Жили-были старик со старухой. И однажды говорит старик:
- Слышь, старуха, хватит лежать на печи оковалком, тащи реагенты, я понял, в чём наша ошибка. Температура катализации слишком высокая, белок сворачивается, не успевая мутировать.
Старуха надела свой застиранный медицинский халат. По коробу по скребла, по сусекам помела, и насобирала сырья полкило. Добавила пару запрещённых органических препаратов, физраствора, свежего куриного помёта и поставила в автоклав. Дед запустил высоковольтный генератор, включил гамма-облучатель, выставил оптимальную температуру. Стали они ждать.
Оборудование было старым, и один из шлангов треснул. Сыворотка начала сочиться на пол и проникла через старые гнилые доски. Пенсионеры-генетики проводили свои эксперименты с заброшенной католической церкви, но они не знали, что раньше в пятнадцатом веке на этом месте был самый большой в Европе сатанинский зиккурат. Под алтарём, на глубине штыковой лопаты покоилась базальтовая пластина с высеченными кабалистическими символами. Раствор проник сквозь мёртвую землю и впитался в камень. Стены церкви задрожали, когда длань Люцифера выползла из преисподней и коснулась автоклава. В этот момент сработал таймер. Дед надел перевязанные изолентой треснутые очки, открыл автоклав и заглянул внутрь.
- Бабка, глотай валидол, смотри, он жив! Он жив! – кряхтел старик, пытаясь станцевать нижний брэйк. Из автоклава выполз полупрозрачный дрожащий шар и, цепляясь ложноножками за неструганые доски пола, даванул к выходу.
Старуха схватилась за сердце, когда поняла, какую ошибку они совершили.
Гомункул катился по лесополосе, перетекая через ручьи и поваленные сучковатые ели. Он не знал кто-он, зачем он создан. Он чувствовал невыносимый голод. И ещё мерцающий луч, который манил его за собой. Сила гамма-излучения становилось всё сильнее и тут он увидел источник. На тропинку выскочил заяц.
Косой был неестественно худым и облезлым представителем класса млекопитающих. Одно ухо было на половину разодрано. Глаза налились кровью. Шерсть светилась и озонировала воздух вокруг на десятки метров. Несколько месяцев назад он оказался в эпицентре взрыва нейтронной бомбы, чудом выжил, но потерял остатки разума. Косой облизал потрескавшиеся губы и спросил.
- Ты кто, твою мать?
В трясущемся холодце образовалось отверстие и тварь начала издавать хлюпающие звуки, отдалённо напоминающие слова
Я гомункул-момункул
Я по коробу скребён
По сусекам метён
На протеине мешон
Электрошоком заряжон
Рентгеном облучён
В автоклаве запечён
Сатаною воскрешён
Международной конвенцией по генетическим экспериментам запрещён.
Я от бабки ушёл
И от дедки ушёл.
- А от меня, гомункул, не уйдёшь – заяц зарычал, обнажил резцы и кинулся на гомункула.
В последний момент из тестообразной массы в зайца выстрелило несколько липких полупрозрачных нитей, которые опутали животное в полёте. Косой трепыхался и кричал так, как умеют только зайца на краю смерти, пока гомункул медленно всасывал его в себя.
Голод утих на пару часов, пока шло перестроение организма, а затем возник с новой силой. К способностям гомункула добавилось умение различать запах. И он почувствовал вкусную жертву. Из тела показались пять отростков, которые превратились в скрюченные корявые лапы. Биомасса поднялась над травой и побежала по следу феромонов.
Всё ближе и ближе вкусный ужин. Гомункул выскочил на освещённую полной луной полянку. На ней стоял ужасный оборотень-трупоед. Его шерсть вздыбилась. Он прижал к земле морду с яркими углями вместо глаз и, прорычав грозное “Сожррррать!” кинулся в бой. На бегу волкодав рвал летящие в него прозрачные нити острыми когтями, приближаясь к бесформенной твари. И вот, обнажив клыки впился в румяный бок гомункула. Тварь только и ждала этого. Из утробы прямо в пищевод потянулось щупальце. Пройдя сквозь кишечник оно вылезло из ануса. Раздвоившись на конце, щупальце сжало тестикулы волка так, что тот, взвизгнув фальцетом, потерял сознание. И уже не очнулся. Живое тесто медленно наползало на оборотня, превращаясь в гигантский хотдог в прямом смысле слова.
На следующее утро гомункул очнулся от приступа голода. Голод разрывал его, приводил в ярость. Светило солнце. Щебетали жаворонки. Тварь поднялась на лапы, раскрыла широкую пасть, усаженную острыми кривыми зубами, и завыла. В лесу тут же стало тихо. Лишь где-то на окраине тайги раздался ответный рёв. Новый день принёс новую пищу. Протеиновый мутант поскакал на зов плоти.
Огромный чёрный медведь-биоробот стоял на самом краю леса. Полгода назад он сбежал из бродячего цирка киборгов, где его заставляли ездить на трёхколёсном велосипеде за горстку микросхем. Он не стал ничего говорить, лишь зарычал, раскрыл пасть и прицельно выплюнул струю азотной кислоты. Гомункул успел лишь дёрнуться в сторону – половина его тела с шипением растворялась. Мыслящий холодец втянул остатки тела обратно и напрягся. Тело превратилось в тугой плотный шар, покрытый чешуйками хитиновой брони. Из-за чешуек щетинились острые как иглы шипы, пропитанные нейролептиком.
Бронированный шар мощно отпружинил и поскакал на врага. Потапыч глухо зарычал. Шерсть зашевелилась, переплелась и прилипла к телу, образуя прочную кольчугу. Биоробот взмахнул когтистой лапой - и жуткий ёж отлетел в сторону. От страшного удара о берёзку панцирь лопнул, расплёскивая белесый кисель во все стороны. Но тут же брызги соединились в десятки маленьких злобных пиявок. Они, извиваясь, ползли к мишке со всех сторон. На телах хаотично вырастали и исчезали широкие пасти и когтистые лапы. Пиявки кинулись на медведя все разом. Тот зарычал и стал давить их, обильно поливая местность кислотой. Но их было слишком много. Одна скользкая холодная пиявка добралась до шеи русского гризли и впилась острыми зубами в холку. Медведь рычал и вертелся волчком. Нано-гомункулы облепили тело и неистово вгрызались в броню. В какой-то момент защита дрогнула. Пиявка прогрызла трёхслойную кевларовую шкуру и добралась до нервного канала. В сторону брызнула голубая едкая жидкость. Биоробот рыкнул в последний раз и замертво упал на траву.
Лиса стояла на пригорке в нескольких километрах от места бойни. Она знала, что создание преисподней не отступится и доберётся до неё. И тогда всей земле конец. От ужаса у неё сжались придатки. Благодаря дару бессмертия Лиса Патрикеевна прожила сотни тысяч лет. Она видела всякое дерьмо, но такой шляпы ещё случалось. Лисица развернулась и побежала прочь.
Пересекая очередной пустырь, она вдруг почуяла опасность. Тут же её окутала сеть-парализатор. Рядом, словно из воздуха, возникли двое спецназовцев в маскировочных костюмах и поволокли обездвиженное животное к тентовому Уралу. Полковник войск специального реагирования Леонид Старостин поднёс рацию ко рту.
- Сокол, Сокол, я Куница, приманка у нас, возвращаемся на базу.
Гомункул бежал по ментальному следу лисицы напрямик, ломая кусты черники и пригибая пузом к земле маленькие сосенки. После поглощения медведя он заметно вырос в объёмах. Теперь он походил на поросший чёрной короткой шерстью микроавтобус на восьми жилистых лапах. От голода урчало в глубине утробы. Он чувствовал ауру жертвы. Лиса стояла не месте и была очень напугана. Но она была не одна. Между лисой и преследователем угадывались ауры человеческих существ. Их было много, больше двух сотен. У них было оружие. Они могли убить его. Гомункул понимал это, но голод всё гнал и гнал его вперёд. Он должен закончить цикл трансформации и узнать, зачем был создан.
Стратеги точно рассчитали точку выхода монстра на равнину, получая информацию от беспилотников, кружащих, словно орлы-падальщики, в чёрном от туч грозовом небе. Клетка с лисой стояла в километре от места появления гомункула, а перед ней, полукругом, расположился заградительный кордон из самой современной боевой техники. Солдаты были на своих местах. Все ждали приказа. Лисица забилась в клетке, пытаясь перегрызть титановые прутья, но лишь царапала их клыками.
Деревья закачались и на открытую местность выскочил гомункул. Он всё больше и больше набирал скорость, отталкиваясь лапами от земли и покрывая расстояние огромными прыжками. Это был его единственный шанс - как можно ближе подобраться к лисе насколько хватит сил. Полковник Старостин крикнул в мегафон: “Огонь, сынки!”. И грянул гром.
Крупнокалиберные пулемёты заработали одновременно. По броне твари забарабанил град пуль с урановой начинкой. Этот град с каждой секундой превращался в смертоносный ураган. Гомункул пёр против свинцового ветра, не снижая скорости. Кумулятивные заряды пробили все четыре глаза-фасетки и теперь он бежал вслепую. Броня начала отваливаться кусками от беспрерывной бомбёжки ракетами земля-земля. Один снаряд попал точно в коленный сустав, и переднюю лапу вырвало вместе с куском белой студенистой плоти. На морде не осталось живого места. Пули раздирали тварь на части, вязли внутри тела. В нём уже сидело полторы тонны урана, и гомункул начал терять скорость. Он преодолел всего лишь половину пути, когда с флангов выкатились бронебойные турели. “Огонь по ногам”, крикнул в рацию полковник. Он сидел в одной из пушек и сам жал на гашетку. Волна снарядов отрывала ноги чудища, он просто не успевал их отращивать. Из восьми лап у него осталось только три. Его долбили со всех сторон. Он уже еле полз по земле. Осталось преодолеть каких-то сто метров. “Нет, не успею”, подумало чудище и завыло.
Гомункул потерял почти всю массу и энергию. Собрав последние силы, он выплюнул из порванной пасти сгусток плоти. Тот по высокой дуге пролетел над военным кордоном и приземлился рядом с клеткой. Лиса резко поседела от страха и ощетинилась, выставляя вокруг себя силовое поле. Студенистый ком совершил последний отчаянный рывок.
К клетке бежал взвод огнемётчиков, на ходу поливая её напалмом. Прутья плавились от жара, почва горела. Но было поздно. Клетка полностью расплавилась, но вдруг земля под ней начала набухать. Из бугра во все стороны потянулись тонкие липкие нити, которые окутывали солдат и тянули к себе. Земля разверзлась и на свет вылез гигантский белый спрут, он выбрасывал в сторону тентакли и захватывал людей, технику, вырывал пласты земли. Гомункул быстро регенерировал, поглощая пространство вокруг себя. Он становился всё больше и больше. Теперь он знал, зачем существует.
Седой полковник сквозь слёзы орал в рацию: “Уровень тревоги красный! Операция Колобок провалена, операция Колобок провалена!!!”
Отец замолчал, переводя дух, и посмотрел на Василису. Дочка сидела у стены, прижав колени и натянув одеяло до подбородка. По широко раскрытым от ужаса глазам дочери он догадался, что со сказкой немного переборщил. Отец почесал затылок - завтра жена точно устроит ему скандал. Пожалуй, пора было закругляться.
Воооот… и тут, откуда ни возьмись, выскочил Иван-царевич на Сивке-бурке. Он взмахнул плазморезом, и начал рубить щупальца чудовища. И вот они сшиблись лицом к морде в неравном бою. Гомункул заревел тысячью пастей и в этот момент Иван-царевич вонзил в одну из них шприц с нейротоксином. Синтетический яд быстро распространился по организму и запустил процесс самоубийства клеток. Гомункул почернел и стал раскрываться, подобно цветку лотоса. А изнутри вышли звери, целые и невредимые. И зайка-побегайка, и Волчок-серый бочок, И Мишка-топтыжка и бессмертная Лисичка-сестричка. И стали они жить поживать да добра наживать. А старику со старухой дали пожизненное за незаконную разработку биологического оружия. Тут и сказки конец, а кто слушал – молодец.
Дочка слегка успокоилась, даже перестала судорожно сжимать край одеяла.
- Ух, как всё хорошо закончилось, а расскажи ещё что-нибудь?
Отец взглянул на часы.
- Уже почти девять. Давай-ка баиньки, а завтра мама тебе другую сказку расскажет.
- Слава богу, - Василиса легла на кровать и обняла плюшевого мишку, - у мамы в сказках никогда никто не умирает.
- Вообще-то у меня процент смертности в сказках в пределах разрешённой нормы. Всё, спи.
Папа включил генератор тета-излучения. Глаза девочки сами собой начали закрываться, она зевнула и произнесла уже сквозь сон:
- Пап, а что такое придатки?
- Ммм… это что-то по женской части, вот у мамы завтра и спросишь, сладких снов – он поцеловал дочку в лоб, поправил одеяло. Перед тем как выйти из комнаты мужчина подошёл к дозатору кислорода и увеличил уровень с минимально-допустимого до оптимального. Ладно, как-нибудь перебьёмся потом.
Отец вышел в коридор. Был тихо. Жена давно уже спала под действием тета-излучения. Раньше нормы воды и воздуха позволяли сводить концы с концами, но после аварии на воздушном реакторе их урезали до предельного уровня. Они с женой читали сказки по очереди, чтобы экономить кислород для дочки. Она только-только выздоровела, не хватало ещё подцепить осложнений от гипоксии.
От недостатка кислорода слегка кружилась голова, хотелось прилечь, но он знал, что, несмотря на генератор, сегодня ему будут сниться кошмары. Надо было расслабиться.
Мужчина спустился в подвал, отодвинул верстак и открыл подпол. Там, под кучей мелочёвки хранилась главная ценность – почти полный двухсотлитровый кислородный баллон, их запас на совсем чёрный день, который, судя по всему, скоро наступит. В своё время он удачно обменял баллон на два грамма калифорния у местных физиков. Отец просунул руку за деревянный ящик и достал заначеную “литрушку” – так у них в комбинате терраморфирования называли самый маленький, литровый баллон сжатого воздуха. Там же лежала пачка сигарет и зажигалка.
Он вдохнул сухой разряжённый воздух и прошёл от дома до хозяйственного модуля на задержке дыхания. Атмосфера Марса по-прежнему была разряжена. Правительство кормило население колонии байками уже который год, но лучше не становилось.
Плотно закрыв за собой шлюз, мужчина отключил оба датчика дыма, взял с полки бутылку из под воды с отрезанным дном и надел её горлышком на редуктор баллона. Редуктор был российского производства, бутылка тоже, поэтому подошли друг к другу идеально. Затем вставил сигарету в рот, открыл вентиль и чиркнул зажигалкой. Пламя неохотно подожгло сигарету. Он поднёс импровизированную маску к лицу и глубоко вдохнул. Сделал ещё пару затяжек. Сигареты давно были запрещены, как мангалы, костры и кальяны. Новое государство экономило воздух. Чиновники и бизнесмены, естественно, имели огромные резервуары с кислородом и плевать хотели на законы. После миграции с Земли общество ни капли не изменилось, изменились лишь ценности.
Перед глазами плыли картинки прошлого. Начало заражения, позорное бегство с родной планеты. Новости в прямом эфире по телевизору о том, как рушились города, как из трещин в асфальте выползала пузырями белесая дрожащая биомасса. В ней тонули дома, машины, деревья. Огромный организм тянул липкие нити во все стороны, жадно хватая и втягивая в себя людей. Вспомнился дед, полковник Леонид Старостин, который остался на земле и вместе с другими военными, как мог, сдерживал эту раковую опухоль, пока с космодромов в небо уходили корабли беженцев. Опухоль расползалась, пожирая планету с одной только целью - расти всё больше и больше. Ему было тогда семь лет.
Огонёк сигареты начал обжигать губы. Мужчина очнулся от воспоминаний, закрыл редуктор баллона, тщательно затёр упавший пепел. Спрятал баллон с сигаретами под куртку и вышел на улицу. Ночь была безоблачной, как всегда на Марсе. Где-то высоко в чёрном небе среди россыпи ярких звёзд по земной орбите плыл огромный голодный колобок.
