''Автограф войны'' рисунки советского художника Геннадия Доброва
Валаамский гармонист
Рассказ о медалях. Там был ад
Старый воин
30 лет быть прикованным к постели
Цветы ушедшему другу
Источники:
Валаамский гармонист
Рассказ о медалях. Там был ад
Старый воин
30 лет быть прикованным к постели
Цветы ушедшему другу
Источники:
Иван Никитович Видов.
9 октября 43 г. Украина.«… 5 дней побывал на самом Днепре, плавал так и на лодке почти круглосуточно, и всё время был мокрый. Здесь около Киева Днепр широкий доходит до 300 м шириной…»
01.12.43. Белоруссия:
«…большинство деревень выжжены дотла немчурой… иногда встречается 2-3 старика, жителей либо угоняют в Германию, либо сжигают вместе с деревнями…»
«… Отец зовет домой повидаться может в последний раз, болен раком… пока наступление – не отпускают в отпуск. Командир сказал – когда остановимся…»
6 февраля 44.
«… тянем связь по болотам, постоянно мокрые, в грязи и обсушиться негде все деревни сожжены… Сообщили, что отпустят домой на 6 дней…»
Его отпустили в краткосрочный отпуск, и в феврале 1944 он встретился с Антониной – невестой и с родственниками в Воскресенске,
А «… с 27-го уже приступил к своей работе, уже навел линию и сейчас сижу за телефоном и пишу эти строки, а немного в отдаленности летает немчура и немного швырнул бомб…»
31.01.45.
«… завтра в бой на УРА…»
(и вспоминает прошлое ранение)
«…когда лежал в грязи в воронке и по мне ходили и даже не чувствуя и думая только об одном, чтоб если убило так сразу бы…»
О9.05.45.
«…Да, Тоня, вот пришел тот день, которого мы ждали 4 года и когда я вышел 09/05/1945 в 6-00 утра на улицу и мне сообщили, что война окончена и мне как то не верится, и думаю, неужели и в самом деле это так… И как то на душе легко стало и ходишь то совсем легко, как в детстве…
…Кругом посмотришь, уже нигде окна не маскируют и огонь солдаты во всю ночью жгут. И стрелять нигде не стреляют, тихо как то и ходишь ничего не опасаешься, что пуля пролетит или снаряд разорвется, и мы вот с этим никак не освоимся и не укладывается в голове всё это. Даже вот выразить не могу на бумаге все это т.к. привыкли к войне за 4 года, а тут раз и нет её…»
***
Письма сохранили в семье Ивана Никитовича. Его внучка – Ольга Горбушина – все их перечитала, изучила по ним боевой путь деда, выделила эти цитаты.
После войны Иван Никитович работал учителем в школе № 4 города Воскресенска Московской области. Он был у моей мамы классным руководителем.
На этом фото он с коллегами-фронтовиками в День Победы.
(Иван Никитович Видов - второй слева.)
На обороте карточки надпись его рукой «Бойцы вспоминали минувшие дни».
Повторю за ним: "...привыкли к войне за 4 года, а тут раз и нет её…»
Вот так – раз, и нет её… войны. И скольких нет…
Добавлю ещё напутственное письмо командования части демобилизовавшемуся в сорок пятом году солдату.
Дорогой т. Видов Иван Никитович!
Теперь, когда мы победили гитлеровскую Германию, ты с честью выполнил свой долг перед Родиной, уходишь из рядов Красной Армии, возвращаешься к мирному труду. Вместе с нами ты прошел большой боевой путь. Труден и суров был этот путь советского солдата к победе.
Много дней ты провел в ожесточенных боях за славный город ЛЕНИНА – город Русской Славы – колыбель пролетарской Революции.
В любых условиях блокады и наступления, ты честно выполнил присягу воина Красной Армии, приказы Верховного Главнокомандующего Генералиссимуса Советского Союза тов. СТАЛИНА и уставы Красной Армии.
В жестокой борьбе с коварным и злобным врагом тебя вдохновляли великие идеи партии ЛЕНИНА – СТАЛИНА.
Во имя защиты свободы и независимости нашей Социалистической Родины ты не жалел ни сил, ни крови своей.
Вместе со всеми защитниками города ЛЕНИНГРАДА, ты отдавал все свои силы на преодоление трудностей, вызванных блокадой. Тебя не только не сломили голод и лишения, а наоборот закалили и усилили твою веру в победу нашего правого дела.
Твой тяжелый ратный труд не пропал даром. Враг был разгромлен под Ленинградом, и сегодня Советские знамена победоносно развеваются над поверженной, вставшей на колени Германией.
Годы совместной борьбы против ненавистного врага сплотили нас в дружную родную семью. И сегодня, расставаясь с тобой, от имени всего рядового, сержантского и офицерского состава благодарим тебя за верную службу нашей ОТЧИЗНЕ. Ты заслужил эту вечную благодарность от всего нашего народа – ПОБЕДИТЕЛЯ.
Надеемся, что и там, вдали от своей родной части, ты не уронишь чести и достоинства Советского воина, будешь честно и добросовестно трудиться, крепить мощь и силу Советской Державы, Красной Армии.
Не забывай своей части, поддерживай с нами связи. Рассказывай своим детям и внукам о подвигах советских воинов в дни Великой Отечественной войны, воспитывай их на боевых традициях нашего Советского народа.
От всего сердца желаем тебе долгой, счастливой, радостной жизни и успехов в труде на благо матери-Родины.
До свиданья, боевой товарищ! Счастливого пути!
Командир части (подпись)
Зам. по политчасти (подпись)
9 декабря 1945 г.
«Я к наградам так отношусь… Не придаю значения. Самое главное, чтобы ты сам был чист. Чтобы ты сам был достоин себя», — говорит Николай Лашук, один из последних в Червенском районе живых ветеранов мировой войны. В свои 96 он много часов рассказывает о вызовах, с которыми пришлось столкнуться в жизни. Вызовов было немало. Onlíner провел полдня с участником событий, которые до сих пор влияют на историю.
Вызов первый. Победа и восстановление
Утром 9 мая 96-летний Николай Лашук сидит близко-близко к экрану. В телевизоре — парад в Москве. Звук — на полную мощь.
Слух плохой — «это после контузии», да и «глаза уже подводят».
Окликов не слышит, нужно коснуться плеча. Обнаруживает наш приход, выключает телевизор.
— Ну что, парадный костюм, что ли, надо надеть?
Тяжелой поступью идет в спальню, достает рубашку, пиджак с наградами, галстук не берет.
— Ельцин же ввел систему без галстуков ходить, — объясняет. — А что? Галстук, галстук… Это уже сильно официально.
Уже при пиджаке, рассказывает:
— Сегодня ж придут друзья поздравлять — всю ночь не спал. Ну казалось бы, что такое? А уже нервы сдают. Вот, жизнь… — разводит руками.
На груди ветерана Лашука переливается прошлое. Друзья потом глянут наметанным глазом и спросят:— Ты и медали почистил, Александрович?
На вопрос, какая награда самая дорогая, отвечает так:
— По-настоящему самая дорогая — это медаль «За победу над Германией». Но я ее потерял. Где? А кто его знает… Во-первых, это было давно. Во-вторых, мы тогда не считались с этим. Мы довольны были, что победили! Довольны! Никто не думал о наградах, никто не думал о подарках. Все думали: победили — теперь надо восстанавливать. Все. И восстанавливали. Я демобилизовался в 45-м или 46-м году из Москвы — я уже забыл… Приехал в Беларусь — а дома нету. Отец и четверо моих — сестра и три брата — в землянке жили. А землянка — погреб довоенный, с половину такой комнаты. Вот так и жили. И мы дома строили: стены ставили, крышу натягивали — и все.Наше дело было отстроить, восстановить Беларусь. И мы это делали.
Вспоминает Патоличева (с 1950-го по 1956-й — первый секретарь ЦК Компартии БССР), собирается перечислить других руководителей, которые «восстановили такую Беларусь, что она стала лучше, чем была до войны», но раздается звонок.
Поздравляет племянник Юра. Ветеран кричит в трубку в ответ:
— А! Добрый день! Спасибо, Юра, дорогой! Этот праздник для вас не настолько, может быть, дорогой, как для меня, но, я думаю, дорог он для всех. Юра, слышишь, ты внуков своих свози на место, куда тебя самого дедушка приводил к нам на обед, на Замковую гору! Пусть и они знают!
Родился Николай Александрович в деревне Каменка Смолевичского района, где во многих хатах жили Лашуки, как он. Замковая гора — это там.
Объясняет, что на эту возвышенность сам с компанией друзей долго ездил отмечать 9 Мая, да и по другим поводам.
— Расстилали на Замковой горе покрывало метров на 200! И за него садились. Там обедали, варили уху.
Звонки с поздравлениями раздаются несколько раз за полдня. Каждый из них ветеран встречает с волнением.
Вызов второй. Беды с детства и судьба отца
В паспорте у Николая Лашука дата рождения — 24 июля 1925 года. Он не знает, точно ли родился в этот день.
— Это дата восстановленная. Мама говорила, что я родился, «як жыта жалі».
Родители — Александр Николаевич и Ольга Дмитриевна.
За полдня общения мысли о прошлом несколько раз приводят Александровича к истории его отца.
— Я помню отца лет с пяти, а в 37-м его арестовали. 10 лет без права переписки, а 5 лет мы о нем ничего не знали вообще… Он участвовал в революции, был на стороне советской власти… Но долго был в единоличном хозяйстве. Сначала ж колхозов не было. Он скот держал, все делал своими руками. Имел три гектара земли! Пятеро детей, надо ж как-то жить. Столярничал, валенки катал, делал своими руками. Рядом тоже жили Лашуки, отцов брат. Тот считался кулак! А что такое кулак? — Николай Лашук показывает кулак своей большой руки, раскрывает ладонь и загибает пальцы.— Ну да, он жил зажиточно, но у этого кулака было пять или шесть душ семьи, которые работали. День и ночь зарабатывали.
Помню как сейчас: осень, убирают капусту, верхние листья себе шинкуют, а кочаны — на базар! Ну и, соответственно, началась коллективизация, его выслали в Сибирь.
Николай Александрович — коммунист. Владелец партбилета с высоты своих 96 лет делает выводы.
— Собственно говоря, теперешним разумом я считаю, что есть ошибка советского руководства… Ведь что такое кулак? Крестьянин женился, старались больше детей сделать, работали — и вырастал в крепкого крестьянина. А мы этого крепкого крестьянина уничтожили. Вот это наша ошибка.
Когда отца отправили в лагеря, хозяином в семье стал юный подросток Николай Лашук.
Семья Лашуков. В центре — Александр Лашук, справа от него — сын Николай Александрович
— Надо было жить. Но перед самой войной нас уже врагами не считали, хотя всегда говорили: это сын заключенного.
Ветеран рассказывает, что отцу «сняли пять лет» благодаря подписям уважаемых людей. Сразу после лагеря ушел на фронт. Выжил, вернулся домой с войны раньше сына, умер в 1973-м.
Вызов третий. Начало войны
Дом Николая Лашука стоит рядом с центральной площадью, где с утра вовсю готовятся к концерту в честь 9 Мая. Это первый год, когда Николай Александрович туда не идет.
— Что-то я захандрил. Здоровье шалит.У меня был приступ. Помню, что залез на койку, а дальше не помню ничего. И потом болела грудь, ребра.
Зато сегодня, чего много лет не было, Николай Лашук позвал друзей на застолье — в 14:00. Ждет этого момента Александрович с волнением, а все заботы на себя взяла соседка, которая режет на кухне салаты.
Ветерана не забывают: официальные лица из исполкома и других организаций поздравили заранее.
Утром 9 мая в квартиру к Лашуку заходит с цветами друг, бывший коллега и председатель местного совета ветеранов Николай Ладутько — он и сам пожилой. Желает товарищу дожить до 100 лет и отправляется на праздник.
На площади в Червене начинается памятный концерт, а ветеран Николай Лашук вспоминает, как начиналась война.
— Жили мы в Каменке, а школа находилась в деревне Емельяново. Мы, школьники старшего класса (седьмого. — Прим. Onlíner), по графику приходили в школу дежурить. Нас обязывали смотреть с вышки в сторону Минска. Смотреть, вдруг будет Минск гореть. В нашем возрасте мы не понимали почему. Думали, боятся просто пожара, мало ли.
22 июня, в воскресенье, школьники возвращались с учебы по большаку.
— В Каменке мы встретили немцев на мотоциклах. Это был первый десант, разведка. Смотрим: «Что такое?» Скоро вернулись крестьяне из Смолевич и говорят: война началась. А в понедельник, 23 июня, вереница людей из Минска шла к нам в Каменку…Кругом — леса, там искали убежище.
Николай Лашук помнит советских солдат, сдавшихся в плен в первые дни. По свидетельству ветерана, в их деревне немцы солдат оставили в живых и разрешили уйти.
— Отбирали винтовку, доставали из нее затвор, выбрасывали в сторону и отпускали: иди домой!Но куда солдатам деваться? И они шли «самабродам»: находили себе какой-то угол в Каменке.
Наших мужиков многих мобилизовали, и они ушли в сторону Москвы. Деревня осталась: подростки, женщины да девчата. Мне в 41-м было 16 лет. Жили я, мама, три брата и сестра. Нам дали надел, и мы занимались сельским хозяйством: сеяли картошку, зерно… — продолжает ветеран. — Так жили 1,5 года, боялись. Немцы ввели новый порядок, притом очень жесткий. Однажды новый председатель общины, Ясь, поехал на хорошем коне в Смолевичи. У него того коня отняли, но заплатили марки. Потом оказалось, что он эти марки в кассу деревни не сдал, присвоил. Приехали немцы: снимай штаны, и — 25 палок, отлупили. Ясь после этого с полгода еще пожил и помер.
Николай Лашук говорит: сдавшиеся в плен, но оставшиеся в живых солдаты подпольно стали организовывать сопротивление.
— Мы этих бывших солдат, оставленных у нас в деревне, называли приписники, потому что они были к нам приписаны. Они в лесу прятали затворы, винтовки. Собирали оружие для себя. А мы, дети, — для себя. Мне уже на 17 лет пошло, кое-что можно было соображать.
Теперешний ветеран вспоминает, когда случился перелом.
— В 43-м году нашу деревню окружили немцы. Дождались утра, собрали всех людей в свинарник, сарай обнесли соломой — и ждали своего руководства. И я в том сарае был, все были. Приехал их какой-то комиссар, долго что-то говорил, но факт в том, что отпустил людей. Но мы уже готовы были. Мы, пятеро ребят 25-го года рождения, прямо оттуда, не заходя домой, ушли в партизаны.
Вызов четвертый. В партизанах
— Я там был ездовой стрелок. Когда при подпольном райкоме организовался боевой отряд «Коммунар», я попросил, чтобы меня отпустили туда.
— Почему? — Там дела делали, там воевали.
Не сразу, но со временем Николай Лашук в «Коммунар» попал, а потом и в легендарную бригаду «Дяди Коли».
Бывший партизан описывает лесной быт.
— Зимой в деревне где-то переночуешь. Но, по существу, — землянки, шалаши.
Вспоминает, как однажды уничтожили немецкий гарнизон, из которого забрали запасы продуктов.
— У нас-то довольствия как такового не было. А у них продукция была — конфисковали, отвезли в тыл. Но самое главное: где прятать? Особенно мучные изделия. Помог опыт стариков. Мешки с мукой бросали в воду: в озеро Палик, в речки Гайну, Дисну. Нет, не промокает: мука вот на столько за мешковину зацепится, — показывает пальцами отрезок в несколько сантиметров. — А внутри остается сухая. А так… Стреляли в лесу дичь, коптили.Растет высокая трава в болоте — там такой белый корень. Вырываешь и ешь, сладковатый.
Сейчас Николаю Лашуку непросто отмерять шаги по комнате и по двору, а тогда вся жизнь была — в походе.
— День спишь, если не на задании, а ночью — в разведку пошел. С Палика по тропкам до Смолевич — где-то 60 километров. Мы их проходили примерно за ночь.
Окруженное болотами озеро Палик в Борисовском районе — известное партизанское место.— Вы там бывали? Видели эти болота? Вот в том болоте я концы и отдавал, — говорит Лашук.
Отметка с той поры — на правой руке нет большого пальца. Тогда же партизана сильно ранило в плечо. Попали в окружение на острове среди трясины. За пару дней до этого контузило.
— Вы были так молоды. Кто вас учил воевать?
— Мы сами всему научились, — смеется. — Бери винтовку, стреляй. Если ты не убьешь немца — немец тебя убьет. Расчет один.
После ранений на озере Палик партизан Николай Лашук надолго попал в госпиталь.
— Потом уже был не строевой. Меня записали в вольнонаемные и отправили в Московскую область охранять артиллерийские склады.
— Как встретили День Победы?На День Победы пришлась большая пьянка, — смеется. — Радовались!
В ожидании друзей, которые должны прийти к 14:00, ветеран Николай Лашук показывает нам свое подворье.
Жена ветерана умерла 13 лет назад, детей у пары не случилось.
— Вера Васильевна у меня была очень хорошая. Сравнять с кем-то нельзя. Жена много меня на место ставила. Скажем, при своих больших должностях, при своей работе я не спился. По поведению могла что-то подсказать. Конечно, горе со мной она имела, но умная была, уравновешенная.
В хозяйстве у ветерана — небольшой огород, пара теплиц. Есть курочки и петух. По весне вскапывать огород «приходили местные комсомольцы». С живностью помогает управиться соседка.
На вопрос про увлечения Николай Лашук вспоминает, что в молодости ему нравилась охота.
— И вы понимаете, что со мной сейчас? Уже то ли сознание, то ли нервы сдают… Жалко любой организм уничтожать. Сейчас даже если вижу, что курицу надо уничтожить, — я не могу… Это ж живое существо.А что значило на войне убить человека? Не дай бог, не дай бог…
Вызов пятый. Работа и характер
Вернувшись домой после войны, партизан Лашук сначала работал всем кем можно. Его родительский дом, как мы писали выше, все-таки сожгли.
— Работал плотником, каменщиком, землекопом. Пришел на торфозавод на Усяж, прошусь землекопом. Мне говорят: «Зачем тебе землекопом? У тебя ж образование семь классов, а это не у каждого есть!» А потому что за земляные работы давалась карточка на 800 граммов хлеба ежедневно. 200 из них оставляешь себе, остальное — семье несешь.
Николай Лашук после войны параллельно с тяжелой работой окончил вечернюю школу, потом Институт механизации сельского хозяйства.— И пошла губерния плясать, — смеется.
Немало был руководителем. Даже возглавлял колхоз «Звезда» в деревне Рудня Смолевичского района.
— Когда меня избрали председателем колхоза, я собрал 4—5 мужиков в возрасте — у кого красивый дом, двор ухоженный, то есть хозяев. Советовался. Вдруг пленум. Хрущев приходит к власти: «Запахать клевера!» А наш колхоз как раз на клевере жил: и на корма еще использовали, и на удобрение. И вот приезжаю с пленума, собираю мужиков, говорю: «Надо клевер запахать…» Ну, не запахал, — улыбается.
За «тяжелый характер» и «упрямство» Николая Лашука не раз снимали с работы. Это как будто его не расстраивает.— Да, несколько раз снимали. Но не бросали. Подержат в стороне, подержат, а потом опять руководящую должность дадут.
В Червене Николай Лашук долгие годы был начальником ПМК-21. Эта организация строила многие здания и вообще создавала городскую инфраструктуру: «после войны ж тут не было ни канализации, ничего».
Среди книжек к боевым наградам и юбилейным медалям лежит документ к бронзовой медали ВДНХ СССР. Перебирая все это, Николай Лашук в который раз повторяет:
— Наградам я не придаю значения.Самое главное, чтобы ты сам был чист. Чтобы ты сам был достоин себя.
Эпилог. Тост в 96 лет
Николай Александрович поглядывает на часы. Снова надевает парадное. Соседка все-таки уговаривает надеть галстук — так приличнее.
Поджидая друзей, ветеран привычно для своего поколения не раз сожалеет, что «развалили большую страну».
— Я родился при советской власти, воспитывался при советской власти… Ну а помирать — не получится, очень жаль, — говорит.
Смотрит на часы: 14:01.
— Не понял… И что они не идут? Должен быть Ладутько, который утром заходил. Отставной полковник Ведерко. Пенсионер Кириенко. Военком еще обещал, — перечисляет.
14:05. Тревожится.
Но гости начинают собираться.
Наконец довольный ветеран дрожащей рукой поднимает бокал:
— Дорогие товарищи! Наш светлый день, как мы могли, так и завоевывали. Мы завоевали спокойной жизни уже 77 лет. Пусть не повторится больше такого горя, такого несчастья. За наш белорусский советский народ!
У нас новая игра: нужно расставлять по городу вышки связи так, чтобы у всех жителей был мобильный интернет. И это не так просто, как кажется. Справитесь — награда в профиль ваша. Ну что, попробуете?
Красивая, грустная, но воодушевляющая песня "Спаси и сохрани" (9 мая 2014).
Текст, вокал, монтаж: Ника Мястковская
Музыка: Tomer Adaddi (Harel Skaat "Milim")
Посвящается ветеранам ВОВ, подарившим нам всем жизнь. Всех с Днём Победы!
9 мая 1975 года
Кыргыз Тугол был обычным горняком. Нет, он не был гномом-горняком, которые то и дело, занимаются, что копают под землей всякого рода руду, чтобы отливать золото, олово, свинец или еще лучше, копают внутри гор в поисках мефрила.
Тугол был обычный горняк, человек с гор, на местном сленге их именно так и называют, который вырос в юрте, слушал отца своего, аксакалов в горах, которые за вкусным кумысом на пастбищах, закусывая вареной бараниной, рассказывали истории дней прошедших. Байки не приукрашивались, люди в айылах на много километров далеко знали друг друга и истории каждой семьи на зубок. Такие посиделки сопровождались громким смехом, доброжелательной хитрецой и никогда гневом или подлостью.
Тугол бегал на перегонки с жеребятами против ветра. Лежал в зеленой высокой траве, наблюдая, как орлы летают высоко в небе в поисках пищи – ягненка, отбившегося из отары овец. Он носил родниковую воду в курдюках из ущелья, и мама готовила вкусные пироги потом на воде, вперемешку с молоком. Тугол любил петь, как и любой кыргыз в горах. Он мог часами кричать песни, в ответ слышны были только стрекот кузнечиков и горных птичек, ветра. Прыгал с хлюпкого моста в горную, холодную реку с другими мальчишками, и их смех был слышен в высоченных скалах на много километров вокруг. Обычная жизнь, надо сказать.
****************************************************************************************
Пропаганда Советского Союза так же велась, в юртах. Приезжали бии, образованные чекисты-кыргызы, которые отучились в училищах, институтах на строителей, технологов, инженеров, медиков, учителей. Их сплотила Идея социализма, равенства. Они верили в то, что светлое будущее пришло, и кыргызы никогда более не будут пасти овец, коров, сажать свою картошку, а если и будут, то по плану. Что будут читать книги великих Классиков русской литературы, что их дети будут учиться в университетах, что построят дороги, проведут электричество в будущем. Люди верили им, пусть и не знали, о чем это им рассказывают свои же в белых воротниках; что такое электричество?
Зато они знали, что русские офицеры убили немало кыргызов, которые отказались верить в светлое будущее, сначала при Царе, потом при Ленине….
***
Останки около 1500 человек (если не больше) в ущелье на границе с Китаем, которых расстреляли из ручного пулемета войска Царя разрешили откопать и перезахоронить относительно недавно, лет пять назад… сводка из источников:
«...Потери русского мирного населения составили около 3 000 убитых, было разорено свыше 10 000 крестьянских хозяйств. Число жертв подавления восстания среди коренного населения колеблется в обширных пределах от 100 тысяч до 500 тысяч по данным Рудольфа Руммеля . Только в одном эпизоде у Шамсинского перевала отрядом казаков было расстреляно 1,5 тысячи киргизов, в основном женщин, стариков, детей. По данным комиссара Временного правительства в Семиречье Шпакского, к 1 июля 1917 года в боях с русской армией было убито 12 000 казахов и киргизов, в Китай бежало 164 000 человек, из которых 83 000 погибли . По данным Тынышпаева в Китае погибло 95 200 человек . По современным оценкам в результате подавления восстания, жертвами со стороны местных жителей стали около 150 000 человек, погибших как в боях с русской армией, так и в результате бегства в труднодоступные районы.
Вместо запланированных 480 тысяч, к февралю 1917 года удалось мобилизовать на тыловые работы лишь около 123 тысяч человек.
Боязнь подвергнуться репрессиям и мести за участие в восстании стала одной из причин «большого / великого исхода» (кирг. чоң үркүн) — массового бегства казахов и киргизов в Китай. Всего из Казахстана и Средней Азии (прежде всего из Киргизии) в Китай ушло более 300 тыс. человек.
Как указывал депутат Государственной думы кадет Василий Степанов, восстание и его подавление создали «глубокую рытвину между местным населением и властью, превратив их в два враждебных лагеря, и в то же время привела к интенсивному росту национального самосознания народов края».
В ходе подавления восстания губернатор А. Н. Куропаткин распорядился для нужд русской армии, конфисковать у коренного населения земли, где произошли безжалостные убийства русских переселенцев. В сентябре 1917 года Временное правительство выплатило семьям пострадавших 11 млн 150 тыс. рублей]. Куропаткин предлагал установить на вверенной ему территории особые условия для исключения недовольства, в частности, земельным вопросом: планировалось создание уезда с исключительно русским (включая казачье) населением вокруг озера Иссык-Куль и особого киргизского горного уезда с центром в Нарыне. Этим планам помешала Февральская революция. Вместе с тем существуют также позитивные оценки деятельности А. Н. Куропаткина при подавлении восстания — например, отмечается, что из 933 участников восстания, первоначально задержанных и отданных под суд 346 были оправданы, а из 587 осуждённых к смертной казни приговорен только 201 человек.»
Такую историю может рассказать почти каждый народ, куда дошла рука потом и социализма, и Советов, где свои были молодчиками, иной раз и похлеще...
Как не истребили народы, словно тунгусов, неизвестно. И масштабы узнают только потом, спустя почти сто лет…
*********************************************************************************************************
А тогда собирали люд приезжие светлые головы кыргызов. Аксакалы слушали внутри, усевшись по кругу, молодые, женщины, дети слушали снаружи. Не зря гласит пословица: « - порог говорю тебе, слушай внимательно, невестка…».
Туголу как раз исполнилось 17 лет. Отец его не пускал в училище на учебу. Вместо этого, он выделил сыну отдельную юрту, женил на дочери своего товарища детства, прекрасную Айсулуу, выдал одну корову, трех баранов, немного посуды.
Тугол и не знал, что такое – учиться, но ему сильно не понравилось, о чем говорили чекисты в юрте. Сначала они рассказывали о каких-то фашистах, Германии, потом начали рассказывать о зверствах этих врагов, что они учиняли в какой-то Польше. Кыргызы рассказывали громко, срываясь на плач, что они, фашисты, напали на Советский Союз!
На дворе стояло лето 1941-го. Кыргызы-офицеры из действующей Армии СССР приехали за призывниками.
Матери снаружи начали истошно реветь, когда до них начал доходить смысл слов, аксакалы в юрте громко заткнули их.
**************************************************************************************************
Айылы были крупными, но жили люди все равно небольшими группами рядом. В каждом айыле набралось по человек три-пять. Оставшиеся были либо единственными кормильцами старухи-матери, либо работали уже на колхозы. Им дали название – тыловик.
Тугол вызвался добровольцем. Его отец был горд, но печален. Беременная Айсулуу всю ночь проревела, собирая ему котомку. Мама благословила, утирая старческие слезы краем белоснежного платка, повязанного на всю голову.
«… Кыргызстан (Киргизская АССР) был далеко от театра военных действий, но народ его воспринял войну так, будто фашисты вторглись в Чуйскую или Ферганскую долину, осадили города Фрунзе и Ош. Поразительно, что народ, не пожелавший отдать на войну с той же Германией в 1916 г. ни одного человека даже на тыловые работы, и поднявший, в связи с этим восстание, в 1941-1945 гг. в действующую армию отправил лучших своих сыновей и дочерей.
На фронтах Великой Отечественной войны в боях участвовало более 360 тыс. кыргызстанцев. И воевали они достойно… При обороне Москвы насмерть стояла 316-я стрелковая дивизия, сформированная в Кыргызстане. Командовал дивизией бывший военком республики генерал-майор И.В.Панфилов. Дивизия навечно вошла в историю как Панфиловская….»
«… Легендарный подвиг совершил комсомолец Чолпонбай Тулебердиев. 6 августа 1942 г. в бою на западном берегу Дона, южнее Воронежа, он закрыл своим телом амбразуру вражеского дзота и обеспечил ценой собственной жизни успешное выполнение боевого задания. Мужественному сыну киргизского народа было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Он навечно зачислен в список стрелкового полка, а на западном берегу Дона ему установлен памятник…. »
Из источника: - «… В целом за годы войны Советский Кыргызстан поставил 7 млн. тонн угля, 1,3 млн. пар кожаной обуви, 8,6 млн. швейных и трикотажных изделий, 1239,3 тыс. метров шелковых и шерстяных тканей, 94,4 млн. банок мясных консервов, 177 тыс. тонн сахара, 839 тыс. тонн хлеба, 57 тыс. тонн картофеля, 57,8 тыс. тонн овощей, 128, 6 тыс. тонн мяса и много другой промышленной и сельскохозяйственной продукции. Свинец Ак-Тюза, ртуть и сурьма Хайдаркана и Кадамжая, хлопок, шерсть и парашютный шелк, хлеб и мясопродукты - все, чем располагала в те годы республика, было поставлено на службу победе….»
*******************************************************************************************************
Но Тугол не был ни Фродо, несший кольцо в Мордор.
Его приняли в Комсомол, он даже не справился с клятвой, не знал русского языка. Да, и русских он видел никогда доселе. Он просто почувствовал нутром, если эти-де фаскисты, дойдут до Москвы – матери городов – они дойдут и до его гор. И не станет этих пастбищ, этих зеленых лугов, этих табунов лошадей, этих овец, этой реки, родниковой воды, этого ветра. Он должен был выгнать врага, как тысячи других кыргызов.
Он дошел до Берлина. Победу наряду с остальными бойцами Армии СССР, он встретил в Берлине. У него даже были немецкие часы, на золотом браслете, которые он никогда не носил. И никогда не рассказывал о войне. Лишь перед смертью, а умер Тугол, как и все ветераны ВОВ, выжившие в концлагерях узники - как будто их прокляла война - в сто три года, он немного рассказал своему уже старому сыну об этой проклятой войне.
***
Городов он не помнит, он был в пехоте, медалей не получал, русского языка первые полтора года не знал, не понимал, писать научился на войне у Федора из Брянской области.
Он только помнил, как они не спали в окопах, как воевали на штыках, когда немец подходил близко в боях. Помнил только то, что среди немцев не было нормальных людей, но они сражались не меньше нашего брата, яростно.
Помнил, как они не доедали, мерзли.
Что в России зимы с трескучим морозом.
Что они шли каждый раз насмерть, никто их не заставлял.
Они сражались за Родину!
Помнит только Новгород, Брянск, Белоруссию, Прибалтику.
Помнит однополчан с разными лицами, темпераментами. Это он расскажет сыну, какие горцы с Кавказа эмоциональные, что русские отважные и добрые, что калмыки сильные, что кыргызы бесстрашные, что белорусы храбрые. Что все, кого он встретил на войне, все были родными, своими.
Что все они были в гневе, но гнев этот не был истеричным, а холодным.
Что у многих семьи были угнаны в лагеря смерти, убиты, изнасилованы.
Он знал только одно – Тугол не позволит вот так убить и свою семью, сына его, отца его. Больше он ничего не помнил. Это он так сказал…
Не понимал теперь он одного – о какой войне с исламистами идет нынче речь? Какой терроризм? Какие запрещенные организации? Какая религия? Какие темные времена настали? Какие границы нарушают, чтобы истреблять ни в чем неповинных людей? Неужели пропадут все-таки его горы, река в скалах, ветер, зеленая трава, табуны лошадей?! Против кого война, если нет фашизма и Гитлера? Где жить и процветать будущему поколению детей? Как будет процветать страна, которой не существует?! - и плакал...
***
… Они шли бок о бок, разделяя кусок хлеба, и победили. Убили фашиста в его логове. Он помнит, что часы ему достались с кровью. На память.
Одна победа. Один народ. Одна нация. Одна страна. Страна Советов.
Ничто не забыто, никто не забыт!
все фото из открытых источников
Кто-нибудь задумывался, что испытывали ветераны Великой Отечественной войны в 1991 году? Что происходит внутри человека, повидавшего ужасы войны и совершившего подвиг во имя Отечества, когда он становится бессильным свидетелем разрушения некогда единой, могучей и дружной Родины?
Небольшая художественная зарисовка, основанная на стихотворении Анатолия Михайленко "Солдатская фотография".
Деда вспомнил своего.Прошло 25 лет как умер он в возрасте 95 лет.Знал его малым когда на лето приезжал ,да за полгода до его смерти.
До освобождения Украины от фашистов дед находился на оккупированной территории .После прихода советской армии был арестован,репрессирован и сослан призван в пехоту в 1944 году,а апреле 1945 года тяжело ранен в Берлине .Ампутировали ногу до бедра.Вернулся домой.
В каком-то году получил как инвалид и ветеран ВОВ мотоколяску.Даром,как и последующие *инвалидки*.
Потом ушатый Запорожец
И 1984 году последнюю свою машину
Фото машин не мои,а дед мой.