Авторские истории

В это утро он вышел как обычно, в восьмом часу. Как такового чёткого режима он не придерживался. Ложился спать он рано, но ночью обязательно просыпался, часа два не спал, сидел в темноте, на кухне. Кипятил чайник. Чай он давно уже не пил, пристрастился к цикорию. Прихлёбывая горячий напиток, включал маленький телевизор. Звук убавлял до минимума. Смотрел обычно спорт или про животных. В пять часов голова начинала клониться, глаза слипались, он выключал телевизор и, шёл в спальню. Стараясь не разбудить жену,  тихонько укладывался и засыпал. Они оба давно уже были на пенсии и ни куда не торопились, спали спокойно.

Просыпался он в 7 часов. Не торопясь умывался, тщательно брился, опять пил свой цикорий. В это время просыпалась жена. В маленькой ладошке-лодочке давала ему две таблетки. Супруга была ответственна за приём лекарств. Следила как он, морщась глотал таблетки, запивал. Одевался. Она давала ему список продуктов, которые нужно купить, стряхивала с одежды несуществующие пылинки и уже в дверях мелко крестила его уходящую спину.

Два года назад у него случился инсульт. Скорую пришлось вызывать прямо на работу ( после выхода на пенсию он работал вахтёром в одном учреждении ). Положили в больницу, подлечили, пришёл в себя. После выписки были даны последующие направления жизни- забыть про работу, больше бывать на свежем воздухе, не поднимать тяжёлого, вовремя принимать лекарства, и ещё кучу сопутствующих советов. Удивительно, но после выписки из больницы он перестал бояться смерти. Стал относиться к этому событию, завершающим нашу жизнь, по философски- зачем бояться неизбежного? Боялся только одного-- заболеть какой-нибудь " лежачей", долгой болезнью. Не хотел быть в тягость ни себе, ни своим близким. К советам врачей отнёсся внимательно- забыл про дополнительные заработки, лекарства строго по часам, подходящая диета и, утренние прогулки. В разговорах с женой полу-шутя говорил: " Попыхчу ещё пяток лет." Супруга привычно посылала ему " типун на язык", и жизнь продолжалась. До семидесяти летнего юбилея оставалось пару лет.

Ежедневный его маршрут начинался в тенистом

скверике перед домом, проходил через городской парк, где он гулял по аллеям около часа, потом он заходил в магазин- покупал продукты и, отправлялся домой. Утренний променад заканчивался в скверике перед домом, где он некоторое время сидел на скамейке, отдыхал. Со скамейки был виден его балкон на третьем этаже. На балкон иногда выходила супруга- встречала. Он приходил домой, они завтракали, он опять принимал лекарства. После завтрака жена оставалась на кухне, готовила обед. Он уходил в комнату и, если не было мелких дел по дому, ложился на диван с книгой или включал телевизор, под который иногда дремал. Вечером выходили гулять с супругой. Сын с семьёй жил в другом городе, на летние месяц-два приезжали внуки, радовали.

Утро задалось на славу! Было начало сентября, тепло. Он не торопясь походил по парковым аллеям, вдыхая чистый и свежий воздух, не долго посидел на скамейке, наблюдая за голубями, в изобилии водящихся в парке. Настроение было отличным, бодрым. Зашёл в магазин, купил по списку продукты, и отправился домой.

Неожиданно дорогу ему пересёк молодой парень, несущий подмышкой арбуз. Рядом с магазином была не большая сельско-хозяйственная ярмарка, а покупать арбуз не входило в его планы, но он решил зайти.

Он долго и тщательно выбирал арбуз, хлопал ладонью по крутым, зелёно-полосатым бокам, крутил сухие арбузьи хвостики. Арбузы он любил, и знал в них толк .По опыту знал- на вид не крупный плод мог потянуть прилично на весах, ( помнил советы врачей). Но как назло, понравившиеся арбузы были крупными и имели внушительный вес. Скрепя сердце ( уж очень хотелось порадовать жену, да и самому полакомиться), выбрал. Средний на вид арбуз потянул на шесть с лишним килограммов.

" Донесу!"-залихватски подумал он."Что уж я совсем немощный? Да и что такое шесть килограмм? Не десять... Донесу."

С ярмарки он вышел бодрой походкой, в левой руке пакет с продуктами, в правой арбуз, во вместительном пакете.

Первую половину пути он прошёл осторожно, прислушивался к себе, к своему самочувствию. Но всё было в норме- сердце не торопилось, дышалось легко и, он совсем не устал! Посмеиваясь в душе над своими страхами он прошёл не останавливаясь мимо одинокой, свободной  скамейки, встретившийся на его пути, которая зазывно предлагала остановиться, передохнуть. Встретил старого приятеля, поговорили несколько  минут. Обсудили погоду,  похвалился покупкой. Попрощавшись с товарищем  шёл домой уже в приподнятом настроении, переживания о своём здоровье отошли на задний план, и он стал вспоминать своё далёкое детство...

..

Отец тогда работал на стареньком газончике. В один из выходных дней, когда арбузный сезон был в разгаре, папа брал с собой друга-соседа, дядю Пашу, и они отправлялись " на заготовку", увозя с собой холщовую сумку, в которой лежала хорошая закуска и 3-4 бутылки водки. Наверняка были и какие-то деньги, потому что к вечеру "добытчики " привозили больше половины кузова, заполненного зеленобокими плодами..

Вначале заносили дядю Пашу,  потом с пацанами дружбанами таскали арбузы, честно деля  добычу с семьёй дяди Паши. От папы тоже попахивало, но он держался молодцом-заносил своего другана Пашу на 2-й этаж барака, руководил разгрузкой.В этот вечер весь барак ел арбузы! Дома, в комнате, арбузы были везде; под кроватями, под столом, под шкафом. Не крупные, плотно-зелёные шли на засолку. Большие, полосатые, на " поесть".

Уже когда "уставший" папа спал, они с братом выбирали самый крупный, ставили его на табурет. Брат, на правах старшего, вонзал нож прямо в" темечко"арбузяки, тугой плод лопался, чуть ли не разваливаясь на две половинки. Они с братом  въедались по самые уши в сладкую мякоть. В  липком, приторном соку, были измазаны щёки, руки. Смеялись, счастливые...

А ещё они любили есть арбузы с хлебом! Рядом с домом был маленький хлебный магазинчик. Хлеб привозили 2 раза-рано утром и, после 4-х часов дня. Был всегда свежий, вкусный ( не чета нынешнему). Хлеб раскупался за 2- 3 часа. Нередко в магазин завозили калачи, по названию области, в которой они тогда проживали.Калач резать- никогда! Они с братом отламывали огромные ломти с хрустящей корочкой....

Он вдруг стал вспоминать- сколько же стоил тогда калач? 54... или 56 копеек? "Спрошу у жены, она наверняка помнит."

За воспоминаниями он и не заметил как подошёл к скверику, рядом с домом. Предвкушая встречу с женой решил передохнуть на скамеечке несколько минут. Присел, поставив арбуз по правую руку , продукты слева.Раскрыв пакет и, любуясь покупкой заметил,,  что руки слегка подрагивают, и на лбу ощутил капельки пота. Он откинулся на спинку скамейки и прикрыл глаза...

...ещё  в бараке жила пожилая и одинокая баба Аня. Она чудно говорила" колидор" и " телевизер". И обычно по субботам на общей кухне спрашивала: " Бабы, а что севодня по телевизеру- " постановка" или " картина" ? Постановка это спектакль, картина- кинофильм...

...в армии был смешной случай....

В голове у него вдруг бесшумно включился  киноаппарат, и перед глазами поплыли кадры киноплёнки, кадры его жизни. Но шли они как то не по порядку, не по ранжиру. Служба в армии, школа, завод , рождение сына, смерть родителей...Кадры убыстряясь уже летели перед глазами сплошной лентой и он не успевал вспомнить, зафиксировать, затормозить....Аппарат стрекотал громко и быстро и, он успел подумать что это бьётся больное сердце....Внезапно стрёкот прекратился...плёнка кончилась. Перед ним был белый экран.Сердце как то не хорошо, по особому, больно сжалось и затихло...

"....а с арбузом я похоже погорячился...."

Его кто то легко тронул за плечо, и он открыл глаза. Перед ним стоял отец... Папа! молодой и красивый!  Папа наклонился к нему, протянул руку, сказал с улыбкой: " Пойдём сынок, пора!" Он стал маленьким мальчишкой и, доверчиво вложил свою руку в широкую ладонь отца. И он был счастлив, как тогда, в далёкое и безвозвратно ушедшее детство,.когда они с братом и отцом ходили на футбол, или в городской парк, где папа пил пиво ,а им покупал мороженное,и где они до головокружения катались на качелях...

И папа потянул его куда то вверх...Но тут он вспомнил про арбуз, и хотел сказать: " Подожди, папа! Я купил арбуз", и оглянулся назад.

Они с папой оказались на некотором возвышении над скамейкой. На скамейке лежал пожилой мужчина. Рубашка у него была расстёгнута до пояса, голова мужчины упиралась в арбуз.. Женщина в одежде медсестры что-то укладывала в кожаный саквояж., который стоял на скамейке, у него в ногах.Другая женщина, очевидно врач, сидела в машине "Скорой", и неторопливо писала что-то в журнал. Около скамейки стояли люди.  Он узнал себя , и опять стал взрослым.

И яркий,  солнечный день померк, и стал тусклым и серым. А по аллейке шла его жена. И под ногами у неё шуршали невесть откуда взявшиеся жёлтые листья. Должно быть ей сказал кто-то из соседей о случившимся, или она сама увидела скопление людей и приезд  "Скорой". На ней был простенький домашний халат и, домашние же тапочки. И было видно что в её глазах ещё теплился робкий огонёк надежды- что может быть всё обойдётся, и всё не так страшно, и что... Но с каждым шагом надежды таяли, и когда до скамейки оставалось сделать  несколько шагов, силы покинули её и, она бы упала, если бы чьи-то заботливые руки не подхватили её.

Её подвели к скамейке, и она как будто сломалась, опустившись перед его телом на колени. С минуту смотрела на его лицо. Аккуратно застегнула все пуговички у него на рубашке, до последней, под самое горло. Поправила воротничок, пригладила ладошкой взъерошенные седые волосы у него на голове, сложила его руки на груди. Она не плакала и не кричала. Долго смотрела на его лицо, прощалась. Потом обняла его, и затихла у него на груди...

И пришла Тоска! Страшная, Тоска, безжалостно отрывая от него всё то живое, чем он жил, дышал. Отрывая от него всех кого он любил, кто любил его. Тоска, отрывающая от него саму Жизнь! Тоска, оставляющая всё живое за той чертой, чертой невозврата, которая прошла по скамейке, где лежало его остывающее тело. Он понял, что никогда не увидит свою жену, сына. внуков. Что он не успел попрощаться с ними.. Не успел попрощаться с этим небом, воздухом, с этой аллейкой....Всё случилось страшно быстро, и страшно неожиданно. Он хотел закричать, завыть, заглушая эту страшную Тоску, но он не смог--у него не было рта. У него не было глаз, но он всё видел. У него не было сердца, но он всё понимал и всё чувствовал.

Он оглянулся, надеясь на поддержку отца, но отца рядом не было... Никого не было....Он остался один....

И пришёл Свет! Неудержимый поток...Свет не слепил, не обжигал, Свет проникал, вычищал, вынимая из его последней сущности всё что в ней находилось. Он увидел своё рождение и, свой последний вздох на скамейке. Победы, поражения, боль утрат, счастливые мгновения.Серые будни, плохое, стыдное, всё то, что он прятал в глубине своей души от самого себя.Всё, абсолютно всё , до последней минуты его жизни, всё это сейчас складывалось перед ним в огромную картину с коротким названием--Жизнь.

Он никогда не считал свою жизнь какой-то особенной, необыкновенной. Он ничем не выделялся, ничем не отличался среди миллионов таких же простых людей.Такая же простая жизнь--рождение , бесшабашное детство, хулиганистая юность, армия, завод, женитьба, рождение детей, внуки, старость...Но сейчас, получив возможность увидеть, охватить одним взглядом свою жизнь, он понял как бесценна и прекрасна, простая человеческая жизнь, с её тонами, полутонами,чёрно-белыми полосами, яркими событиями. Ведь каждая человеческая жизнь единственна и неповторима во всей Вселенной! И жизнь эта--дар, и нет ему цены. И уже своей исстаявшей и исчезающей  последней сущностью он успел подумать, что порой, человек начинает ценить и любить свою жизнь уже стоя у края Бездны. И имя Бездны-- Смерть... И пришла Тьма.

Тьма была ни холодной, и ни горячей. Ни толстой, ни тонкой. Не высокой, не низкой. Не злой, и не доброй. Она даже не была равнодушной. Она просто была... И сколько длилась Тьма--неизвестно. Может быть один краткий миг, а может быть целую вечность.

Незаметно Тьма стала наполняться Темнотой. Темнота оберегала. В Темноте было тепло и уютно. Иногда из-за Темноты доносились непонятные звуки, но они не пугали...И ещё...В Темноте всё время присутствовал стук, мягкий, мерный стук. Он не был ровным, этот стук. Иногда стук замедлялся, иногда ускорялся. Но он был живым (!), и он был всегда.! За стук хотелось держаться, не терять его, держать его словно путеводную нить, ведущую из этой Темноты во что то до боли знакомое, и до боли пугающее...

.

Непонятные звуки из--за Темноты вскоре стали превращаться в обрывки разговоров, смех, звучащую музыку...И в Темноте уже становилось тесно, но покидать Темноту совсем не хотелось.

И пришло Время! Стук уже заполнил всё пространство Темноты. Он стучал всё быстрее и быстрее, он уже грохотал, угрожал--в Темноте не отсидеться! Словно локомотивом перемен стук возвещал, он требовал , что встреча неизбежна. И Темнота не защищала! И было страшно!

Внезапно грохот исчез, и наступила тишина. Он почувствовал на своём лице тёплый, живой свет. Он открыл глаза и, тут же зажмурил их. В этот короткий, мили секундный миг, его взгляд запомнил женское лицо, в очках, в марлевой повязке. На голове у неё была медицинская шапочка... Он почувствовал как его подняли вверх и, услышал голос, очевидно этой женщины,-- " Поздравляю Вас, мамочка! У Вас отличный мальчишка!"

И  взорвалась Вселенная! И он хотел закричать, что он ВСЁ ПОНЯЛ! ЧТО ОН ВСЕХ ЛЮБИТ! И,,,,-- но(!), мысль, не успевшая обрести силу слова, угасла...Он всё забыл....И вместо всех этих слов из его маленькой груди вырвался звонкий, младенческий плач, возвещающий миру, что в него, это мир, пришла новая, человеческая ЖИЗНЬ!

Тетя Люба — человек прямой и честный, со строгими моральными принципами. Именно из таких людей поэт Маяковский предлагал делать гвозди. Из тети Любы получились бы гвозди-дюбели самого крупного калибра, а может быть, даже костыли для шпал.

А вот Ирочка — человек, напротив, легкий, компанейский и общительный. Ирочка родилась и выросла в деревенской глуши, и в областной город переехала лишь когда поступила в медвуз. Маленькие блондинки бывают на удивление социальными и открытыми, их сердечки готовы вместить весь этот огромный мир. Естественно, первым побуждением матери было попросить родную сестру приглядеть за неразумным дитем, чтобы вместе с огромным миром в Ирочкино сердце не просочилось что-нибудь нежелательное.

— Любаш, присматривай там за ней, хорошо? — сказала мать. — Я волнуюсь. У вас там на каждом углу по дискотеке, на каждом перекрестке цветомузыка. Как бы не покатилась девчонка по наклонной.

— Это не цветомузыка, а светофор, — буркнула тетя Люба, но пообещала, что глаз не сведет с племянницы.

И действительно не сводила глаз до самого марта.

Ирочке сняли двухкомнатную квартиру в самом центре, рядом с главным корпусом вуза, на двоих со школьной подругой Нинкой. Поначалу тетя Люба навещала девочек трижды в неделю. О ее приходе Ирочка узнавала по грохоту в прихожей: тетя Люба привыкла открывать дверь ногой. Звонить и стучать было не в ее характере, поэтому Ирочкина мать заставила Ирочку выдать тетушке запасной ключ.

— Ты же знаешь тетю Любу, — сказала она. — Или так, или будете постоянно чинить дверь.

Поначалу это было даже интересно. Тетя Люба охотно делилась советом, где купить дешевый стиральный порошок (в магазине «Вест», 8 км. на юго-восток), как печь блины (да не подбрасывай ты их, ты же не жонглер), куда девать пустые стеклянные банки (мне отдашь под соленья), и вообще — как правильно вести домашнее хозяйство (вы все делаете не так!).

Предварительных звонков тетя Люба никогда не делала. Она приходила, как внезапный торнадо, как метеорит в ночном небе, как лавина со склона. Это дождь или снег можно предвидеть. Тетю Любу предвидеть было нельзя. Можно было только знать, что рано или поздно она случится.

К январю подруга Нинка устала закатывать глаза, заслышав грузную поступь тети Любы. Офтальмологи в голос советовали ей поберечь глазные мышцы, так что после новогодних праздников Нинка съехала на отдельную жилплощадь, к бойфренду. Потеря половины аудитории тетю Любу не обескуражила, она продолжала визиты — разве что по холодному времени они стали чуть реже. Зато более концентрированные: теперь тетушка могла сосредоточить весь свой наставнический пыл на одной Ирочке.

Ближе к весне ее визиты стали и вовсе носить эпизодический характер. Пришла пора сажать рассаду и вскапывать грядки на дачном участке. К тому же тетя Люба убедилась, что племянница — девочка ответственная. Городская цветомузыка на перекрестках не оказывала на нее своего растлевающего влияния, и большую часть своего времени Ирочка действительно проводила на учебе, в библиотеке или спортзале. Домашнее хозяйство худо-бедно вела, а свинарника, пустых бутылок и иных следов порочной жизни в квартире заметить не удавалось. И тетя Люба вздохнула с облегчением. Слава Господу — племянница, конечно, не выставочный экземпляр, но и не совсем уж порченое яблочко, которое только оторви да выбрось.

Даже самый бдительный глаз, длительное время не замечая грозных знамений, наконец расслабляется и прекращает тотальную слежку. Кто станет винить тетю Любу, что она стала уделять больше внимания помидорной рассаде, чем родной кровиночке?..

В середине апреля, тем не менее, она вспомнила, что давненько не наведывалась в гости. Выставив перед собой ключ от Ирочкиной квартиры, она пошла в гости, как в наступление. Как обычно, открыла дверь и провозгласила:

— Ира, это я! Не пугайся!

Племянница не отзывалась. Что же, тетя Люба никогда не смущалась такими пустяками. Ну, задержался ребенок на учебе или пошел в кино. Тетя Люба подождет девочку в гостиной, заодно не торопясь проинспектирует квартиру.

Она разулась и отправилась в кухню. По дороге заглянула в ванную комнату (довольно чисто, 4 из 5, хотя сама тетя Люба расправила бы занавеску душа, чтобы та лучше сохла). В кухне произвела ревизию холодильника (сколько раз говорила Ирке, что кастрюлю с супом надо ставить на нижнюю полку, а салат повыше! 3 балла, но с плюсом — за наличие яиц, молока и йогурта). Заглянула в мойку (тарелку можно было и помыть, ох уж эта молодежь, вечно тетушке приходится исправлять их огрехи), в духовку (запах странный, но сойдет) и шкафчик (запас гречки и овсянки был безоговорочно одобрен).

Пол на кухне был чистым, мусорное ведро под мойкой — практически пустым, фикус на окне выглядел здоровым и сытым. Тетя Люба полила его и с чистой совестью отправилась в гостиную.

Вот там-то ее и ждал сюрприз. В кресле лежало крупное мужское тело в джинсах и пестром свитере. Голова была запрокинута назад, а на лице лежала раскрытая книга. Тело спало, негромко похрапывая в страницы.

Тетя Люба ойкнула так громко, что в соседней квартире от испуга начал икать сосед. Тело в кресле встрепенулось, дернуло ручками и ножками и уронило книгу. Тогда тетя Люба перешла на ультразвук.

Первые скворцы за окнами снесли яйца прямо на голые ветки. Собаки в ужасе покинули микрорайон, трясясь и подвывая. Старая ворона на крыше пятиэтажки напротив схлопотала инфаркт.

Напротив тети Любы сидел негр.

Натуральный негр, битумно-черный, с мелкими кудряшками, полными губами и широченным носом. Лицо обрамляла курчавая редкая бороденка.

— Хэлло! — испуганно поприветствовал тетю Любу негр.

К этому он добавил еще несколько слов — возможно, на английском, а возможно, и на каком-то ином туземном наречии. Лингвистика никогда не была коньком тети Любы.

— Ты кто такой? — спросила она, не сводя взгляда с негра. — Чего здесь расселся?

На вид парню было лет двадцать или немногим больше. Во всяком случае, испугался он, как молодой — определила тетя Люба. Вон как губешка дрожит, ручки трясутся, глазенки бегают. В кресло вжался, словно оно его защитит. Сразу видно, жизни не нюхал. Молодой, зеленый.

На вопрос парень не ответил — только опять что-то залопотал. Тетя Люба перехватила инициативу.

— Нет, ты скажи мне! — потребовала она. — Ты мне скажи, чего ты тут делаешь? Ты как сюда попал?..

Тут страшная догадка поразила ее в самое сердце.

— Уж не хахаль ли ты Иркин, а?.. — но, заметив, что парень не понимает ее, перефразировала: — Ты! Вот ты, да!.. Хахаль?.. Как бишь, по-ихнему… Френд?

— Ох йес! — обрадовался парень. — Йес!

Он неловко поднялся из кресла и протянул руку.

— Френд! — лицо расплылось в улыбке. — Май нейм из Бен. Френд, йес!

— Я т-те покажу «йес»! — строго оборвала его тетя Люба. — Ишь чего! Вот я с Ирки-то спрошу еще, что это за фокусы!.. И руку опусти, не стану я тебя трогать! Где Ирка сама?

Парень нависал над тетей Любой, как дружелюбный улыбающийся гризли над туристом. Как и гризли, он не понимал ни слова.

— Ирочка! — перефразировала тетя Люба. — Ира? Ирина? Где она, говорю?

— Ирина? — неожиданно понял парень. — Ирина!

— Ну?!..

Парень принялся что-то говорить, сопровождая слова выразительной мимикой и жестикуляцией. Из пантомимы тетя Люба смогла уяснить, что они с Иркой собираются пожениться в ближайшую пятницу, а детей делают уже как минимум месяц. Остальная часть его объяснений расшифровке не поддавалась. Возможно, он пытался донести мысль, что детей они будут растить в вере его предков, или что Ирка будет его шестой супругой, а может быть, даже предлагал самой тете Любе войти в гарем на правах младшей жены. Кто их разберет?..

Так или иначе, с каждым его словом тетя Люба мрачнела все сильнее, а дыхание ее становилось все тяжелее. Любой нормальный человек давно услышал бы в нем прямую угрозу своему здоровью, но парень то ли был не робкого десятка, то ли сказывалась разница культур. Так или иначе, он лишь улыбался и что-то курлыкал на неведомом наречии.

— Так, а ну-ка, стоп, — сказала тетя Люба. — Сядь!

Как ни странно, слово «сядь», подкрепленное энергичным жестом, парень понял и немедленно упал в кресло. Он умолк и посматривал на тетю Любу с легким беспокойством. Сама же тетя Люба вынула из сумки сотовый телефон и набрала номер сестры.

— Ты знаешь, что твоя Ирка с негром встречается? — спросила она.

Тетя Люба не любила долгих предисловий и умела сформулировать основные тезисы беседы в первом предложении.

— То, что слышала! — добавила она в трубку. — Негр! Черный! У нее в квартире! Сидит себе, как у себя дома… Да откуда мне знать, что у них? Я свечку не держала. Неделю всего, как не приходила, и вот тебе на!.. Нет, Ирки нету, я с ней еще не говорила… Вот придет и поговорю! Это я с тобой не могу лично поговорить, до тебя пять часов ехать! А вообще-то это не телефонный разговор!.. Нет, с ним я тем более не говорила! Он из всех русских слов только «хэлло» знает… Что ты твердишь: «Любаш, Любаш»! Беги за билетами, езжай сюда! Будем девку вразумлять. Вдвоем-то поди справимся. Надеюсь, обойдется без негритят.

Дав отбой, тетя Люба повернулась к парню:

— Ну что, доволен собой? Довел женщину до приступа. А она, между прочим, твоя будущая теща. Я бы на твоем месте поостереглась.

В этот момент в двери заворочался ключ.

— Идет! — свирепо раздула ноздри тетя Люба. — Ну, я вам сейчас, влюбленные голубки, устрою.

— Ой, тетя Люба, привет! — обрадовалась Ирочка, снимая сапоги. — Уже познакомились с Беном? Он из Таллахасси, это во Флориде…

Тут-то тетя Люба и высказала все, что думала о Таллахасси и населяющих его туземных племенах, а также вкратце охарактеризовала свои взгляды на межрасовое общение. Ирочка то и дело порывалась вставить реплику в разговор, но тетя Люба всякий раз громовым голосом прерывала ее и продолжала обрушивать громы и молнии на неразумную блондинистую головку племянницы. Наконец спустя четверть часа воздух в ее легких закончился и ей пришлось сделать вдох, во время которого Ирочка скороговоркой выпалила:

— Да мы вовсе не встречаемся! Бен просто на несколько дней остановился в Нинкиной комнате, пока в общаге клопов травят! Ты чего, тёть Люба?.. Он мне с английским помогает, ничего такого! И перестань повторять это слово — это же ужасно невежливо! Сейчас говорят «афроамериканец»!

Тут у нее зазвонил телефон: несостоявшаяся теща наконец усилием воли справилась с сердечным приступом и нашла в себе силы поговорить с дочерью. Ирочка повторила ей все то же самое.

— Нинкина комната с января стоит пустая, вот я и пригласила к себе. Откуда мне было знать, что тетя Люба придет именно сейчас?..

Тем не менее, ей пришлось произнести слова «мам, я клянусь, ничего такого» еще не менее шести раз, каждый раз все более уверенным тоном, прежде чем мать ей поверила.

— Хм! — сказала тетя Люба, когда Ирочка дала отбой. — Хм!

Тем не менее, она задержалась до самого вечера, не сводя один глаз с племянницы, а другой — с Бена. К семи вечера Бен научился словам «тетья Льюба», которые сопровождал широкой белозубой улыбкой. К девяти тетя Люба сдалась. Признаков разврата и других безобразий в поведении племянницы ей обнаружить не удалось, но на всякий случай, уходя, погрозила Ирочке пальцем и сказала:

— Ой, Ирка, смотри тут, чтобы!.. Поняла?.. А ты… хм! афроамериканец! — смотри у меня!

И одарила Бена таким взглядом через щелочки век, что он все понял без перевода.

За последующую неделю Бен стал свидетелем девяти внезапных явлений тети Любы. Каждый раз он радовался, как ребенок, и приветствовал ее неизменным:

— Хэлло, тетья Льюба!

Лишь когда Бен наконец съехал в отвоеванную у клопов комнату в общежитии, она понемногу успокоилась. Жизнь вошла в привычную колею. Визиты тети Любы постепенно сократились сначала до одного раза в неделю, а затем стали и того реже. Инспектируя холодильник, она немного морщилась, когда на глаза ей попадался магнит с надписью «Hello from USA!», но все же признавала, что лучше магнит из Таллахасси, чем чернокожий зять оттуда же.

Поэтому когда два месяца спустя племянница позвонила ей и сообщила, что хочет познакомить любимую тетушку со своим бойфрендом, тетя Люба спросила только:

— Опять из Флориды? — и прокашлялась, подготавливая голосовые связки к легкому скандалу.

Ирочка заверила ее, что Андрей никогда не выезжал за пределы родной области, и, хотя со стороны тети крайне нетолерантно спрашивать о таких вещах, он — европеоид. Нет, точно не афроамериканец. Да, Ирочка уверена.

В городе, где на каждом углу цветомузыка, у девушки рано или поздно все равно заведется парень, как ни опекай ее, и как часто ни врывайся в ее жизнь и квартиру с профилактическим обыском. Тетя Люба смирилась с этим фактом и пришла к выводу, что борьба с неизбежностью все равно обречена на провал. Да, возможно, ее племянница и не выставочный экземпляр, но хотя бы внуков-негритят от соседей прятать не придется, решила тетя Люба. И сама себя поправила: афроамериканцев. Невежливо!..

И с облегчением выдохнула в трубку:

— Совет да любовь. В следующую пятницу зайду, посмотрю на твоего Андрея. Передай от меня «хэлло».

И повесила трубку.

P.S. Тех, кто хочет больше, приглашаю в мой Телеграм-канал «Слон в колесе»! Там я ежедневно публикую как свои свежие тексты, так и уже публиковавшиеся, а также кое-какой эксклюзивный контент.

Молодой талантливый учёный не мог даже представить, насколько встреча с незнакомцем, назвавшимся «внуком из будущего», изменит его жизнь. И что на самом деле задумал таинственный «внучок»…

Весна пришла в мегаполис, и даже в пыльном московском воздухе сквозь всепроникающие бензиновые миазмы мне чудился тонкий аромат распустившейся сирени и молодой листвы. Непривычно жаркий май плавил асфальт, погружая всё вокруг в дрожащее, напоминавшее мираж марево, а ставший уже привычным смог только усиливал ощущение нереальности происходящего.

К вечеру в центре города становилось совсем нечем дышать. Я возвращался после работы, уставший от бесконечных споров на учёном совете, мечтая поскорее прийти домой и залезть под душ. Остановившись перед ведущими на «свободу» дверями офиса, ослабил узел галстука, уже представляя, как сброшу на улице осточертевший, прилипший к мокрой рубашке пиджак, и в этот момент впервые увидел незнакомца. Каждый из нас пытался повернуть вращающуюся стеклянную дверь в свою сторону, не желая уступать.

― В чём дело? ― я был раздражён и вытирал уже промокшим платком стекавший на шею пот, ― неужели трудно подождать минутку?

― А что, если я тоже очень тороплюсь? ― подозрительно знакомым голосом парировал нахал.

Поправив очки, внимательно посмотрел на своего оппонента ― молодой, вихрастый, с сияющими озорством наглыми голубыми глазами, он был просто моей копией! Я нахмурился и, чтобы не терять время, отпустил дверь, давая «торопыге» пройти в здание. Но, прежде чем уйти, внимательным взглядом проводил довольно ухмылявшегося паренька: что-то меня настораживало в этом совсем ещё юном, так похожем на меня человеке.

В груди кольнуло: «Разве возможно такое сходство?» Но раздумывать было некогда ― «мой» автобус как-раз разворачивался, и я опрометью бросился к остановке. Народу в очереди набралось с лихвой, и, понимая, что в этот жаркий вечер мне предстоит ещё сорок минут задыхаться в переполненном транспорте, где даже современные кондиционеры не справлялись со своей задачей, поднялся в салон. Лиза права, дальше так продолжаться не могло: пора было влезть в кабалу и купить, наконец, собственный автомобиль.

На этот раз мне повезло: автобус хорошенько тряхнуло, и я сел на свободное место, что было просто удивительно. Осмотрелся по сторонам, боясь, что сразу же придётся его уступить, но, к счастью, салон был переполнен такими же усталыми, спешащими домой работягами. И вот тут я снова увидел его, молодого ухмыляющегося нахала, так рвавшегося пройти в НИИ, в котором ваш покорный слуга совсем недавно начал работать после окончания аспирантуры. Парень пристроился недалеко от меня и дружески подмигнул…

Это уже было подозрительно. А когда на конечной остановке шустрый незнакомец выпрыгнул из автобуса и направился к моему дому, больше того, зашёл в него вместе с соседями и даже встал рядом в лифте, приветливо улыбаясь, как старому знакомому ― мне стало не по себе.

Мы вышли на одном этаже и одновременно остановились перед дверью моей квартиры. Тут нервы не выдержали.

― Эй, ты, что тебе от меня нужно? ― я постарался, чтобы голос прозвучал достаточно агрессивно, хоть с моим мягким характером это было и не просто, ― куда собрался?

― Домой, ― обезоруживающе улыбнулся незнакомец.

Я слегка растерялся.

― Но это моя квартира…

В ответ он бессовестно хмыкнул.

― Конечно, а я к тебе!

Это уже, согласитесь, было чересчур:

«А вот я тебя не знаю и знать не хочу. И, между прочим, в гости не приглашал!»

Парень нахально рассмеялся мне в лицо:

«Даже не пустишь внука переночевать?»

Теперь уже я расхохотался:

«Ну ты и наглец, похоже, мы с тобой ровесники. У меня и девушки-то нет, о каких внуках речь?»

Я, конечно, немного схитрил ― любимая девушка у меня была, но с какой стати рассказывать об этом чужаку? Не переставая ухмыляться, он вынул из кармана фотографию и протянул её мне. Поколебавшись, взял фото в руки и от удивления чуть не сел на пол. Всё ещё не веря своим глазам, снял и протёр о рубашку вмиг запотевшие очки: там, несомненно, был я, только повзрослевший и какой-то слишком уж солидный. Рядом, обнимая меня, стояла изменившаяся, но всё также прекрасная Лиза. А вот между нами…затёрся хорошо одетый юноша с неприятной насмешливой улыбкой на тонких губах.

― Кто это на фотографии? ― растерялся я.

― Это ты, дедушка, и бабушка Лиза, а рядом молодой и такой самоуверенный ― ваш сын и мой папаша. Он «далеко пойдёт», уедет со своей невестой в Штаты, где сделает отличную карьеру. Вы будете им гордиться, но отец быстро про вас забудет. Впрочем, как и про меня. Посмотри внимательней, как мы с тобой похожи, я ― твой внук Дэни, хоть ещё и не родился. Звучит необычно, но это правда.

Он смотрел на меня такими знакомыми, лукаво прищуренными глазами и грустно улыбался, а я не знал, что ему ответить. Пепельная взъерошенная чёлка спадала на голубые глаза, а уголки губ слегка вздрагивали, со мной при волнении обычно происходило то же самое. Мы с ним были даже одного роста, не хватало только привычных очков в золотистой оправе…

Мальчишка не спускал с меня пристального, изучающего взгляда, от которого становилось не по себе.

― Неужели не любишь фантастику, дедуль? А бабушка Лиза рассказывала, что ты фанат этого дела. Так что тебе придётся мне поверить. Скажу коротко: я принимал участие в научном эксперименте и попал сюда. Сам выбрал дату и место перемещения и, хоть не был полностью уверен в успехе, надеялся встретиться с тобой. Через сутки меня снова выбросит в будущее, и это наш единственный шанс познакомиться… Давай хоть несколько часов проведём вместе ― мне интересно посмотреть на деда, которого никогда не знал.

От этих слов я опешил и, не понимая, что происходит, достав ключи, впустил Дэни в дом. Тот вошёл и начал с интересом рассматривать мою небогатую, явно разочаровавшую его квартиру.

― Надо же, а я думал, что будущий знаменитый учёный жил совсем иначе. Это же просто конура! ― бесцеремонно заявил Дэни и, увидев накрытый к ужину стол ― видимо, заезжала мама, ― схватил с тарелки бутерброды, с жадностью начав их есть.

Мне вдруг стало его жалко.

«Может, он и сбежавший из больницы сумасшедший, но у него мои глаза, и они несчастны. Хоть «внучок» и хорохорится, этому парню явно плохо. Надо поговорить с ним спокойно, ничем не раздражая. Надеюсь, он сам уйдёт».

Молча достал продукты из старенького холодильника и, подогрев ужин, пригласил своего нежданного гостя к столу. Дэни торопливо ел, и летящие на пол крошки навели меня на мысль, что парень и в самом деле откуда-то сбежал. Я не стал его ни о чём расспрашивать, а он, наевшись и посмеявшись над убогостью обстановки, рассказал, что «в будущем» всё это барахло выкинут на помойку и переработают. Мир неузнаваемо изменится: переложив тяжёлую работу на искусственный интеллект, люди станут свободны для занятия творчеством и развития науки.

Я послушно кивал, заметив, что банальные, словно взятые из фантастической книги фразы произносилось моим «гостем» как-то уныло и без всякого энтузиазма.

Печально посмотрел на Дэни.

― Это всё здорово, «внучок», но почему тогда ты так несчастен? Что-то случилось, могу я чем-то помочь «родственнику»?

Улыбка мгновенно сползла с побледневшего лица мальчишки. Видно, эти слова задели его за живое, и он поднял на меня огромные, сумасшедшие глаза:

― А ты точно такой, как о тебе рассказывала бабушка: слишком мягкий и доверчивый. Пустил незнакомца в квартиру, а вдруг я ― преступник?

― Но если и так? Ты мой «внук», не могу же я тебя выгнать, —улыбнулся, принимая игру.

Щёки Дэни вспыхнули совсем как у Лизы, и, неожиданно вскочив, он сжал кулаки, так что я невольно отшатнулся. Парнишка с горечью почти прокричал мне в лицо:

«Тебе не следовало оставаться здесь и отпускать бабушку с отцом. Там ей без тебя было очень плохо, она всю жизнь помнила и страдала…»

Я не понимал, о чём он говорил, но заволновался, увидев, как мой «гость» расстроился. «Внучок» подошёл к старому дивану и, видимо, сильно разозлившись, с размаху плюхнулся на него. Его голос сразу стал холодным и жёстким.

― А теперь я буду спать, не хочу больше с тобой разговаривать, но сначала возьми на память этот перстень. Когда мы расстанемся, будешь вспоминать о своём ни на что негодном внуке.

Он поманил меня к себе, и на его губах снова заиграла странная насмешливая улыбка. Дэни почти насильно натянул на мой палец небольшой простенький перстень, улёгся на диван и отвернулся, совсем как я, поджав ноги к животу. Осторожно накрыл пледом его торчащие из-под слишком коротких брюк голые лождыжки и, сев в кресло напротив, задумался.

Не помню, сколько я так просидел, даже не заметив, как задремал и провалился в кошмар: вокруг среди пугающей темноты во вспышках яркого света мелькали лица незнакомых людей. Они суетились, втыкая в моё тело иглы, но я совсем не чувствовал боли, только странную слабость и головокружение. Инстинктивно пытался выбраться из жуткого видения, но непослушные глаза не желали открываться. А когда мне, наконец, удалось справиться с собой, ужас сменился растерянностью: «Что со мной происходит? Где я ― всё ещё барахтаюсь в этом отвратительном сне или уже умер?»

Прозрачная капсула, в которой лежало моё обессиленное тело, открылась с лёгким шипением. Вокруг неё столпились люди в белых халатах и голубых полупрозрачных комбинезонах. Оживлённо переговариваясь и смеясь, они поздравляли высокого худого мужчину, пожимая ему руки.

― Получилось, профессор! Это невероятный прогресс: подопытный вернулся без видимых повреждений. Все медицинские показатели в пределах нормы: парень немного волнуется, но это и понятно. Он, кажется, не понимает, что с ним произошло, объясните ему сами. Не будем Вам мешать…

Они вышли, галдя, как стая ворон, не переставая бросать завистливые взгляды на профессора, пока тот не спускал с меня внимательных настороженных глаз.

Я понял, что нахожусь в больнице, но сколько ни старался, не мог вспомнить, как туда попал. Первым моим вопросом был:

«Где я?»

Профессор вздрогнул, его глаза испуганно округлились, но он быстро взял себя в руки и похлопал меня по плечу. Этот незнакомый человек изо всех сил старался казаться довольным, однако его голос для этого звучал слишком уж озабоченно.

― Вы молодец, Дэни. Не побоялись принять участие в таком опасном эксперименте. Лучше один раз рискнуть, чем провести остаток дней в камере, верно?

Я особенно не прислушивался к его словам, продолжая непонимающе вертеть головой и задавая вопрос за вопросом.

― Вы ошибаетесь, меня зовут Дмитрий, а не Дэни. Где человек, утверждавший, что он мой внук? Как я оказался в больнице, мне, наверное, стало плохо? Что с вами, доктор, отчего Вы так побледнели?

Профессор схватился за голову и начал ругаться по-русски. Только теперь я понял, почему вначале произносимые им слова показались мне странными, как и речь тех, других людей: все они говорили на чужом, хоть и хорошо мне известном английском языке.

Профессор застонал.

― Чертов Дэни всех провёл, подсунул вместо себя своего родственника. Вот почему он выбрал для перемещения именно эту дату. Какой же я осёл, безнадёжный тупица! Что же теперь делать? Это провал…

Я сел в капсуле, с ужасом глядя на доктора и не в силах поверить в происходящее. Осторожно тронул его за рукав, пытаясь привлечь к себе внимание.

― Что теперь со мной будет, профессор?

Он посмотрел на меня полными отчаяния глазами и тяжело вздохнул.

― Сочувствую, Дмитрий. Вам здорово не повезло: Дэни ― известный мошенник. Он отдал перстень, на самом деле являющийся элементом экспериментального аппарата, созданного для перемещения во времени. Поэтому Вы здесь, ― учёный начал быстро ходить вдоль капсулы, нервно «похрустывая» пальцами, чем ужасно меня раздражал, ― запомните: его ни в коем случае нельзя снимать самостоятельно ― это смертельно опасно. Завтра я сам всё сделаю в специальной камере.

Дрожащей ладонью он поглаживал большую вспотевшую лысину.

― Пока отдохните в палате, а потом Вам, к сожалению, придётся вернуться в тюрьму. Постараюсь, чтобы срок заключения был уменьшен ― это единственное, что я могу для Вас сделать. Прошу, не пытайтесь рассказывать всем эту историю: никто не поверит, а Вы попадете в лечебницу другого плана, где гораздо хуже, чем в современной комфортабельной тюрьме.

Он вышел, на прощание прижав палец к губам, поручив каким-то людям перевезли меня на каталке в отдельную палату. Они спорили по-английски, совершенно не обращая на меня внимания и делая ставки: «Выживет ли участник эксперимента или загнётся, как другие до него?»

От этого бреда, обрушившегося на мою голову, хотелось не просто кричать, а выть по-звериному, но и это оказалось невозможно ― горло перехватило спазмом, и голос пропал. Накачанный успокоительными препаратами, я лежал на койке в светлой комнате, растерянный и подавленный, вынужденный пялиться в потолок, не в состоянии даже заплакать…

Мне оставалось только ждать приближающегося забытья, чувствуя, как тяжелеют и набухают огнём веки. И в этот момент дверь в палату тихо открылась, впуская врача в голубом комбинезоне, одного из многих, что приходили сегодня на меня посмотреть. Я возненавидел их счастливые, цокающие языками рожи, повторявшие раз за разом одно и тоже: «Надо же, какой прогресс…» Сволочи, бездушные твари, а ваш профессор ― хуже всех, лицемер…»

Очередной доктор повел себя странно. Он осторожно прикрыл за собой дверь палаты, сел на кровать и снял маску. Это был…Дэни. Я смотрел на него, пытаясь удержать глаза открытыми и ничему не удивляться. Голос «внучка» звучал хрипло и виновато:

―Дедушка, ты меня помнишь? Сейчас сделаю тебе укол, и сразу станет легче, вот так… Прости меня, дурака, если сможешь: мне так хотелось вырваться из тюрьмы, потому и решился на этот постыдный обман… Хотя он ничего для меня не изменил: если ты не вернешься домой, у вас с бабушкой не родится сын, а значит, не будет и меня. Наверное, это было бы к лучшему: твой бестолковый внук заслужил наказание, а вот ты ― нет. Не спрашивай, как и почему я сейчас оказался здесь, у меня свои секреты. Отправлю тебя домой, только умоляю, пообещай мне, что не женишься на бабуле. Не ломай ей жизнь...

Это было сказано настолько искренне и с таким отчаянием, что я заплакал, несмотря на ту гадость, что тогда текла в моих венах. И, с трудом цепляясь за поручни кровати, сел, обнимая внука.

― Но как ты это сделаешь, Дэни?

― Не волнуйся, «дедуля», я ведь доктор наук, а вовсе не мошенник. Просто у меня украли изобретение и упрятали за решётку ― твоему внуку «повезло» родиться талантливым, в дедушку. Отдай мне перстень, и сразу вернёшься «домой», правда, не знаю, в какое время ты попадёшь. Не беспокойся, я здесь тоже не задержусь, у меня есть запасной план.

― Но профессор мне сказал, чтобы я не трогал…

Дэни невесело засмеялся:

«Вот ведь сволочь ― мало того, что обокрал меня, боится, что ты сбежишь, догадавшись избавиться от этой дряни, которую, кстати, я сам придумал. Между прочим, усовершенствовал твою задумку. Никакой опасности нет, снимай перстень и давай его сюда. Да не смотри так жалобно, ничего со мной не случится».

― Клянёшься, Дэни? ― я прижал его к себе, погладив по волосам, словно ребёнка.

― Да, клянусь. А ты пообещай исполнить мою просьбу. Бабушка заслуживает счастья: отец испортит жизнь вам обоим, да и мне тоже. Прошу тебя ― пусть он никогда не родится…

Я почувствовал разливающуюся в сердце боль, но постарался говорить уверенно.

― Хорошо. Береги себя, Дэни, как бы это ни звучало ― я буду о тебе помнить и гордиться внуком, которого у меня никогда не будет.

Он грустно засмеялся, не пряча слёзы в голубых, так похожих на мои глазах, и, крепко обняв на прощание, снял перстень с пальца…

Я проснулся дома в кресле, тело сильно затекло, при любом движении взрываясь болью от тысячи призрачных иголок. В комнате всё было по-прежнему ― на столе стояли чашки с недопитым чаем и ваза с так понравившимся Дэни печеньем; плед, которым укрывал «внучка», наполовину сполз с дивана на чистый пол… Хотя я точно помнил, что вчера у меня не было сил убирать рассыпанные крошки и фантики от съеденных им конфет...

С трудом разогнувшись и массируя спину, словно старик, я медленно проковылял к окну, распахивая его, давая свежему, ещё не успевшему нагреться воздуху ворваться внутрь, и вздохнул с облегчением: Москва, весна, утро…

Вспомнил, как вчера пообещал Лизе поехать с ней на дачу. Именно она всегда поддерживала и помогала мне с разработкой теории перемещения, которую все дружно критиковали, называя «утопической» и «антинаучной». Ветер обдувал разгорячённое лицо, а я, заложив руки за голову, в панике повторял: «Что же мне теперь со всем этим делать? Надо с ней порвать. Это трудно и больно, но так будет лучше для всех нас».

Я вздрогнул от телефонного звонка, это была Лиза. Неуверенно взял трубку дрожащими, вмиг взмокшими пальцами. Мне стало страшно от того, что я собирался сейчас сделать, но принятое решение нельзя было откладывать…

Звонкий голос любимой женщины заставил замереть моё сердце.

― Дорогой, ты ещё спишь? На улице такая чудесная погода, забыл, что мы собирались на дачу?

Я прокашлялся, скрывая свою неуверенность.

― Прости, Лизонька, что-мне не очень хорошо, кажется, вчера перезанимался…

― Ещё бы, ты так на радостях набрался, что мне пришлось кое-кого из ресторана до такси тащить на себе. А это не просто… Ничего не скажешь ― хорошо отметили докторскую…

Это было сродни удару под дых: «Сколько же времени прошло на самом деле? Неужели я ― уже доктор наук? Значит, это просто совпадение, что сейчас тоже весна…»

― А ты, смотрю, всё забыл, будущий светило? Заставил невесту почти волоком тащить себя, алкаш, ― она смеялась, а меня от этих слов охватил озноб.

Сглотнув, робко начал:

«Лиза, понимаешь, я тут подумал…»

Но она не дала мне и шанса продолжить.

― Потом расскажешь, я уже еду к тебе. Нас на даче ждёт мама, совсем меня замучила ― только о свадьбе и трындит. Мол, скоро уже будет заметен животик, так что дальше её откладывать нельзя.

Эти слова повергли меня в шок. Окончательно растерявшись, я замолчал, и, почувствовав неладное, Лиза заволновалась.

― Дима, что-то не так?

Меня словно скалой прижало к стене. Задыхаясь, расстегнул воротник рубашки, лихорадочно ища выход из положения.

― Всё нормально, дорогая, просто…я думал о нашем будущем. Пообещай, что мы ни за что на свете не будем баловать сына и не отпустим его в Америку ― он будет учиться в обычной школе. Поклянись сделать всё, чтобы из него не вырос негодяй.

Было слышно, как она тяжело дышит.

― Клянусь, сделаю так, как скажешь, дорогой, только не волнуйся. Сейчас приеду, и ты мне всё объяснишь, да? Чтобы ни случилось, я пойму…

Выключив мобильный и уткнувшись лбом в стекло, я обречённо смотрел за окно: по улице проносились шумные автомобили, спешили по своим делам пока ещё немногочисленные прохожие. Время неумолимо летело вперёд, жизнь продолжалась. У меня оставалась лишь надежда, что всё сложится не так уж и плохо: если не совершим роковых ошибок, мы с Лизой сможем изменить судьбу. Мы должны, просто обязаны сделать это, чтобы однажды я смог снова увидеть и обнять моего талантливого, но на этот раз счастливого Дэни…

А пока ― держись, внучок!

Володя сидел в туалете уже час. Он дошел до восьмого уровня в новой игре, которую скачал на телефон и не собирался останавливаться на достигнутом. Это был его первый выходной из двух, и он вполне мог бы провести его так как хотел: сидя на унитазе или лёжа на диване — и то, и другое звучало просто отлично, но планы его порушились внезапным звуком открываемой входной двери. Володя так сильно испугался, что, наконец, сделал то, ради чего зашёл в туалет час назад.

Вова жил один, именно поэтому мог позволить себе длительные заседания на горшке и игры в телефоне до посинения, а, значит, в квартиру проникли воры.

Нужно было что-то предпринять, но из оружия в туалете был только ёршик и пустой баллон освежителя, который кончился ещё два года назад и находился здесь в качестве досугового чтива.

— Ты так всю жизнь прос… кх-м, профукаешь на горшке, — послышался голос из прихожей, который Вове показался пугающе знакомым.

Что ж, преступник знал о расположении хозяина, значит, в героя сыграть не получится. Вова даже обрадовался, ведь героизма в нём было не больше, чем давления в баллоне использованного освежителя.

— Кто здесь?

— Здесь только ты, — ответил голос снаружи.

Володя сглотнул нервный комок, а затем, собравшись с духом, задал ещё один вопрос:

— Что вам нужно? У меня ничего нет!

— Я в курсе, что у тебя ничего нет, потому и пришёл. Давай, выходи, потолкуем, — голос явно принадлежал человеку в возрасте.

Володя закончил начатое и даже прошёл уровень до конца, а затем вышел из уборной, вооружившись ёршиком.

— Быть не может! — вскрикнул хозяин квартиры и выронил грозное оружие из рук.

— Может, Володя, может, это я! Вернее — ты, из будущего! — говорил пришелец в невероятно футуристических одеждах, словно он только что сошёл с экрана фантастического кино. У него была желтая резиновая куртка на заклёпках, резиновые штаны и ярко-жёлтые ботинки на высокой подошве, тоже из резины.

— Вот это да! — восхитился Вова. — В будущем все в таких одеждах ходят?!

— Нет, только те, кто работает на производстве резиновой одежды, остальные люди одеваются нормально. Вот видишь, до чего ты нас скоро доведешь?! — сокрушался Володя из будущего.

— Хочешь сказать, что я так и не стану бизнесменом?!

— Отчего же, станешь в 2030 году, только прогоришь через два месяца. Так что идею разведения страусов на балконе брось — нерентабельно.

— А как там, в будущем?! — Володя был так взволнован, что не сильно огорчился печальным известием.

— Неплохо. У каждой семьи есть свой робот.

— Ого! А как же восстание машин?!

— Было. Настоящий ужас. Правда, всего три года продлилось. Они потом сыпаться начали, электроника заглючила, даже краска пооблетела, большинство потом их по «трейд ин» сдали. Нашу страну вообще почти не затронуло: пока наши роботы друг друга прикуривали и толкали, восстание закончилось.

— Вот так да, а что там с общественным транспортом? Телепорт придумали?

— Придумали. Правда, дальность пока только на сто метров. Пользуются, в основном, бабки, в «Дикси» телепортируются за луком и укропом, да на почту, чтобы лишний раз поругаться. Очереди только выросли, будь он неладен этот прогресс.

Вова восторженно вздохнул, слушая эти невероятные рассказы.

— Ладно, некогда мне тут лясы точить, нам нужно положение дел исправлять! Между прочим, кран в ванной поменять бы лучше сейчас, а то скоро прорвёт, затопим соседей и будешь пять лет им потом ремонт делать.

— Да, ты прав, надо! — ответственно заявил парень.

— Ой, да что я на тебя надеюсь, — старик открыл шкаф, достал ящик с инструментом и выудил оттуда новенький кран, который Вова из настоящего купил ещё три года назад.

— Спустя столько лет ты помнишь о том, что кран лежит в ящике с инструментами? — удивился парень.

— Да он там сих пор лежит — спустя тридцать лет, мне каждый день напоминание в телефоне приходит о замене!!! Нам после потопа слесарь из управляющей компании свой принёс и поставил!

— Да зачем нам кран?! Ты же из будущего! Денег теперь сможем заработать! — радостно остановил Володя свою копию.

— Есть идеи? — старик явно обрадовался такому энтузиазму.

— Как? Я думал, что ты пришёл из будущего уже с идеями…

— Нет… Я так ничего и не придумал, решил, что вместе найдем способ: две головы лучше, чем одна.

— В нашем случае количество голов мало что решает, — огорчённо заявил Володька и почесал бесполезный затылок. — Точно! Нам нужно делать ставки! Кто там в следующем чемпионате мира по футболу выиграет?!

— А я откуда знаю?! Я же футбол терпеть не могу!

— Точно… Ну а с акциями что? Кто взлетит? Давай я продам квартиру, купим пакет! Заживём!

— Боюсь, что пакет мы купим только в продуктовом, я же так и не закончил заочное обучение на экономическом. В следующем году от тебя Ленка залетит, вот ты и заберёшь документы из института, — ещё более расстроенно сказал старик, крутя в руке новенький кран.

— Ленка? Дочка начальника, что ли?! — довольно облизнулся Володя.

— Дочка… Только не начальника, а маминой подруги по даче. Запомни, домашнее вино не пей и за теплицей стихи не читай, иначе до конца жизни будешь ездить сорок соток вскапывать! Десять на своей даче и тридцать — на соседской!

Володя вытер холодный пот со лба и нервно закивал.

— Ну а что тогда делать? Может хоть доллары там купить или евро?

— Нет. Через год все страны на единую криптовалюту перейдут.

— Тогда, может, нефть?

— Исключено, она вот-вот закончится, никто просто не хочет панику наводить, а, по факту, на «Лукойле» последнюю бочку разливают, так что скоро тебе на дачу за своим «Туристом» ехать, на котором, кстати, цепь смазать нужно и тормоза поменять. Запомни этот совет, — старик показал большой шрам в половину локтя. — Там, кстати, Ленка будет в купальнике, с ней не здоровайся, понял меня?!

— Угу, — мечтательно согласился Вовка из настоящего.

— Конечно, понял ты…

— Ну и что тогда ты сюда припёрся, если помочь никак не можешь?! — обиженно огрызнулся парень, глядя на свою бесполезную копию из будущего.

Старик молча погладил себя по подбородку, кашлянул, открыл рот, затем закрыл и наконец заявил:

— Лучше всего, если ты деньги откладывать начнёшь, а не тратить на всякую ерунду вроде новых моделей телефонов, которые выходят каждые полгода. Накопишь, квартиру продашь и уедешь куда-нибудь на море жить. Купишь там маленький домик, устроишься охранником в банк и будешь страусов разводить, а не вот это вот всё, — развёл он руками. — Ладно, я поехал обратно, надеюсь, что все мои советы до тебя дойдут, и когда я вернусь, то буду гулять по золотому пляжу, а не по сортировочному цеху.

Мужчина похлопал самого себя по плечу и направился к входной двери.

— И это… кран-то поменяй, — сказал он напоследок.

— Ага, — ответил Вова, — завтра и займусь, — с этими словами он положил кран в ящик для инструментов, а в телефоне поставил напоминающее сообщение.

Александр Райн

Александр Райн

Другие работы в социальных сетях:

группа в вк https://vk.com/alexrasskaz

Фейсбук https://www.facebook.com/AlexandrRasskaz

Дзен https://zen.yandex.ru/id/5fd331f981f2dd4b05cd8462

Эта история из копилки Александра Алексеевича, нашего друга, доктора-психиатра. Есть у него на участке больная шизофренией со второй группой инвалидности. Сыну девятнадцать лет, муж давным-давно сбежал. На прием пациентка ходит регулярно, делает пролонги, [Пролонги — форма выпуска нейролептиков, препараты длительного действия. Даются в среднем раз в месяц. Удобны тем, что пациенту не надо каждый день пить таблетки, а врачам, соответственно, не нужно следить за тем, пьет пациент лекарства или нет.] последние несколько лет все было тихо и гладко. До последнего визита, когда она вдруг заявила, что теперь ей нельзя принимать лекарства.

— Это еще пуркуа?

— Я беременна, доктор.

— Поздравляю. Ну что ж, действительно нельзя.

— И вот еще что. Мне нужна справка о том, что мне можно вынашивать и рожать, а также направление на другое УЗИ.

— Ну, со справкой никаких проблем, а что не так с УЗИ? Тут пациентка извлекла из недр дамской сумочки (вы такие знаете, с четвертым измерением, где все вечно теряется) снимок УЗИ и лист с записью специалиста, где тот писал, что ни в чем не уверен, но все возможно, и беременность предположительно есть, если дама так настаивает. Александр Алексеевич, наш приятель, восхитился — это надо же было так индуцировать доктора!

— Да вы сами убедитесь! Просто надо еще более подробный снимок сделать, на другом аппарате!

— Да-а… Что называется, я не гинеколог, но посмотреть могу…

Пришлось созывать консилиум, на котором доктора по очереди вглядывались в снимок, изображая мощную работу мысли, на глазах меняющую френологический облик — Ломброзо удавился бы от осознания собственной несостоятельности. По уровню латентной экспрессии сцену можно было сравнить с картиной «Депутаты Госдумы осознают величие и гениальность квадрата Малевича». Как и доктору УЗИ, явных признаков беременности никому из присутствующих найти не удалось. Наконец, Александр Алексеевич выразил общее осторожно-сдержанное мнение:

— Вы бы того… поосторожнее с частыми УЗИ. К чему будущего ребенка (и специалистов узкого профиля заодно) лишний раз тревожить.

— Да что с ребеночком сделается! Его кукушка охраняет.

— Кто?!

— Кукушка. Вот, разве не видно?

Она взяла в руки снимок.

— Вот это, — тычок пальцем в черный прогал, — ребенок. Это, — палец смещается в сторону, — кукушкино гнездо. Видите четыре яйца? Вот она на них сидит и заодно моего ребенка охраняет.

Доктора в полной тишине переглянулись. Положение обязывало сохранять спокойствие истуканов с острова Пасхи, но в голове упорно крутилась картина, достойная пера Ильи Глазунова: устало-беззлобно матерящийся ангел-хранитель, обсуждающий с кукушкой план вынашивания и родов и на всякий пожарный грозящий ей перстом — дескать, не смей подменить потом дитё своими четырьмя кукушатами, а то я твою натуру знаю! Чертики в глазах давно сменили «летку-еньку» на отрешенно-исступленное «яблочко», и для контролечки не хватало только пара из ушей.

— А сама кукушка где?

— Как где? Полетела за червячками. Скоро вернется.

Проводив даму, врачебный коллектив переглянулся и сполз на пол от смеха. Воображение упорно рисовало образ кукушки, деловито снующей туда-сюда с червячками в клюве.


P.S. Поскольку беременности так и не обнаружилось, прием лекарств возобновился, кукушка благополучно покинула гнездо, с облегчением вздохнули взрослый сын, специалист ультразвуковой диагностики и участковый гинеколог.

© Малявин Максим.

https://dpmmax.livejournal.com/39761.html

- Витю видел?

- Витю видел? - чётко высвистывает сидящая в кустах барбариса розовая как утренняя зорька пичужка чечевица*.

- Нет, не видел! - зло отвечает Толян, - А увижу – убью суку...

Вчера была суббота, а сегодня мы с Толяном бьём задницы в сёдлах, ищем Витьку Карнаухова. Накануне, во второй половине дня, мы объявили личному составу зоогруппы выходной, выдали по положенной пятёрке и отпустили на все четыре стороны. Серик, Берик, Марат и прочие местные джигиты оседлали лошадей и двинули домой, в колхоз «Крупская». В лагере остались мы с Толяном, повариха Зинка со своим дебильным сожителем Серёгой и Витька. Зинка поставила на печку бак с водой - затевала постирушки и помывку в полевых условиях. Витька с Серёгой на лошадях отправились пропивать свои кровные рубли через перевал в ущелье Большой Кокпак, поскольку в Малом Кокпаке отгонный магазин был закрыт, а мы с Толяном, собрав бельишко поехали на егерский кордон, в баню.

Егерствовал на кордоне Юра - мужичок ненамного старше нас. Жил он отшельником, даже собаку не держал, а из живности у него были десятка полтора кур и пара сиамских кошек. Накололи мы дровишек, истопили баньку, соскребли с себя недельную грязь и, в благостном состоянии души и тела уселись за стол, на котором красовалась пара бутылок водки, полная сковорода жареного мяса с картошечкой , солёные грибочки, дикий лук и прочие дары щедрой тянь-шаньской природы. Выпили, поели, поговорили … Вы же знаете, о чём разговаривают канадские лесорубы? Вот именно! В лесу они говорят о бабах, а с бабами о лесе. И хоть пировали мы не в северных провинциях Канады, вековых елей вокруг было достаточно, поэтому, о чём, точнее о ком шёл разговор, объяснять не нужно. Потом мы тихо-тихо попели песни под раздолбанную Юрину гитару про сиреневый туман и пропавшего в тайге Серёгу, потом тихо-тихо постреляли из егерского карабина «Сайгак» по пустой пачке от «Примы» и консервной банке, а совсем уже потом отправились с миром к себе в палатку. Банный день удался на славу.

В лагере, у потухающей печки, грустила пьяненькая Зинка, храпел в двухместной «супружеской» палатке Серёга, привязанная к палаточному колышку подрёмывала его нерассёдланная кляча. Витькина лошадь отсутствовала. Отсутствовал, как выяснилось, и сам Витька. Зинка сообщила, что Серёга явился с полчаса назад один, пьяный в зюзю, выпал из седла, и она, как образцовая жена, оттащила его в палатку, и уложила на раскладушку.

Полуразбуженный Серёга промычал, что после посещения торговой точки в Большом Кокпаке он поехал к своей единственной, в Кокпак Малый, а Витька, на протяжении месяца лишённый женской ласки, направил своего тулпара** в ущелье Кайчи, где находилась база нашего отряда и обитали две девушки – повариха и лабораторный служитель. Успокоенные, мы с Толяном завалились на свои раскладушки.

Проснувшись утром, Витьку мы в лагере не обнаружили. Его лошади, которая в случае потери седока могла самостоятельно прийти на стоянку, тоже не было. Воображение стало работать:

1) Мог упасть вместе с лошадью с обрыва и разбиться.

2) Могли задержать пограничники, поскольку работали мы в погранзоне, а Витькины паспорт и командировочное удостоверение лежали у меня в сейфе.

3) По ущелью, прячась от милиции и санитаров уже неделю шарашился сбежавший из Сарыджазского дурдома опасный псих Уали, которого пацаны видели недалеко от нашей стоянки. Да и мало ли что ещё могло случиться с пьяным парнем в ночных горах.

- Всё, Толян. До обеда ждём, а потом едем искать.

После обеда, оседлав лошадей, мы отправились на поиски. До перевала в Большой Кокпак ехали вместе, а на его вершине решили разделиться. Я должен был ехать вверх по ущелью до тропы к озеру Караколь, а Анатолий вниз, до выхода из ущелья и далее, до аула «Крупская». И вот тут-то, на верхней точке перевала, мы увидели идущего нам навстречу Витьку. Заметив нас, он прибавил шаг, а шагах в десяти вдруг как Евгений Леонов в "Джентльменах удачи" рванул на груди футболку и заорал:

- Шеф! На, бей!

В мои планы не входило бить по голове подчинённого, однако я, с присущей мне с детства мягкостью характера, ни в чём не могу отказать человеку, когда он так искренне просит. Я спрыгнул с коня, подошёл к Витьке и заехал ему в левый глаз. Он упал. Я хотел добавить, но сзади мои руки заблокировал Толян, который был и крупнее, и сильнее.

- Леонидыч, всё, хватит. Я сам с ним потом поговорю.

Немного остыв, я сел в седло, Толян тоже забрался на своего одра и мы, как пленного белогвардейца, погнали пешего Витьку в лагерь. Не знаю о чём и как беседовал с Витькой Толян, но выяснилось, что упившийся рабочий по дороге на нашу стоянку упал с лошади и заснул. Лошадь прибилась к табуну, который ночью перегоняли на альпийские луга. Найти и вернуть её удалось только через две недели. Седло и уздечка исчезли бесследно, что особенно расстроило материально ответственного Толяна.

Мне больше не приходилось бывать в Кокпаках. Зимой я перевёлся из Талдыкургана в Алма-Ату, воссоединился с семьёй и стал работать в паразитологической лаборатории противочумного института. Летом, приехавший коллега сообщил мне, что Толян с ножевым ранением лежит в областной больнице. Купив за отсутствием в продаже традиционных апельсинов, ни с чем несравнимые алма-атинские яблоки я помчался в больницу. Толян был на ногах, но исхудавший и очень бледный. От него буквально осталась половина знакомого мне Толяна. И вот, что он мне рассказал:

Вновь принятый на работу Витька Карнаухов, принявший по случаю субботы огненной воды, подошёл к сидевшему у костерка Толяну, и молчком воткнул ему в грудь узкий и длинный складной нож. Толяна из ущелья эвакуировали пограничники. На Нарынкольской заставе, в ожидании вертолёта он лежал в санчасти и курил сигарету за сигаретой. Врач разрешил. Сказал: «Ему теперь всё можно». В областной больнице нож вытащили. У Толяна был порезан перикард – сердечная сумка. Всего лишь миллиметр отделял его от мест, где нет водки, сигарет и пьяных сезонных рабочих. Он выжил, но в горы больше не ездил.

Витьку пограничники разыскивали по всему ущелью, и нашли. В наручниках он был отправлен в КПЗ и дальнейшая его судьба мне неизвестна. Известно мне одно – если бы я в тот сезон работал в Кокпаках – вполне мог бы оказаться на месте Толяна …

- Витю видел?

- Витю видел?

Чётко высвистывает сидящая в кустах барбариса розовая, как утренняя зорька пичужка чечевица.

- Видел. - зло отвечаю я, - Увижу ещё раз – убью суку.

*Обыкновенная чечевица – птица семейства вьюрковых.

**Тулпар – крылатый конь (каз).

15.08.2014.

(танк в наступлении, фото из инета)

В тысяча девятьсот восемьдесят пятом году на курсах «Выстрел» под Солнечногорском для ветеранов Великой Отечественной войны проводились показные учения с боевой стрельбой, посвященные сороковой годовщине Победы над фашистской Германией.

На стрельбище отрабатывался второй этап учений, когда после вынужденной обороны наши войска переходили в решительное наступление. Мотострелковая рота на боевых машинах пехоты БМП-2, усиленная танковым взводом под прикрытием огня артиллерии и авиации со всех стволов громила и уничтожала фанерные макеты, изображавшие противника. Смотрелось это эффектно. Все стрельбище было затянуто густой пеленой дыма и пыли. И, конечно же, разрывами снарядов и авиабомб. И хотя они были обычными болванками, огневая мощь, продемонстрированная на учениях, подавляла и восхищала одновременно. И ветеранам было на что посмотреть.

Учения закончились. Командиры проверили оружие и машины вернулись на исходную позицию. И тут раздался голос одного из ветеранов.

- Товарищ генерал. - Обратился к руководителю стрельб старенький полковник со звездой Героя на кителе и с танковыми эмблемами на петлицах. - Я всю войну провоевал наводчиком на Т-34. Разрешите хоть разик выстрелить из современного танка. Вспомнить молодость.

Генерал дал добро. Засуетились его помощники. С командной вышки пришло подтверждение, что на одном из направлений для выполнения упражнения учебных стрельб мишени готовы.

За заряжающего в танк сел капитан, командир танковой роты. Место наводчика занял полковник-танкист. Капитан попытался в двух словах объяснить, как работает лазерный дальномер. Как пользоваться баллистическим вычислителем и прицелом. Как запускать стабилизатор пушки и как...

- Не суетись, сынок. - Прервал его полковник. - Я разберусь.

Поправил шлемофон на голове. И дал команду механику на начало движения. Танк устремился вперед. Метрах в восьмистах прямо по курсу поднялась первая мишень. Полковник наблюдал за «полем боя» не в прицел, а в один из триплексов. Угол обзора у него был гораздо шире, чем у прицела. А, значит, и поле боя просматривалось намного лучше. Вообще-то триплексом называется материал, состоящий из трех слоев. Он не разлетается при ударе на осколки, так как куски пластин удерживаются соединительным слоем. Но в БМП, бронетранспортерах и танках триплексами традиционно называли приспособления, внешне напоминающие перископы, которые располагались почти по всему периметру командирской башенки. И трехслойный материал был лишь частью этих приспособлений, необходимых для безопасного наблюдения за полем боя. Полковник громко крикнул в ТПУ, танковое переговорное устройство:

- Короткая.

Что означало команду механику сделать короткую остановку. Механик услышал эту команду и без переговорного устройства. Не услышать её в танке мог только покойник. Пока что в танке все были живыми. Он резко рванул рычаги управления на себя. Танк замер, как вкопанный.

В это время полковник прицелился по стволу и сделал первый выстрел. Засек место разрыва, достал из кармана гвоздь и на стекле триплекса сделал небольшую царапину. В прицел он даже и не смотрел.

При виде такого варварства капитан задохнулся от гнева. Он готов был убить этого деда за порчу казенного имущества на месте. Без суда и следствия. Но реализовать свою кару не успел. Полковник снова громко крикнул:

- Механик, вперед.

Танк устремился дальше. Капитан успел лишь удовлетворенно заметить, что в первую цель полковник не попал. «Мазила»! - Подумал он. Но тем временем на поле появились следующие мишени. И больше полковник не мазал.

Он снова командовал механику:

- Короткая.

Смотрел в триплекс и посылал снаряд в сторону цели. Удовлетворенно хмыкал и давал команду на продолжение движения. Остальные мишени были поражены. Все до одной. После стрельбы капитан был похож на инопланетянина. Он вылез из танка и пошел в никуда. Его остановили.

- Ну, как дед?

Капитан в ответ развёл руками. Он был в шоке. Как можно было поразить все мишени, кроме первой, без использования прицела и лазерного дальномера, без стабилизатора и баллистического вычислителя у него не укладывалось в голове. Как можно стрелять, наводя орудие по стволу через триплекс с помощью какого-то «Хм» и какой-то матери, ему было совершенно не понятно.

Полковник что-то пытался ему объяснить. Говорил, что, если отметить на триплексе точку разрыва снаряда, можно наводить эту точку на цель. И тогда промаха не будет. Особенно при стрельбе на прямую наводку с места. В течение одного дня, когда маловероятно резкое изменение погоды, ветра и давления воздуха. При стрельбе промаха не будет.

Затем необходимо сделать еще несколько линий на триплексе. На следующий день можно будет снова пристрелять танк. Запомнить линию, на которую выпадет разрыв снаряда. И спокойненько воевать целый день. Если, конечно, тебя за этот день не сожгут фашисты.

Все это попахивало каким-то бредом. Но стрельба старого полковника говорила сама за себя. А значит, что-то в его словах все-таки было. Видно дед еще не совсем выжил из ума. В отличие от капитана. Капитан после этого написал рапорт с просьбой отправить его в Афганистан, где служил честно. И за два года не потерял в боях ни одного подчиненного. А это было для него самой большой наградой. За эти показные учения, за испорченный триплекс и истрепанные нервы.

А ветераны не спешили уходить со стрельбища. Один из них, полковник-артиллерист, мял в руках фуражку. Словно хотел что-то сказать и все не решался. Когда его о чем-то спросили, он ответил явно невпопад. Словно продолжал разговаривать. Тихо сам с собою.

- Да, танкисты всю войну прокатались в своих шлемах. Пехота носила воду и кашу в своих касках. А мы жгли фашистские танки своими фуражками.

Еще один дед выжил из ума. Как можно жечь танки фуражками? Но кто-то все-таки не удержался и спросил его об этом. Вместо ответа дед показал свою танкоопасную фуражку. Ничего особенного в ней не было. Но, приглядевшись, один из офицеров заметил на козырьке фуражки две небольшие зарубки. А дед объяснил их предназначение.

Командиры орудий на фронте не всегда были слишком сильны в науке. Те, которые были кадровыми военными, погибли еще в первые дни войны. А свежеиспеченным в полковых школах сержантам, военных знаний явно не хватало. Определять дальность до фашистских тигров с помощью бинокля и расчетов по формуле тысячной многим было довольно сложно. Да и времени для расчетов порой просто не хватало.

Поэтому в полковой сержантской школе, в которой учился во время войны этот дедушка, командир учебной батареи подводил будущих сержантов к одному из подбитых немецких танков. От этого танка они шагами отмеряли дальность, с которой могли открывать огонь из своих орудий прямой наводкой, а дальше происходило самое интересное.

Каждый из будущих сержантов делал на козырьке своей фуражки две засечки так, чтобы немецкий танк умещался между ними по ширине. Теперь все было очень просто. Как только на поле боя вражеский танк умещался между этими двумя рисками, командир орудия знал, что танк вышел на дальность прямого выстрела. И он подавал команду расчету.

- Бронебойным. Прямой наводкой. В центр цели (или указывался вынос точки прицеливания). Огонь!

Вот так и воевали. И победили.

Александр Карцев, http://kartsev.eu

(отрывок из романа «Польская командировка», в издательстве ВЕЧЕ книга вышла под названием «Охота за предателем»).