрать охота. Скоро ночь, а мы ещё не завтракали, - посетовал из заднего ряда молодой парнишка в дырявом лапте.

- Кто это там себе под нос лопочет? - приглядываясь, окликнули старцы. - Громче говори, коли есть что сказать!

- Да я говорю... - начал было паренёк, но вовремя спохватился. - Говорю, надо дальше сказать: "и была у них курочка".

- Ишь ты, курочка! - повторил народ, облизываясь (давно уже жрать всем хотелось).

- Откуда же у них курочка могла взяться, если всё басурманы проклятые отобрали? - спросил самый старый старец.

- Да эту отбирать не стали, - уточнил голодный паренёк. - Худосочная была. Никакого бы навару с бульона не было. Так, кости одни да шкура дряблая рябая.

- Ну, хорошо, - согласились старейшины. - Пусть тогда так и будет зваться эта бедная птичка: "Курочка Ряба".

- Умно! - возрадовался народ, громко аплодируя.

- И впрямь, хорошо получается! - одобрил бывший пастух. - А дальше можно сказать: "снесла курочка яичко".

- Хм, логично, - усмехнулся кузнец.

- Может, хватит уже о еде?! - взмолился голодный паренёк, а вместе с ним и другие. - И так уже... до того жрать хочется, что желудок хребет кусает!

- Так не простое, не съедобное яичко она снесла, - поспешил дополнить Гаврилка.

- А какое же ещё может курица снести? - поинтересовались старцы.

- Не иначе, как золотое! - рассмеялась шутливая ребятня.

- Ну, в общем-то, да, - подтвердил бывший пастух.

- Да как же его басурмане не отобрали? - поинтересовался самый старый старец.

- А вот так и не отобрали! - настырно заявил Гаврилка. - Всё отобрали, а это... Фигу вот им, окаянным!

- Правильно! - поддержали бывшего пастуха со всех сторон. - Пусть хоть в сказке у нас что-нибудь останется!

- Ладно, - кивнули старейшины бородами. - Пускай это станет символом нашего народа. И потомки в нашу историческую мощь поверят! Вот, мол, сколько несчастий на Русь-матушку навалилось, а сказители не сдавались! и сказки всё равно мощные были!

- А у меня ещё более грандиозная идея возникла, - воскликнул вдруг самый старый старец. - Пусть это золотое яйцо Золотую Орду олицетворяет!

- Для чего это? - не поняли старцы помоложе, да и остальные тоже. - Чтобы угнетателям нашим угодить, что ли?

- Наверное старый старец из ума выжил! - усмехнулся кто-то из толпы.

- Цыц! - пригрозил костлявым кулаком самый старый. - Я хоть и глухой, а всё слышу!.. А на вопрос отвечу: нет, не затем, чтоб угодить, а наоборот. Мы сказку так продолжим: "дед бил - не разбил. Баба била - не разбила. А мышка бежала, хвостиком махнула - яичко упало и разбилось".

- Ура!.. Ура! - заорал народ радостно. - Разбилась Золотая Орда!..

- Но почему же дед и баба не смогли разбить? - поинтересовался голодный паренёк из заднего ряда.

- Триста лет их гнобили, устали они дюже, - пояснил старец.

- А мышка тогда как же разбила?

- Так непростая, видать, мышка-то, - усмехнулся кузнец.

- Точно, Парфён Михалыч, непростая, - подтвердил старец. - Войско это русское во главе с великим князем нашим!

- С каким это?

- С Дмитрием Иванычем.

- Так он же ещё мальчик совсем...

- Ничего, подрастёт! И избавит Русь-матушку от гнёта поганого!

- Ура!.. Ура! - обрадовался народ. - Вот как мы их, иродов окаянных, проучим! Хвостиком нашего войска махнём, и ханА тогда всем этим ханам басурманским!

- Вот счастье-то будет! - рассмеялся бывший пастух Гаврилка. - Отольются коту мышкины слёзки!

- И дед с бабой от счастья заплачут, - сказал старец. - И наступит в мире вместо эпохи злой Орды эпоха доброты и простоты!

- Так и запишем, когда у нас письменность появится, - улыбнулся бывший конюх. - "Плачет дед, плачет баба и говорит им Курочка Ряба: - Не плач, дед, не плачь, баба: снесу я вам новое яичко не золотое, а простое"!

- Молодец, Степан Сергеич, - похвалили старцы. - Хорошо подытожил. Вот и есть у нас теперь своя, русская народная сказка! Можно даже сказать, не сказка, а целое великое пророчество!.. Так давайте же разнесём её по всему свету. Пусть все люди, от мала до велика, передают эту светлую весточку из уст в уста, чтобы пророчество наше быстрее исполнилось!

🙂🙃😉

Древняя Русь, окрестности Великого Новгорода, XII век, материал - дерево, размеры: 100х33 см.

Пишите свои варианты в комментариях.

Эта "тарабарщина" не колдовской заговор и не отрывок диалога дона Рэбы и Ваги-Колеса на арканарской фене, а цитата из текста памятника литературы Древней Руси - «Слово о походе Игореве, Игоря, сына Святославова, внука Олегова», известного нам со школы, как "Слово о полку Игореве". Что бы эта фраза значила?

Напомним, что в основе сюжета "Слова" — неудачный поход русских князей на половцев, организованный новгород-северским князем Игорем Святославичем в 1185 году.«Слово» было написано, предположительно, в последней четверти XII века, вскоре после описываемого события (часто датируется тем же 1185 годом, реже — 1—2 годами позже).

Текст "Слова о полку Игореве" бесценен для историков тем, что в нем масса деталей, касающихся не только исторических событий конца XII века на Руси, но и самого образа жизни русичей той поры.

Фразу "Аже бы ты былъ, то была бы чага по ногате, а кощей по резане", произносит автор, обращаясь ко Всеволоду Юрьевичу, больше известному нам под прозвищем Большое Гнездо.

"Великий княже Всеволоде! Не мыслію ти прелетѣти издалеча, отня злата стола поблюсти? Ты бо можеши Волгу веслы раскропити, а Донъ шеломы выльяти. Аже бы ты былъ, то была бы чага по ногатѣ, а кощей по резанѣ." (древнерусский текст).

Контекст следующий - был бы ты здесь, княже, то разбил бы половцев наголову и тогда... И тогда собственно и случилась бы вот эта самая "чага по ногате".

Давайте разбираться. Для начала проясним термины, которые здесь упомянуты.

Чагой в Древней Руси называлась девушка-рабыня, это слово известно из других источников.

В словаре Фасмера: ча́га I «рабыня, невольница», только др.-русск. (Ипатьевск. летоп., СПИ; см. Срезн. III, 1467). Заимств. из тюрк., ср. тур., чагат. čаɣа «дитя», кирг. šаɣа «девушка».

У Фасмера же находим:  коще́й, др.-русск. кощеи, кощии «отрок, мальчик, пленник, раб» (СПИ) — из тюрк. kоšči «невольник» от kоš «лагерь, стоянка».

Ногата и резана - это денежные единицы. Ногата составляла одну двадцатую часть серебряной гривны. И в свою очередь равнялась 2,5 резанам.

Теперь обращаемся к "Русской правде" Ярослава Мудрого и находим там реальную цену рабов: мужчина стоил пять гривен, девушка - шесть гривен!

"Ногата - это цена поросенка или барана, а резана - это стоимость постного второго блюда, даже и не целого обеда. Это - просто дешевка. А дешевка эта здесь была бы результатом колоссального выброса на рынок плененных Всеволодовыми полками половцев", - пишет об этом историк Борис Романов в книге "Люди и нравы Древней Руси".

В переводе К.Д. Бальмонта этот отрывок звучит так:

"Князь ты Всеволод великий, прилетел бы издалека,

Порадел бы о защите златоотчего престола.

Ты веслом разбрызжешь Волгу, Дон шеломами ты выльешь,

Будь ты здесь – и дешев пленник, а рабыня и дешевле."

Хотя работорговля и рабство не являлась существенным социальным явлением в жизни подавляющего большинства русских славян (в целях войн не было захвата рабов и наложниц, не было невольничьих рынков и т. п.), с появлением государства рабство на Руси стало иметь место (в рабы попадали за совершение особо тяжких преступлений, см. виды наказаний «Русской Правды»). Таким образом, начало рабству было положено необходимостью осуществлять наиболее суровую меру наказания, не прибегая к убийству, в рабы изначально попадали наиболее опасные преступники. О рабстве на Руси известно из многих средневековых источников, в частности, из законов «Русской Правды» киевского князя Ярослава Мудрого.

На Руси существовало несколько форм рабства: холопство и челядь (В VI—IX веках челядь — рабы-пленники. В IX—X веках они стали объектом купли-продажи. С XI века термин «челядь» относился к части зависимого населения, занятого в феодальном хозяйстве.

П. Н. Третьяков, касаясь рабства у славян и антов, писал:

« Рабов продавали и покупали. Рабом мог стать член соседнего племени. Во время войн рабы, особенно женщины и дети, являлись непременной и очень важной частью военной добычи. Вряд ли можно рассматривать все это в качестве примитивного патриархального рабства, которое было распространено у всех первобытных народов. Но это не было, конечно, и развитым рабовладением, оформившимся как целостная система производственных отношений. »

Автор "Слова" оперирует ценами на рабов, не сомневаясь в том, что читатели прекрасно знают их, скажем так, рыночную стоимость.

источник

В раннем средневековье название этого города ассоциировалось с большой бедой и фантастической прибылью. Проклятья молодым девушкам: «Что бы тебя жених в Друцке дождался» — были распространены на части территории, где проживали восточные славяне Прежде всего, речь идет о Витебщине, Могилевщине, Минщине, а также псковских, смоленских и черниговских землях. В то же время у купцов и воинов Друцк считался одним из самых заветных уголков, где они обязательно хотели побывать.

Нынче от города, где серебро текло рекой, а городские ворота впускали персидских, армянских, византийских, греческих и германских купцов, остались лишь остатки крепостных валов. В свое время он сотни раз упоминался в различных рукописях и хрониках, составляющих историческую гордость десятка государств.

Друцк возник в конце Х века на пути главной волоки, соединяющей Двину и Днепр. Рогволод, правящий в то время в Полоцке, разумно решил выстроить в этом месте форт и получил возможность зарабатывать на варяжском транзите. Варягам конфликтовать из-за горсти серебра с представителем древнейшей королевской династии было неразумно, и они приняли возникновение на их пути Друцка как неизбежность. Через несколько лет форт превратился в городок, ставший своеобразным логистическим центром пути «из варяг, в греки». Здесь появились места для отдыха проплывавших дружин и купцов, различные мастерские, рассчитанные на починку снаряжения и оружия, небольшой невольничий рынок, на котором можно было купить недорого выносливых рабов для дальнейшего плавания.

Такой рынок оказался затеей очень выгодной. Купцам постоянно нужны были новые люди, а варягам, которые не смогли захватить более ценной добычи, было достаточно напасть на беззащитное поселение и набрать молодых пленных для продажи.

Во времена Всеслава Чародея в начале XI века Друцк становится самым крупным невольничьим рынком в Северо-Восточной Европе, полностью затмив собой невольничье торжище Новгорода. Всеслав Чародей обложил данью современные земли Минщины и Гродненщины, в которых тогда проживали племенные союзы дреговичей и ливов и основал небольшие крепости Менск, Лоск для контроля сбора дани, в том числе и людьми. В Друцк пригоняли пленных из походов на племена ливов, эстов, на Новгород и Псков.

Живой товар с северо-востока очень ценился у византийских купцов. В целом, обычный здоровый раб мог стоить 5 милиарисиев (крупных серебряных монет). Обладающий навыками ремесленника — до 1 солида (золотая монета), красивая молодая девушка 5 солидов. Хотя не было стандартной оценки. Не всегда до Друцка добирались византийские купцы, и тогда появлялись посредники: киевские купцы и половцы. В таком случае цены всегда падали. Это уже позже в Друцке постоянно находились несколько византийских и армянских агентов по продаже живого товара.

За провинность на невольничьем рынке могли быть проданы и местные жители Полоцкой земли. По подсчету историков Могилевского белорусско-российского университета, ежегодный оборот рынка мог составлять до 50 000 солидов в год, из которых полоцкий князь получал свою десятину. Это были огромные деньги, на которые можно было купить табун в 5000 хороших коней или 200 купеческих речных кораблей с товаром.

Из местных жителей формировалась особая каста надсмотрщиков и тюремщиков. Друцкие мужчины часто путешествовали в Крым и Византию, сопровождая караваны рабов. Даже в скандинавских хрониках местные жители упоминаются как безжалостные, хитрые и корыстные люди. Коренные жители Друцка — это потомки викингов и кривичей, и в этих местах искусство владения мечом и прочим оружием преподавалось с малых лет. Поэтому в Друцке вплоть до 1101 года было свое самобытное друцкое право, когда все вопросы решала сотня самых влиятельных жителей города.

Богатый город несколько раз служил объектом нападения киевских и черниговских князей, но быстро восстанавливался и отстраивался. Хотя есть версия, что в то время город не сжигали и разоряли, а заставляли местных зажиточных жителей делиться своими сверхдоходами. После раздела полоцкой земли на отдельные княжества Друцкий удел получил Рогволод Всеславович, который сумел обуздать нрав местных жителей и основать новую династию князей Друцких.

В 1116 году  во время междоусобицы на Руси Друцкий замок был взят . Тогда и была уничтожена одна из древнейших христианских церквей Полоцкой земли: церковь Святой Пятницы, заложенной в 1001 году исландским миссионером Торвальдом Кондрансоном, основателем монастыря святого Иоанна Предтечи в Полоцке.

Заново невольничий рынок в Друцке активно начал действовать во времена князя Глеба Менского, который сделал работорговлю основным источником дохода своего княжества. В 1106 году в Друцке продали население сразу двух городов, сожженных в набегах: Слуцка и Изборска. Дело дошло до того, что ежегодно в Друцк прибывало за рабами до 60 кораблей, не считая пеших караванов в Новгород и Полоцк.

Девушки боялись попасть в Друцк а оттуда в гаремы Востока.

С такими темпами Глеб Менский быстро исчерпал доступные людские ресурсы. Даже военные экспедиции вглубь современной территории Эстонии и Латвии не давали нужного результата. И тут князю Менскому отказало чувство меры. Он начал грабить караваны и городки, принадлежащие более сильным киевским князьям. В 1116 году Владимир Мономах захватил земли Менского княжества, но потом Глеб смог выкупить своё княжество. Но Друцк сожгли дотла.

В 1119 году Глеба взяли в плен сыновья Мономаха, и он окончил свою яркую жизнь в темнице Киева. Несмотря на то, что главный работорговец Восточной Европы не отличался христосолюбием, он похоронен в некрополе Киево-Печорской Лавры, рядом с основателем монастыря Антонием Печорским. Об этом позаботилась вдова князя, пожертвовавшая Киево-Печорской Лавре 1200 серебрянных гривен и 50 золотых гривен.

Источник : https://welcome-belarus.ru/proklyatyj-druck-centr-slavyansko...