Подскажите откуда он? И давно такая странная форма - обычная куртка с погонами? Берет - просто или спецназ, краповый?

Изначально я хотел написать пост-ответ на этот вот комментарий #comment_371791020 и почитать нотации о том, что не нужно ровнять всех под одну гребёнку. Но в процессе написания я как-то задумался: а сам я, собственно, зачем пошёл туда.Начав размышлять над этим вопросом, мне стало как-то грустно.

Скука. Мне просто стало скучно. Рутина. День сурка. Проснулся, поел, поработал, поспал. На следующий день – то же самое. Как будто живешь в какой-то зацикленной киноленте, что ли, где уже знаешь каждую фразу, каждое движение каждого актёра. Офис, диван, телевизор/компьютер/приставка. Иногда посиделки с друзьями или коллегами, но они скорее не разбавляли рутину, а коллективно её пережёвывали. Хобби... Тренажерный зал, бег, плавание были действиями, которые я делал не потому, что горел ими, а потому что мне так было нужно — чтобы банально не сойти с ума, чтобы создать некую иллюзию прогресса, развития, радуясь прибавлению килограмма в рабочем весе, а через месяц ещё килограмма... А через месяц ещё... А в итоге я всё так же бежал по одному и тому же кругу, просто немного быстрее. Я пытался разбавить рутину, но быстро понял, что если вся моя жизнь — это пресная вода, то сколько в неё ни добавляй сиропа "встречи с друзьями" или "хобби" суть не изменится. Это всё та же вода. Просто сладкая. И от неё так же тошнит, если пить её каждый день. Будущее, в котором можно с абсолютной точностью предсказать, что будешь делать через год, через пять, через десять. Это не жизнь. Это существование. Примерно тогда я понял, что Ад — это не какие-то абстрактные вечные муки. Ад – это бесконечный, пресный, предсказуемый покой. А война... война — это другая кинолента. Пусть глупая, пусть жестокая, но в ней хотя бы есть элемент непредсказуемости. Ты не знаешь, что будет завтра. Ты не уверен, проснёшься ли вообще. И тогда мне показалось это лекарством от спячки, пусть и с побочными эффектами. Боялся ли я умереть? Боялся, да, в принципе, и сейчас боюсь. Но на войне смерть честная, что ли. Не носит маску цивилизованной жизни. Ты знаешь врага в лицо, враг знает в лицо тебя или вы хотя бы знаете о существовании друг друга. И из-за этого с ним проще — его можно убить. А здесь... здесь враг размыт. Он в системе, в воздухе, в собственной голове. И с ним куда сложнее.

Я не знаю, что я буду делать после войны. Возвращаться в мирную жизнь для меня — как надеть старую, пропахшую потом и тоской куртку. Она сидит, всё на своих местах, но ты чувствуешь, как тебе в ней становится тошно. Война не изменила меня, она просто дала временное облегчение, как сильнодействующий наркотик. Она заглушила боль скуки, но не убрала её причину. А когда действие закончится, всё вернётся. Только теперь я уже знаю вкус другого существования, и прежнее кажется мне ещё более пресным, ещё более бессмысленным. Может куплю себе клочок земли где-нибудь на отшибе. Буду дрова колоть и смотреть на звёзды. Или снова куда-нибудь поеду, где горячо и нет времени думать о том, что будет после. Потому что после – это и есть моя самая большая проблема. Это та самая пустота, в которую я сейчас смотрю. И эта пустота куда страшнее любого дрона. Дрон прилетает и всё кончено — ты либо цел, либо нет. А она — медленная. Она въедается в тебя, как ржавчина, день за днём, пока от тебя не останется одна лишь оболочка, механически выполняющая заученные движения. Война дляменя стала криком, искажённым от боли, но криком живого человека. А эта жизнь — шёпотом произносимая молитва о смерти, которую я даже не осмелюсь закончить.

Так что, может, я и не вернусь. Не потому что мне там нравится. А потому что здесь меня уже нет. Остался только призрак, который боится посмотреть в пропасть будущего и понять, что она пуста. И иногда этот призрак мечтает не о звёздах над глухой деревней, а о том, чтобы очередной прилет стал тем самым ответом на все вопросы, которые я так и не решился задать самому себе.

Получилось сумбурно и довольно размыто, но, в целом, точнее описания моего состояния я сделать не смогу