Зюзя. Книга вторая. Глава 10 Часть 1⁠⁠

Внимание!!! 18+

График выхода - одна глава в неделю Всего 12 глав. Ссылка на первую часть:

https://author.today/work/30964

Братскую могилу для людского пепелища решил не рыть. Слишком долгое, муторное и трудозатратное дело получалось. Но и бросать неправильно. Это, всё-таки, люди, и они явно не заслужили гнить под открытым небом, привлекая хищников всех мастей. Понятное дело, покойники на свою судьбу уже никому никогда не пожалуются, и пройди я мимо – ничего предосудительного не скажут и вслед презрительно не плюнут. Только перед самим собой стыдно. И перед Зюзей. Что же, придётся снова потрудиться могильщиком на общественных началах.

Немного подумав, я решил сделать что-то вроде погребального кургана. Для этого пришлось собирать по всей округе куски шифера, кирпичи, не совсем изуродованные пожаром листы кровельного железа, всякий тяжёлый мусор и наваливать, наваливать, наваливать слой за слоем. Чтобы любопытствующим прямоходящим добраться до тел было сложно, а четвероногим вообще нереально.

Хотя общая высота предстоящего захоронения была немногим выше пояса, но вот в ширину… изрядно. До глубокой ночи я, словно робот, носил и носил материалы. Складывал, подпирал, укладывал сверху, снова подпирал. Получалась мусорная пирамида, мать её…

Зюзя, по-прежнему не вступала в разговор, не смотря на все мои попытки наладить хоть какой-то контакт. По началу разумная старалась помогать мне изо всех сил, однако вскоре прекратила, осознав, что пользы от её потуг было крайне мало. Ну не приспособлены собаки для таких дел анатомически. Не их это дело. У них лапки, ну или лапы – в зависимости от размера.

Доберман, грустно посматривая, как я с натугой тащу несколько кирпичей или обломки шифера, улеглась в сторонке, печально наблюдая за моей работой; затем ушла патрулировать окрестности, не забывая регулярно появляться в поле моего зрения и своим спокойным видом давая понять, что всё в порядке, незваных гостей нет.

Про висящих на дереве детей и женщину я не забыл, нет. Первым делом, по возвращении, направился к подготовленному для вывоза барахлу и, распотрошив треть кучи, разыскал узел с постельным бельём. Отобрал три пододеяльника покрепче и три простыни. Вернувшись к повешенным, расстелил тряпки на земле и перерезал верёвки.

Сегодня впервые довелось увидеть, как падают мертвецы. Медленно, неуклюже, вязко, превращаясь на земле в изломанные, бесформенные груды плоти. Совсем не похожие на людей.

Мухи, считавшие мёртвых своим новым домом и складом деликатесов одновременно, нервно зажужжали, облаком взвились вокруг непрошенного ревнителя погребальных традиций. Бросились в глаза, в нос; отдельные, особо наглые особи попытались забраться мне в рот. Стошнило – настолько жирные, гладкие, поблёскивающие на солнце были эти насекомые. Пришлось долго отмахиваться, параллельно сплёвывая сладко-приторную слюну.

Разделся, сложил в стороне вещи, сделав исключение лишь для «мурки» - она всегда под рукой. А затем начал нужное, но отвратительное по зрелищности, дело – укладывание упавших трупов в традиционные для покойников позы. Каждого отдельно, немилосердно измазываясь во внутренностях. Я плакал. И совершенно не стеснялся собственных слёз. Плакал не из-за брезгливости, не от увиденного, а от беспомощности. Вот жили дети, росли, мечтали, проказничали и смеялись – а тут раз, и всё. Мертвы. И никакая сила их уже не вернёт в этот мир. Какой надо быть… нет, слово «тварь» тут неуместно, нелюдью, чтобы такое сотворить?

Женщина, мальчишки, груда тел в костре – за что?! Не понимаю! В голове не укладывается!

Покончив с подготовкой и стараясь при этом не всматриваться в лица, я накрыл тела простынями, и только тогда направился к пепелищу.

Зюзя, стремясь запомнить всё увиденное накрепко, в тот момент стояла рядом. В её глазах я отчётливо видел ужас, боль, непонимание, ирреальность происходящего. Больше скажу, всей кожей ощущалось её желание забыть это жуткое зрелище; закричать, давая выход раздирающей душу боли наружу, заплакать. Но плакать, как и кричать, собаки не умеют. Только выть. И она именно так и поступила: громко, тягостно, словно пела погребальную песню.

Почему не похоронил сразу? Не знаю… Мне казалось, что неправильно провести последние дни, часы, секунды пребывания на этой земле вниз головой, как туше на бойне, даже если ты покойник.

Пусть отдохнут, пусть просто полежат. Сегодня они – последние в моём списке…

… Три неглубокие могилки я вырыл найденной в полусгоревшем сарае лопатой на обочине дороги, уже глубоко ночью. Зюзя, по-прежнему сохраняя молчание в отношении меня, снова пришла помогать и с ожесточением гребла землю под себя лапами. Комья летели в разные стороны, мелкое крошево исчезало в темноте. Вред один от такой помощи, по большому счёту, но я не сказал ни слова. Для неё это было очень важно, нужно, правильно.

В изголовьях поставил по кресту. Наскоро сделал – по две ветки проволокой скручивал и втыкал в рыхлую, неосевшую землю. Ни имён, ни фамилий, ни вероисповеданий… но оставлять просто три безвестных холмика рука не поднялась. У человека даже после смерти хоть что-то своё должно остаться, для памяти.

Спите спокойно, для вас всё закончилось. А я к колодцу, привести себя в порядок. У живых всегда дел много…

…Про Колю с его семейством я больше не вспоминал. Выбросил этого человека из головы как ничего незначащий эпизод путешествия, только и всего. Вычеркнул из своей жизни. Просто всё, если смотреть без иллюзий: было выгодно – шли вместе, стало неинтересно – разошлись каждый по своей дороге. Так бывает. Никто никому ничего не должен, ничем не обязан.

… Мы сидели в полной тишине, при тусклом свете звёзд. Спать не хотелось. Пережитое крепкое вцепилось в подсознание, раз за разом подсовывая тягостное ощущение безнадёги, депрессивности, уныния.

Пели ночные птицы, трещали цикады и звенели неуместно-жизнерадостными трелями сверчки. Как будто весь окружающий мир нашёптывал: «Живите дальше… Надо жить… Вы не знали этих людей, кто они вам?..».

Враньё. В этом, с недавних пор ненаселённом, пункте, остались наша с ушастой беззаботность, остатки веры в разум человечества, в мирное сосуществование. А для Зюзи ещё и произошло прощание с детством. Болезненным, страшным ударом по морде от реальной жизни. Тогда, при первом визите в это проклятое место, она испытала всего лишь шок. Теперь пришло осознание и ужас реальности.

Мне сейчас было легче, чем ей. Я все эти внутренние терзания, перемалывание сознания уже прошёл тогда, при первом визите в мёртвый город, у ржавого мальчишечьего грузовичка без одного колёсика. Теперь пришла очередь разумной нахлебаться варева судьбы по самую маковку. Не смог я подругу от этого уберечь и назад не отмотаешь, к сожалению.

Ничего, она справится, она сильная.

Не знаю, сколько мы так пробыли, глядя в никуда. Я не лез с разговорами, искренне надеясь, что доберман обратится первой. Нет таких слов, чтобы ушастую успокоить; а любая попытка с моей стороны наладить диалог будет выглядеть недостойно, словно заглаживание вины за своих двуногих собратьев. Даже определение вспомнилось этому мерзкому ощущению: «Испанский стыд».

- Что дальше? – тихо, словно шелест ветерка, раздалось в моей голове.

Страшный, пугающий своей глобальностью и важностью вопрос.

- Я не знаю. У меня нет ответа. Ты должна решить сама.

- Я не хочу решать. Я! Не хочу! Решать!!! – мыслеголос повысился до визга. – Я просто хочу жить и не бояться, - уже тише. – Не бояться людей с их оружием, не прятаться в лесах, словно я сделала что-то плохое. Я хочу радоваться и быть счастливой.

Я криво усмехнулся.

- Тогда нам не по пути. Ты слишком много хочешь от людей. Возвращайся в Место, тебя там ждут.

- А ты?

- А я пойду дальше. Домой.

Разумная положила голову на передние лапы, по-прежнему не отводя от меня взгляда.

- Выходит, что всё зря? Мы так долго шли, чтобы вот так расстаться?

Меня передёрнуло от обиды.

- Я не гоню тебя. Ты – часть моей семьи, тут серый прав. Но и рисковать тобой или заставлять быть рядом против твоей воли не хочу. Не перекладывай на меня свой выбор, не надо. Мне тоже больно.

Зюзя снова задумалась.

- Что ты станешь делать с этим? – три висящих тела. – Забудешь?

Зачем? Зачем ты повернула разговор в эту сторону? Что бы я сейчас не ответил – результат мне не понравится.

Я не хочу влезать в очередные разборки, потому что при любом результате, даже если нам фантастически повезёт, и мы опять останемся живы, я потеряю часть себя. Большую, маленькую или совсем крохотную – не знаю. Из-за того, что по своей натуре я не убийца. Но выбора у меня, похоже, нет. Придётся, потому что очень хочется остаться человеком в собственном глазу, в добрых, немного наивных глазах Зюзи.

Если увильну – подруга меня не осудит. Не заклеймит позором, даже слова плохого не скажет. Поймёт, как поняла Николая. Но между нами появится трещина. Сначала тоненькая, почти незаметная, со временем она станет всё глубже и глубже. Почему? Потому что в сказочном мире ушастой добро всегда побеждает зло, нравится мне это или нет.

- Нет, это нельзя забыть - собравшись с духом, выдохнул я самый понятный для разумной аргумент. – Но и вести войну мы вряд ли сможем, силёнок у нас маловато. Тех, кто это здесь сотворил – однозначно больше. Думаю, нам необходимо их найти, собрать информацию и передать её в город. Там специалистов по наведению порядка вполне хватает. Придут и разберутся, и накажут. Как-то так.

Про способ передачи я тактично умолчал просто потому, что пока и сам не представлял, как это сделать.

Доберман не успокаивалась.

- Зачем? Они не твоя семья.

Теперь настала моя очередь задуматься. Не в самом ответе, нет. Тут я внутренне чувствовал, что поступаю правильно. Просто подбирал именно те слова, которые наилучшим образом передадут суть.

- В каждом народе есть и хорошие, и плохие. И среди людей, и среди разумных. Плохих ведь должен кто-то остановить? Не всем же мимо проходить? Так можно дождаться, когда и за твоей жизнью безнаказанно придут. Это как колючка в лапе – чем быстрее вынешь, тем быстрее станет легче. Ты меня поняла?

Вместо ответа спутница подошла ко мне и нежно ткнулась головой в мою грудь.

- Я знала, что ты хороший...

Мне было очень приятно услышать такое от Зюзи, особенно после всего случившегося. Однако в глубине души не отпускала мыслишка, подленькая, гаденькая: «Опять ты, Витя приключения себе на пятую точку ищешь. Да что же ты беспокойный то такой?! До дома максимум десять дней ходу осталось, от силы двенадцать, ну так и иди! Придурок!».

- Нет! – неожиданно для самого себя громко, отчётливо выкрикнул я, словно посылая куда подальше внутреннего искусителя.

Зюзя встрепенулась.

- Что «Нет»?

- Мысли плохие гоню прочь. Неприятные.

Она, успокоившись, улеглась у меня сбоку.

- У меня тоже бывают плохие мысли. Слабые, когда жалко только себя. Ночью, днём редко. Мне они не нравятся, и я тоже их прогоняю.

- Это нормально, Зюзя. Мы потому и разумны, что умеем не только обдумывать свои поступки, но и чувствовать. Не все, конечно, но мы с тобой – точно!..

… - Витя! Человек!

Голос добермана разбудил меня. Негромко, но кому приятно, когда его будят? Заснул, разморило в тепле после бессонной ночи, сам дурак! Чертыхнувшись про себя, открыл глаз и поискал взглядом ушастую. Ага! Вон она, под кустиком расположилась.

Солнце уже опускалось вниз, намекая на вечернюю прохладу, однако жара и не думала спадать. Как мы не обустраивали место нашей засады, не создавали тень – без толку. Лично я пропотел насквозь и провонял, думаю, не хуже. Зюзе тоже пришлось несладко. Но терпели. Уж очень нам хотелось пообщаться с теми, кто за припрятанным под брезентом имуществом придёт. А придёт (или придут) обязательно! Слишком по-хозяйски, любовно собрано и уложено награбленное. Такое не бросают.

- Где? – прошептал я. – Он один?

- Да. Идёт по дороге. Ты его знаешь.

Не успел я как следует поиграть в угадайку, на хорошо просматриваемый участок старой грунтовки с вкраплениями ещё более древнего асфальта, вышел Николай. Правильно шёл, крался. Меня поразило его преображение из добродушного, слегка медлительного дядьки в ловкого, наделённого непонятной грацией, хищника. Сжатые в ниточку губы, наклонённая, как перед дракой, голова; ружьё в руках и широко раздувающиеся ноздри, впитывающие все запахи окружающего мира.

А вот это интересно. Зачем он здесь? И где Ирина с внучкой?

Разумная хотела было выйти ему на встречу, но я одёрнул её. Не будем спешить, посмотрим, что этот неоднозначный человек будет делать.

Странно всё это. Необычно. Ну и ладно, ждём дальше.

Дойдя до первых домов, дядька неожиданно уселся на обочине, привалился спиной к растущему тут молодому тополю и с наслаждением вытянул ноги. Видимо, долго шёл.

- Нет, Зюзя! Ждём. – остановил я повторный порыв ушастой выйти к человеку. – Я знаю, что ты считаешь его хорошим. Но давай потерпим. Всякое бывает.

Разумная спорить не стала, и мы продолжили наблюдение. Ничего. Никто не вышел к Николаю, он тоже не оставлял никому тайных знаков или иных посланий. Похоже, что мужчина здесь действительно был один. Вот только зачем?

Чехарду непонятностей прервал сам дядька. Отдохнув, встал, медленно прошёл в нашу сторону, внимательно осматривая кусты у дороги. Не сразу, но схрон с добром попался ему на глаза, что, в принципе, являлось ожидаемым. Сам ведь ему об этом рассказал.

Коля приподнял брезент, осмотрел несколько узлов, позвенел посудой, а потом неожиданно так виртуозно выматерился вполголоса, что даже я не понял половину заковыристых словосочетаний, а Зюзя вообще округлила глаза от удивления. Такого подвида человеческой речи она раньше точно нигде не слышала. Отдельные слова не в счёт.

- Суки! И за это людей поубивали?! Вот уроды… Ну, взяли то, зачем пришли, но вот так, под чистую... не понимаю! – продолжал дядька, с озлоблением пиная какой-то ковёр. – Будьте вы прокляты!

Минут через пять он успокоился, положил ружьё на землю и, тяжело вздыхая, начал разбирать вещи. Каждую попавшую ему в руки тряпку Коля тщательно ощупывал, осматривал с изнанки, только на зуб не пробовал. Особо понравившиеся экземпляры одежды бережно откладывались в сторону, отдельной кучкой. Прочие же упаковывались обратно в узлы.

Ох и мерзкая же это картина – мародёрка при свежих покойниках. Сам не ангел, тоже в дороге жил с этого. Однако вот так, когда трупы замордованных и сожжённых хозяев только вот-вот похоронил… есть в этом что-то брезгливо-неправильное, даже название придумать не могу. Как на дохлую кошку в жару босой ногой наступить, со всеми вытекающими: прилипшей к пяткам мягко-слизкой шерсти, смрада потревоженного тельца, жёлто-бурой сукровицы. Вот и тут так, только в моральном плане.

Надо это разграбление прекращать. У меня здесь засада, как-никак. Мне случайности не нужны.

- Бог в помощь! – приветствовал старинной фразой из мультика я увлечённо копающегося в вещах Колю. – Как обновки? Не жмут?

Дядька вздрогнул и начал медленно оборачиваться ко мне, пытаясь незаметно подобрать своё оружие.

- Не, не, не, - сразу предупредил его я. – Даже не думай, опасно это. Не успеешь.

Правду говорить легко и приятно. Коля бы действительно не успел. Просто потому, что моя «мурка» смотрела ему в голову своим недовольным дулом, готовым изрыгнуть стандартную для охотничьего патрона порцию дроби.

Николай это оценил и отдёрнул руку от своего ружья.

- И не стыдно? – из меня выскочил самый идиотский вопрос, наименее уместный в наши дни.

Стыдно за что? За то, что пытается поиметь на чужой беде свой профит? Так он не убивал никого здесь, не грабил, не пытал. Просто узнал от болтливого одноглазого мужика с доберманом о бесхозном добре и решил погреть руки. Не больше. В общем, чушь я спорол.

Но, против ожидания, дядька не рассмеялся мне в лицо за такой глупый вопрос, а, напротив, ответил на него глухим, усталым голосом:

- Стыдно, Витя, стыдно… Ты даже не представляешь, как… Я, здоровый мужик, словно крыса какая… Осуждаешь?

В этот момент из-за кустов вышла Зюзя. Подруга, по своему обыкновению, пока я выходил из укрытия, дежурно обследовала прилегающую территорию.

- Никого нет, за человеком никто не шёл, - сообщила она свои выводы и подошла к отобранной Николаем куче вещей. Обнюхала, осмотрела, поворошила лапой. – Зачем ему маленькая одежда? Он ведь большой.

И тут до меня дошёл истинный смысл происходящего. В тайне надеясь, что мои выводы правильные, я спросил:

- Для внучки стараешься? Ей обновки?

Тот кивнул.

- Да. Растёт она, а детских вещей у нас попросту нет. Да и покупать особо не за что. Вот и решил хоть так… Тут посёлок богатый был.

У меня словно камень с души свалился. Ну вот не хотелось мне верить в то, что Коля – полное отребье. Не хотелось, и всё! До конца в душе сидело неизвестно на чём основанное убеждение - он правильный человек. Нормальный, с привычными для меня моральными ценностями. И я, похоже, не ошибся. Тут не жадность, тут нужда. А это меняет многое.

Не скажу, что бросился со слезами счастья ему на шею. Осадочек, как говорится, остался. Но теперь можно было поговорить и без оружия.

- Твои где?

- В село отвёл и на постой определил. Там есть приличный человек, доктор бывший. Взял недорого, за Ирой с мелкой присмотрит.

- А сам, значит, сюда направился?

Привычно по усам скользнула крепкая, сильная рука. Дядька понял, что я ему не враг.

- Да. Сначала хотел местным сообщить, а потом подумал: «О чём рассказывать?». Сам ничего не видел, только с твоих слов слышал. Да и барахло под брезентом, чего душой кривить, подзуживало в нём покопаться. Потому решил сначала лично проверить, отобрать вещи для Анечки, если получится, а потом официально объявить. Можно я встану?

- Да пожалуйста. И вещи забрать не забудь, пригодятся ребёнку.

Он извлёк из своей куртки небольшой джутовый мешок и торопливо, как попало, стал заталкивать в него одежду. Покончив с этим, Николай поднялся, отряхнул джинсы от налипших травинок и мелкого мусора, а затем медленно, неторопливо уложил узлы обратно под брезент.

Я видел, что ему очень неловко и что у него тоже есть вопросы ко мне. Потому решил форсировать ситуацию.

- Спрашивай, если что-то интересует.

Дядька искоса взглянул на меня с прищуром, потом всё же решился. Спросил:

- Ты всех похоронил?

- Да. Нехорошо просто мимо проходить. Не смог я сделать вид, что ничего не вижу…

После моего ответа Николай отвёл взгляд в сторону, а его руки хаотично зашарили по карманам, словно в поисках позабытой монетки или сигарет. Затем мужчина зло сплюнул, сжав кулаки.

- Да что же тошно то так! – эти слова однозначно шли из самого его сердца - настолько искренне они прозвучали. – Гнидой последней себя чувствую! Словно оплёванный перед тобой и собакой твоей стою! Не могу я так! – в дядькиных глазах зажглись злые огоньки. – Что теперь делать?!

Если бы я знал ответ, то, наверное, стал бы самым лучшим психотерапевтом на планете. Но не дано мне такое знание, потому ограничился простым и честным:

- Жить. Жить как жил. Я тебе не враг, не судья – не задавай мне больше абстрактные вопросы. Если ты тут закончил – уходи. У меня дела.

Николай согласно, мелко затрусил головой, увязывая мешок. Закончив, он подхватил своё оружие, взвалил ношу на плечо и уже сделал пару шагов в сторону мёртвого посёлка, как вдруг остановился, развернулся и, нервно дёрнув щекой, бросил:

- Что ты задумал, парень?

Врать смысла не было, потому ответил честно.

- Хочу дождаться новых хозяев этой кучи и поговорить, узнать расклады. Если не получится беседы здесь – то собираюсь проследить, оценить обстановку. Затем каким-нибудь образом передать сведения в город местной страже, или как там она у вас называется. Войну не планирую, - криво усмехнулся я.

- Я участвую, - суровым, полным решимости тоном заявил дядька. – Не в конец же мне оскотиниваться и голову в песок по страусиному прятать. Вместе подождём, о жизни пообщаемся… Да и на тебя пока амнистию не объявляли. Во всяком случае, я об этом ничего не слышал. Так что сам расскажу кому следует, а то захомутают ещё... Да не смотри на меня так! Доживёшь до моих лет, поймёшь, что мир не чёрный и не белый. Серый! Где светлее, где темнее, но цвет один! Все ищут свою выгоду! И я ищу, и ты… Да, ты всё правильно понял, я поживиться сюда шёл. Наступил целесообразностью и расчётом на горло простой человеческой порядочности, как жизнь приучила… Но, как видишь, не смог в стороне отсидеться, так что не спорь, решения не изменю и помехой не стану! Опыт кое-какой имеется…

А вот такой спонтанный героизм в мои планы не входил. Мы с ушастой – сыгранная команда. И имеем пару козырей в рукаве. Коля – дополнительная, до конца неясная в своих возможностях переменная. Может и подвести, не со зла – просто из-за отсутствия слаженности в действиях. Потому придётся отказать…

- Соглашайся, - неожиданно высказала своё мнение Зюзя. – Ему это нужно.

С другой стороны, может она и права. Лишний ствол никогда лишним стать не может просто потому, что всегда увеличивает шанс на победу.

- Хорошо. Тогда давай получше растянем брезент, вроде как нас тут и не было.

В четыре руки мы вернули награбленной куче первоначальный вид и улеглись в облюбованное для засады место. Доберман опять отправилась на разведку.

Николай, стараясь быть полезным, начал выдавать всё, что знал об этом месте. Не то чтобы информация оказалась очень полезной, но лишних сведений не бывает, да и лежать в траве вдвоём, молча, оказалось скучновато.

- Я, когда за своими шёл, тут ночевал. Богато жили! Основной доход – самогон. В каждом дворе по аппарату вёдер этак на десять. Гнали с утра до ночи и в город, торговать отвозили. К тому же птицу держали. Кур, гусей там всяких, утка водилась… Думаю, они и наркотой тут понемногу банчили. Теперь ведь наркоконтроля нет, чтобы по тюрьмам за такие номера определять. Только охрана в городе, но и там люди работают, а не роботы железные. Так что договаривались, уверен… Короче, деньжонки у местных водились.

Ничего себе познания всего за одну ночёвку! Интересно, как выяснил?

Об этом я у Николая честно спросил и ответ меня несколько огорошил.

- Так сами хвастались. И про достаток, и про торговлю, а аппараты – так те прямо на виду среди дворов стояли, у колодцев. Чтобы охлаждать удобнее… Про наркоту - за посёлком поле с маком. Ухоженное. С дороги не видно, но, в принципе, не особо спрятанное. Для чего им целая плантация? Кондитерских теперь нет, на пироги с кренделями столько не надо. А ты что, не заметил?

Так просто…

- Нет. Другими делами занимался.

Дядька смущённо кхекнул после этого напоминания, погрустнев ещё больше:

- Так-то оно так… Да чёрт с ним, с полем! Всё одно его почти выкосили. Ладно, ждём…

…Гости пришли под вечер. Двое: мужик в годах и парень лет двадцати. Оба с оружием, оба нервные, мятые, с неровной щетиной на истрёпанных лицах. Бичи вокзальные в их классическом варианте.

Против ожидания, склад под брезентом старший лишь пнул ногой, убедившись в его сохранности, а затем ходко направился в посёлок. Молодой поспешил следом за ним.

- Зюзя! – шёпотом обратился я к спутнице. – Прогуляйся, пожалуйста, в ту сторону, откуда эти двое пришли. Может, следом за этими красавцами кто идёт… Только постарайся побыстрее!

- Да! – доберман растворилась в листве.

Николай, с интересом смотревший на наше общение, ухмыльнулся.

- Ты с ней прямо как с человеком. Спасибо… Пожалуйста…

- Есть такое..., - к чему отрицать очевидное? – Она ничем не хуже нас с тобой, потому заслуживает нормального обращения. Про разумность вообще вспоминать не стану.

Дядька в задумчивости традиционно погладил свои усы, явно подбирая слова.

- Да я не издеваюсь. Просто… как бы тебе сказать… По сию пору не могу привыкнуть, что собака теперь – это больше, чем собака. Или тварь, или как у тебя… полноценное умное существо. Вот вроде мозгами и понимаю это, а как твою Зюзю вижу – постоянно тянет ей палку кинуть и «Апорт!» крикнуть.

Между тем в развалинах посёлка раздалась приглушённая ругань, потом рваные из-за дующего от нас ветра и шелеста листвы, переговоры.

- Шифер… Я говор… Не… Цело… Кого…

К моему огромному сожалению, суть уловить не удалось. Оставалось лишь ждать возвращения ушастой разведчицы.

- Люди одни, - как всегда внезапно раздалось в голове. – Можно нападать.

Сбоку от нас появилась довольно запыхавшаяся от быстрого бега разумная. Видимо, далеко успела сгонять за такое короткое время. Доберманы народ скоростной, их лёгкой пробежкой напрячь сложно.

Николай правильно истолковал её спокойствие.

- Как я понимаю, опасности нет, иначе псинка по-другому себя вела бы.

- Р-р-р-р, - утвердительно подала голос ушастая, не забывая отыгрывать свою роль и не обидевшись на «псинку». То ли не знала это слово, то ли пропустила мимо ушей.

В развалинах что-то глухо, негромко бухнуло, как будто шлакоблок уронили на твёрдую землю. Опять зазвучала ругань.

- Да. Как действовать будем? – не без умысла предоставил я выбор тактики и стратегии дядьке. Ну интересно было посмотреть – что он предложит?

Николай сжал губы в задумчивости, немного поиграл желваками и только потом выдвинул свой план.

- Предлагаю старшего валить сразу, а младшего допросить с пристрастием.

- Почему именно старшего?

- Потому что если старший батя младшему, то тогда будут несколько вариантов, и все отвратные. Первый – пробуем обоих взять в плен, хоть это и опасно. Тогда придётся пытать по очереди. Времени много потеряем, да и разводить в стороны, чтобы они одно и тоже, как попки, не твердили, устанем. А нас всего двое, так что такой расклад мимо. Второй – пытать сына на глазах у отца. Не выйдет. Наврёт мужик с три короба и на себя вся возьмёт, лишь бы сына спасти. Третий – пытать отца на глазах у сына и любоваться чудесами стойкости, которые он продемонстрирует. Ты не садист, случаем? – внезапно спросил он у меня.

- Нет. Не переживай. Дальше говори.

- Потому я считаю самым разумным валить старого сразу, а молодого в работу. И серьёзность намерений подтвердим, чтобы без ненужной трескотни и иллюзий обойтись; и, надеюсь, необходимую первичную психологическую подготовку проведём. И уже по барабану будет – папка это его или нет, заднюю не включишь.

Теперь настала моя очередь задуматься ненадолго. Вот вроде бы дядька и правильно говорит, верно – тут не до миндальничания; да и я прекрасно осознавал, когда обещал Зюзе, все последствия своего решения. Но при одной мысли стрелять в безоружного коробило, как тургеневскую барышню. Да прав Коля, прав! Именно так и надо поступить! Это во мне не страх и не жалость говорят – а то самое, из остатков человечности.