Как говорится на волне о Хароне
Какой невыносимо холодный ветер! Лена поежилась и оглянулась на стоянку такси неподалеку от дома. Добираться ей недалеко, но в такую погоду… Она нерешительно направилась к единственному на стоянке большому черному автомобилю (никогда не умела с первого взгляда определить марку). По дороге сомнения взяли верх – что-то уж слишком хорошая машина для такси, да и «гребешка» что-то не видно…
Лена остановилась, растерянно взглянула на небо, готовое вот-вот разразиться противным холодным дождем, и сделала шаг назад. И в то же мгновение на крыше автомобиля вспыхнула подсветка значка «такси». Таксист, судя по всему, увидел потенциальную клиентку и решил просигнализировать о своей готовности спасти ее из эпицентра непогоды. А заодно - и из мерзкого района, который она от всей души ненавидела все восемь лет, пока ежедневно возвращалась в него с работы, гуляла с сыном в убогоньком сквере неподалеку, тщательно перебирала продукты в магазине, где продавцы так и старались подсунуть что-нибудь просроченное или подгнившее… Лена почувствовала такую ненависть к этим маленьким душным магазинчикам, облупленным вонючим подъездам, этим покосившимся лавочкам, на которых днями просиживали стаи старушек, только и стремившихся выудить какую-нибудь подробность чужой жизни или хотя бы «построить» играющих во дворе детей и проходивших подростков, что уже не задумываясь резко открыла дверь черной машины и села на сиденье. И только потом посмотрела на водителя.
В пожилом темноглазом мужчине было что-то неуловимо восточное – может, нос с горбинкой, может, жесткие черные до синевы волосы с проседью, а может, и та невозмутимость, с которой он повернул ключ зажигания, даже не посмотрев на ворвавшуюся в салон пассажирку. И вроде бы ничего угрожающего в этом жесте не было, но Лене вдруг вспомнились все страшилки из детства о черной-черной машине, кружащей по черным-черным дворам.
- Ой, кажется кошелек забыла, - сморозила она, отчаянно пытаясь найти путь к отступлению. Водитель молча смотрел вперед, и нужно было продолжать что-то говорить. Для достоверности Лена, уже приготовившаяся выставить ногу из автомобиля, зачем-то открыла сумку. Предательский кошелек, которого ей никогда не удавалось найти, не перевернув сумку вверх дном раза четыре, на этот раз лежал вверху и будто даже свысока посматривал на свою врушку-хозяйку.
- А, вот же он, - выдавила из мгновенно осипшего горла (ох, не умела врать никогда) Лена и медленно, обреченно, закрыла пассажирскую дверцу.
- Куда ехать будем? - устало посмотрел на нее таксист. И под этим взглядом Лена почувствовала себя маленькой нашкодившей девочкой, которую насквозь видит любой случайный встречный.
Куда же она направляется? Вопрос был очень своевременным. Лена понятия не имела, куда она хочет ехать – лишь бы убраться от бывшего своего дома, от бывшего своего мужа и всего, что напоминало ей о не особо счастливой и давно опостылевшей супружеской жизни.
- На вокзал. Железнодорожный, - наобум брякнула Лена первое, что пришло в голову. Машина медленно тронулась с места, с трудом втискиваясь в повороты узких проездов. И сразу хлынул дождь – проливной, серый, превративший окружающую действительность в бесконечный размытый коридор. Казалось, автомобиль перемещается вне времени и пространства.
- А это безопасно – так ехать? - не выдержав, спросила Лена, еще минуту назад не собиравшаяся вступать в разговор с водителем.
- Для тебя – да, - он на мгновение повернул лицо и посмотрел ей прямо в глаза. И вдруг Лена почувствовала – да, тут безопасно. Безопасно и спокойно, и совсем не хочется никуда приехать – ведь тогда машину придется покинуть.
- А для вас? – поинтересовалась она для поддержания разговора.
- Для меня – тем более, - водитель вроде бы не улыбался, но от уголков его глаз вдруг побежали хитрые лучики к вискам. – Я уже давно тут… перевожу. Всякое видел.
- И пассажиров всяких? – лениво отбила реплику Лена.
- Да. Вот недавно только мужчину подвозил с девушкой – тоже из этого района. Такие влюбленные, то он ее за ручку подержит, то она ему воротник поправит, просто оторваться друг от друга не могли. На море собирались… А ты не на море едешь?
Лена закрыла глаза. Море… легкое хлюпанье волны у берега, затейливые песочные замки, крокодилы и пирамиды, сочные глянцевые фрукты, маленький Андрюшка, который бежит к ней по песочному пляжу, заливаясь смехом и расставляя ручки, чтобы обнять маму… Поехать на море было бы хорошо. Но почему-то она знала – на море ей нельзя. Море – это что-то плохое и враждебное…
- Нет, не на море.
- Ага, так вот эти влюбленные полдороги обсуждали жену мужчины, кажется, его звали Сергей. Как он с ней решительно поговорил, обо всем рассказал и будет разводиться…
Лена замерла. Ей вдруг стало больно дышать. Вспомнилось, как муж неумело собирал свои вещи, методично рассказывая ей, как они с Юлей любят друг друга, как она, Лена, перестала его понимать и ценить, какое это мучение – их скучная и пресная жизнь. Самое горькое во всем этом - что он был совершенно прав и она тоже не раз думала, зачем ей этот брак и как это страшно – доживать жизнь с нелюбимым человеком, когда этой жизни впереди еще так много. Но то, что ей предпочли молодую, хорошенькую, полную жизни девочку автоматически ставило ее в число брошенных, ненужных женщин второго сорта, разведенок с прицепом, которые должны считать за счастье, если на них вообще кто-то обратит внимание. Обида теснилась в горле, ей хотелось ударить, унизить этого самодовольного мужчину, предвкушающего будущую счастливую жизнь и оставляющего ее на обломках.
- Интересно, сможет ли его жена такое простить? – прервал паузу таксист, невольно попавший в больное место.
Лена выдохнула горький воздух, к которому примешивался едва заметный аромат чего-то, напоминающего пряности.
- Наверное, сможет. Может быть, даже рада будет, когда свыкнется с тем, что он ушел, - вырвалось у нее свое, пережитое.
Так оно и было. В глубине души Лена понимала, что она рада такой развязке. Больше, чем сам развод, ее напрягало волнение мамы, неизбежная судебная процедура раздела имущества и ребенка, пакостненький интерес сплетниц на работе и во дворе дома. Но сам уход мужа она пережила довольно быстро – и относилась к нему почти равнодушно.
- Так вот, эта пара, о которой я говорил, она хотела взять с собой на море его сына, чтобы он тоже отдохнул с ними…
На Лену будто упала стена. Она вспомнила все, что было услужливо вытеснено ее сознанием в этот вечер. Как Сергей заявил, что Андрюшка поедет на море с ним и Юлей. Как изводил ее звонками и обещаниями наслать адвокатов и полицию за то, что она не дает ему видеться с ребенком. Как она сдалась под этими уговорами его и его родителей. И как уже через три дня ей сообщили, что Андрюшка утонул, пока его отец помогал Юленьке сделать красивое сэлфи.
Ненависть мгновенно вспучилась в груди, застилая туманом глаза. Жгучая, невыносимая ненависть. Лена жила ею десять дней после смерти сына, представляя, как она убила бы мужа и его пассию, не уберегших ее единственное сокровище.
- А это можно простить? – вдруг вмешался в ее мысли таксист.
Лена отрицательно помотала головой. Она не могла говорить. Вернувшаяся ненависть искала выхода.
- Но ведь твой муж тоже потерял сына, и для него это тоже большое горе, он тоже любил Андрюшку, - продолжал странный человек за рулем. – Их будущая жизнь с Юлей после трагедии закончилась, так и не начавшись, он остался один со своим горем. И он в любом случае этого не хотел…
По лицу Лены бежали слезы. Она не хотела ничего слышать.
- А он хотел, чтобы ты его простила. Я подвозил его два дня назад. Он доехал до пункта своего назначения, и это был единственный вопрос, который его мучил, - говорил таксист.
- Куда он ехал? – хрипло спросила Лена.
- Какая разница? Ты можешь его простить?
Простить. Это слово было странным на вкус и пахло пеплом.
- Нет.
- Я могу сделать для тебя только одно. Мы сейчас поедем в одно место и ты все увидишь, - сказал водитель, заложив лихой вираж сквозь серую мглу. И затормозил, не проехав и двух минут.
- Смотри, - сказал он, опустив стекло.
Лена смотрела. Из окна был виден залитый солнцем парк. Маленький мальчик, что-то рассказывавший стоявшему рядом мужчине. Девочка чуть постарше, бросающая мячик ретриверу. Женщина, достающая бутерброды из модной корзины для пикника.
- Это можешь быть ты, - вкрадчиво сказал таксист. – Нужно только простить – и жить дальше.
Лена рассматривала свои колени. Цветочный узор на ночной рубашке. Она наконец поняла, почему ей было так холодно. И подумала о квартире в нелюбимом районе, из которой так поспешно ушла.
В квартире клубилась ненависть, будто густой черный дым. Лена это знала. Ей не удалось избавиться от нее, даже когда она легла в кровать, поставив рядом сумку с документами, закрыла все окна и включила газ. Теперь ненависть пахла газом.
- Нет. Отвези меня обратно. Домой.
Черный автомобиль остановился у подъезда. Лена молча вышла из машины и отправилась наверх.
Водитель вздохнул и открыл следующий заказ. Центр города, клиент – женщина, шагнула с балкона пятого этажа. Несчастная любовь и немного алкоголя.
В подъезде у Лениной квартиры стажер «скорой помощи» вздохнул и начал складывать дефибриллятор.
- Я же говорил, что не получится, - процедил его наставник. – Слишком много газа наглоталась. Только время зря потеряли…
Размещено по просьбе (настоянию) родной и любимой жены. Творчество её. Жена моя. Тег моё.