Крепкая изба ещё пахла свежими сосновыми досками. Из печной трубы мягко валили клубы чёрного дыма, а из открытой двери шёл тонкий аромат свежего хлеба. Богдан стоял и широко улыбался — его наполняла тихое счастье от проделанной работы. Но, счастье счастьем , а всё ж не всё ещё сделано.
— Марьюшка! Поставь миску с хлебом да молоком, уж не запамятуй!..
Высокая чернобровая девушка показывается из-за двери, чтобы ответить:
— Что ты, Богдаша, как можно! Уж не обижу я Домового, оставлю в углу. Неужто он так скоро появится у нас?
Богдан хитро подмигивает.
— А как же. Дом есть? Есть. Значится, и Домовой скоро будет, ежели уже не здесь.
Марья лишь улыбается и снова скрывается в дверях. Да и Богдану уже пора — нечего тепло из дома выпускать, да и поздненько уже.
***
Бесплотный дух настороженно тянул носом воздух. Еле слышимый запах был новый, непривычный, но такой… манящий. На самом деле, он здорово пугал его. Это мог быть запах невиданного ранее существа или ловушка для таких низших духов, как он. Но это могло быть и что-то иное. Что-то, что позволило бы ему стать чем-то большим, чем низший безымянный дух. Взвесивши все за и против, он потихоньку двинулся на дивный запах меж древ.
Вот и царство Лешего позади, не потревожены спящие в глубоком омуте водяные, незамеченым он обошёл затаившееся Лихо. Наконец он вышел на опушке. Теперь к первому запаху примешивались другие, также незнакомые, но не такие манящие. Посреди опушки, наполовину врытый в землю, стоял короб, сложенный из обтёсанных деревьев. Именно он был источником беспокойства духа. “Точно ловушка” — обреченно подумал дух и стал искать пути проникновения внутрь. Дверь была заперта, ставни наглухо закрыты, брёвна подогнаны друг к другу так, что и шило не нашло бы щели. Он уже почти отчаялся попасть внутрь, когда взгляд его упал на печную трубу. Аккуратно подлетев к ней, он заглянул внутрь, но так ничего не увидел. “Ну, была, не была” — подумал он и с шумом ударился об печную заслонку. Дух, сильно испугавшись, затаился, но, к счастью, сон молодых хозяев был крепок . Когда страх его немного отошёл, он внимательно осмотрел место своего падения. И обнаружил, что неопытные хозяева не до конца закрыли заслонку, оставив небольшую щель для жара и духов, чем представитель последних и воспользовался.
Оказавшись внутри, он первым делом осмотрелся вокруг. Почти всё пространство занимала одна-единственная комната, в дальнем углу которой дух и оказался. Наверху, буквально над ним лежал свёрток, который издавал ритмичный храп и один из “чужих” запахов. В любой другой ситуации он бы убежал как можно дальше от странных свёртках в странных местах, но всё сознание сейчас было поглощено тем, дивным запахом. Он привёл его сюда и он был совсем рядом. В углу, накрытый тканью, лежал кусок хлеба.
Как только он взял его в руки, узоры, вырезанные на окнах и дверях, засветились, а сам дух почувствовал прилив сил. Кажется, теперь это его дом. Он должен будет защищать его и помогать его хозяевам, а взамен он получит большую силу, безопасное убежище и кусок хлеба с молоком каждый день.
Семь сестёр
Ужель много воды утекло с тех пор, когда Богдан с Марьей построили свою, отдельную избу. Уже успела пройти многоводная весна, пройтись жаром по полям яркое лето, да удивить урожаем мягкая осень.
Тяжело бывает крестьянам и поле вспахивать и по домашнему хозяйству следить. К счастью, в последнем, по их поверьям, им немало помогает Домовой. Он и от злых духов обережёт, и заслонку забытую задвинет, и мелочь приятную сделает — то ведро с водой прямо у порога оставит, то пару поленьев в щепы для растопки расколет.
Но вот пролетела половина осени, золотистое зерно уже всё убрано с полей, да перемолото, а бабье лето всё не заканчивается. А грибов да ягод в этом году немеряно выросло, все соседские хвастают, что полные корзины в лесах набрали да ещё оставили. А Марья грибы жалует, а уж ягоды ей дороже мёда. В общем, решено — хватит соседским сбором угощаться, надо бы и их в ответ угостить, да и в погребе грибы да ягоды не бывают лишними.
Хорошо было в лесу — еловый запах приятно пьянил лёгкие, лёгкая прохлада давала отдых коже от жара, а яркие ягодки на фоне глубокого зелёного цвета радовали глаза. А ягод было и вправду в этом году очень много. Даже отправляя в рот четыре из пяти найденных ягод, можно было быстро наполнить корзину, чем Марья с удовольствием пользовалась. Забредая всё дальше в лес в погоне за самыми спелыми и большими ягодами, она и не заметила, как забрела в топь. Здесь росла морошка, ярко-оранжевая ягодка солнца, но и места были опасные — утянет болото в воду, потом и концов и не найдёшь. Но Марья решила: была не была, тем паче, всё равно ни у кого из соседей этой ягоды нет — боятся собирать, говорят, места тут тёмные.
Несколько часов собирала она жёлтенькие ягодки, уж почти всё болотце обошла. Да тут иссякла враз удача, наткнулась она случайно на убежище Лиха спящего. Лишь сведущий заметит стволы искривлённые, ягоды почерневшие, да дух чуждый. Знала бы Марья — за версту бы обошла место гиблое.
Зато каждый почувствует взгляд Лиха проклятый — кровь у девушки застыла в жилах, сердце застучало, как молот кузнеца — гулко и редко , а разум помутился, когда прямо перед ней приподнялась кочка болотная.
Испугалась Марья, хотела побежать, да оступилась — и тут же стал жадный омут затягивать её ногу в свои ледяные, медленно сжимающиеся объятья. К счастью её, упала она на землю твёрдую, а душа хоть и в смятении была, но перед лицом смерти Марья сумела рассудок сохранить. Помнила она, что нельзя резко ногу дёргать — только сильнее затягивать будет. А посему долго, пядь за пядью, освобождалась она из водяного плена . Лишь спустя пару часов, к ночи, воротилась она домой — без правого лаптя, без корзинки и ягод. Воротилась и слегла с лихорадкой.
Богдан, как увидел напасть такую, положил мокрую тряпку на лоб горячий, оставил бадью с водой рядышком, да побежал к знахарю местному, надеясь воротиться к утру.
Недоброе предчувствие разбудила Домового. Чужим духом пахнет в доме, скверным. Ежели хозяева чего натворили, то поправлять надо, а уж ежели с самими хозяевами чего приключилось, то совсем беда. Аккуратно потягивая воздух, Домовой аккуратно выглянул из-за печи — и тут же у него перехватило дух: Марья лежала на лавке, закрытая одеялом. Лицо её было бледно, а тело постоянно дрожало. Вокруг неё сидели шесть чёрных безликих фигур с постоянно меняющимися очертаниями и белым, круглым лицом, похожим на маску, на котором не было ничего, кроме постоянно открытого рта. Во главе сидела седьмая фигура. Она была немного больше остальных, но главное её отличие заключалось в огромном её глазу, чёрный взгляд которого смотрел прямо на сердце Марьи.
Изредка сущности касались рукавом-тенью её тела, и тут же Марья тихо стонала и бледнела ещё больше, а сущности становились сильнее.
Домовому от увиденного стало не по себе. Такие духи не смогли бы пройти сквозь дверь или окно из-за магических резных узоров, значит, Марья пронесла их в дом в своём теле. Ничего подобного он раньше не видел, но чем больше он думал, тем сильнее росла в нём ярость супротив незваных гостей. Кажется, сам дом горел желанием помочь ему наказать захватчиков — неожиданно завыло в печной трубе и Домовой правильно понял намёк —порывшись в печи, достал он оттуда уголёк. Быстро вспомнив знаки волшебные, он скоро очертил ими круг вокруг Марьи и теней, над ней склонившихся.
А затем, аккуратно подобравшись к ним сзади, выбрал он самую близкую да слабую — и вцепился ей в горло, вмиг разорвав ей чёрное нутро. Раздался мощный и очень низкий вой, который никогда не слышат люди, но всегда его чувствуют. Медленно, как во сне подняла Старшая Сестра тяжёлый взгляд с сердца Марьи на существо, осмелившегося на них напасть. И тут же оставшиеся пять бросились на него, рвя его на части, высасывая его душу и запросто уклоняясь от атак Домового, будто видели, несмотря на отсутствие глаз. Насилу смог Домовой вырваться за круг, изрядно ослабев и чуть не оставив там душу. Бессильно она пытались добраться до Домового, метаясь в диком танце по очерченным им кругу, не пропускали их магические знаки. Наконец, те затихли и снова расселись вокруг Марьи — правда, без седьмой, погибшей в бою.
Тут-то Домовой и пригорюнился. Слишком сильны были сёстры вместе, слишком быстры были их движения, а действовали, будто сообща. Не сдюжить ему с ними, а те час от часу лишь сильнее становятся.
Марья — опять тихонько застонала, уже почти неслышно. Что-то подсказывало хранителю дома, что до утра она не доживёт. Нужно было действовать сейчас. Но стоило ему подойти достаточно близко к чёрному кругу, как старшая сестра встрепенулась и снова посмотрела на него. И все остальные сёстры повернулись к нему тем, что должно было быть лицом… Уничтожать их по одному, как это случилось в первый раз, уже не выйдет. Чуют они его, не и имея при этом ни носа, ни глаз…
И тут озарила Домового мысль светлая: всё ж один глаз есть у сестёр, пока старшая на него не посмотрит, остальные и не замечают его. Хранитель дома впервые слегка улыбнулся за этот тяжёлый вечер. В трубе снова завыл ветер, но Домовой и сам знал, что дальше делать. Открыв печь, зачерпнул он пригоршню тонкой золы. Подошёл к барьеру магическому с таким расчётом, дабы как можно ближе к Старшей оказаться… И, как можно сильнее зажав кулачок, снова ринулся в бой.
На него снова набросились тёмные сёстры, плотно обложив его, раздирая пуще прежнего и не давая ему пройти к главе лавки. Но и Домовой не сдавался, с безумной силой прорываясь вперёд, с силой ударяя тех, кто окажется впереди. С каждым маленьким рывком вперёд он всё слабел, всё сильнее увязая в нервном бою. Какая-то из сестёр оставила глубокую равную рану на ноге Домового быстрым движеньем и капля его крови, пролетев большое расстояние по дуге, упало прямо на волшебный круг. Тут же чёрные письмена окрасились ярко-алым, засветились глубоким цветом резные узоры на дверном проёме и на ставнях, а весь дом, казалось бы, низко загудел. Домовой почувствовал, как почти иссякнувшие силы вмиг пополнились и мощным рывком пробился сквозь окружавших его сестёр и широким движеньем швырнул пригоршню золы прямо в единственный глаз Старшей. Тут уж она завыла страшным воем, напрасно пытаясь спасти своё самое страшное оружие. Оглохший страж дома не стал продлевать её мучения и смертоносным ударом когтей отправил её в небытие навсегда. Остальные сёстры, оставшиеся без “зрения” и главаря, оказались беспомощны. Не видя цели, они попытались забрать Марью, но теперь касались её все разом, часто мешая друг другу — но были быстро перебиты остервенившимся духом дома.
Домовой победно оглянулся вокруг: открытая разворошённая печь, тонкая серебристая пыль витает в воздухе и потихоньку оседает на пол, на котором куском угля нарисовано непонятно что… Но самая главное, ради чего это всё затевалось, спокойно спало под одеялом. Марья мерно дышала, озноб прошёл, а на щеках появился долгожданный румянец.
Поутру пришёл знахарь с Богданом без лица. Последний сразу побежал к Марье, но, добежав до неё, удивлённо оглянулся на знахаря. Когда тот подошёл с тяжелой сумой за плечами, то лишь развёл руками. Как только он увидел небольшой угольный след около лавки, то уже был готов к такому исходу.
С тех пор Богдан с Марьей на болото то не ходили, соседи укрепились во мнении, что места там гиблые, а Домовой стал немного прихрамывать при ходьбе на правую ногу.
------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Этот небольшой рассказ был написан мной к конкурсу в январе, но из-за моей лени и невнимательности, не проходил по знакам либо не проходил по времени. Продолжение вряд ли будет в обозримом будущем
