Бой

(Из рассказов отца - сержанта Агапова Алексея Ивановича)

После миномётного обстрела немцы пошли в атаку силами до взвода пехоты. Они бежали в атаку не спеша, заучено, без особого энтузиазма, соблюдая интервал в 20-30 метров друг от друга, и сразу повернули обратно, как только ротный поднял бойцов в контратаку.

Алексей первым спрыгнул в немецкую траншею. Он побежал по немецкой траншее, давая на всякий случай перед собой короткие очереди из ППШ, добежал до немецкого блиндажа, бросил в блиндаж лимонку, дождался разрыва и через секунду после разрыва гранаты выпустил в дверной проём блиндажа длинную очередь. В этот момент, откуда сверху на него обрушился огромный немец, сбил с ног и схватил Алексея за горло.

Траншея была узкая, и Алексей попал в безвыходное положение. Он не мог сбросить ефрейтора ни вправо, ни влево – мешали стены узкой траншеи, не мог уйти через мост – чёртов ефрейтор оказался у него прямо на груди и вцепился в горло. Алексей прижал голову к животу немца: «Ещё секунда и он мне раздавит кадык. Тогда - хана». Алексей согнул и подтянул к себе правую ногу, выхватил из-за голенища финку и стал бить ею немца в левый бок. Немец захрипел и завалился на Алексея. Шёл бой, а Алексей барахтался под убитым немцем, пытаясь выскользнуть из-под него. «Живой, Лёня?» Старший сержант Сбитнев за ноги стащил с него тело немца.

Немцы отступили во вторую полосу обороны и оттуда открыли шквальный огонь. Алексей со Сбитневым заняли оставленные немцами ячейки. Из третьей полосы обороны немцы открыли точный миномётный огонь по первой траншее своей обороны, где находились наши солдаты. Многие бойцы рванули в немецкие блиндажи и там укрылись от миномётного огня.

Атака и отступление немцев были продуманной ловушкой. Сначала немцы притворным отступлением заманили советских бойцов в свою первую линию обороны, потом шквальным огнём из второй линии обороны задержали атакующих на месте. Затем по заранее пристрелянной своей первой траншее обороны открыли массированный миномётный огонь, а через несколько минут, когда многие из советских бойцов, не выдержав миномётного обстрела, укрылись в блиндажах, взорвали запрятанные в блиндажах фугасы.

Пришлось роте отступать, понеся огромные потери. Алексей бежал к своим окопам в мокрой от чёрной фашистской крови шинели, тащил на спине раненого бойца и матерной бранью проклинал всё на свете – и немцев, и ротного с его неуместной контратакой и даже верховного главнокомандующего.

Комбат Давлетбаев доложил наверх по начальству о немецкой огневой ловушке и издал по батальону категорический приказ: в случае контратаки держаться как можно ближе за спинами убегающих немцев, не останавливаться и брать с ходу все три линии обороны противника, чтобы не нарваться на ловушку.

Когда Алексей снял в своём окопе окровавленную шинель, то его чуть не вырвало. Кровь убитого немца залила весь правый бок шинели, была какого-то странного цвета, почти чёрной, с неприятным запахом и никак не отстирывалась.

Хорошо, что каптёром батальона был назначен кровный воронежский земляк одного призыва. Он выдал шинель не новую, но хорошо выстиранную, с заштопанной на левой стороне груди дырочкой от пули снайпера.

Брать снятую с убитого бойца шинель не хотелось, но земляк-каптёр успокоил. Он сказал: «Бери, не бойся. Есть примета – второй раз в одно и то же место пуля не попадает».

И действительно. Две пули от немецкого лейтенанта Алексей получил не в грудь, а в левую лопатку, когда пробегал во время контратаки мимо него, лежащего как будто мёртвый на спине. Словно кто-то два раза ударил Алексея кулаком в спину, и он оказался на земле.

Немца тут же добили бежавшие позади бойцы.

Лежал бы немец тихо, раненый, попал бы в плен, остался жив.

Два раза в одно и то же место пуля не попадает.