Жизнь за решеткой. Взгляд из прошлого⁠⁠

Первые каторги появились в России ещё во времена Петра Великого. Железоделательные заводы на Урале остро нуждались в дешевой рабочей силе, которая в числе немалом переполняла остроги и тюрьмы Сыскного да Тайного приказов. К обоюдной выгоде, осужденных за воровство, разбои и разного рода непотребства стали отправлять, как тогда говорили, за Камень. С того времени и повело своё начало великое заселение земель уральских и сибирских...

С каждым новым монархом полку каторжан прибывало. Уже к концу восемнадцатого века мощностей старых каторг перестало хватать. Одна за другой пошли новые. Вот тогда погнали в Сибирь и на Дальний Восток этапы настоящие - колоннами тысячными!

А начиналась дорога на каторгу 150 лет назад с Бутырского тюремного замка, в просторечии - с Бутырки. Сюда со всей матушки России поступали арестанты, которые должны были ссылаться в Сибирь, или как говаривали воры "за бугры жигана водить". Что под этим подразумевалось за давностью лет уже неведомо, но, судя по пестроте фразы, молочных рек и кисельных берегов дорога дальняя не обещала. Зато гарантировала она такие ощущения, какие при всём желании не испытать на воле.

Одно знакомство с уголовным миром чего стоит. Какие судьбы! Какие люди! Знаменитые растратчики, безжалостные убийцы, взяточники и аферисты обеих столиц. Вот где жизнь била ключом. Одно слово - каторга. И ладно б одна, а то сколько их было. Шилка, Акатуй, Нерчинск, Онор, Туруханск, Кара, Нижнеколымск. Выбирай какую хочешь. Все у черта на куличках. Одна другой краше.

Для заключенного-новичка без разницы - все похожи, но человек бывалый, на своём веку уже посидевший, ещё как различал. Лучшими считались такие каторги, в которых наряду с уголовными отбывали наказание преступники политические. Режим там был значительно мягче, как раз из-за ссыльных. Надо отдать должное, самодержавие уважало своих идейных противников - ни о каком насилии и речи не могло идти.

Худшими каторгами признавались все прочие, которым не "посчастливилось" иметь диссидентов, да к тому же не повезло географически. Здесь своя логика: 30 градусов мороза Зерентуя для заключенного много лучше 50 градусов ниже нуля Верхоянска. И бежать из таких мест как Шилка, Акатуй, Нерчинск значительно проще, чем из Онора и Нижнеколымска - расстояние меньше и дороги лучше...

Самой же страшной каторгой считался остров Сахалин. Всероссийский отстойник уголовной нечисти. Это для соотечественников. Для иностранцев же - русская Кайенна. О Сахалине говорили так: "Вокруг море, а посередине горе, вокруг вода, а внутри беда". Но до Сахалина заключенным топать ещё и топать. Дорога же каторжная ох и трудна была. До иных богом забытых мест добирались годами. К примеру, этап в Нарымский край или в Дуэ занимал в конце XIX-го века два долгих года.

Для того чтобы преступники по пути следования не разбежались, одевались на них конвоем оковы ручные да ножные. Современным наручникам до них далеко - слишком изящны и необременительны. Другое дело кандалы - шага ступить свободного не давали, руки-ноги до мозолей кровавых натирали, следы оставляя на веки вечные.

Чести носить кандалы удостаивались рецидивисты, те, кто одет был в бушлатик серенький с бубновым тузом на спине желтеньким и буквами поверх туза глаза прохожим обжигающими "С.К." - ссыльнокаторжные. Отличали их кроме одежды и тем, что обривали только правую часть головы, тогда как обычным преступникам и бродягам - левую. На практике все зэки брились наголо. Никакой дискриминации - всё честно, по справедливости...

Главные же "радости" ждали заключенных в конце долгого пути. Встречала каторга "лихих молодцев" и голь перекатную тюрьмой кандальной, отсидеть в которой они должны были по закону часть общего своего срока. Получил 20 лет - изволь, голубчик, четыре годика на нарах поваляться, получил 15 - три года оттруби, и так далее. Здесь бы вздохнуть тяжело, да перекреститься истово, однако это только начало. Вот как начнут в узды железные затягивать, так сразу чувства ностальгические забрызгают.

Но на печи сидеть, слёзы проливать господа-тюремщики не дадут. Послали тебя, мил человек, за тридевять земель за казенный счет не для того, чтобы ты прохлаждался. Кайло в руки и мигом на работу. Лес валить, ямы копать, землю в тачках возить. Каторжный труд не фунт изюма - здоровье работяги теряли за год-два "исправительных" работ. Иные с жизнью расставались. Так об этом никто особо не печалился. Чай, не сиротский дом и не приют для богомольцев, а каторга...

Вся уголовная братия делилась тогда на "шпану" и на "иванов". Кстати, современным словом "пахан" в дореволюционное время называли не криминальных лидеров, а заурядных скупщиков краденного, и считались они "кувыркалами", то есть мелочью, внимания не заслуживающей. Истинными властителями тогдашних мест заключения являлись "иваны". Слово такого авторитета - закон для всех. Горе тому, кто воспротивится. Прибьют. Конечно, сам "иван" не стал бы марать своих рук убийством - всю грязную работу выполняли его оруженосцы, "поддувалы".

Среди "шпаны" шло своё деление на касты. Выше других ценились специалисты: "маравихеры" - карманники, "блиноделы" - фальшивомонетчики, "шниферы" - взломщики сейфов, "шопенфиллеры" - грабители ювелирных магазинов. Далее следовали "торбохваты", "хомутники", "ширмошники", "мокрушники", "лапошники", "фармазоны", "фортачи", "Пешие стрелки" и прочие. Ниже всех по статусу находились "маргаритки" и "субчики". Этих женоподобных созданий сторонились даже нищие...

В камерах всё по ранжиру, как в английском парламенте. Каждый сверчок знал свой шесток. "Иваны" на верхних нарах, словно короли на троне. Рядышком министры - "храпы", рангом пониже, но тоже знать. За ними "глоты" - прислужники-горлодёры. Все прочие довольствовались тем, что осталось...

Существовала до революции ещё одна, достаточно редкая категория заключенных - "бессрочники". Чтобы заслужить это звание требовалось совершить что-то невероятное по кровожадности или дерзости. Несколько десятков убийств или дюжина вооруженных ограблений (с жертвами) - и пожизненного заключения не миновать. Как ни странно, было в этом и преимущество. Вор-бессрочник получал эксклюзивное право украсить ворот своей рубахи красными петушками, каторжными знаками отличия птиц самого высокого полета. Ярчайший представитель этого рода образца 1904 года: рецидивист-"бессрочник" Заклюкин, кличка Скоба. За душой 67 убийств и 218 лет каторги. Натуральный, как он есть генерал Забугрянский...

И хоть тюрьма для таких варнаков дом родной, однако же свобода лучше. Просматривается любопытная закономерность: чем жестче был режим, тем больше совершалось побегов. Бежали отовсюду. Бежали даже с Сахалина, который, как известно, отделен от материка водой. А называли беглых смельчаков, которым сам черт не брат, "зелёными ногами" или "болдохами". Сколько таких "орлов" по пересылкам да острогам моталось! Публика беспокойная. Не сиделось им. Охота к перемене мест оказывалась сильнее страха смерти. Пешком, сторонясь почтовых трактов и железнодорожных станций, тащились они через всю Сибирь.

Иным удавалось вовсе невозможное: на утлых судёнышках, корытах, пересекать Берингов пролив и через Аляску, Америку, Европу возвращаться в Россию. Бесспорным рекордсменом по побегам был, безусловно, корнет Савин. Имя этого дворянина более 30 лет (с 1880 по 1910) не сходило со страниц русских и европейских газет. Личный тюремный опыт - 25 лет отсидки. Количество побегов больше десятка. Легендой Савин стал после того, как вместе с несколькими помощниками он возглавил ораву бродяг всех племен и народов, основавших на китайской реке Желтуге бандитскую Желтугинскую республику.

У неё был свой президент, свои, очень уж напоминавшие тюремные законы. Всякий бежавший от властей получал здесь приют и защиту. Около года просуществовал этот рай для людей с тёмным прошлым. Китайские и русские войска совместными усилиями разгромили Желтугинскую республику. Савин был пойман и сослан в Нарымский край. Это нисколько не охладило его авантюрную натуру. Через несколько месяцев он сбежал и оттуда. На этот раз корнета потянуло в Европу, где он чуть было не стал болгарским царем...

Каторга ломала заключенных, но только не сильных духом. Чтобы выжить, им было необходимо подняться над толпой. Именно из этой среды выходили "храпы", "глоты", "Иваны". От урок царской поры прямая дорога до зэков эпохи советской. Сталинские тюрьмы взросли на опыте тюрем царских. Изменения коснулись, в основном, в части усиления режима и количества охраны. Законы же тюремных обитателей остались без изменения - и остаются такими, за малым исключением, до сих пор.