Автобиография

Сегодня Пикабу любезно напомнил, что я уже год как пишу тут посты. А сообщения в What’s up напомнили, что сегодня ещё и Всероссийский день гинеколога. Как совпало :)

И в этот прекрасный день я бы хотела просто немного рассказать о себе – много раз спрашивали в комментариях.

Родилась в семье двух детских хирургов – дети врачей в курсе, что в таких семьях очень часто разговоры за ужином и просто беседы бывают на сугубо медицинскую тематику. Я же слушала про самый хардкор: гной, кровь, какашки – итд. Но это лишь подогревало интерес.

В свободном доступе была дома и медицинская литература – так что нос мой побывал во многих книжках. В итоге, окончив школу, я подалась в педиатрический медицинский университет.

Долго спорила с родителями по поводу специальности – они намертво стояли, что нечего идти в детскую хирургию. Убеждения шли от «не женская это профессия» (ага, мам) до «хотим внуков, а тебе некогда будет». Вопрос решил случай. Каждый год я обязательно участвовала в СНО (студенческое научное общество) по актуальному предмету и по английскому. И третий курс не стал исключением. Но из-за путаницы, меня вместо секции патологической анатомии распределили на гинекологию. Возможно из-за того, что в моей работе проводился анализ патологических маркеров одного акушерского синдрома. Внезапно получив призовое место, в последующих годах я уже целенаправленно участвовала именно в этой секции, а на 6 курсе даже умудрилась побывать на Всероссийской олимпиаде по акушерству и гинекологии с международным участием в Новосибирске. Так, тихим сапом, я закончила университет и поступила в ординатуру по акушерству и гинекологии.

Всю жизнь я мечтала, что буду как родители оперировать. Много оперировать. Первый год в роддоме – куча дежурств, много родов, много ушиваний после, ещё больше кесаревых сечений – даже работа в обсервации не могли остановить мой пыл, укрепили моё мнение, что я хочу «к станку».

Но вот второй год в гинекологическом стационаре координально развернул моё мнение на 180 градусов.

Гинекологический стационар развернулся передо мною как некий конвейер: положил-отрезал-следующий. Ни выяснения причин, ни контроля после – тупо и решительно «Вали на стол, мы не терапевты». Нисколько не умаляю заслуги врачей стационара – прооперировать миому из доступа 4 см – это достойно восхищения. Но в тот момент я поняла – не моё. Вернее, работать то можно – но без души.

В итоге, окончив ординатуру, я начала обзванивать и оббивать пороги близлежащих Женских консультаций. И довольно быстро нашлось местечко в горячо мною любимой консультации, где я числюсь и по сей день. Параллельно с этим отучилась ультразвуковой диагностике и поступила в заочную аспирантуру.

Я безгранично люблю свою работу. Давно уже поняла, что круто конечно «была киста – отрезали – нет кисты». Но ещё круче восстановить пропавший цикл, помочь забеременеть или восстановить самочувствие в предменопаузальном периоде. А уж про ведение беременных – это отдельная сказка. Это непередаваемое чувство, когда в течение 8-9 месяцев к тебе ходит женщина, все пузатее и пузатее с каждым разом, а потом в один прекрасный момент приходит с малышочком!

Также давно поняла, что мало быть просто врачом. Даже если ты регулярно изучаешь все новые веяния, обложен клиническими рекомендациями и постоянно читаешь передовые исследования. Надо обязательно развиваться и в общих сферах, чтобы поддержать общение с пациентом. В моей работе это часто помогает отвлечь от неприятных и смущающих манипуляций. И, конечно, никуда без сопереживания проблеме. Нельзя, конечно, распускать нюни вместе с пациентом – но и сухим как палка тоже быть нельзя.

Прав был Квентин Тарантино: лучшая работа эта та, которая является твоим хобби. Не знаю, можно ли отнести медицину в раздел хобби, но заниматься я ею люблю однозначно!

Будьте здоровы!

Как обычно, если у вас есть вопросы и вы стесняетесь озвучить их тут, можно задать в директ gynecolog_By4enko. Отвечаю медленно, но верно

Мой дедушка (86 лет), пишет очень интересную книгу в виде рассказов-глав. Автобиографического характера, ибо жизнь его насыщенная и интересная. Я вне хронологии попросила его напечатать одну историю, которая мне когда-то очень понравилась.

СЛУЧАЙНОЕ НАБЛЮДЕНИЕ

В конце октября 1963го года на предприятие пришло сообщение о произведённом на семипалатинском полигоне ядерном испытании, том самом, которого мне так не хватало для завершения всех работ по «Блоку автоматики» или «Бочке», как принято было называть его в кругу работников предприятия. Это испытание было наиболее жёстким, если не сказать – жестоким и непредсказуемым изо всех, проведённых до этого.

Мне и ещё трём сотрудникам из других секторов было предложено выехать в командировку, чтобы забрать и привезти каждому свой прибор. Никакого инструктажа перед поездкой на ядерный полигон ни от руководства отдела, ни при оформлении документов снова не было. Но, как и в первую поездку, нас соответствующим образом приодели: выдали на складе утеплённую обувь, удобные лётные меховые костюмы с многими карманами и карманчиками. Мои родители и Римма вторично удивились добротности моего обмундирования, и мы все вновь подумали, что такой удобный и тёплый костюм во время уральских зим мог бы частенько пригодиться, жаль только, что в продаже их не было.

В спецотделе каждого снабдили счётчиком Гейгера, таким же, как и в прошлую командировку. Он внешне представлял собой небольшого диаметра и длины цилиндрик из чёрной пластмассы с продольным стеклянным окошечком, спокойно помещался на вытянутой ладони и в маленьком карманчике брюк, как будто бы специально предназначенном для него.

После оформления всех командировочных документов мы отправились рейсовым автобусом в Свердловск, оттуда на поезде более двух суток ехали до Семипалатинска. Дорогой особенно не скучали: было интересно и в окно посмотреть, да и на работе мы практически не встречались, потому что работали в разных секторах. В поезде даже с совершенно незнакомыми попутчиками разговоры всегда идут свободно и непринуждённо, а тут хоть и не было речи о работе, но вполне хватало других тем. Ждавший нас на вокзале маленький автобус поздно вечером привёз всю группу в войсковую часть и остановился у гостиницы.

К восьми утра мы были уже у командира части, он сразу же принял нас, ознакомился с документами и сказал, что подрыв заряда произведен недавно, уровень радиации в районе испытания пока что очень высокий – 17 рентген в час и нам придётся подождать как минимум с неделю, а то и больше. Узнав, что мы уже устроились в гостиницу, посоветовал не опоздать на завтрак: столовая утром открыта только до девяти часов.

Мы позавтракали, запомнили расписание работы столовой и пошли посмотреть, что же представляет собой войсковая часть, в которой мы долго не были и которая, как мы думали, руководит всем ядерным полигоном. Её территория осталась такой же небольшой: на ней располагались одноэтажное здание командира части и штаба и несколько двухэтажных, в которых была столовая и небольшой магазин, рядом с ним появился газетный киоск, но ни кинотеатра, ни библиотеки не оказалось. Вышли за пределы этого военного городка: вокруг пустынная, покрытая невысокой засохшей травой местность, перерезанная холмами. На глаза попались подпускавшие нас к себе довольно близко, а потом взлетавшие внушительных размеров - с аламана (витютьня) птицы с серо коричневым оперением в крапинку и сравнительно большими крыльями. Сначала мы не придали им какого-либо значения: несмотря на то, что я был не единственным среди нас охотником, никто не смог сказать, что это за птицы. Потом присмотрелись и заметили торчащие пёрышки-хохолки на головке, так характерные для жаворонков, и вот теперь-то удивила их величина: они были несоизмеримо крупнее виденных ранее в разных местах. Только вспомнив, где мы находимся и что здесь происходит, мы поняли, почему обычные жаворонки стали такими необычными: постоянно повышенная на территории полигона радиация сделала своё дело.

Зашли в киоск, купили газеты и слегка озадаченные увиденным вернулись в гостиницу. Поделились своими впечатлениями о суровости здешних условий, о нашей дальнейшей жизни на полигоне: кто же может знать, как долго продержится высокая радиация, откуда подует ветер и сможет либо ослабить её, либо, наоборот, усилить.

Гадали не долго – всё равно от нас ничего не зависело. Прочитали газеты, передавая их от одного другому и задумались, чем же занять себя в течение такого непривычно большого свободного времени, так неожиданно свалившееся на каждого и которого никогда не бывает дома. Книг с собой ни один из нас не взял, боясь их «засветить». Даже обед был ещё не скоро, мы было приуныли, но тут кто-то вспомнил, что захватил с собой карты и совсем о них забыл: они могли бы пригодиться ещё в поезде, но теперь оказались поистине находкой. Недолго раздумывая, мы решили заняться игрой в преферанс, с которой каждый, как моментально выяснилось, был хорошо знаком.

Запастись бумагой и карандашами, сходив в киоск, было делом нескольких минут: тут же первая пулька была расписана, и игра началась.

Преферанс – игра достаточно сложная, в которой нужны не только наблюдательность, хорошая память, но и умение анализировать её ход и решения играющих, везение же не стоит на первом месте и не является главным условием успеха. Обычно игра идёт на деньги или на что-то другое, но у нас не было такой цели: нам нужно было без скуки скоротать время.

С этого момента день у нас был полностью расписан: отбой вместе с составом войсковой части, продолжительный сон (дома мы все редко ложились так рано) и игра. В перерывах мы завтракали, обедали и ужинали, позволяли себе проветрить головы во время непродолжительных прогулок после обеда и ужина. Играли даже по утрам и однажды так увлеклись, что с трудом успели на завтрак.

Именно в этот день, когда мы только что вернулись из столовой, к нам зашёл офицер из штаба части и сказал, что сегодня к северу от нас будет произведён воздушный ядерный взрыв и мы можем его наблюдать. Он назвал точное время, примерную высоту взрыва – около полукилометра, сказал, что расстояние до точки взрыва большое и мы можем не опасаться радиации, но световое излучение будет исключительно сильным и, чтобы не потерять зрение, его можно наблюдать только через хорошо закопчённое стекло, не отрывая его от глаз до тех пор, пока яркость свечения значительно не уменьшится.

Все из нас не раз видели фото ядерных взрывов, но вот так – вживую познакомиться с этим самым мощным оружием в реальных условиях никому не доводилось. Именно поэтому мы, даже не сговариваясь, не стали откладывать подготовку к такому событию в долгий ящик, а сразу собрались, купили в магазине довольно толстую свечу и пошли за стёклами. С ними проблем не было: недалеко от гостиницы находилась целая горка строительного мусора, в котором каждый выбрал себе подходящее стекло. Вернулись в гостиницу и занялись копчением. Это каждый по очереди делал для себя сам, остальные только наблюдали за процессом и подзадоривали. Мы не стали удалять нагар со свечи, она старательно коптила и дело у нас спорилось.

Незаметно приблизилось время испытания. Выйдя на улицу, мы увидели, что не одиноки, выбрали подходящее место и стали ждать, посматривая на север. День выдался безоблачным, глянули на солнце сквозь наши стёкла, но его практически не было видно. Подумали было, что перекоптили, но решили, что, если и не увидим саму вспышку, то бог с ней: глаза дороже!

Вдруг мы заметили на небе двигающуюся точку, немного позже стало ясно, что это самолёт, который летел довольно высоко по направлению с востока на запад. Когда он оказался прямо напротив нас и ещё не стал удаляться, раскрылся парашют, его купол был ясно виден, а вот груз под ним был едва различим. Мы немного проследили за их спуском и, чтобы не рисковать, поднесли стёкла к глазам. Так простояли дольше, чем предполагали, видимо, пока парашют не опустился до установленной высоты и не отлетел на нужное расстояние самолёт, но своего дождались.

Вспышка промелькнула быстро, как выстрел, уступив место ярко светящемуся шару, который прямо-таки рос на глазах, поднимался вверх и постепенно тускнел. Когда он стал совсем плохо виден, мы опустили стёкла. Даже на этом большом расстоянии шар казался огромным, но не таким ярким, как солнце, а багрово красным, яркость его постепенно падала, по его поверхности начали проходить зловещие тёмно-серые вихри, потом они уходили внутрь, а оттуда вновь поднималась раскалённая масса. Тем временем свечение медленно падало и шар стал превращаться в клубящееся серое облако. Одновременно с этим с земли поднимался столб пыли и вскоре соединился с шаром. Всё это человеческое радиоактивное свершение медленно смещалось в сторону, откуда прилетел самолёт.

Разные мысли возникали у нас в головах: кто-то удачно провёл испытание и приблизился к поставленной цели, а куда-то придут поднятые с поверхности пыль и частицы земли, где-то обязательно выпадут и там земля, а с нею и люди окажутся в зоне радиоактивного заражения.

У меня эти предположения со временем подтвердились: так и получилось на самом деле. Много лет спустя, уже после присоединения Крыма к России, я решил заменить выданное мне на Украине «Посвiдчення (удостоверение) участника ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС» (других на Украине не было) на российское «Удостоверение ядерщика», кем я и был на самом деле. При этом меня ознакомили с разными нормативными документами в Феодосии, а потом и в Симферополе, в том числе и с картой Семипалатинской области: на ней многие районы восточной стороны были помечены красным цветом, как получившие дозу облучения не менее 25бэр.

Мы не стали ни у кого спрашивать, что это было за испытание: работа на таком сверхсекретном объекте, как наш, приучила нас не задавать лишних вопросов, но всё же между собой начали строить разные предположения о происшедшем и в конце концов остановились на том, что таких мест для испытаний, как то, куда мы приехали, явно было не одно.

Волнения и переживания закончились, уже на следующий день всё стало на свои места, вошло в уже привычное русло, но как-то утром нас пригласили к командиру части. Он объявил, что уровень радиации на площадке, где были испытаны наши приборы, снизился до 7бэр в час и мы можем их забрать, а дежурный автобус уже ждёт нас. Действительно, неподалеку стоял тот же видавший вида газончик, который привёз нас с вокзала, с тем же самым штатским водителем, показавшимся нам в тот вечер пожилым человеком. На самом деле возраст ему прибавляли большие гренадёрские усы. Подойдя к нему, мы узнали, что ему поручено отвезти нас. Каждый забрал хранившийся на складе свой контейнер для прибора, и мы поехали.

Дорога не была длинной, всего километров десять или немного больше и шла на восток. Остановились на небольшой лесной поляне, прошли какую-то сотню метров, внимательно осматривая всё вокруг: как будто ничего не изменилось с той поры, когда приезжали устанавливать приборы перед испытанием, деревья также растут по обе стороны дороги, верхушки покачивались от лёгкого ветерка, никаких ощущений от того, что недавно произошёл очередной ядерный взрыв, не было. Зашли в бункер: приборы стоят целёхонькие, в том же положении, в каком мы их оставили, да иначе и быть не могло: целью же испытания была проверка работоспособности после гамма-излучения (в основном), а не на ударную нагрузку, от которой приборы были надёжно защищены.

Моя «бочка» была установлена ближе всех ко входу, я забрал её и нет же, чтобы сразу пойти к машине – не удержался и вышел на саму площадку. Под ногами неровная, но гладкая и скользкая, как стекло, поверхность, даже прозрачная на небольшую глубину. Спохватился, что лучше не идти дальше, чтобы не поскользнуться, не уронить свой поистине бесценный груз, не запачкать радиацией костюм и остановился: посредине площадки стоит вышка из трёх могучих металлических труб, сходящихся на высоте примерно пятиэтажного дома, на самом верху – небольшая площадка. Всё рассмотрел, повернулся, чтобы скорее уйти к машине и чуть было не столкнулся с остальными: не только меня одного заинтересовало, как выглядит место, на котором на небольшой высоте взрывают ядерные заряды.

Всей группой подошли к машине, но водитель рукой остановил нас, сказав, как и в первую командировку, что сначала нужно провести дезактивацию, после чего достал стоявший у входной двери обычный веник и поводил им сверху донизу по нашим костюмам: наверное, это помогло в какой-то мере снизить их радиационное заражение от попавшей на них пыли. Вот тут-то мы спохватились и посмотрели на наши счётчики: у каждого красная полоска, такая же как в термометрах, только на всю ширину окошка, доползла до верхнего края стёклышка и упёрлась в него.

Сколько времени мы провели в самой опасной зоне и на подходе к ней, никто не заметил: каждый чувствовал себя на работе и все мысли были заняты ею. Градуировки на счётчиках не было, сколько рентген они показывали – неизвестно, было лишь ясно, что какую-то дозу мы всё-таки «схватили». Только после этого мы зашли в машину, водитель поставил на место «устройство» для дезактивации, сел сам, и мы уехали. Я - с каким-то тяжёлым чувством от увиденной совершенно безжизненной, мёртвой земли на испытательной площадке.

Вернулись в часть мы ещё до обеда, зашли в штаб отметить командировки, поблагодарили командира и попросили его, чтобы он дал команду отвезти нас к вечернему поезду. Обратная дорога показалась намного короче: приобретённый за время командировки опыт сыграл свою роль и нам не нужно было задумываться, каким интересным делом занять свободное время.

P.S. Дедушка мой (горжусь!) , тэг "мое".

Был август 1990 года, мы с шестилетним сыном Кириллом и моим товарищем Алексеем только что прибыли на берег моря где-то в окрестностях Ильичёвска. Красный иж-комби отдыхал от дальней дороги, мы грустно обустраивали ночлег на краю обрыва, а по радио диктор сообщал о том, что не стало Виктора Цоя. Потом Кирюхе в глаз попала соринка, и мы до глубокой ночи доставали её при свете фар. Вообще-то я умею доставать инородное тело из глаза при помощи языка, и этот навык обычно хорошо помогал наладить добрые и приятные отношения с красивыми моргающими девушками. Но в этот раз он не сработал, утром мы проснулись неотдохнувшими, и побрели на пляж с намерением к вечеру найти уютное и недорогое пристанище. Берег был совершенно пустой, из инфраструктуры на нём был только диковинного вида вагончик явно глубоко импортного производства. Мы решили искупаться и ехать дальше в поисках достойного сервиса. Однако судьба распорядилась иначе, из вагончика вышел человек и спросил, не нужны ли нам спальные места. Мы завороженно осмотрели интерьер, с удивлением узнали, что плата не требуется, а если нам надоест, и мы не дождёмся его возвращения через неделю, то ключ можно оставить у бабы Розы воон там на пирсе. Сейчас уже трудно вспомнить, был ли там кондиционер, но душ, радио, электрочайник с плиткой, холодильник и четыре спальных места присутствовали, радуя глаз своим скромным буржуазным обаянием. Где же подвох, спросит прожженный читатель? А подвоха нет. Мы, конечно же, не дождались нашего благодетеля, дня через три море солнце и креветки с бычками нам надоели, да и в Пензенском аэропорту Чемодановка меня ждали планера. Так что мы, оставив доброму человеку на столике 10 рублей в знак благодарности, уехали домой, унося в душе волшебное чувство, на мгновение вспыхнувшее в этом уголке мира.

КП: 7,2

IMDB: 7,3

Знаете ли вы что-то о наркотической зависимости? Скорее всего да, что-то слышали, а кто-то может и не только слышал.

А об отношениях и чувствах зависимого (от наркотиков, от алкоголя, от другого человека) и созависимого человека? Наверняка намного меньше.

Фильм именно об этом. не о наркомане, а об отношениях и чувствах. Снят на основе автобиографии, а сыгран просто потрясающе.

Этот фильм - не развлечение. Не скоротать вечерок. Этот фильм для полного погружения во всю его неспешность и жизненность. Фильм для тех, кто когда-либо оказывался в различных зависимостях, для тех, кто оказывался созависимым. Тут не будет ответов на вопрос "почему все так?", но будет благодатная почва для того, чтобы решить, что с этим теперь можно сделать.

Автобиографический комикс о том, как Бэтмен и другие вымышленные супергерои помогли пережить последствия сексуального насилия.

Скачать и почитать этот и другие комиксы можно тут - https://t.me/Comic_Library (Комиксы | STARGEEK)

Случайно нашла в домашней библиотеке. Прекрасная автобиографическая книга с автографом для моей мамы