Несколько дней миновало прежде, чем у Гарри Поттера сложилось определённое впечатление насчёт профессора Северуса Снейпа. Мальчик понял, что тот сильно недолюбливает факультет львов, и будь он гриффиндорцем, то ему пришлось бы туго, особенно на уроках зельеварения. Декан на следующих занятиях больше не задавал ему вопросов, но Гарри часто чувствовал на себе его обжигающий и неприятный взгляд.
Тёплые отношения с однокурсниками у мальчика так и не сложились. Конечно, был Блейз, с которым он проводил много времени, но вряд ли это можно было бы назвать дружбой. Скорее, они были знакомыми или приятелями. Более того, Гарри понял, что на Слизерине ничего не бывает за просто так. Блейз охотно делился слухами или какой-то информацией, например, сообщив, что у Пайка позавчера был день рождения, но никто его не поздравил, однако и сам хотел узнавать что-нибудь взамен. Или начинал просить помогать ему с уроками. Мальчику волей-неволей пришлось рассказывать о себе, о своей жизни в мире маглов, изрядно приукрашивая или меняя факты. Ему не хотелось, чтобы гордые и независимые слизеринцы знали о том, как он жил у Дурслей. Словно слуга работал по дому, а спал вообще в чулане. Если они об этом узнают… Это спустит в унитаз все их опасения по его поводу, а репутация Гарри упадет ниже плинтуса.
Злость на Дурслей удушающей волной поднялась в нём. Это они виноваты, что он жил так, именно они скрывали от него правду о волшебном мире! А теперь ему приходится обманывать, придумывая своё несуществующее прошлое в нормальной семье, внутренне трясясь от страха при мысли, что его поймают на лжи или нестыковках в его рассказе. Он станет как старшекурсница Лиз, которую ни во что не ставил не только её класс, но и добрая половина Слизерина, и которая была на побегушках у старосты, да и не только у неё. А уж какие оскорбления для него придумает Малфой! Поэтому он будет держать рот на замке, рассказывая только то, что не навредит ему. Сейчас все приглядываются к нему, составляя своё мнение. Даже тот же Забини, расспрашивающий о всяких подробностях жизни Гарри. Но о своей семье Блейз ведь тоже рассказывал довольно-таки скупо, хотя и обмолвился, что отец его давно умер, а живёт он с матерью. Это подкупало Поттера, у которого вовсе не было родителей, и он считал, что однокурсник в чём-то понимает его. Может, отца Забини тоже убили тёмные маги? Мальчик как-то стеснялся спрашивать об этом своего приятеля.
Вечерами они устраивались вместе за одним столом и делали домашние задания. Гарри иногда думал, что Малфой просто не принимал Забини в свою компанию или что Блейз слишком независимый и не хочет попадать под влияние, которое тот бесцеремонно пытался распространить не только среди их одноклассников, но и на другие курсы. Хотя, по какому критерию отбирал друзей заносчивый слизеринец, оставалось загадкой для Поттера.
Факультет жил своей жизнью, однако Гарри постоянно чувствовал на себе чьи-нибудь взгляды. Создавалось впечатление, что все чего-то от него ожидают. Будто в любой момент он мог превратиться в Тёмного Лорда или проклясть окружающих. Особо его нервировал взгляд тёмно-красных глаз старосты школы Мальсибер, которую многие слизеринцы даже как-то опасались. Как он успел узнать, у неё была ведущая роль на факультете, а также она являлась близкой подругой Фарли, которая в первый день произнесла впечатляющую вступительную речь. В отличии от многих девушек, Лорен Мальсибер не убирала в строгий пучок свои дивные и волнистые тёмные волосы, позволяя им свободно струиться по спине.
Утончённая семикурсница была высокой по сравнению с ним, чуть ли не на две головы выше, и всегда удостаивала Поттера коротким взглядом при встрече, выделяя среди других, но ни разу не сказала ему ни слова. А может, у Гарри просто разыгралась паранойя?
В доме Слизерина, прямо перед выходом из гостиной, висела доска объявлений. Круглая, с несколькими потёртостями от постоянного использования и кучей различных листков. Во вторник, после сытного ужина, однокурсники Гарри заметили на ней большой и явно официальный лист, который сразу выделялся на фоне остальных. У первокурсников в четверг будут полёты! На мётлах! Эта новость сразу лишила слизеринцев покоя, став главной темой для обсуждения.
На следующий день Гарри разжился в библиотеке книгой по контрзаклятиям и защите от сглазов, которую ему рекомендовала суховатая и строгая библиотекарша мадам Пинс. Тот учебник по Защите от Тёмных искусств, что он купил в Косом переулке, его не удовлетворял. В нём не было ничего такого, что помогло бы защитить себя в случае чего. А вот во взятой книге оказалось достаточно много заклятий с подробным описанием, как применять их.
Отойдя от стола мадам Пинс, которая записывала его фамилию в свой журнал, Гарри перелистывал страницы, невольно улыбаясь. Скоро он перестанет быть беззащитным, сможет в случае чего дать отпор Малфою. Раздался шорох, который отвлёк его от чтения на ходу. Он оглянулся. Неожиданно для него в библиотеке оказалась и Грейнджер. Девочка сидела одна, обложившись книгами, и что-то сосредоточенно записывала в толстой тетради, при этом не замечая ничего из окружающего. На её запястье виднелся след от чернил. Поттер почувствовал глухое раздражение. Эта девчонка на уроке зельеварения так стремилась дать ответ на вопросы его декана, что аж подпрыгивала на своём стуле, а ведь её никто даже не спрашивал! В то время как он стоял и твердил, что не знает ничего, как дурак. Сердце кольнула вспышка зависти при взгляде на её бордовый с тонкими золотыми линиями галстук.
Она-то попала на Гриффиндор, а он нет! Почему всё так несправедливо? На тёмной мантии девочки виднелся герб со львом. Она же хотела на Когтевран, но ей повезло и…
Новая мысль пронзила сознание, сбивая обуявший его гнев. Как и на уроке, она сидела совершенно одна. Гарри вдруг отчётливо, с кристальной ясностью осознал, что Грейнджер явно не нашла друзей на своём факультете из-за несносного характера, который она ярко продемонстрировала ещё в поезде.
Развернувшись, он отправился обратно в гостиную. Про Азкабан, который упомянул Снейп на собрании факультета в первый день, у библиотекарши он спросит в другой раз. Не хотелось ему позориться перед этой всезнайкой вопросами, на которые знают ответы все, кроме него.
Через десять минут, устроившись в удобном кресле в гостиной своего факультета, он начал листать страницы книги, стараясь не слушать истории однокурсников про их крутые приключения верхом на метле. Хотя не слушать было невозможно. Больше всех рассказывал Малфой, сбиваясь, иногда тараторя и забывая свою манеру говорить медленно и высокомерно. Однако и другим было что сказать. К удивлению Гарри, даже обычно молчаливый Пайк поведал о том, как он добирался с просто невероятными приключениями на метле к своему дяде, который жил где-то очень далеко, а все внимательно слушали. В итоге Поттер и сам отложил книгу и стал внимать историям про воздушные полёты, подмечая детали и делая из этого выводы.
Вместе с Гарри училось двенадцать человек, считая его самого. Пять колдуний и семь волшебников. Наблюдая со стороны, у него начало складываться мнение о каждом. Трейси Дэвис была тихой, молчаливой худенькой девочкой. Её аккуратно подстриженные короткие чёрные волосы не доставали до плеч. Умные тёмные глаза смотрели на мир с какой-то долей испуга, а тонкие брови живописно преломлялись, когда она чему-то удивлялась. На уроках Дэвис отвечала крайне редко, в гостиной и в Большом зале тоже молчала. Мальчик понимал, что она не нашла себе место среди остальных слизеринок из-за своего происхождения и, скорей всего, небогатой семьи, поэтому и пыталась ходить за ним хвостиком. А вот её полной противоположностью была Пэнси Паркинсон — более плотно сложенная, черноволосая, её пышная копна спускалась до плеч, а тёмно-зелёные глаза весело и с озерком взирали на мир.
Очень оживлённая и шустрая, со звонким голосом, и хотя на уроках тоже не стремилась отвечать на вопросы, но вне учебных кабинетов вечно что-то торопливо говорила, рассказывала различные истории, услышанные сплетни и общалась со всеми, кто готов был её слушать. В особенности со своей подругой — Дафной Гринграсс — голубоглазой блондинкой с пухлыми губами и очень милым лицом, — которая вела себя весьма сдержанно, даже иногда холодно и отстранённо, а в ходе беседы отвечала своим приятным мягким голосом не сразу, а взвешенно, чуть обдумав то, что хочет сказать, из-за чего быстро завоевала любовь профессоров точными ответами на уроках.
Четвёртой слизеринкой была Элизабет Харли — худенькая девочка с длинными тёмно-каштановыми волосами, заплетёнными в две косички — и вела она себя точь-в-точь как Трейси Дэвис, но в отличии от последней, слизеринки приняли её в свою компанию: она ходила вместе с ними из класса в класс, в Большой зал, садилась в гостиной тоже рядом, несмотря на то, что в основном молчала. Гарри так редко слышал, что она что-либо говорила, что даже не запомнил, как звучит её голос. И Дэвис, и Харли — они обе напоминали мальчику тихих ланей, но если Трейси была испуганной, какой-то потерявшейся и одинокой, то Элизабет явно оказалась среди своих. Последнюю девочку в их классе звали Милисентой Булстроуд. Она была полной, высокого роста и с короткими тёмно-рыжими волосами. Булстроуд явно любила хорошо питаться, по крайней мере, съедала в два раза большего самого Гарри и не отличалась общительным характером, но всё же держалась остальных девочек.
Высокий, худощавый Питер Пайк оказался каким-то нервным и дёрганным, наверное, из-за того, что не находил место в компании Малфоя. И весьма неряшливым: то галстук плохо завяжет, то рубашку не заправит в штаны и её полы некрасиво торчат, то короткие тёмные соломенные волосы сильно растрёпаны: ему уже несколько раз сделала замечание староста Селвин, и ещё мальчишка удостоился хмурого взгляда второго старосты — молчаливого Уоррингтона. Пайк часто бросал взгляды на Поттера, причём последний не мог определить, что в них превалировало: восхищение или страх. Определённо, именно Питер больше всего боялся славы победителя Сами-Знаете-Кого, причём именно самой мрачной стороны. Или хуже всех скрывал свои опасения. Темнокожий и худой Блейз Забини обладал короткой стрижкой тёмных волос и спокойным, каким-то флегматичным нравом, от которого веяло чем-то мрачным. Он тоже не вертелся вокруг Малфоя, но уже осознанно, предпочитая или одиночество, или общение с Гарри. Темноволосый Теодор Нотт — высокий, хорошо сложенный, с холёным и строгим лицом, которое иногда украшала весёлая улыбка — чем-то очень напоминал блондина, с которым явно дружил ещё до Хогвартса и близко общался в замке, но в отличии от того, у него не было открытой враждебности к Поттеру. А сам Драко Малфой, который был чуть выше Поттера, со светлыми волосами (но до белого цвета Гринграсс или Селвин далеко, немного жёлтого оттенка), которые прилизаны назад, полностью открывая лоб и уши, держался очень уверенно. Его глаза зло, с презрением щурились, когда встречали взгляд Поттера, голос был громкий, он специально манерно растягивал слова, что весьма раздражало. И не раз делал туманные словесные выпады в сторону Гарри. Причём, когда это началось, Поттер даже не понял. Мальчик привык к прямым оскорблениям от Дадли, который редко вообще думал, что и как он говорит. А Малфой, по сравнению с кузеном Поттера, говорил намного более иносказательно. Мальчик на эти уколы молчал, и блондин понемногу становился наглее, не получая должный отпор. Но Поттер не знал, как правильно поступить. Он не чувствовал поддержки класса, все выбрали выжидающую позицию. А Малфой был не один — два здоровяка Крэбб и Гойл, которые почти всюду шествовали за Малфоем, явно были на его стороне. Грегори Гойл был выше всех первокурсников на целую голову и очень сильным. Короткие тёмные волосы, нагловатый, но очень глупый взгляд тёмно-карих глаз. Винсент Крэбб был намного ниже его, но куда толще. Заплывшие жиром глаза чем-то сразу напоминали Поттеру Дадли, стрижка ещё более короткая, чем у Крэбба, а голос оказался неожиданно мягким. Эти двое были самыми отстающими на уроках, не в силах ответить на вопросы профессоров.
Гарри не знал, когда стоит переводить их противостояние в открытую фазу и к чему это приведёт. С Дадли было как-то проще: он враг, и если увидел его – надо убегать. Здесь всё было куда сложнее, и надо держаться настороже, не имея возможности убежать. В магловской школе очень многие ополчились против него: кто-то боялся здоровяка Дадли, сколотившего целую банду хулиганов, кому-то не нравился сам Поттер в нелепой, мешковатой одежде. Поэтому там выбор отсутствовал. Да и друзей у Дадли было больше, чем у Малфоя. А в Хогвартсе блондина против Гарри могли бы прямо поддержать только двое: Крэбб и Гойл. Даже Нотт, по мнению Поттера, занял бы выжидающую позицию, случись между ними прямой конфликт. Раньше и такого численного преимущества было бы достаточно: мальчик физически не справился бы ни с Крэббом, ни с Гойлом один на один. Что ж говорить, когда их двое, да и ещё есть Малфой.
Но сейчас у него есть волшебная палочка, которая даёт большие возможности, нивелируя разрыв. Да и если он будет так же убегать, как в магловской школе, то это сразу покажет всем его слабость, страх перед его «тёмной силой», с помощью которой он поверг Волан-де-Морта пропадёт, и многие присоединятся к Малфою. Поэтому Поттер спокойно смотрел в лицо трём своим врагам, а сейчас принялся энергично изучать книгу с чарами, взятую из библиотеки. И пока Малфою не хватало решимости, поэтому он выражался так смутно, что неясно, о ком шла речь. Но потихоньку в Гарри зрело понимание, что конфликт неизбежен. Всё зависит от того, сколько он готов молча терпеть, когда сможет встать против Малфоя. Как много он вообще готов уступать? Поэтому Гарри украдкой изучал своего врага, ища слабости, чтобы их использовать.
Изначально он полагал, что Малфой не сильно похож на Дадли, но чем больше наблюдал за ним, тем очевиднее становилось, что с Дурслем-младшим у того всё же много общих черт характера. Несмотря на то, что Малфой не бил беззащитных и девочек, вёл себя куда более изысканно и отличался большей сообразительностью, Поттер чувствовал, что есть что-то похожее между ними. Хотя худощавого блондина, которого Гарри прозвал про себя Хорьком, так как он чем-то напоминал ему это животное, и жирного, похожего на свинью Дадли было сложно поставить в один ряд, ведь более разные внешности и представить сложно, Поттер видел, что они оба эгоисты до крайности, которым плевать на других. Он понял, что страх Малфоя — это не быть в центре внимания, быть неоригинальным, не получать признание своей исключительности. Даже его птица была не сова, как у всех, а филин. И Драко с огромным удовольствием, получая письма во время завтрака, жалел тех, кому утром почты не пришло. Гарри знал, что эти уколы направлены в его сторону, но никак не мог отреагировать. Что поделаешь, если у него нет никого, кто ему бы написал?
И вот долгожданный четверг наконец-таки наступил.
К слову сказать, научиться летать было бы чудесно, однако Гарри пугала мысль о том, что придётся делать это прямо перед Малфоем, который за завтраком рассказывал Нотту и всем желающим о том, как он превосходно держится на метле. Поттеру подобные истории за пару дней порядком набили оскомину, но высказывать свое мнение он не торопился, постепенно привыкая к тому, что на него не обращают внимания. В школе с Дадли было куда хуже.
Погода на улице была замечательной для полётов. Ветра почти не было, грело солнце, возвращая ученикам крохотные дни лета. Гарри с остальными пришлось стоять на большой поляне и ждать опаздывающих гриффиндорцев, вместе с которыми проходило занятие. Наконец все собрались. Урок проводила мадам Трюк. У неё был командный голос, и она напоминала Поттеру его школьного учителя по физкультуре.
— Вытяните руку и скажите: «Вверх»! — скомандовала она, оглядывая всех учеников.
Студенты Гриффиндора и Слизерина стояли друг напротив друга. Одновременно вытянув руки, десятки юных магов крикнули:
Гарри сразу поймал в руки метлу, ощущая с ней некое единение. У большинства учеников успеха не наблюдалось. Метла Блейза лишь слегка поднималась над землёй, Пайк явно нервничал и отдавал команды дрожащим голосом, а его метла лежала совершенно неподвижно, как и у всех слизеринок. Мальчик радостно улыбался, ощущая в руке жёсткий черенок. Несмотря на все разговоры в гостиной, на всё их хвастовство, никто не смог призвать метлу, а у него получилось с первого раза! Кстати, а как там хвастун-хорёк справляется? Покрутив головой и найдя Малфоя, Гарри с раздражением увидел, что тот тоже держит метлу в руке. Его недруг победно ухмылялся, с превосходством глядя на остальных, но, наткнувшись взглядом на успешно призвавшего свою метлу Поттера, не смог сдержать удивлённый возглас. Гарри постарался скрыть распирающий его при виде гневного выражения лица одноклассника смех.
В конце концов, послушав рекомендации тренера, все смогли справиться с заданием. Затем Трюк показала, как правильно садиться на метлу и держаться, чтобы не упасть во время полёта. И в пух и прах раскритиковала посадку Малфоя. Слушая её причитания о том, что тот не умеет сидеть на метле, и оправдания мальчика, Гарри всё же не смог не улыбнуться, переглядываясь с Забини и Ноттом. Первый ему в ответ подмигнул.
Закончив проверять остальных, Трюк оглядела ряды учеников.
— Великолепно! — радостно произнесла она, при этом не теряя командного тона. — Сожмите метлу двумя ногами… Долгопупс?
Гарри обернулся. Гриффиндорец резво поднимался в воздух, явно не управляя полётом, а затем, не удержавшись на метле, рухнул на землю. Мальчик чуть вздрогнул, ощутив, как внутри у него всё сжалось от испуга. Трюк тут же бросилась к Долгопупсу, на ходу доставая палочку. Гарри подошёл ближе, смотря, как она рухнула на колени, быстро осматривая лежащего. Пока та что-то колдовала над рукой пострадавшего, ученики взволнованно перешептывались. Мадам Трюк резко распрямилась, отряхивая грязь с мантии, а затем, развернувшись, подняла Долгопупса на ноги и повела его к замку, бросив на ходу остальным:
— Сейчас я отведу его в больничное крыло, а вы ждите меня и ничего не делайте. Мётлы оставьте на земле. Тот, кто в моё отсутствие дотронется до метлы, вылетит из Хогвартса быстрее, чем успеет сказать слово «квиддич».
Гарри было жалко неуклюжего гриффиндорца. Часто ему доставалась от Дадли, и он знал, что такое боль. А Долгопупс упал с немалой высоты и явно сильно пострадал.
Внезапно Малфой расхохотался. Поттер в недоумении уставился на него.
— Вы видели его физиономию? — довольно воскликнул Драко. — Вот неуклюжий — настоящий мешок!
Гарри с изумлением заметил, что остальные слизеринцы тут же присоединились к смеху Малфоя. Мадам Трюк была уже далеко и не могла их услышать.
— Заткнись, Малфой, — оборвала его Парвати Патил, миловидная гриффиндорка с индийской внешностью. Сейчас её лицо неприятно исказилось в гневе.
— О-о-о, ты заступаешься за этого придурка Долгопупса? — спросила с издёвкой Паркинсон, скорчив презрительную рожу. — Никогда не думала, что тебе нравятся такие толстые плаксивые мальчишки.
Гарри был на стороне Патил. Малфой — просто изнеженный мальчик, неспособный на сочувствие. Вот если бы Хорёк был на месте Невилла, то небось рыдал бы вдвое громче, зовя своего папочку. Но свои мысли Поттер благоразумно оставил при себе.
— Смотрите! — крикнул Малфой, метнувшись вперёд и поднимая небольшой шарик с земли. — Это та самая дурацкая штука, которую прислала ему его бабка.
Воцарилось молчание: все смотрели, как шарик ярко сверкает, отражая солнечные лучи.
— Лучше отдай, Малфой, — вдруг произнес Рон. — Я верну её Невиллу.
Ученики замерли и повернулись к Уизли. Тот немного побледнел, но ещё решительнее сжал губы, не отрывая взгляда от блондина, который открыто ухмылялся.
— Да ну, Уизли? — медленно протянул Драко. — А я вот думаю, что ты хочешь её продать кому-нибудь, выручить для себя пару сиклей. Давай-ка я положу её куда-нибудь, откуда Долгопупс потом сможет достать её сам, — например, на вон то дерево.
— Не смей! — заорал Рон, бросившись к Малфою, но тот уже вскочил на метлу и на огромной скорости взлетел на высоту пятиэтажного дома, чтобы потом зависнуть в воздухе.
Девочки дружно вздохнули то ли от испуга, то ли от восхищения.
— А ты отбери её у меня, Уизли! — заорал он, чуть свесившись и глядя вниз.
Гарри судорожно вздохнул, наблюдая, как Рон в свою очередь хватает метлу, отмахиваясь от кудрявой всезнайки, которая хотела ему помешать, и поднимается к Малфою под испуганные крики остальных гриффиндорцев.
Гарри хотелось тоже взмыть туда. Но…
«Рон мне больше не друг», — успокаивал он сам себя, хотя воспоминания о рыжеволосом весёлом мальчике наводили грусть. — «Если я вмешаюсь…»
Вдруг Гарри вспомнил про обезоруживающее заклинание, о котором прочёл в книге совсем недавно. В случае боя с волшебником (Поттер представлял Малфоя, для защиты от которого он вообще читал этот фолиант) полагалось применить эти чары, направив свою палочку на противника, и вырвать у того его волшебный инструмент из рук. А без него маг уже не представлял опасности. Но дальше автор расписывал, что так можно отобрать любой предмет. Главное, чтобы он находился в руке. Само заклинание Гарри ещё ни разу не практиковал. Он мог бы сблизиться с Малфоем и обезоружить того, а шар прилетел бы к нему.
Если бы он был там, наверху…
Мальчик уже было шагнул к своей метле, но новый дружный испуганный крик заставил его резко задрать голову. Оба ученика резво неслись к земле, словно собираясь её протаранить. Гарри заметил шарик, к которому тянулся гриффиндорец. Понятно. Малфой или выбросил шарик, или, возможно, просто уронил, а Рон пытался поймать его, но не успевал. Поверхность всё ближе и ближе… С дрязгом шарик упал на землю и разлетелся веером осколков. Вслед за ним в землю врезался Рон, с треском сломав метлу.
А Малфой уже приземлился среди слизеринцев, победно улыбаясь. Поттер весь замер от гнева. Лучше было просто не вмешиваться, но…
Гарри резко обернулся: к ним бежала профессор МакГонагалл. Краем глаза мальчик заметил, как Хорёк прячется за широкой спиной Гойла, отбрасывая метлу подальше от себя. Но профессор, не обращая внимания на остальных учеников, добежала до лежащего Рона, упала на колени и начала ощупывать его, водить палочкой, что-то бормоча. Гарри ощутил сухость во рту, услышав стон боли гриффиндорца. Пожилая волшебница наколдовала носилки и уложила на них мальчика. Развернувшись к ученикам, профессор единственным взмахом палочки отправила все мётлы в сторону чулана, где те обычно хранились между занятиями.
— Урок закончен, возвращайтесь в замок, — отрывисто приказала женщина, ведя перед собой носилки и быстро шагая вслед за ними.
Гарри провожал её взглядом, всей душой надеясь на то, что Рон не сильно пострадал.
Из раздумий его вывел презрительный голос Малфоя, который говорил, растягивая слова:
— Гриффиндорцы словно тюфяки, вообще на метле держаться не умеют и падают вниз один за другим, как перезревшие яблоки.
Вперёд выступила Грейнджер, её лицо побледнело от гнева.
— Как тебе не стыдно, Малфой! — упрекнула она слизеринца. — Ведь из-за того что ты первым нарушил правила, пострадал Уизли.
— Он пострадал потому, что он глуп с рождения и не умеет держаться на метле, заучка. — Драко злобно ухмыльнулся, обводя взглядом поредевшие ряды гриффиндорцев. — Впрочем, и остальные гриффиндорцы точно такие же.
Двое гриффиндорцев с гневно сверкающими глазами шагнули к Малфою, встав по бокам от Грейнджер. Тут же к Драко придвинулись остальные слизеринцы, а Крэбб с Гойлом встали перед ним. Ученики Гриффиндора поняли, что без Рона и Невилла у противника был подавляющий численный перевес, и отступили на шаг.
Слизеринцы рассмеялись. И было не понятно, что было в их смехе больше — издёвки или радости при виде отступившего врага. Паркинсон издавала громкие визгливые звуки, а Дэвис хихикала в ладошку. Гринграсс довольно улыбалась.
— То-то же, гриффиндорцы, знайте своё место, — ликующе воскликнул Малфой и нашёл взглядом Гарри, что стоял немного сбоку, рядом с Забини и Дэвис. Его глаза злобно сощурились. — Поттер! Что, небось, расстроился, что твой нищий друг пострадал?
Дэвис отступила от него на шаг. В Гарри впились глазами как хмурые гриффиндорцы, так и прекратившие смеяться слизеринцы. Ну да, Рон Уизли — его друг. Был. Неужели Хорёк заметил, что он хотел ему помочь? Как же плохо. Если он сейчас открыто выступит против Малфоя, которого поддерживает весь курс слизеринцев, то они все ополчатся против него. Этого нельзя допустить!
— Ты что-то путаешь, Малфой, — ощущая сухость во рту из-за того, что на него смотрят десятки глаз, но стараясь говорить уверенно, отозвался Гарри. — У меня нет друзей среди гриффиндорцев.
Ну да, ведь и вправду нет друзей у него на Гриффиндоре. А то, что у него нет друзей вообще, — это несущественная мелочь.
— А ты правду говорил в гостиной: действительно хорошо летаешь. Ладно, пойдём отсюда, пока МакГонагалл опять не примчалась и не сняла баллы за драку.
Развернувшись, Гарри потопал к замку. А сзади за ним послышались шаги слизеринцев. Его класса.
