Все мы любим праздники. Порой мы даже не особенно интересуемся, какую дату мы отмечаем, не знаем, действительно ли случилось то, чему мы стараемся радоваться в определенный день календаря. Нам достаточно запомнить подробности соблюдаемого ритуала. К примеру, на новый год и рождество мы стараемся устроить фейерверк, поставить дома наряженную ель, подвесить гирлянды, поднять бокал шампанского в полночь. И человек может не любить запах ели или шампанское, но он отмечает этот праздник, ибо ежегодная традиция дает ему возможность доказать самому себе, что в какой-то мере, он управляет жизнью. Равно как и невозможность соблюдения традиции повергает его в стресс.
К примеру, человеку сообщают, что он должен работать в новогоднюю ночь. Что это значит? Это значит, что, если он пошел на работу в праздник, то начальство его не совсем ценит, что он боится ему отказать, потому, что не уверен в том, что найдет новую работу, которая не хуже нынешней. А что значит, если у него не нашлось денег и времени на то, чтобы поставить елочку, купить для неё игрушки, а так же накрыть стол с двумя салатами, горячим, сладким? Это значит, что жизнь совсем не заладилась, что ты хуже других и так далее. В то же время, когда человек делает то же самое, что и большая часть, практически все, он чувствует себя единым со всеми, кто отмечает этот праздник. А это так приятно и радостно быть частью большинства, которое по законам демократии определяет правоту. Пусть я во многом не согласен с большинством, но я точно прав в том, что праздную новый год.
В то же время государство, устраивая праздничные торжества, занимается политической или религиозной пропагандой. Человек может не быть христианином, но он может праздновать день святого Валентина или есть рождественскую индейку, а потом и зайти в церковь за компанию с друзьями, а после нескольких посещений храма и вовсе проникнуться христианской религией. Советские люди долгое время отмечали двадцать третье февраля, сначала, как день создания РККА, хотя имели достаточно отдаленное представление о том, что на самом деле случилось в этот день. Достаточно почитать историю, и всплывет то, что эта дата была отнюдь не лучшей в истории этой армии, которая на деле была создана гораздо раньше. Многие выходят праздновать день конституции, день независимости, так же толком не понимая, что именно случилось в эти даты. Однако, они уверены в том, что если их так пышно отмечают, то случилось нечто хорошее и радостное.
Так же праздники являются отличным стимулированием потребительского спроса. Нет лучшего способа вынудить людей приобрести совершенно не нужные им вещи, чем устроить праздник и призвать их подарить друг другу подарки. Многие из нас провели не самые приятные мгновения, бродя по магазинам, ломая голову над тем, что бы подарить человеку, чтобы он не выбросил подарок в тот же вечер. Так же не очень приятно получить в подарок некую безделицу, которую неудобно выбросить из уважения к тому, кто её подарил. Наконец, и продуктов к праздникам народ покупает гораздо больше, нежели может поглотить и переварить, не говоря уже об алкогольных напитках.
Существует так же такая закономерность - чем беднее страна, тем пышнее в ней отмечаются праздники. Латинская Америка служит этому утверждению прекрасным подтверждением. В богатых же странах напротив, традиции незамысловатые, праздничные столы или скромны или их вообще нет, подарки так же носят скорее символический характер. Это можно объяснить тем, что человек, который живет так, как хочет, а не так, как могут позволить ему жить его доходы, не нуждается в помпе, в том, чтобы забыть о своей нищете в мишурном блеске пышных праздников. Бедный человек постоянно испытывает стресс от того, что не может позволить себе наесться до сыта определенными блюдами, нарядиться в дорогую одежду и тому подобное. Потому он устраивает себе праздник, а все остальное время живет ожиданием следующего праздника и воспоминаниями о прошедших праздниках. В то же время, многие бедные люди не отдают себе отчет в том, что причиной их бедности является именно праздничный шик.
То и дело я вспоминаю с улыбкой одного соседа по квартире. Примерно раз в месяц он отмечал какой-то праздник, к которому готовился несколько дней. А потом он несколько дней после него прибирался, отходил морально и физически от обильных возлияний. В обычное время он был замкнутым и неразговорчивым человеком, который постоянно просит закурить, ходит в рабочей одежде, очень плохо питается, целыми днями пропадает на работе, даже в выходные дни. Однако во время праздника он становился капризным гурманом, неслыханно щедрым и общительным, щеголем. За праздничные выходные он умудрялся потратить всю без остатка месячную зарплату, а потом униженно просить у всех денег в долг. Он постоянно говорил мне, что я не вполне правильно поступаю в том плане, что я каждый день ем то, что мне нравится, просто транжирю деньги, вместо того, чтобы их экономить на праздник.
Он говорил, что говяжий стейк совсем не вкусный, если есть его каждый день, как и дикий лосось, вяленая оленина, икра. Это все теряет свою прелесть, если есть это каждый день и понемногу. Так же он совершенно не понимал моей способности пить только очень дорогое легкое пиво, эль или сидр по кружке в день. Продукты обретали для него вкус и прелесть только после месяца голодания, и употребляемые в опасных для жизни и здоровья количествах. Для меня наоборот икра становится невкусной, когда я ем её ложкой, и то же самое можно сказать и о сырах, которых и при большом желании трудно съесть много. Его комната была завалена различными предметами и в то же время, вещей первой необходимости у него вечно не оказывалось. У него было несколько флаконов достаточно противных одеколонов, но не было лезвий для бритвы. Была хрустальная ваза, но не было сковородки. Несколько белых рубашек при отсутствии свитера. У него было несколько пар брюк, не не было кальсон. Было множество различных покрывал, но не было простыни и пододеяльника. Наконец, у него было множество знакомых, но не было ни одного друга или близкого человека. Вне праздников он предпочитал не попадаться женщинам на глаза, зато во время праздника считал своим долгом потанцевать с каждой женщиной, которая зашла к нему в гости. Во время праздников он почти неделю не спал, но потом ложился спать, сразу после работы.
В то же время мне было даже очень приятно побывать на норвежском празднике. Это был не общенациональный праздник, он не был привязан к какой-либо дате или месту. Просто работники одной фирмы собирались вместе каждый год. Впрочем, в нем принимали участие все, кому не лень. Сначала все поели на открытом воздухе то, что принесли с собой в лотках и термосах, в основном это были бутерброды и кофе. Никто не ел ничего особенного и в больших количествах. После получаса еды на воздухе все переместились в гостиную, и каждый поставил на стол свой алкоголь. Ни одной одинаковой бутылки там не было. Какие-либо безалкогольные напитки, для того, чтобы проталкивать алкоголь отсутствовали, как и закуска. Никаких тостов, застольных речей или того, что у меня ассоциировалось с праздником не было. Люди разбились на пары или группы по три-четыре человека и начали медленно и тихо разговаривать. Никто не опрокидывал рюмки одним махом в рот, пили маленькими глотками без всяких занюхиваний. В финале, конечно, была пара человек, которые стали вести себя достаточно шумно, никого при этом не задевая. По одежде нельзя было сказать, что кто-то специально нарядился. Некоторые вообще, на протяжении всего торжества молчали с отсутствующим взглядом. Удивила меня и тематика разговоров, никто не искал согласия и не спорил, каждый просто выражал свое мнение. Музыки и танцев никаких не было, учитывая то, что у всех разные вкусы. Наверное, это был единственный праздник, на котором я не чувствовал себя не у своей тарелки. Хотя вокруг были малознакомые люди, и я с трудом мог понять, о чем они говорят.
Праздники литовцев я всегда воспринимал, как стихийное бедствие. В одной компании, для начала собрали со всех равную сумму, потом купили самой дешевой водки, и начали её распивать из одного стакана, который ходил по кругу, вместе с большим блюдом, на котором находились смешанные во едино не вполне совместимые закуски. Свежие помидоры и маринованные огурцы, тазик с салатом, который приготовили совместными усилиями, бутерброды с колбасой - больше хлеба, тоньше колбасы и толстый слой маргарина между ними. Тут же виноград, яблоки и апельсины. Это все люди энергично запихивали в рты и галдели хором. Когда мне подали полный стакан неизвестной горючей жидкостью, которую они для простоты называли водкой, я сказал, что не смогу это выпить, на что получил возмущенные возгласы и обвинения в высокомерии. От меня потребовали немедленно прекратить препирательства и не заставлять весь коллектив ждать. Чтобы не обострять отношений с людьми, с которыми мне предстояло жить, я собрался выпить эту отраву, а потом отправиться в туалет и промыть желудок, как я обычно делал в таких ситуациях. Но тут от меня потребовали, чтобы я произнес тост. Матная рифмовка, которую я часто слышал, когда работал с уголовниками, пришлась очень кстати. На закуску мне пихали сало и шоколад одновременно. Когда граненный стакан пошел по второму кругу, каждый начал чем-то хвастаться и спорить по этому поводу. От меня прямо потребовали, чтобы я говорил, не умолкая, и чем-то хвастался, иначе меня грозились обвинить в гомосексуализме или сатанизме добрые католики. В этой компании были и латыши, и поляки, даже эстонец и пара русских и все чувствовали себя прекрасно, кроме меня.
Я так же, не помню, что это был за праздник, по моему хелуин или день всех святых. Потом включили самый ужасный и потому популярный эстрадный кал на полную мощность и все начали танцевать, испытывая терпение соседей. Под утро мне хотелось убить всех добрых друзей, которые то и дело норовили пожать мне руку и сказать какую-то глупость. Потом еще пришлось растаскивать подравшихся, которые спорили кто лучше брюнетки или блондинки. Мне очень хотелось, чтобы они поубивали друг друга все из-за подобных идиотских разногласий. Большая часть закуски утром оказалась на полу, чего нельзя было сказать об алкоголе, за которым бегали, как ночью, так и утром. Напитки постоянно менялись. Теперь меня уже не очень заставляли пить всё, что мне наливали, зато просили делать новые взносы в общий котел, и объясняли, что с женщинами нужно не только топтаться под подобие музыки, но и приставать к ним, домогаться, говорить банальные комплименты, пытаться потискать и совершить половой акт. Воспользовавшись тем, что все были сильно пьяны, я просто убежал и до вечера бродил по городу, воображая кошмарные сцены насилия над веселыми людьми.