В те далекие... да-да, весьма далёкие от нашего времени лихие девяностые кто-то бандитствовал, кто-то челночил, кто-то вставал на лыжи, кто-то участвовал в разборках или пилил заводы. В общем, есть, что людям вспомнить, если живы остались. Не то, что мне...
Ну, что вспоминается, то и расскажу...
Жила я в те годы в студенческом общежитии, в областном центре в двух часах езды от моего родного Окраинска. И несколько месяцев проживала в одной комнате с Викой Кондратюк. Подругами мы с ней не были от слова совсем, терпели друг друга из последних сил. Она терпела, потому что была на пятом курсе, в декабре должна была уйти на преддипломную практику, и смысла менять комнату и заморачиваться с переездами у неё не было. Я же терпела, потому что училась на предпоследнем курсе и после ухода Вики на всю зиму и весну становилась единоличным жильцом в двухместной комнате. Побыть в одиночестве в общежитии - это большая роскошь. Кто там жил, тот меня поймет. И я уже тогда пробывала писать. Завела толстую коричневую тетрадочку и кропала в ней первую фентезю, когда оставалась одна, а потом прятала свои опусы на полке между конспектами.
Почему Вика меня недолюбливала я точно не знаю, хотя догадки имееются, но не суть... Я же не любила соседку по комнате, потому что считала её узколобым мурлом с распухшим... даже так... разбухшим самомнением. Разговаривать нам с ней было абсолютно не о чем. Книжек она не читала никаких вообще, даже безумно популярную тогда "Анжелику", не говоря уже об "Унесенных ветром" или "Поющих в терновнике". Да, что книжки! Она даже... страшно сказать... не смотрела "Санта-Барбару"! Все её разговоры сводились к обсуждению косметики, шмоток и рассуждениям, как подцепить богатого мужика.
На занятия Вика не ходила. Вообще. Как она решала вопрос с учёбой, почему её не отчисляли, могу только предполагать и догадываться. Замечу только, что Кондратюк была девушкой не бедной.
Вставала Вика, как для человека, не ходящего ни на учёбу, ни на работу, очень рано. Часов в шесть утра. Варила себе кофе. Кривила свой снобисткий мордик, когда видела, что я пью чай. Курила. Потом ещё курила. Много курила и садилась делать макияж. Делала она его очень долго. Я уходила на пары, возвращалась где-то к часу. Вика как раз дорисовывала стрелки и вот-вот должна была приступить к контуру губ. После наведения красоты Кондратюк становилась похожей на Панночку в день второй. То есть ещё не совсем нежить, но личико уже сильно потусторонее.
После макияжа Вика обычно куда-то сваливала - наверное к богатым мужикам или просто к мужикам, иногда не появляясь по нескольку дней, чему я, конечно, была несказано рада.
Однажды я застала её не за макияжем, а вернувшейся с "хитрого" рынка, что растянулся от остановки и в бесконечность через дорогу от нашей общаги. Купила она там два жутко убогих больших полотенца цвета жухлого лимона, сдохшего ещё на ветке.
- Ну, и на фига деньги потратила? - спросила я у Вики, щупая полотенца. - Они же тонкие, ими же и не вытрешься нормально.
Вика только высокомерно улыбнулась, и куда-то потерялась по своему обыкновению.
Вернулась моя соседка в три часа ночи, открыв дверь чуть ли не с ноги. Зажгла свет. По тому, как Вику мотало из стороны в сторону, я поняла, что она пьяная, как... чёрт, даже не знаю, как описать её состояние без матерных выражений. Хотела сказать ей пару ласковых, но жизнь в общежитии приучила меня не вступать в дискуссии с товарищами, находящимися, так сказать, в крайних стадиях алкогольного опьянения. А ещё в руках у Вики засверкали... ножницы. Агроменные! Я даже не успела рассмотреть, откуда она их достала.
Громко хлопнув ножницами об стол, Вика смела всё, что на нём было, на пол и стала раскладывать там свои полотенца. Разложила. И начала резать ткань!
Я много чудиков повидала, когда жила в общаге. Но это было нечто запредельное. От любопытства я из лежачего положения прешла в сидячее, и придвинулась поближе к столу...
Вика не просто резала ткань. Она её кроила! Без выкроек и без линейки! Несмотря на то, что она едва держалась на ногах, несмотря на то, что голова её моталась из стороны в сторону, а глаза смотрели куда угодно, но только не на стол, рука её была тверда, а движения ножницами точны, как у автомата.
Закочив с кройкой, Вика ещё раз порылась в своих вещах, доставая оттуда маленькую швейную машинку - электрическую! с педалькой! Строчила Кондратюк уже с закрытыми глазами, свесив голову на плечо, и периодически похрапывая.
Сшив разрозненные куски в нечто целое, Вика несколько минут пялилась то в тёмное окно, то в потолок, шевеля накрашеными синюшной помадой губами, как будто пытаясь что-то вспомнить. Потом стала, не глядя, шарить руками по столу, затем опустилась на четвереньки, залезла под стол и начала шариться там, периодически стукаясь головой о батарею.
Интуитивно я догадалась, что ищет она тонкую полоску, что упала на мою кровать. Я слегка тюкнула её ногой по пятой точке и, когда она медленно развернулась, явно не осознавая моего присутствия, помахала этой тряпчухой у неё перед носом.
Радостно заулыбавшись, Вика вылезла из-за стола, вырвала у меня из рук кусок ткани, села за машику и уже через пару минут в её руках тонкой змейкой вился поясок. Я-то подумала, что ночное шоу на этом закончится, но нет... С грохотом подорвавшись с колченого стула, Вика потянулась рукой к подоконнику, беря оттуда пустую бутылку для полива цветов. Выйдя с ней за дверь, Кондратюк вскоре вернулась с водой...
Вернувшись, она снова принялась рыться в своих вещах. Я просто терялась в догадках, что же ещё она собирается делать, пока Вика не извлекла из одной из своих многочисленных сумочек крошечный утюжок, похожий на игрушечный. Утюжок оказался вполне рабочим, и Вика принялась наглаживать сшитую вещь.
Делала она это так: перед тем как гладить, набирала в рот воду, громко брызгала на своё творение, при этом мою соседку чуть ли не складывало пополам. Те, кто тогда не спал, а шлялся по студенческому городку, могли бы видеть в окне чётвертого этажа девушку, истово бьюшую поклоны. Хорошо набрызгав, Вика начинала наяривать утюжком с такой силой, что я боялась - стол не выдержит и рухнет, и будем мы есть сидя на ковре, как узбеки из соседнего блока.
Стол выдержал. Достав из шкафа тремпелёк (так в наших краях называют треугольную вешалку для одежды), Вика повесила на него то, что пошила, зацепила тремпель на дверь, сделала два шага назад, полюбовалась на ЭТО с широко закрытыми глазами и рухнула на кровать аки Панночка в гроб.
- Ой... Халатииик, - протянула Вика, слегка морщась от головной боли, когда проснулась на следующее утро. - Откуда?
- Ты пошила, - ответила я, рассматривая в утреннем свете восхитительный домашний халатик нежнейшего цвета незрелого лимона. - Но... как, Холмс?! Ты что, ничего не помнишь?!
- Не-а...
В то утро мы с Викой впервые поговорили по душам. Ну так... слегка. Оказалось, что Вика прекрасно шьёт и вяжет. Я "навела резкость" на викины вещи, только сейчас осознавая, что среди них практически нет покупных. Никакой "Турции", никакой "Польши", что были в те годы вместо "Китая". Всё сшито или связано или сделано самой Кондратюк: многочисленные юбки, кофты, свитера, брюки, платья... даже бижутерия... даже опушка на ботиночках... даже яркое одеяло, которым она застилала постель... даже маленькая подушечка для стула, на которой она сидела, когда пила кофе и курила...
- Ты и подушечку сшила?!
- Ага. И перья сама набивала. У нас дома куры. И схему для вышивки сама рассчитала и на миллиметровке начертила.
- Ты и чертить умеешь?!
- Естественно. А как бы я выкройки делала?
- Но, Холмс... Ты же кроила без выкроек! Без линейки!
- Так я свои мерки знаю. Я шью с пяти лет. Сделала последние бумажные выкройки года три назад, и всё. А кто такой Холмс?
Так же Вика рассказала, что с последнего места проживания её вытурили соседки, которых раздражал шум швейной машинки и разбросанные по всей комнате шитейные принадлежности.
С того дня Вика перестала от меня тихариться, и, не спрашивая разрешения, развернула пошивочную мастерскую у нас в комнате. Как ни странно, меня это вообще не раздражало, наоборот... то чувство... будто рядом происходит какая-то магия, и я могу за этим всем наблюдать. В свою очередь и я перестала скрывать от Вики, что что-то пишу. Я сидела на кровати и писала под шум швейной машики, а Вика и не задавала ни каких вопросов. И, кстати, открылся секрет, откуда у Вики всегда водились деньги. И нет, это не был пошив одежды на заказ. Это она считала почему-то ниже своего достоинства. А вот продажу своих вещей, которые ей надоели, Вика считала весьма приемлемым способом пополнения кошелька. А надоедали ей вещи буквально после первой-второй носки.
Однажды, придя с пар, я увидела Вику с очередным приобретением с "хитрого" рынка. Жуткая серо-буро-малиновая кофта, щедро украшенная черными перьями. Критиковать покупку я, естественно, не стало, а с предвкушением стала ожидать, что же Вика с ней наколдует. А она вынула спицы и клубки тонкой черной шерсти и связала удивительно изящный свитерок. Из черных перьев, ободранных с кофты, на маленьком самодельном (ею же самой и сделанном) ткацком станке, Вика сплела нечто среднее между тканью и кружевом.
- Вау! - воскликнула я. - Только древние ацтеки умели делать ткань из перьев!
- А... це... кто? - переспросила Вика.
Украшенный перьевой тканью свитерок стал еще прекрасней. Я намеревалась выкупить его у Кондратюк, но пока раздумывала, прикидывая свои финансовые возможности, оказалось, что в нём уже щеголяет одна из самых наших строгих преподавательниц... эхх...
И еще есть два воспоминания, что связывают меня с Викой Кондратюк.
Однажды я застала её читающей мою тетрадочку. На мои возмущения она не реагировала, попытки отобрать тетрадку пресекала, и несколько часов просидела, терпеливо разбирая мой весьма корявый почерк.
- Очень интересно! - сказала она, когда закончила читать. - Это ты сама всё придумала?
- Конечно, - почти не соврала я.
- Жаль, что не до конца дописано...
Мне приятно было видеть искреннее восхищение в викиных глазах. Хотя на самом деле моя фентезя про приключения девушки-археолога была вдохновлена недавно вышедшим фильмом про Лару Крофт.
А после Кондратюк уехала, даже не попрощавшись со мною. Однажды я вернулась после поездки домой и не увидела в комнате викиных вещей. На полке, которая раньше была занята викиной косметикой, сиротливо возвышался лишь баллончик дезодаранта "Кураж". Мне тогда очень нравился этот запах и Вика это знала. Не знаю, забыла ли она его или нарочно оставила мне на память.
Я думала, что никогда больше не увижу Вику, но случилось чудо. Мы случайно встретились через пару лет на пляже в Окраинске. Ах, каким же офигенским тогда было это место... но сейчас не об этом.
Я шла по пляжу и вдруг мой взгляд зацепился за очень красивую цепочку-плетенку из золота и серебра висевшую на шее одной из отдыхающих. Тогда такие были в моде. Не знаю, правда, повсеместно или только в наших краях. Фишка в том, что купить просто так их было нельзя, а нужно было делать на заказ в ювелирных мастерских. Почти у каждой девушки была такая цепочка, обычно подарок от поклонника, имеющего к ней серьезные намерения. Если, что - у меня такой так никогда и не появилось(
Так вот... стою я, любуюсь цепочкой, пытаюсь понять, почему это, в принципе стандартное украшение, так меня поразило, как вдруг хозяйка сей красоты называет меня по имени! Я поднимаю глаза чуток вверх и...
- Вика! Сколько лет, сколько зим! Какими судьбами?
Я не буду пересказывать наш разговор. Он получился скомканным и малоинтересным. Попала Вика в наши края с какой-то компанией из такого же маленького городка как и наш, но где не было ни речки, ни озера. Обрадовалась, когда я похвалила её цепочку. Сказала, что купила она себе её сама, а делали её по викиному эскизу.
- ...а никто не верит, - грустно добавила она.
- Не верят, что сама купила или что эскиз твой? - уточнила я.
- Ни то, ни то.
- Я верю.
- Спасибо. А помнишь, ты писала роман в коричневой тетрадке? - спросила вдруг Вика.
Чесно говоря, вспомнилось с трудом.
- Смутно, - почти не соврала я.
- Так ты его не дописала? - в голосе Вики прозвучала неподдельная грусть.
- Не-а...
- Жаль. Недавно смотрела фильм по кабельному. Названия не запомнила, но сюжет очень похож на твой. Только читать твоё было гораздо интереснее... Ну, привет-пока, ещё увидимся.
И Вика ушла. Не оставив мне ни адреса, ни номера своего телефона и не спросив мой. Да и я не особо рвалась тогда с ней общаться. И сейчас бы не захотела, но почему-то так тоскливо становится на сердце, когда я вспоминаю свою неподругу Вику Кондратюк. Будто что-то я сделала не так, или наоборот, что-то не сделала... не сказала...
(Авторская пунктуация сохранена)