Гуляя со своей старой, слепой собакой в сквере, возле дома,
я случайно увидел как на скамейке сидит женщина очень приличного вида, и пьет из горлышка прозрачной стеклянной бутылки.
Она вообще никого не стеснялась и не боялась осуждения, просто вливала в себя водку, запрокидывая голову со слегка примявшейся укладкой.
Как пьют алкоголики, напоминает то, как будто бензин течет в сухой и ржавый бак автомобиля, давая возможность на короткий миг взреветь старому и изношенному мотору.
Пьяницы - поливают ледяную горку водой, и катятся с удовольствием и гиканьем вниз.
Но несчастные люди, с открытой раной, да-да, на самом сердце, хотят что бы спирт, как кислота, разъел их боль.
Ну, или хотя бы разбавил.
А это было похоже на то, что внутри нее тлеет уголь, а она, как отчаявшийся пожарный, пытается его погасить.
Скупой архитектор сделал всего несколько тропинок в этом небольшом парке,
и мне, несмотря на всю неловкость ситуации, пришлось пройти совсем близко.
Не знаю зачем, но я посмотрел на ее лицо. Я увидел как она смотрела. Смотрела сквозь меня.
Не на светящиеся окна домов напротив, и не на клены с опавшими листьями, а в пугающую пустоту. Сквозь все.
В космосе есть черные дыры - так пел поэт моего детства.
Было такое чувство, что она и села на эту лавку что бы создать сверхновую черную дыру.
Сразу же всплыла в памяти короткая газетная заметка, про то, как женщина прыгнула в бассейн с аллигаторами, а когда к ней подплыл первый крокодил, что бы ее разорвать – она его обняла.
Почему-то я был уверен что у нее есть дом, и дома есть муж, взрослые дети.
Есть и кот, и цветы на подоконнике, и еще не приготовленный завтрак.
Завтрак в гребаную, опостылевшую, и уже скоро наступающую субботу.
Но что-то явно послужило толчком к такому действию, что-то такое от чего невозможно или противно спрятаться дома.
Меня и сейчас терзает чувство вины, за то что просто не спросил – могу ли чем-то помочь?