Жизнь лжепророка 25⁠⁠

Мне нужна была новая флейта, взамен потеряной в Ауфе. Я распросил солдат, нет ли поблизости дерева, про которое сложена какая-нибудь местная легенда. Оказалось, есть такое--старая акация, в часе ходьбы от заставы, а легенда такова:

" Давным давно, бывал в этих краях частенько  один  сказитель историй. Как и любой уважающий себя странствующий член гильдии сказителей, он имел посох испещреный резьбой тонкой работы. Узоры напоминали ему о его легендах, ибо каждый из них вырезался в честь создания очередной истории. Однажды, посох у сказителя украли. Недолго думая, он решил сделать новый, но захотелось создать много более сильный посох, который не просто напоминал бы человеку о его творениях, но и способен был вдохновлять на новые.

Для этого, сказитель посадил в землю семя акации, и обложил это место черной и белой галькой ввиде тех самых узоров, каковые имелись на утерянном посохе. Для того, чтобы проклюнувшийся из под земли росток впитал в себя силу галечных узоров, необходимо было совершить ритуал, замешанный на сильном чувстве.

Может пролить кровь младенца, и обагрить ею землю и гальку вокруг ростка? Тогда легенды станут звучать зловеще. Затеять вакханалию, пригласив на это место всех шлюх Ауфа и солдат с ближайшей заставы? Хорошо, но дорого. Можно еще жениться, и провести обряд бракосочетания на этом месте--подумал сказитель.

Через некоторое время, человек этот нашел свою любовь, справил свадьбу у уже молодого деревца, в человеческий рост высотой...там же провел брачную ночь. Сказитель ощутил, что ритуал удался на славу, дерево стало расти быстрее, а извилистые бороздки на его коре напоминали узоры на гальке. Мастер легенд предвкушал, как однажды он срежет ветку с акации, обработает ее, и превратит в лучший посох из тех, что он имел удовольствие держать в руках.

Но жена, в скором времени разрешилась от бремени, превратилась в сварливую бабу, заставившую сказителя перейти от бродячего образа жизни к оседлому, и заставившую его стирать пеленки. Человек этот погряз в быту, и, казалось, вся романтика отношений с женой, без остатка, была впитана молодой акацией.

Сказитель не терял надежды однажды вернуться к прежнему ремеслу, но подросли дети, и тут же пошли внуки, затем правнуки, а потом пришла смерть."

Слушая от солдат эту легенду, я все думал:"Может ли Лушия также превратиться в сварливую бабу?"

Уф, незнаю, но флейту вырезать нужно срочно, пока правнуки не появились.

Я нашел ту самую акацию. Действительно, кора на дереве напоминала хитрые и изящные узоры, которые также были выложены черно-белой галькой на земле. Сквозь гальку пробивалась трава-мурава. Прикоснувшись к стволу, я ощутил, что здесь на самом деле замешано многое: отголоски забытых мифов, романтическая влюбленность, и неизбывная тоска по утраченному ремеслу.

Нужна ли мне тоска? Пока не понял, но решил попробовать поработать. Я достал нож, и срезал ветвь акации, половину дня только высверливал продольное отверстие. Вторую половину дня доводил флейту до ума. И вот, поздний вечер, я, наконец, решился извлечь из нового инструмента первую ноту.

Флейта запела, ее звук сплелся с завыванием ветра, сроднился с журчанием ручья, поблескивающего неподалеку, и лег эхом на дорогу, ведущую из глубины ущелья к заставе.

На дороге я увидел троих всадников: Лушию, Рия, и какого-то рыцаря дома Юзов с саблей на бедре...