Застудила нерв в шее. Боль несильная, но я таксистка, головой надо вертеть, а я не могу. Кое-как вышла на смену, и садится к обеду девушка. Заметив мои неуклюжие повороты, начала расспрашивать что да как. Неожиданно просит остановить машину. Желание клиента — закон. Выводит меня на улицу, слегка надавливает на какие-то точки на шее и затылке, и боль отступила! На мое изумление ответила, что она врач-ветеринар, и так лошадей спасают.
Записываю по телефону кота Гришку к ветеринару на отчекрыживание яйцов.
Далее, В - ветврач, Я -я.
В: Как зовут?
Я: Григорий.
В: А кота?
Я: Григорий.
В: И вы, и кот - оба Григории?
Я: Нет, только кот.
В: А вы?
Я: Я - Александр.
В: А почему вы сказали, что вы - Григорий?
Я: Это кот.
В: Кот сказал, что вы - Григорий?
Я: Нет. Я сказал, что кот - Григорий.
В: Понятно. Просто я тоже Григорий. Записал вас на завтра на 10 утра.
Сегодня возила в ветеринарку сэра Чарльза - старичка песчаной мыши.
И не куда-нибудь, а на другой конец города, где принимает чуть ли не единственный в городе ратолог.
Всю дорогу меня одолевали сомнения: но как?
Вы представляете себе песчанок? Это 50 грамм меха и костей. Как его лечить?
Однако в клинике нас встретил огромный уверенный мужик, который умудрился не только не раздавить сэра Чарльза, но еще и провел пальпацию его живота. Даже нащупал в нем мочевой
пузырь. И - что уж вовсе невероятно - определил, что тот увеличен.
- А конкременты вы в нем тоже можете определить? - с большим уважением спросила я.
- Это вряд ли, - невозмутимо ответил врач.
Затем он сгреб пациента в кулак и куда-то понес.
- Не выбрасывайте! - бегу я за ним. - Я , может, еще починю!
- Мы идем взвешиваться, - обиделся доктор.
После того, как весы заметили сэра Чарльза на чаше, он вручил его мне, отвернулся к
блестящему шкафчику - и повернулся обратно с электронным термометром.
- Куда? - забеспокоилась я.
- Все туда же, - коротко ответил ратолог.
- А... А не лопнет? - я все не унималась. Очень переживала за старичка.
Доктор посмотрел на меня и членораздельно проговорил:
- Не-дол-жен, - он начинал от меня уставать.
Температура, в отличие от мочевого пузыря и веса, определялась с трудом.
- 32 градуса. Он у вас остывает, - строго сказал ветеринар.
- Знаю, - виновато потупилась я. - Стареет...
- Нет! Он потерял много крови с мочей. Также песчанки остывают от болевого синдрома.
- Аа... - протянула я неопределенно, все-таки не очень веря, что можно остыть от боли.
- Придется назначить спазмолитики и обезболивание. Без антибиотика, к сожалению, тоже не обойтись.
Мы с доктором почему-то одновременно посмотрели на капельную стойку у стены: я - с содроганием, он - с сожалением.
- Перорально? - с надеждой уточнила я.
- Нет, - вздохнул ратолог. - Перорально уже не эффективно. Внутримышечно.
- Но как?! - я страшно переполошилась. Однажды я читала, что от уколов умирают морские свинки!
Врач посмотрел на меня очень терпеливо:
- Ну, вы же не думаете, что у мышей нет мышц? Точно такие же мышцы, как у собак и кошек.
"Куда уж там - такие же!" - подумалось только. А он набрал лекарства в три инсулиновых шприца и скомандовал:
- Держите!
И быстро опорожнил поршни сэру Чарльзу в бок и в холку.
- И холка есть! - только и успела восхититься я. Мое уважение к ратологам росло с каждой минутой.
А врач тем временем присел к компьютеру и застучал по клавиатуре.
- Теперь вам остается только ждать, - проговорил он спиной. - Если он выкарабкается в ближайшие два-три дня - будет жить. Но учитывая преклонный возраст... В общем, пятьдесят на пятьдесят.
- И это все? - спросила я несколько разочарованно: после инъекций мне уже мерещился рентген с контрастом, мышиный мочевой катетер и прочие чудеса.
- Нет, почему же. Теперь будете возить животное на уколы по месту жительства.
- А там тоже умеют попадать в мышь? - изумилась я: день был полон откровений о работе ветеринаров.
- У них нет выхода, - ответил доктор со вздохом.
