В семидесятые годы двадцатого века, на которые пришлось моё детство, и слова такого не было – стартап. Слова не было, а вот явление было, пусть даже и не слишком распространённое. Правда, здоровую инициативу граждан на корню глушил уголовный кодекс, обзывая её разными обидными словами. Да и само общество, втайне завидуя своим более удачливым современникам, дружно осуждало их. И все же люди понемножку крутились, изыскивая разные варианты дополнительного обогащения. Некоторые проекты реально приносили прибыль, но большинство только головную боль и дополнительные расходы. Не усложняя себе жизнь такой заумью, как бизнес-план и предварительная смета, люди очертя голову бросались в разные авантюры, основываясь лишь на удачном примере троюродного племянника тёти соседа. И по фиг, что у этого самого племянника есть условия для успешного гешефта, а у меня нет – он заработал, значит, смогу и я!
Моя семья не осталась в стороне от общего тренда и дружно, плечом к плечу, встала в ряды доморощенных бизнесменов. Почему-то выбрав для себя сельскохозяйственное направление. Точнее – животноводство. Немного странный выбор для городских жителей, конечно, даже с учётом того, что они не замахивались на таких крупных зверей, как коровы, козы или свиньи. Их запросы были куда скромнее.
Кролики! Вот прекрасное решение для крошечной однушки с балконом! «Ведь кролики это не только два-три килограмма легкоусвояемого диетического мяса, но и ценный мех!» Кроме того, они неприхотливы в еде, легки в содержании и вообще милые зверюшки. Так утверждала народная молва, и у бабы Шуры, которая и выступила в роли генератора идеи, не было причин ей не верить. Люди ведь плохого не посоветуют, правда? Тот факт, что все знакомые кролиководы были не практиками, а теоретиками, ее совершенно не смутил. А вопрос забоя она и вовсе проигнорировала. Возможно, понадеялась на деда с его героическим фронтовым прошлым. А что? Раз фашистов бил, то с кроликами и подавно справится! Зато какое рагу она сможет приготовить! Пальчики оближешь.
Итак, два маленьких крольчонка поселились в деревянных посылочных ящиках на пятиметровой кухоньке. Мы с братом пришли в восторг. Какие же эти крольчатки миленькие, хорошенькие, какие у них длинные ушки и ясные глазки! Мы дали им имена и взяли над ними шефство. Мы мечтали, как будем играть с ними, научим всяким штукам и будем устраивать с нашими любимцами настоящие цирковые представления.
Восторг схлынул уже через несколько дней. Кролики оказались на удивление тупыми и злобными тварями. Играть с нами они не хотели категорически и, чуть что, без раздумий пускали в ход свои зубы. Кроме того, гуляя по квартире, они грызли мебель и щедро разбрасывали свой помёт. Так мы узнали, что кролики не обладают ни коммуникативными, ни туалетными навыками. И мы с братом разочаровались в своих любимцах.
С наступлением устойчивого тепла кроликов переселили на балкон, соорудив там крытый навес, где они могли прятаться в непогоду. Простор и обилие еды оказали магическое действие – кролики стали расти. Ух, как они стали расти! Приезжая к бабуле на выходные, мы каждый раз словно бы новых животных встречали.
Итак, кролики активно набирали вес, наполняя сердце бабули радостью и гордостью.
- Славные поросята, - одобрительно ворчала она, похлопывая кроликов по упитанным бокам. – Килов по пять будут, не меньше.
А, между тем, неумолимо приближался час Х, о котором мы с братом даже и не подозревали. Обстановка в семье потихоньку накалялась. Взрослые нервничали и всё время шушукались о чём-то. До нас долетали отдельные слова: молоток, дубинка, мешок… Дед-фронтовик, шёпотом матерясь, возился со своими ножами. Разложив их на столе, он брал в руки то один нож, то другой, совершал какие-то странные движения, хмурился и качал головой. А потом начинал яростно точить их на оселке, доводя до немыслимой остроты.
- Ну, бабка, - злобно бормотал он, дымя беломориной. – Эх, бабка. Чтоб тебе пусто было.
Эти странные непонятные приготовления вселили в нас с братом смутную тревогу. Уж не хотите ли вы убить наших кроликов? – спросили мы. Да нет, да что вы, да никогда! – дружно и фальшиво ответили нам. Вот вам рубль на мороженое, идите погуляйте.
Время шло, а кролики всё ещё оставались живы. Со спокойной душой я поехала со второй своей бабушкой на море, а когда вернулась, кроликов уже не было!
- Убежали, - объяснили мне. – Пошли мы с ними в сад погулять, а они сбежали.
Я не поверила ни единому слову этих извергов! Как же, погулять они пошли! Никогда не гуляли, а тут вдруг потянуло! Конечно, убили наших кроликов, убили и съели! На всякий случай – ну, мало ли, вдруг мне не соврали – я тщательно прочесала небольшой яблоневый сад возле дома бабы Шуры. И, разумеется, никаких кроликов не нашла. Правда, горе моё длилось недолго, уж очень неинтересными и скучными животными оказались кролики, так что по-настоящему привязаться к ним я так и не смогла.
Лишь спустя много-много лет я узнала от брата, что дед так и не смог забить животинок. Их попросту выпустили. Сам брат и выпустил погожим летним деньком. Так что осталась баба Шура без вожделенного кроличьего рагу, но с загаженным балконом. А выпущенные на свободу кролики стали, скорее всего, лёгкой жертвой бродячих собак.
Спустя какое-то время после кроличьей эпопеи в аналогичную ситуацию и тоже по доброй воле вляпалась моя вторая бабушка. Как-то раз она позвонила мне и каким-то растерянным голосом сообщила, что приобрела цыплёнка. Сгорая от любопытства, я примчалась к ней.
Что такое цыплёнок в понимании городского ребёнка? Это жёлтый пушистый комочек с крошечным клювиком и чёрными бусинками глаз. Цыплёнок обязан пит-питкать нежным голоском и доверчиво склёвывать крошки с протянутой ладони.
Меня же встретило нечто голенастое, долговязое и страшненькое. Вместо жёлтого пуха на жилистой тушке топорщились перья грязновато-серого цвета. На концах крыльев набухли какие-то кровавые выросты, да и голову от клюва до затылка пересекал красный толстый шрам. В общем, это было существо из ночных кошмаров, причём очень наглое и агрессивное. Оно с ходу атаковало мои ботинки и загнало меня на диван.
- Это цыплёнок? – потрясённо спросила я, обороняясь диванной подушкой.
- Да, - сказала баба Зоя, отпихивая воинственное существо шваброй. – Не видно, что ли? Молодой петушок.
С креативностью в моей семье всегда было не очень, поэтому петушка, естественно, назвали Петей. К Пете прилагался мешок какого-то зерна, но на всю зиму его не хватило, так что бабе Зое пришлось ещё докупать. Надо было слышать, с какой экспрессией бабуля проклинала тот день и час, когда решилась на такой опрометчивый поступок! Мало того, что за петухом приходилось кучу всего выгребать, так ещё и расходы!
- Мне что, жрать нечего? – кричала она. – Я что, с голоду пухну? Супчик-то у меня золотой выходит, мать его за ногу через три борозды!
Весной Петя превратился в красивую сильную птицу с роскошным хвостом и великолепным зелёным воротником. Вне всякого сомнения, он знал, что прекрасен и фамильярного отношения к себе не терпел. Вспрыгнув на перила балкона, он с шуршанием встряхивал перьями, на несколько секунд замирал ожившим ало-зелёным пламенем, а потом издавал громкий торжествующий клич.
Бедные соседи! Как они терпели всё это, не понимаю. Хотя, вру, понимаю – бабу Зою любили и уважали, поэтому многое прощали ей. Фронтовичка, блокадница, чудом выжившая под бомбежкой и комиссованная по ранению, она ни черта не боялась на этом свете. А вот чувство социальной справедливости у нее было очень развито. Так что к ней обращались за помощью, когда надо было осадить какого-нибудь зарвавшегося бюрократа. Баба Зоя не признавала никаких приёмных часов, она стокилограммовой фурией врывалась в кабинеты чиновников и, как правило, добивалась своего. Однажды в заводскую столовую, где она работала, поставили испорченное мясо. Баба Зоя пришла в ярость, ведь заводская кухня готовила обеды и для подшефной школы. Заведующий столовой попытался скрыться от бабули в мужской душевой. Наивный! Бабуля достала его и там. С криком: «Я что, голых мужиков не видела?», она ворвалась в душевую и минут десять объясняла бледному перепуганному заведующему, что такое хорошо и что такое плохо. А вокруг мужики рыдали от смеха, прикрывая ладошками причинные места.
Но вернемся к Пете. Вот кто его по-настоящему возненавидел, так это вороны. Их просто до глубины души потрясло, что в их дворе появился такой лощеный красавчик, и они объявили ему войну. Хрипло каркая, они пикировали сверху, целя в голову петуху, а тот, распушившись и издавая воинственные вопли, ловко отбивался. Он вертелся, высоко подпрыгивал, яростно бил крыльями и клювом. Несколько раз даже срывался вниз с четвёртого этажа – к счастью, без последствий. Посмотреть на эпический мортал комбат сбегались со всех окрестных дворов, и очень скоро бабе Зое это всё осточертело. Выпуская на прогулку будущий суп, она стала, по совету знатоков, вывешивать на балконе свой старый рабочий халат. Халата вороны боялись, нападать на Петю перестали, ограничиваясь угрозами и насмешками с безопасного расстояния.
А чтобы Петя сдуру снова не сиганул вниз, баба Зоя привязала его за ногу к балкону. Тонкий веревочный шпагат оказался Пете на один клевок; толстая бельевая верёвка продержалась немного дольше, но и она пала в неравной борьбе. Тогда баба Зоя раздобыла тонкую металлическую цепочку, и с этого момента вздохнула спокойно.
Шли дни, приближалась осень. С петухом надо было что-то делать, ведь баба Зоя вовсе не мечтала о таком домашнем питомце. Мой отец наотрез отказался выступить в роли киллера, пришлось искать на стороне. Но слава о боевом петухе уже гремела по всем окрестностям, поэтому возможные кандидаты отсеивались один за другим – ни у кого не поднималась рука на это великолепное создание. Ни за рубль, ни за три, ни за пять. Ещё выше поднимать гонорар было ну совсем уже убыточно, и баба Зоя впала в мрачное отчаяние.
Кстати, мы предлагали петуха в школы, для живого уголка, но везде получили вежливый, но твёрдый отказ.
Наступил сентябрь. Как-то воскресным днём мы с бабой Зоей резались в картишки. Великолепный игрок, способный удержать в памяти все карты, частенько оставляющая опытных мужиков с «погонами», бабуля в пух и прах проигрывала десятилетней соплячке. Все её мысли были заняты окаянным петухом. А Петя принимал солнечные ванны на балконе. Он встряхивал перьями, рассыпая вокруг зелёные искры, хлопал крыльями и время от времени звонко кукарекал, искренне радуясь погожему деньку.
Внезапно раздался звонок во входную дверь. На пороге неуверенно топтался мужичок с загорелым лицом.
- Это ваш петушок? – спросил он.
- Наш, - тяжело вздохнула бабуля. – Чёрт бы его побрал. И меня заодно.
- А что вы с ним хотите делать? – взволнованно спросил мужик.
- В суп пущу гада, - с ненавистью сказала баба Зоя.
Ещё больше разволновавшись, мужик принялся доказывать нам, что грех убивать такую замечательную птицу ради презренного супа, что он такого исключительного экземпляра в жизни не видел, хотя сам разводит кур. Такой петух будет гордостью и украшением любого курятника, это же настоящий племенной производитель! И если бы мы уступили ему петуха по разумной цене…
Когда до бабы Зои дошло, что говорит мужик, она чуть ли не разрыдалась от счастья.
- Милый! – вскричала она, распахивая могучие объятия. – Да забирай ты его! Совсем забирай, бесплатно! Прямо сейчас!
Уговаривать мужика не пришлось. Потребовав бинт и пластырь, мужик в два счёта скрутил Петю, очень ловко и аккуратно, заклеил ему клюв пластырем, замотал в свой пиджак и, бесконечно счастливый, ушёл. Оставив не менее счастливую бабу Зою и немного грустную меня. На память о Пете у меня остались несколько длинных хвостовых перьев, которые он потерял в драке с воронами.
Ну и третий случай, заключительный. В конце восьмидесятых моя родня решила посадить картошку. С огромным трудом был расчищен и вручную вскопан кусок пустыря за МКАДом, деревенские друзья поделились с нами семенным материалом, и мы стали ждать урожай. Несколько раз в неделю мы приходили на свой огород, пропалывали, окучивали. Даже поливали! Таскали воду вёдрами из неблизкого родника. А после того, как скосили ботву, какая-то зараза выкопала всю нашу картошку.
После этого случая сельскохозяйственная тематика в нашей семье была закрыта раз и навсегда.