Жертва
Ночь наступила. Солнце закатилось,
И всюду тьма. А мы не любим тьмы.
Но в мире есть и прочие светила,
От них бы нам бежать, как от чумы.
Они горят в ночи и ближе Солнца,
Поэтому от них сильнее жар.
И, залетев в немытое оконце,
Мы к ним летим. Нас манит грозный шар.
Он раскален, прозрачен и непознан,
И только смелый сможет подлететь
Поближе к обжигающей коросте
Стекла. И враз немедленно сгореть…
Мы видим тело. Знаем, что не стоит
Лететь на свет, ведь там для нас лишь смерть…
Но сердце все ж непримиримо ноет
За тех, кто пал, опаленный о твердь.
Пред жертвой их безумного стремленья
Свет стынет. Нами движет лишь одно:
Отбросив все ненужные сомненья,
Почтить живое некогда пятно.
И мы стоим, колени преклонивши
Пред жертвой света и желанья знать.
И знаем: только пару дней проживший
Свернуться может тихо… Иль сгорать.
И вновь расправить крылья нам в усладу,
И с именем безумца на устах
Мы забываем безопасность сада
И дом родимый в полевых цветах.
Себе мы сами строим катакомбы
В огромной лампе в кухонной пыли…
И, присоединившись к гекатомбе,
Сгорю и я, чтоб прочие цвели…
И всюду тьма. А мы не любим тьмы.
Но в мире есть и прочие светила,
От них бы нам бежать, как от чумы.
Они горят в ночи и ближе Солнца,
Поэтому от них сильнее жар.
И, залетев в немытое оконце,
Мы к ним летим. Нас манит грозный шар.
Он раскален, прозрачен и непознан,
И только смелый сможет подлететь
Поближе к обжигающей коросте
Стекла. И враз немедленно сгореть…
Мы видим тело. Знаем, что не стоит
Лететь на свет, ведь там для нас лишь смерть…
Но сердце все ж непримиримо ноет
За тех, кто пал, опаленный о твердь.
Пред жертвой их безумного стремленья
Свет стынет. Нами движет лишь одно:
Отбросив все ненужные сомненья,
Почтить живое некогда пятно.
И мы стоим, колени преклонивши
Пред жертвой света и желанья знать.
И знаем: только пару дней проживший
Свернуться может тихо… Иль сгорать.
И вновь расправить крылья нам в усладу,
И с именем безумца на устах
Мы забываем безопасность сада
И дом родимый в полевых цветах.
Себе мы сами строим катакомбы
В огромной лампе в кухонной пыли…
И, присоединившись к гекатомбе,
Сгорю и я, чтоб прочие цвели…