Ложь

История жизни Николая Морозова столь красочна и разнообразна, что её хватило бы на несколько сезонов телевизионного сериала. Участие в кружках чайковцев, «Земли и воли» и «Народной воли», более 28 лет в тюрьме (из них четверть века подряд), многочисленные опыты в литературе и нескольких естественных науках, экспериментальные полёты на аэростате и аэроплане, работа военкором. И это только до революции, после которой Морозов успел побывать и директором института, и почётным академиком, и дважды кавалером ордена Ленина.

А ещё создать ряд трудов на историческую тематику, которые в итоге стали базой для появления скандально известной новой хронологии. После всего этого букета событий, достоверность которых не вызывает сомнения, наличие ещё одного штриха в 92-летней жизни Морозова выглядит не столь удивительным.

Однако первые же результаты изучения биографии Морозова по советским изданиям порождают сомнения. Так, издание Академии наук СССР 1981 года включает в себя два обзора жизнедеятельности учёного: хронологический и более подробный. В хронологическом мы можем прочитать о присутствии Морозова на фронте в годы Первой мировой и… ни слова о его службе в Великую Отечественную:

Во втором обзоре сообщается лишь о письме Морозова от 14 января 1944 года, в котором тот жалуется, что война нанесла непоправимый урон его работам. И добавляет, что в последние годы был «по уши погружён в геофизические соображения».

Нет ни слова о войне в биографической книге Владимира Озерова «Н. А. Морозов» (1966). Молчит о фронтовом подвиге Морозова и В. Прищепенко в своей статье «Через тернии к звёздам», вышедшей в 1978 году в МГУ.

В наши дни на мемориальном сайте революционера можно ознакомиться и с сетевой версией этой статьи. И обнаружить, что в статье появился абзац следующего содержания:

«В 88-летнем возрасте, весной 1942 года, Морозов на несколько дней выезжал на Волховский фронт. Очевидцы рассказывали впоследствии, что он собственноручно пристрелил как бешеных собак нескольких фашистских бандитов. Стрелял Николай Александрович из дальнобойной винтовки с телескопическим прицелом, усовершенствованным им самим, и из крупнокалиберных револьверов, которые до сего дня хранятся в несгораемом сейфе Дома-музея Н. А. Морозова. Личным оружием он владел превосходно, ибо учился стрелять с раннего детства, а в молодости "охотился" на Александра II. В 1939 году (!) Николай Александрович с отличием окончил... снайперские курсы Осоавиахима».

Почему столь значительный факт из биографии Морозова не разглашался в советские годы, когда почитание героев ВОВ было повсеместным, — остаётся только гадать. Также неизвестно, были ли полномочия редактировать статью Прищепенко у человека, сделавшего это в сетевой версии. Занимательно, что на том же мемориальном сайте приведена очередная хроника жизни Николая Морозова, и в ней, вопреки цитате классика, снова не нашлось места подвигу.

Что касается постсоветского периода, то здесь можно выделить одну книгу и две публикации в периодике. В 1996 году в Рязани вышла книга Евгения Востокова «Памятные встречи», в которой встречается цитата: «В 88-летнем возрасте он добровольцем отправился на Волховский фронт и, по рассказам очевидцев, принимал участие в боевых действиях».

А вот статью Станислава Сергеева в «Известиях» от 2 июня 2007 года можно по праву считать точкой отсчёта в военной «морозовиане» нашего времени. Это одно из первых, если не первое датированное упоминание интересующего нас эпизода в изданиях с высоким тиражом.

Отдельного внимания заслуживает статья Николая Сотникова под названием «Ломоносов лет совсем недавних», вышедшая в журнале «История Петербурга» в 2012 году. Там вообще утверждается, что Николай Морозов приехал на Волховский фронт читать лекцию, однако затем попросил провести его на передовую, где «выхватил из-за пазухи какой-то странный большущий пистолет с оптическим прицелом и уложил наповал несколько фрицев». Причём это был «тот самый пистолет, который он, народоволец, предназначал сперва для Александра II, а затем для Александра III». Далее автор утверждает, что Александр приходился Морозову дальним родственником и люто ненавидел Николая за поход «против своих».

Как видим, история про боевой подвиг Морозова появилась совсем недавно. Но есть и другие противоречия. В частности, известно, что в первой половине 1940-х Н. А. Морозов безвыездно жил в усадьбе Борок Ярославской области (об этом говорится в заметке, посвящённой его 90-летию в 1944 году). А вот и слова самого Морозова из письма председателю Ленгорисполкома Петру Попкову: «Сам я два года войны по разрешению наркома просвещения нахожусь в длительной научной командировке в Научно-исследовательском стационаре Академии наук Борок Ярославской области, где я продолжаю свои научные занятия по астрономии и геофизике, за исключением зимы 1941–1942 годов, проведенной по нездоровью в Кремлевской больнице. Отчет о научной работе за 1943 год мной был своевременно представлен еще в ноябре 1943 года».

Нет никаких оснований полагать, что достаточно пожилой Морозов, имевший вдобавок ко всему проблемы со здоровьем (зимой 1942 года ему была сделана операция), вопреки источникам и собственным словам, ездил воевать на фронт. Других сведений об этом современный биограф Морозова Анатолий Шикман не нашёл.

Ну и, наконец, коснёмся вопроса наград. На сайте «Подвиг народа», базе участников ВОВ и их награждений, людей 1854 года рождения нет. И причина точно не в непризывном возрасте, поскольку в той же базе можно найти 14 человек 1870 года рождения, то есть им к началу войны было уже за 70. А единственный обладатель медали «За оборону Ленинграда» с такими ФИО родился в 1909 году.

Таким образом, история о том, что Николай Морозов был самым пожилым участником Великой Отечественной, является мифом, появившимся через несколько десятилетий после её окончания. (С.)