Змееносцы. часть-2⁠⁠

Змееносцы. часть-1

------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Проект - “Дырявая стенка”, это Хмурый так пошутил. Формально называем его “Дорогой к свободе”. Суть такова: потолочников - электриков двенадцать человек. Четверо работают днём, а восемь человек ночью. Сантехники не в счёт. Ночные электрики давно сговорились выполнять заявки сообща, что бы снизить нагрузку и освободить двух человек для работы в подвале. В подвале мы делаем тоннель через стену, который рано или поздно выведет нас на поверхность и тогда появится шанс на освобождение. Если браслеты начнут “козлить”, тогда отрубаем себе руки и спасаемся. Весь коллектив проголосовал — “за”, кроме Фимы. Однако освобождать двоих от заявок потолочники не потянули. Здание слишком большое. а ночью во много раз опаснее чем днём. Решили ставить одного и добавить к нему Каченса. Поэтому ночные позвали меня к себе. Гульден и другие выполняют за меня заявки, а я рою тоннель. Ну как рою? Сверлю перфоратором, долблю, а Каченс оттаскивает мусор из тоннеля и скидывает в подвальное озеро. Именно озеро. Нижняя часть подвала затоплена водой и изредка появляются сантехники.

Плавают в этой жёлтой бурде. Ныряют. Вонища в подвале…Просто невыносимо воняет. Хуже только на втором этаже. Видимо с кухни, всю дрянь, сюда спускают, в первую очередь.

Фима воспринял мой уход как настоящее предательство. Мы собрались в самой большой курилке на десятом. Все вместе. И дневные, и ночные. Там ему и сообщили. Фима не возражает, что его напарник Мартын переходит в пару к Гульдену вместо безвременно почившего Торчка, а вместо Мартына Фима получает нового хорошего работника? Очень худого и выносливого?

Фима конечно возражал. Называл нас недоумками и глупцами. Плевался. Разводил руками.

— Ваш тоннель - не выход! Нельзя отсюда уйти просто так, а если и уйдёте, будете на всю жизнь калеками? Вы этого хотите? Мы не просто так перестали копать тоннель. Там бетон не кончается. Сколько не долби, а он не кончается! Сколько его долбили, сверлили, курочили, ломали? Сколько? Это уже какой тоннель в подвале? Новый тоннель? Вы специально отбираете у меня напарника, что бы досадить мне — потому что я имею свою, отличную от вас точку зрения? Вы хотите как все, а я не хочу. Ну и как хотите! Делайте, что хотите!

На этом разговор кончился и больше в мою сторону он не смотрел. Я ушёл к Гульдену, а Фиме отдали Ратмира, тоже кстати, несчастный курьер, вроде меня. Татарин.

Две недели, я бегал счастливый и трудился с утра до вечера. Я так старался, что даже Каченс, который время от времени заявлялся в тоннель, начал поглядывать на меня с неодобрением.

— Ты бы остыл, внучок, а то так и перегореть можно. Лучше бы к Глашке своей сходил, — посоветовал он мне. — А то…

— Чего, а то? — не понял я.

— Не видишь что-ли? Дедушка Каченс уже давно старенький. Ему семьдесят лет. Он не успевает за тобой куски бетона убирать. Или мельчи их, или работай меньше.

Иногда, он говорил о себе в третьем лице.

— Дед, да блин! Неужели ты не хочешь побыстрее отсюда выбраться? Разве тебе ещё тут не подзае…не надоело? — обиделся я.

Каченс странно посмотрел на меня и подошел к краю тоннеля. Погладил уцелевшей рукой стену и сказал.

— Первым, начал долбить ещё Ставр. Мне тогда, сорок лет было. Видишь вот это ребро в бетоне? Болгарок у нас ещё не было и первые прутья арматуры мы пилили ножовкой. Это ребро Ставра.

Он отступил две ладони вглубь тоннеля и продолжил:

— Ставр был могучим мужиком. Как-то раз, он убил повара попав ему точно по опухоли. Спасал молодого. Всегда молодых берёг. Говорил, что в них только одна наша надежда. Всегда первым брал новичков, всегда во всём первый. Тогда же и было первое убийство потолочника среди коллектива. При Ставре. Первое и последнее. С тех пор, у нас негласное правило — у нас нет ссор в коллективе. С тех пор как мы потеряли Ставра. Он прошёл эти две ладони за четыре года. Дальше был Полкан. Следующее ребро. Видишь?

— А кто убил Ставра? — спросил я.

— Новенький. Не захотел жить по нашим правилам и ночью перерезал ему глотку. Утром он соврал нам, что Ставра убили призраки, но опытных людей не обмануть. Призраки только душат. Мы отрубили ему руку и сбросили на поживу Офисным, — объяснил старик.

— Понятно.

— Ты будешь дальше слушать? Вот и хорошо. Итак: Полкан продвинулся вперёд на два метра благодаря своей армейской методике. Тогда мы не делились на дневных и ночных. Мы выполняли заявки по очереди. Текучка была большая в то время. И в результате из старых потолочников осталось только четверо. После того как Полкан принял смерть от Минотавра, мы единогласно решили остановить работы.

— Минотавра?

— Это офисный работающий сверхурочно. Офисные продвигают своих сотрудников за счёт поглощения слабых сильными, ты же знаешь. Лучший способ нарастить силу это работать сверх нормы. Минотавры остаются на работе до утра. От них отказались после того как уменьшилось число Глаш.

Я вздрогнул.

— Даааа….Ты всё понял правильно. Они сильнее Глаш и никто не запрещает им этих Глаш ловить. Ловить и драть - пока те не лопнут. Хе-хе.

— Прекрати. Это пошло.

— В тебе говорят гормоны, — закивал Каченс. — Спасибо корпорации за то что у нас есть Глаши. Спасибо за то что у нас есть женщины, которых можно боготворить. Мы в одном маленьком шажочке от религии где потолочники поклоняются уборщицам. И такая религия действительно была. После Полкана. Недолго правда, но в результате, из стариков, остался только я один.

Он сделал несколько шагов в мою сторону показывая отметки.

— Видишь? В начале тоннеля мне было сорок, а вот тут мне уже шестьдесят. Ещё шажочек и шестьдесят два. И ещё два, и ещё. Вот и ты, мой молодой внучек. Сколько я шагов сделал, ты заметил? Мне семьдесят лет и что я вижу? Молодого парня полного сил и амбиций вгрызающегося в стену, что бы пробить нам дорогу к выходу? Парня у которого есть мечта. Настоящая мечта, не то что у меня, у которого тоннель, это почти половина жизни. Ты тоже хочешь стать частью тоннеля Мартын? Ты точно этого хочешь? Ты действительно уверен, что я хочу — “побыстрее”?

Я послушно отложил перфоратор. И отодвинув его пошёл к выходу. Сел на трубу проходившую вдоль стены и закурил. Каченс подошёл сзади и начал кидать мелкие камушки в воду. Мы молчали. Наконец я не выдержал и задал вопрос:

— Зачем это всё тогда? Зачем я перешёл в ночные? Только я обрадовался, что у моей работы есть смысл как пришёл ты и лишил меня всякой надежды. Я снова в дерьме, я снова ненавижу свою работу. Зачем Каченс? У нас и так мало радости в жизни.

— Ох-ты, ну надо же? А ты желаешь быть как Фима? Он достаточно промыл тебе мозги, что бы ты начал считать себя личностью и индивидуумом. Фима так живёт и других этому учит. Добросовестно трудясь мы наживём себе палаты каменные. Так мы их уже вроде бы и нажили? Живём в палатах, хе-хе. Камень кругом.

— Это не жизнь.

— Да ты просто не понимаешь своего счастья. Кормят, поят, работой обеспечивают. всегда в тепле, Глаши опять-же, чем не жизнь?

— Прикалываешься? Нас Офисные жрут! Нас мимики жрут! Нас призраки по ночам донимают! Живём как на вулкане! — возмутился я.

Каченс уселся рядом со мной.

— И что? В природе, нас, дикие животные тоже жрут. А в культурных городах и комарьё по ночам, летом, из нас кровь посасывает. Однако же ты там жил и не фыркал.

— Но знаешь…

— А ты дослушай, — Каченс начал крюком-протезом загибать на целой руке пальцы. — Вот, на пальцы смотри. Машина, тебя сбить, могла на дороге? Могла. Килькой в томате ты мог отравиться? Мог. Замёрзнуть в сугробе? Пожалуйста! Подцепить болячку от подружки и сгнить к чёртовой матери, а? Как тебе? И это я ещё не всё перечислил, у меня пальцев, как видишь, не очень хватает. И чем же тогда та жизнь отличается от этой? Условиями? Свободой? Пойти туда — куда хочешь? А дома ты часто - ли ходил куда хочешь? В другую страну что-ли мог поехать? А кому ты там на-хрен нужен? Вот и ответ: никому. Никому мы на хрен не впёрлись.

— Умеешь ты Каченс утешить.

— О-о-о, — старик закатил глаза. — Это я умею как никто. Ты же не задумывался как я сумел дожить до такого лохматого возраста и не сдохнуть? Тебе это не интересно. А всё потому что такова моя судьба и нелёгкая доля — смотреть как вы умираете. Я пережил многих и очень боюсь, что переживу всех.

Он повернул голову и посмотрел на меня.

— Знаешь, это очень страшно, когда старик переживает всех. Только глупцы и дебилы мечтают о бессмертии, а старик, обретая мудрость, дрожит от страха не за себя, а за молодых. Мы в одном шажочке от смерти и нам намного страшнее чем вам отрицающих смерть как нечто далёкое и что наступит не скоро. Для нас это всегда завтра. Каждый день -завтра. Мы ждём смерти, просыпаемся раньше всех и на всякий случай переодеваемся в чистое, а боимся за вас.

— В чём тогда смысл моей работы? — спросил я.

Каченс пожал плечами.

— В коллективе. Нам, всем, нужна надежда. Надежда, это такая маленькая награда за весь наш бессмысленный труд. Она похожа на наркотик и с этого наркотика почти невозможно соскочить. Коллектив рассчитывает на тебя и прикладывает все силы, что бы освободить тебя от заявок, а взамен ты как ответственный барыга снабжаешь их надеждой. Таким образом твоя работа обретает смысл.

Он хихикнул.

— Но барыга не должен сам торчать на наркоте, ты понял? Иначе будут проблемы у барыги.

Прошло ещё несколько недель и однажды к нам спустился Слепень. Всё это время я почти не общался с другими потолочниками. Приходил только пополнить запасы еды и поспать. Ну и иногда посетить Глашу. Я будто бы сам отделил себя от коллектива. Трудился, разговаривал с Каченсом о старых временах и тут про меня вспомнили. Слепень решил лично меня проверить и заодно принёс интересные новости.

Я и Каченс как раз обедали. Слепень, у нас, вроде самого главного. Он притащил рюкзак с продуктами и водой, посмотрел на участок стены и присел рядом с нами.

— Призраки не беспокоят?

— Не-а, — помотал головой я. Кстати, забавный момент, когда Каченс рядом, призраков ночью не жди. Заговорённый он что-ли? Можно спокойно в тоннеле спать, да я и спал бы если бы не вонь от подвального озера. Столько рядом работал, а к вони не принюхался.

— Ясно. У нас тут происшествие было.

И он поглядел на Каченса. Старик занятый поеданием шоколадки в ответ только невнятно буркнул.

— Я…У нас такого ещё не бывало. Ратмир, ну новенький, который с Фимой, рассказал, что Фима себе яйца отрезал и браслету скормил.

Я выпучил глаза.

— Чё?!!

Каченс закашлялся и выплюнул шоколадку.

— Аккурат на прошлой неделе. Передавил яйца верёвкой и канцелярским ножом. В-ж-ж-ж-и-к только. Он сначала Ратмира просил помочь, а тот отказался. Такие дела, вот, — сообщил Слепень.

— Но это невозможно! — воскликнул я.

— Чё это, невозможно? Как раз и возможно, — ответил спокойненько Каченс. — Фима - еблан! Мы знали, а вот и доказательства.

— Я не понимаю!

— Зачем яйца отрезал? — уточнил Каченс.

— Не…Ну…Разве браслет…он это…

— Браслет съедает любую часть тела носителя, это давно не тайна, — ответил за Каченса Слепень. — Сантехники поголовно так делают.

— Но зачем? — я в смятении посмотрел на свой браслет.

— Змейка кушает часть тела, а взамен даёт своему носителю некую способность. Сантехники расшарили язык. Отрезают себе языки и после этого они как хамелеоны. Где хотят- там и ходят, — терпеливо объяснил Каченс.

— Это точно, — подтвердил Слепень и добавил. — Только никто ещё до Фимы не додумался отрезать себе яйца. Верно?

Каченс задумался.

— Ну, положим, пытались много чего скармливать. Мёртвых потолочников змеи не едят. Офисных не едят. Им только носителя подавай. А так, да. Пока только известно, что язык даёт полезную способность. Ну и глаз, ещё. Отдашь глаз и сможешь видеть сквозь стены.

— И ночью. Глаз даёт инфракрасное зрение, — добавил Слепень.

— А если ухо? — спросил я.

— Ты дурак что-ли?! Не вздумай себя калечить! — резко перебил меня Слепень.

Каченс захихикал.

— Вот что значит пресловутое “Либертианство”. Фима за свои идеи яйца отрезал. Настоящий Либертианец. Идейный до самого конца. Так может и весь конец себе отрежет, чего уж тянуть?

— Ты хотел сказать Либертарианец? — поправил его Слепень.

— Нет! Я сказал именно то что хотел! — надулся старик. — Вы, молодёжь не думайте, что если, мы, старики тут полвека гниём - так в понятиях не разбираемся? А мы разбираемся. Моё понимание означает, что Фима либертарианец недоделанный, он сам себя называл либертарианцем. Ножками сучил и в истерике бился. Я мол не такой как вы, я особенный. Ну вот он и доказал, что он недоделок — “Либертианец” и есть.

Мы помолчали обдумывая его слова, а потом Слепень спросил:

— Что делать-то будем? Как теперь быть?

— Никак, — Каченс пожал плечами. — Он свой путь выбрал, а если какую способность получит - значит туда ему и дорога. Пусть коллектив не сомневается в его исключительном праве свободы выбора.

— Но, а вдруг это шанс…Может…

— Ты тоже хочешь отрезать себе яйца Слепень? Фима доказал, что он молодец и умеет добиваться своей независимости. Так отрежь себе яйца, тут никто против не будет. Может это станет модой для молодёжи?

Слепень кивнул.

— Я тебя услышал. Значит подождём и посмотрим как он будет вести себя в дальнейшем.

— Именно так. Независимость Фимы, это его личная независимость, — подтвердил Каченс.

Слепень ушёл, а я с подозрением поглядел на Каченса.

— Что-то недомолвки у нас какие-то.

— Ась? Я старенький уже. Говори яснее, — Каченс приложил к уху протез.

— Яснее некуда говорю: почему мне раньше про способности браслета не рассказывали?

— Что бы ты себе ухо нечаянно не отрезал. Не вздумай шутить со змеёй, внучок. Это я тебе как старый пердун говорю. Не вздумай! Сантехники пошутили и теперь немые как рыбы. А что будет с Фимой? Одному только дьяволу и ведомо.

И больше на эту тему он отказывался со мной говорить.

-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

почитать можно и тут: https://vk.com/public194241644

получать оповещения там: https://t.me/+B2qSpjem3QZlOTZi

В АТ этого пока нету.