Заводская байка

С этого момента нужно было начать историю инженера на режимном заводе.

-Так говоришь в НИИ работал, высокой наукой занимался? Ну-ну, знаем какая там высокая наука, переливание из пустого в порожнее! – начальник отдела на режимном заводе с удивлением рассматривал мой диплом, выданный три месяца назад, и трудовую книжку с тремя годами инженерного стажа.

Да, бывает и такое. Хотя то, что делали мы, непосредственно по нашим чертежам изготавливалось на сверхсовременном оборудовании, и не успев остынуть, устанавливалось в аппаратуру спутника. Мои приборы уже трижды благополучно взлетали, а еще парочка ждала пусков. Я пожал плечами:

-Чего зря злословить, вам нужен специалист - он перед вами. Такой или не такой, вам решать. Спрашивайте, светите рентгеном, проверяйте на детекторе лжи, короче, исследуйте меня, как вам нравится. Подойду - берите, а не понравлюсь - пойду дальше.

-А почему из НИИ ушел, если не секрет?

- Нет, не секрет. Зарплата в НИИ подходит для буддийских монахов, аскетов или фанатиков. Только эти категории могут обходиться рисом или хлебом с водой в ожидании чего-то далекого, сияющего и прекрасного. А я живу сегодняшним днем, медитация на голодный желудок - не для меня. Когда я подал третью заявку на изобретение с солидным экономическим эффектом, шеф(в НИИ) вызвал меня к себе:

-Скажи, ты не хотел бы поступить в аспирантуру? У тебя хорошие данные, ты разворошил тему, которую мы считали гиблой. В науку вклад ты, правда не внес, твое изобретение - это просто техника, но в аспирантуре тебя научат двигать вперед науку.

Ага, три года на сто рублей в месяц, ищи дурака! Я-то сюда инженером поступал, на сто сорок. Разница вроде и небольшая, но у меня была надежда, что мое усердие в работе будет вознаграждено, и мой оклад существенно возрастет. Сказать такое шефу прямо, значит кровно его обидеть. Поэтому максимально мягко попытался все же выяснить все до конца:

-Скажите, Владимир Петрович, если я буду работать, так же как и сейчас, у меня будет шанс защитится сразу после аспирантуры?

Мой шеф человек очень умный, сразу понял, куда ветер дует:

-Три года ты будешь аспирантом на сто рублей в месяц, потом младшим научным сотрудником на сто сорок - до тридцати трех лет, если не снизишь обороты, и до глубокой старости, если положишь на науку толстый том. Раньше тридцати трех защититься и не мечтай, ты ведь это хотел знать?

Я решил не врать, да и зачем:

-Вы правы, я работаю не для того чтобы развивать призрачную науку, как Морозов, а для того чтобы выбивать из нее ощутимые технические новшества. Ну и самому жить не на сто рублей в месяц.

Морозов был начальником лаборатории, который мог вызвать уважение только в курилке, как рассказчик анекдотов или на склонах Карпат на горнолыжных трассах, как виртуоз слалома. Чему была посвящена его кандидатская диссертация, чем занимались в его лаборатории, не знал никто, в том числе и те, кто в ней работал. Лаборатория поглощала не слишком большое количество спирта и жидкого азота, требования на новую аппаратуру выставлялись тоже средние, толку от нее, кроме двух статей в месяц, которые никто не читал, не было.

Ходил, правда, забавный анекдот, что Морозовым он стал перед зашитой диссертации. До того его фамилия была Зусман, и он сменил ее, как не благозвучную. Еще бы защитится с его-то темой и с такой фамилией можно разве что в Биробиджане. Наука его интересовала, как зайца арифметика - только в приложении по количеству морковки.

-Согласен, Морозов мне тоже не нравится. Здесь тебе не светит иметь хорошие деньги до защиты, а с такими мыслями, как у тебя, ты не защитишься и к сорока годам. У меня есть знакомый на заводе, хочешь перейти туда? Там, если будет от тебя толк, сможешь иметь столько, сколько заработаешь, а здесь, извини, ты мне нравишься, но твои аппетиты не для науки, да и ты сам не для нее. Жаль.

А вот этот знакомый, начальник отдела на заводе мою жизненную позицию вполне понимал. Конечно, я ему рассказал не все, о чем наболело, но основная мысль - хорошие бабки за хорошую работу, до него дошла. Короткий экспресс-экзамен, в котором он кратко проверил мою квалификацию, и сразу предложение:

-Я беру тебя на сто пятьдесят. Это минимум для инженера, но у нас есть тема, а специалиста, который смог бы ей заняться нет. Все считают, что сделать то, что предлагается в ней нельзя. Это говорят грамотные люди, которые на разработке зубы съели. Но при слове "микропроцессор" их бьет дрожь, не знают они, с какой стороны к нему подходят. Будет движение по теме - будут и деньги. А не сможешь, значит, зря хвастался - тогда сто пятьдесят - это твой потолок, станешь в очередь на повышение. У нас таких тоже хватает. Пойдет?

Это реальный разговор. Можно считать, что мне неслыханно повезло - работа ждет меня. Обычно люди ждут работу. Начальник лаборатории, мой теперь уже непосредственный начальник, был краток:

-Знаешь, я не буду тебе ничего говорить о режиме нашего предприятия, скажу только одно - твой пропуск достаточен только для того, чтобы до восьми утра добраться до рабочего места, в перерыв - попасть в столовую и поесть. На это всего сорок минут, и учти, они начинаются и заканчиваются у нас на этаже. Если ты не успеешь – в этот месяц получишь на треть меньше. У тебя оклад – сто, остальное премия, но она положена только тем, кто выполняет все требования режима. После пяти вечера нужно в течение пятнадцати минут выйти за проходную. Все остальное время, если куда намылишься идти - нужно запастись еще бумажкой. Если внутри нашего корпуса - моей подписи будет достаточно, чтобы пойти в другой корпус, нужна подпись еще и моего шефа, а чтобы выйти за проходную - командировку подписывает еще и начальник отдела режима. Закрой рот, мозги простудишь, или нижней челюстью за колено зацепишься! Все понял?

-Ага! Подпишите мне командировку в туалет.

Начальник недовольно хмыкнул:

-Нет, в туалет бумажка не нужна, он на этаже. На входе бабку в форме видел? Вот если с нашего этажа будешь сходить, тогда моя подпись будет нужна, иначе она тебя не выпустит. Да и в туалете долго не торчи, там есть доброхоты, которые работают на отдел режима. Если будешь без дела торчать - запишут, и будешь тогда отчитываться перед начальником режима. На территории таких сексотов тоже хватает, так что если есть бумажка, чтобы идти в другой корпус - иди именно туда, и быстрым деловым шагом. У тебя сейчас вход только на наш этаж, поэтому посылать тебя никуда не будут. Вот тебе все бумаги по теме, займись делом.

-Только один вопрос, здесь на заводе кого больше, инженеров или работников отдела режима?

-Ничего-то ты не понял, в отделе режима числятся только те бабки, которые на этажах, да на проходной. А остальные - инженеры-сексоты. Им за каждого пойманного - премия, и отпуск летом, а у пойманного отпуск зимой и минус премия, так что отдел режима на них ни копейки не тратит. Наоборот, для завода пойманный нарушитель – приличная экономия. Десять рублей премия сексоту, двадцать – отделу режима, а у нарушителя – минус пятьдесят. Не перехотелось у нас работать?

-В чужой монастырь со своим уставом не ходят. Что я лазить сюда пришел, где ни попадя, или в туалете торчать? А если про бумажку забуду - бабка на выходе напомнит!

Режим напомнил о себе гораздо раньше, чем я мог себе представить. Тема, над которой я работал, была более чем интересна, поэтому я смог оторваться от документации только тогда, когда мои физиологические потребности заявили о себе в полный голос. Да, туалет был на этаже, но вот попасть в него было проблематично - на дверях стояли два мужика. Если до кого-то их внешний вид и характерные инструменты сантехников ничего не говорили, то на двери кроме этого была табличка: "Туалет закрыт на ремонт". Один из мужиков перегородил мне дорогу:

-Чего, читать не умеешь? На третьем этаже туалет работает, вали туда!

По всей видимости, драконовские правила режима распространялись только на инженеров. Ну ладно, пусть мой шеф все же выпишет пропуск в туалет! Шефа, как назло на месте не было, и никто не мог сказать, когда он вернется. Это инженеру выписывают бегунок от и до, а у шефа на пропуске специальный значок - велосипед. Это значит, что имеет в виду он всех сексотов и старушек-охранниц и катит куда пожелает. А у меня только одна снежинка - вход на наш второй этаж. Хорошенькое дело - идти на третий, кто меня там пустит? Будем бороться с неприятностями по мере их поступления. На этаже - десять дверей с кодовыми замками, только в одну из них я могу сейчас попасть. Это наша лаборатория, но в моем состоянии там делать нечего.

Значит, ничего не остается, как пройти старушку на входе на этаж. Старушка не старушка, а пистолет в открытой кобуре смотрится внушительно. Пришлось быть предельно вежливым, в ответ на : "А ну кругом, и за бегунком к начальнику! Без бегунка не выпущу!"

-Марья Тихоновна, - как здорово, что у этой старой козы висит табличка с ее фото и прочими атрибутами, - Я сегодня первый день на работе, и попался. Мне нужно в туалет, наш на ремонте, а шеф - на совещании у начальства. Боюсь, не дотерплю!

Похоже, я затронул чувство жалости у охранницы. Она не поднявшись со стула, орет на весь коридор: "Вася, пусти этого несчастного отлить, а то он уже ногами сучит!"

У Васи жалости нет не капли: "Пусть с часик потерпит, мы скоро закончим, а если нет - пусть дует в штаны. Ты гляди, лень на третий этаж подняться!" Следует учитывать, что расстояние между говорящими - метров двадцать-тридцать. Закрытые на кодовые замки двери начали открываться и из них высовывались любопытные физиономии.

А мое терпение уже на исходе. Еще немного, и мой мочевой пузырь разорвется:

-Марья Тихоновна, как вы понимаете, в штаны я мочиться не буду. Если я буду прорываться мимо вас, то по вашему уставу вы мне можете выстрелить в спину. Интересно, а что вы будете делать, если я отолью рядом с вашим рабочим местом, какие у вас инструкции на этот счет? Стрелять вы не будете - вон сколько любопытных, которые видели, да и сейчас видят, что я никаких законов режима не нарушал!

Бабка надолго задумалась, даже в свою книжку заглянула, потом зло засопела и открыла вертушку:

-Иди болезный, черт с тобой. Только на третий этаж можешь не подыматься, туда тебя не пустят, там на пропуске должна быть звездочка. Вали на улицу, авось не заметят!

Не забыв поблагодарить добрую бабушку, я выскочил на улицу и успел добежать до ближайших кустов. Теперь я чувствую себя гораздо спокойнее, и строгая женщина с блокнотом в руке, которая внезапно оказалась у меня за спиной, не показалась мне чем-то опасным:

-Что вы здесь делаете в рабочее время, ваш пропуск?

Надо же, идиоту понятно, что я делаю, а слепому идиоту должно быть слышно. Кроме того руки у меня заняты, как я ей вытащу пропуск. Повернуть голову, чтобы увидеть ее, я тоже не могу - боюсь поцарапаться о ветки:

-Скажите, вы по работе интересуетесь, или по личным мотивам? Если вы милиционер, то сейчас закончу писать, и заплачу штраф, за то, что отлил в неположенном месте, а если вы врач-уролог, то в ваших услугах я пока не нуждаюсь!

Господи, она только сейчас поняла, что я делаю. До этого ей мешал охотничий азарт. Когда я повернулся, у меня за спиной никого не было. Ну и хорошо! А теперь быстро назад в свою лабораторию! Марья Тихоновна поинтересовалась: "Тебя эта язва Иванова, что дежурила возле входа, записала?"

-Думаю, что нет, - сказал я, - По крайней мере, как звать меня она не спрашивала, а дожидаться пока я закончу мочиться и достану пропуск не стала!

После полученного боевого крещения, я стал гораздо осторожней, прислушивался, когда шеф говорил, куда и насколько уходит. Работа шла достаточно быстро. Через неделю у меня были готова проработка некоторых направлений темы. Чтобы двигаться дальше, нужно было получить добро от шефа, а также микросхемы, доступ к компьютеру и прочее. До этого ведь я работал только с бумажками и справочниками. Но шеф сегодня не был похож сам на себя, не выспался что ли? Задавал вопросы, которые говорили о полном непонимании не то что основ радиотехники, но и элементарной физики. Как раз посредине самого ответственного момента моего объяснения его голова вдруг упала, и он начал мерно сопеть. Господи, неужели у меня такой усыпляющий голос? А, к черту, все равно, чтобы двигаться дальше нужно его добро. Прикинулся, будто не заметил, что он уснул. Начал говорить все громче и громче. Наконец, когда в окнах уже начали позвякивать стекла, шеф поднял голову:

-Ты молодец, я все понял еще минут сорок назад. Сейчас ты должен пойти и то, что ты рассказывал мне, объяснить заказчику. У нас все знают, что эти люди в погонах ведут себя во время разговора с разработчиком именно так, как я тебе продемонстрировал. Для тебя это будет в первый раз. Ты знаешь, у тебя здорово получается! Даже если вместо заказчика будет сидеть ежик, то либо он тебе подпишет, либо ты его уморишь. У меня до сих пор в ушах звенит!

На этот мне повезло. То, что я сегодня уже рассказывал начальнику, хмуро выслушал старший лейтенант Воробьев. Он не задал мне ни единого вопроса, голова у него не падала, а взгляд выражал предельную сосредоточенность. Во, думаю, шеф меня разыграл, говорил, заказчики ни хрена не петрают в технике. А вот со мной работает парень моего возраста, тоже, наверняка, с техническим образованием, технику понимает. Хотя под конец он меня разочаровал. Когда я закончил, он тяжело вздохнул и спросил: "Слушай, а это действительно нужно? Неужели нельзя сделать что-нибудь на реле, попроще и понадежней? Я ведь ни хрена не понял, что ты мне говорил!"

Если учесть, что говорил я не меньше сорока минут, то этот парень умеет держать себя в руках. Я, если слушаю что-то непонятное, засыпаю через пять минут. В НИИ был случай, когда кандидат физмат наук Матвеев докладывал свою новую статью. Пять минут говорил, а я не услышал ни одного известного мне слова. И вроде говорил по-русски. Проснулся я от хохота. Это он так прикалывался, говорил какие-то математические термины, не связанные смыслом. Я-то, понятно, болван в этом деле, а другие кандидаты и аспиранты тоже добросовестно пытались понять эту муть. Заснул не только я, а еще один аспирант, но он в отличие от меня начал храпеть. Шутку пришлось прервать. А когда Матвеев докладывал уже по-настоящему, я опять заснул, ведь понятных для меня слов по-прежнему не было!

Ладно, говорю заказчику, я готов повторить. Он отказался, говорит, если выслушаю это еще раз, у меня заворот мозгов будет, подписал, все что требовалось.

-Ты только не думай, что на лоха наехал. Получишь микросхемы - тут же ко мне, вместе с документацией на них, ясно? Хочу посмотреть на игрушку, которая пять тысяч реле заменяет!

Вот ведь сволочь, все запомнил. Может, у него еще и магнитофон под столом есть? В следующий раз нужно будет поосторожней высказываться - у этого парня действительно незаурядные способности!

-Игорь Николаевич, у нас эти микросхемы только для лабораторного моделирования, вся информация о них только в популярной литературе.

Только сейчас заказчик понял, что дал маху. Он подписал использование микросхем, которые никогда ранее не применялись в военных разработках. Решение такого вопроса - не для уровня старшего лейтенанта. Даже начальник отдела заказчиков - майор, старается устраниться от таких решений, говорит: "Не мой уровень." Если он узнает о той бумажке, что сейчас у меня в руках - жди беды.

От крупных неприятностей Воробьева могло спасти только моя действительно быстрая и профессиональная работа в условиях полной секретности от его начальства. Тогда, когда все пройдет удачно, сами понимаете, победителей не судят. Он оценивающе посмотрел на меня. Двадцать четыре года, институт закончил или в этом или в прошлом году. Ставить на парня, только после института, что он проведет разработку прибора на новой элементной базе - это полное безумие.

Есть еще и второй вариант. Он гораздо более скользкий и неприятный, но тут уж все будет зависеть от него, старшего лейтенанта Воробьева. Если у этого нахального парня ни черта не получится, но не по причине неправильно выбранной элементной базы, а из-за безалаберности разработчика, тогда тучи пронесутся мимо заказчика и гнев начальства обрушиться на этого нахала. Тогда можно говорить о том, что направление-то правильное, и его подпись на бумагах это подтверждает, но вот исполнитель...

Пожалуй это должно подойти:

-Хорошо, работай пока по популярной литературе. Если что-то получится, разрешение на использование этих микросхем - за мной! Имей в виду - ты работаешь на режимном заводе! Первое же нарушение режима и ты будешь отстранен от темы!

Для себя-то он наверняка дал слово, что нарушение режима он-то мне организует. Я без задней мысли подумал, что мне неслыханно повезло с заказчиком. Все подписал с первого раза, а начальник-то мой давал на эту процедуру не менее недели. Кроме того заказчик взял на себя оформление всех необходимых документов, это значит, что еще месяц я могу спокойно вычеркнуть из плана работ.

Вот только мой шеф не разделял этого оптимизма, он здесь не месяц работает, как я, а все пятнадцать лет:

-Если ты думаешь, что тебе попался хороший заказчик, ты глубоко ошибаешься. Таких не бывает. Бывают плохие и очень плохие. У них другие законы, тебе их не понять. Ты должен знать, что Воробьев - самый худший из всех. Это у него второй прибор, с каждым успешным прибором заказчик становится лучше, с каждым провалом - хуже. После второго провала заказчика убирают. А у Воробьева - уже был один провал, и ни одного успеха, да еще и с тобой он начал с ошибки. Сейчас ты должен стать самым прилежным инженером в части выполнения требований режима, Воробьев устроит на тебя настоящую охоту.

-Ему-то какой в этом смысл? Второй провал, и его убирают, или я что-то не пойму?

-Провал - это после того, как он подключился к разработке, а это будет после успешного отчета по лабораторным испытаниям. До этого момента он не считается ответственным за разработку прибора. Так что если ему не удастся убрать тебя по любой причине от начала разработки до этого этапа, дальше он станет твоим ангелом-хранителем, а сейчас - помоги тебе бог. Он для тебя сейчас - хуже черта. Так что теперь, если кто чего спросит - считай, что ты глухонемой. Рассказывать, кому и что можно говорить - займет слишком много времени. Я бы тебя перевел бы во вторую смену, но нельзя. Можно только перенести рабочее время на час вперед. Сможешь ходить на работу к семи утра? Только учти, на работу к семи, это значит, что в семь ты уже у себя за столом, что-то пишешь или рисуешь. В семь на проходной для тебя будет означать, что ты опоздал, со всеми последствиями! Ровно в шестнадцать часов мне на стол отчет о проделанной за день работе, и через десять минут - через проходную. Ни с кем не разговаривать! Разрешены только три слова: "Здравствуйте", "До свиданья" и "Спасибо". Остальные могут быть истолкованы, как пустая болтовня! Что бы, не произошло - только эти три слова! Ясно?

-Я постараюсь...

- Мне не нужен этот детский лепет! Ясно?

-Спасибо, - из трех разрешенных слов более-менее подходит только это.

- Если тебя где-то подловят, я буду первым, кто подымет вопрос о самом серьезном наказание для тебя. Если я буду тебя защищать, то заказчик угробит прибор, а он мне дороже, чем твоя задница, ясно?

- Спасибо!

- Да что ты заладил, как попугай: "Спасибо, Спасибо". Эти слова для остальных, а мне можешь говорить обо всех проблемах. Кто, кроме меня тебе сможет помочь?

- Ну, слава, богу, а то я думал мне совсем туго придется. "Спасибо" в этой ситуации звучит иронично, а остальные два слова - вообще издевательски. Здесь что, с каждым прибором такая катавасия?

- То же мне герой! Да еще пока ничего серьезного не началось, а у тебя уже поджилки трясутся! Может, хочешь сойти с дистанции, пока не поздно?

-Не боится только дурак, а я боюсь, но хочу продолжать! Можно?

- Давай свой пропуск, я пойду оформлю тебе вход с семи утра. О том, чтобы время на компьютере у тебя было с восьми утра до девяти, я уже распорядился. А компьютер на утренний час - это тебе подарок судьбы и моя маленькая хитрость. Смотри, чтобы до тех пор, пока я не вернусь, из лаборатории ни ногой, хоть землетрясение будет. Я вернусь часа через два, чтобы не выходил даже в туалет! Моему начальнику Воробьев уже про тебя какую-то пакость сказал, к нему тоже без меня не ходить!

Не успел начальник уйти, как меня тут же вызвали к начальнику отдела. Ну и что прикажете делать в этой ситуации? Сижу, продолжаю писать. У девушки, которая мне сообщила о вызове, глаза на лоб лезут, к начальнику отдела принято лететь стрелой, как только он подумает, что хочет видеть работника. А тут прямой приказ! Я поднял на нее глаза, сказал: "Спасибо" и продолжаю что-то писать.

- Ты что, глухой, тебя начальник отдела вызывает, там у него твой заказчик сидит, немедленно иди туда! - девушка была почти в истерике. Не дай бог начальник отдела подумает, что она не передала его приказ! Получив еще одно "Спасибо", она почти в слезах бросилась к шефу доложить о не выполнении приказа. Повелительное "Ну" начальника вызвало целый ручей слез у несчастной девушки:

-Я ему два раза говорила, а он не идет. Сидит, что-то пишет. Только и услышала, что "Спасибо", - больше ничего она сказать не смогла. Начальник строго глянул на нее:

-Прекратите истерику! Люда, вы точно уверены, что кроме спасибо, он ничего не сказал?

Люда сквозь слезы кивнула. Начальник отдела развел руками:

- Извините, Игорь Николаевич, я с ним потом переговорю. Понять парня можно - серьезная разработка, напряженный график работы. Не будем ему мешать, ладно? Людочка, успокойтесь, вы сделали все правильно, этот парень мне больше не нужен, а вот его начальник лаборатории, как появится, пусть зайдет ко мне. Мой начальник пришел не через два, а через три с половиной часа. Он сунул мне в руки пропуск:

- Сначала сбегай в туалет, а потом поговорим. Молодец, что все выполнил дословно, если бы ты вякнул еще хоть слово, тебя бы уже уволили!

Это оказалась еще одна маленькая хитрость режимного завода. Твоя провинность могла быть сколь угодно велика, но когда тебя вызывают на ковер для разборки ты можешь пойти туда сам и каяться в своих грехах, а можешь, если не чувствуешь за собой вины и проигнорировать это приглашение. Тут уж правила очень жесткие, начальник отдела должен знать, что ты вопрос поставил именно так, черт его знает, кто сидит у него в кабинете и требует твоей крови. Если у человека хватит воли никому не говорить ни слова, кроме тех трех, что мне сказали, значит, начальник отдела может его временно прикрыть. До разговора с начальником лаборатории, в котором работает провинившийся. Этот разговор будет очень коротким, будет задан вопрос: "Тебе нужен такой-то?" и от ответа начальника лаборатории будет зависеть дальнейший ход событий. Подразумевается, естественно, если этого нахала уволить, пострадает ли дело.

-Одного я никак понять не могу, почему вы говорите о разных примочках режимного завода, после того, как со мной они уже произошли?

Начальник лаборатории ухмыльнулся:

- Хорошо, я тебе сейчас кое-что расскажу, только потом не жалуйся! Завтра тебе дверь открывать первому. Ключи возьмешь у бабки на входе на этаж, они у нее в сейфе. Дверь должна быть опломбирована, если пломба сорвана - ни в коем случае не открывай дверь. Постарайся привлечь внимание бабки на входе - звонок в режимный отдел должен быть до семи утра, иначе тебе засчитают опоздание.

- Но откуда я буду звонить, если входить в лабораторию нельзя?

- Звонить будет она, а ты ее должен уговорить! Может тебе еще рассказать, как женщину уговаривают?

-Почему я должен это делать? Ведь она должна действовать по инструкции!

- Чудак-человек, на этаж только один вход, на котором сидит эта грымза с пистолетом. Окна с решетками. В семь утра никого нет. Кто, спрашивается, сорвал пломбу? Шпион- невидимка? Проверять тебя будут, это точно, как ты выполняешь инструкцию! Ну что, хочешь что-нибудь сказать про наши порядки?

-Спасибо!

- Молодец, так держать! Не оболжайся с бабкой, и не пытайся ее волочь к двери насильно - может выстрелить. Если честно, то я сам не знаю, что нужно делать в этом случае - без выговора у нас за это никто не оставался. Правда заказчику очков это не даст, отстранить от работы за это не выйдет, отдел режима за такую провокацию по голове не погладят.

-Спасибо, отсутствие информации - это тоже информация. На следующее утро я прошел проходную ровно в шесть сорок пять. Раньше – нельзя, а мне нужно пять минут до моей двери, и десять минут - на то, чтобы уговорить бабку.

Вот бабкой-то ее назвать сложно - приятная женщина лет сорока. Может на этот раз обойдется, и я напрасно приперся так рано? Нет, пломба нагло сорвана, как будто кто-то только что заходил в лабораторию. Это вряд ли возможно - кроме обычного замка есть еще и кодовый, но мне сейчас не до этих подробностей. Времени еще десять минут, пойду уговаривать охранницу. Однако ее строгий с насмешкой взгляд говорит о бесперспективности такого занятия. И, тем не менее попробуем:

-Нина Петровна, - как здорово, что она с табличкой, - На лаборатории №.., сорвана пломба. Позвоните, пожалуйста, в отдел режима!

Насмешка в ее глазах сменяется испугом, от неожиданности она чуть не упала со стула. Она не рассчитывала, что у меня такой громкий голос, и что я им воспользуюсь в полную силу. Это она так думает. А я-то знаю свои возможности, у меня еще в два раза громче получиться, если постараться. А постараться придется - звонить она и не собиралась. Повторил то же самое, немного погромче. У нее в глазах появляется тоска - послал ведь бог придурка на ее голову, если он будет орать все десять минут, то потом весь день в голове звенеть будет:

-Чего ты орешь, наверное, твой начальник, вчера забыл запломбировать, никого здесь не было, иди, работай!

Повторяю магическую фразу третий раз, еще чуть громче.

- Господи, сел бы этот идиот Воробьев на мое место, ему бы мало не показалось, слушай, неужели ты еще громче можешь? Я эту пломбу сорвала, плановая проверка у нас, а печать только у начальника твоей лаборатории.

Я снова набрал воздуха в грудь.

- Да звоню уже, не вопи!

Без пяти семь меня в лабораторию запустил уполномоченный отдела режима. Рисовать схемы на компьютере - в НИИ я о таком и не мечтал. Работа двигалась на удивление быстро. К восьми утра, когда пришел начальник схема одной платы была уже закончена. Начальник лаборатории был краток:

-Давай сюда бумажку о выговоре, схожу к начальнику отдела, попрошу, чтобы без снятия премии.

Я развел руками:

- Мне вроде выговор не полагается, охранница позвонила в отдел режима, оттуда пришел представитель и запустил меня в лабораторию еще без пяти семь.

-Ага, так ты ее все-таки уговорил. То-то я гляжу у нее взгляд какой-то туманный, и если кто что-то скажет - переспрашивает. Знаешь, я уже начинаю бояться, что ты шпион. Все у тебя не так, как у обычных людей! - Почему не так? Вы мне рассказали, что я должен делать, и я все сделал как полагается!

- Хорошо, тебе повезло, что сидела Ниночка. Ты мне скажи, если бы на входе сидела Мария Тихоновна, пятидесяти восьми лет, толстая, как бегемот, и страшная, как смертный грех, ты бы ее тоже так уговаривал?

-Конечно! - увидев что лицо начальника как-то странно изменилось, я переспросил, - Подождите, а что вы понимаете под словом "Так"? Я пришел на работу без десяти семь, и у меня было целых десять минут, чтобы громко и очень отчетливо объяснить ей чего я от нее хочу. Мне пришлось повторить только три раза, и она поняла! А вы подумали, как я ее уговаривал?

Начальник облегченно вздохнул. Черт его знает, что он подумал, скрытные они какие-то на режимном заводе. Почему, например, не сказать, почему он просит меня больше не ходить на работу в футболке? Спрашиваю, рубашка - это требование режима, за футболку могут наказать?

-Нет.

-Может это связанно с какими-то этическими нормами на заводе, или вам неприятно видеть меня в футболке? То же нет?

-Ну а в чем-то проблема?

Говорит, рубашка лучше, и все тут! Ладно, я пообещал ходить в рубашке. Так как это было сказано мимоходом, между двумя серьезными проблемами, да и не придал я этому значения, думал, шутит. Конечно же, я забыл о своем обещании. Вспомнил только тогда, когда застрял в автоматической вертушке цеха. У рубашки только одно преимущество - нагрудный карман. Обычно все в нем летом и носят пластиковый пропуск. А я таскал его в заднем кармане джинсов. Когда предъявляешь мятый пропуск бабке-охраннице, это проходит без проблем. Но в цеху автоматический контроль. Здесь отдел режима бабку не садит - зачем? Люди зашли в восемь утра, вышли на перерыв, вернулись, вышли в пять вечера, в остальное время редко кто заходит, ерунда, автомат справится!

И ведь какой хитрый сделали, в нем человек и пропуск заходят отдельно, и когда уже вошел передать на выход уже что-то нельзя. Мысль хорошая, чтобы по одному пропуску вошел только один человек. На входе было написано - гнутые пропуска не всовывать! Я свой распрямил и всунул. Это было ошибкой. Дурацкий пластик, из которого делают пропуск, "помнит" форму, в которой все время находится. В данном случае эта была форма моей задницы, а она совсем не плоская. Если бы я сунул пропуск, не распрямив его, автомат бы его выплюнул, и я не попал бы в вертушку. Но он-то сначала был плоский! По мере движения вертушки и продвижения пропуска, он постепенно восстанавливал свою обычную округлую форму. Такое поведение пропуска вертушке совсем не понравилось. Она взяла и остановилась.

Я оказался в металлической клетке, размером в один квадратный метр без удобств - пол, потолок и одна из стен из гладкого металла, две другие стены- решетки вертушки, ни дать ни взять - камера смертника, только без кровати, умывальника и унитаза. Толкать решетку туда или назад бесполезно, пол гладкий, ноги скользят, но я это добросовестно попробовал. Пробовал кричать - бесполезно, в цеху шумит аппаратура, никто не услышал. Рассчитывать, что меня вызволят отсюда раньше чем через час, не приходилось, сейчас без пяти семь утра, без десяти восемь придет первая смена, а в восемь десять будет уходить ночная, разве что произойдет чудо.

Остатки в комментарии

Вы удивитесь, но это тоже про режимный завод бывшего СССР.

Я - клоун. Такой профессии на режимном заводе нет, да и в трудовой книжке мне пишут инженер. А вот то, чем я занимаюсь - совсем не инженерная работа. Знаете, какой отдел на режимных заводах всегда имеет номер один? Где бы я не был, первый отдел - всегда одно и тоже! Плакаты сталинских времен, на которых изображены маленькие гнусные шпионы с огромными ушами и выпученными глазами, а также мускулистые парни и девушки, пролетарской наружности, которые уничтожают эту нечисть подручными средствами, в основном руками и ногами, но иногда метлой и лопатой.

И сидят в этих отделах суровые неулыбчивые люди, пытающиеся походить на пролетариев с плакатов. Занимаются эти люди тем, что хранят государственную тайну. Все это время я пытался понять, а где же на этих плакатах я, простой инженер. Возможно, парни и женщины из первого отдела побороли всех шпионов, возможно, их присутствие, не давала этим шпионам появляться, но в отсутствии шпионов, первый отдел всерьез искал шпионов среди нас. До них не долетали, ни слова «перестройка», ни пыль от рухнувшей берлинской стены. Их инструкции писались с 37 по 49 год, и совсем не хотели меняться. Первую профилактическую беседу, по поводу моего ухаживания за девушкой из Киргизии, возможно тайной китаянкой и сожительства с гражданами Нигерии, можно было считать простым недоразумением, но первый отдел, похоже, взял меня на карандаш. Спустя три недели, при входе на завод, я, как всегда, дернул рычажок, но звука падающего пропуска не услышал. Вместо этого - злобный шепот бабки из кабины:

-Вот этот паскудник! Допрыгался!

Хорошее начало рабочего дня! Я быстро перебрал события минувших дней. Все, с кем я виделся, мои старые знакомые, никого нового. Ни о чем, связанным с работой, я не говорил, да и кому это интересно! Мой пропуск бабка передала суровому мужчине в штатском. Это за рубежом нужны бейджики, чтобы ты понимал, с кем имеешь дело, а этот парень, как будто сошел с плаката первого отдела.

Спрашивать его о чем-либо, бесполезно. Для него я сейчас - шпион с плаката, но маузера или хотя бы лопаты при нем нет, и это радует. Единственное, что я от него услышал: "Пройдемте!", после чего он развернулся и быстро пошел в направлении первого отдела. С учетом того, что я прошел проходную, а мой пропуск находился у этого типа, мне ничего не оставалось, как быстро идти за ним. Без пропуска мне не попасть ни в одно здание, а вольно шатающийся инженер, через пять минут будет выявлен и доставлен в отдел режима.

Снова тот же сотрудник, который проводил со мной первую беседу, но теперь он гораздо серьезней. То, что я вошел в кабинет, его нисколько не волнует. Мой пропуск лежит на столе на видном месте, а этот борец со шпионами медленно листает толстую папку. Вы бы на моем месте возмутились? Ну и напрасно! Это железные люди, у них совершенно другая психология. Лучшее, что можно сейчас сделать, это остановиться в дверях, и спокойно подождать, пока у него появиться желание говорить со мной. Дыхательная гимнастика йогов как будто специально предназначена для таких случаев. Если у тебя есть время, почему бы не сконцентрироваться на своем здоровье?

Эта тактика дала свои результаты. Прошло от силы пятнадцать минут и сотрудник первого отдела отложил том в сторону. От его официального тона повеяло таким холодом, как будто я передал шпионам что-то совершенно секретное. Процедура не изменилась. Мне снова пришлось изложить все, что записано в моем деле. Фамилия, имя отчество и так далее. И вот, наконец, последний вопрос о родственниках за рубежом. У меня проскакивает шальная мысль. А вдруг у меня кто-то там появился? Может быть какая-то троюродная бабушка оставила мне наследство, а я вместо того, чтобы... Как только сотрудник первого отдела начал говорить, троюродная бабушка растаяла, словно дым, а колючая проволока лагеря строгого режима стали проявляться чересчур отчетливо. Передача данных, содержащих государственную тайну, неопределенному кругу лиц! По тем временам, в случае неумышленного разглашения это тянуло лет на пять общего режима, но если не дай бог докажут умысел... От восьми до двенадцати, а при упоминании слов "измена Родине" или "шпионаж" в обвинительном заключении - пятнадцать лет строгого режима или расстрел! Но о какой государственной тайне может идти разговор? Все, чем я занимался на заводе, не имело ни малейшего отношения к секретности! Даже микросхемы, из которых я разрабатывал прибор, и те пока были предназначены для гражданских целей! Спрашивать что-либо у этого офицера не целесообразно, его дело - задержать. Говорить о том, что та или иная тема не секретна - бесполезно, он этого не понимает. Нужно молча ждать, пока он изложит все то, что у него записано, авось что-то придумаем! Ага, по-моему, пошла полезная информация!

-Вы разместили в открытой статье диапазоны частот...

Все, дальше уже можно не слушать. Этот ветер еще из того НИИ, откуда я ушел. Монотонным голосом работник отдела продолжал начитывать докладную записку. Никаких других обвинений в ней нет, и это радует, а от того, что он зачитывал, как обвинительный приговор, я без проблем оправдаюсь. Нужно только взять справочник по радиолокации от 1963 года... И тут меня прошиб холодный пот. А где взять этот справочник здесь, в этом кабинете? Можно подумать, что кто-то из первого отдела поедет за ним ко мне домой. Чтение докладной записки длилось минут пятнадцать, после чего мне дали последнее слово, как перед расстрелом. Мне терять нечего:

-На момент подачи мною этой статьи, данные диапазоны частот были опубликованы в открытых источниках. Если их засекретили позднее, то моей вины в этом нет!

Этого работник первого отдела не ожидал. Он быстро нашел место в докладной записке, где указано, что эти диапазоны частот являются секретными и зачитал этот абзац снова. Я пожал плечами:

-Насколько я знаю, при наложении на какую-то тему даже грифа для служебного пользования, должны быть изъяты все открытые источники информации по этой теме. У меня дома лежит книга, из которой я взял эту информацию.

Это сработало! День у меня начался с возвращения домой, в сопровождении двух работников первого отдела. Там я нашел нужную книгу, которая немедленно была запакована в специальный пакет, а тот был заклеен и опечатан. Еще три часа я провел в маленькой комнатке в компании со строгой женщиной в форме и пистолетом в открытой кобуре. Через три часа все тот же угрюмый работник первого отдела зачитал мне лекцию о шпионаже и хранении государственной тайны, после чего отдал пропуск и приказал идти на рабочее место. Ага, ищи дурака!

-Не могли бы вы выдать мне бумагу, которая объяснила бы для моего начальника причины моего отсутствия в течение четырех с половиной часов на рабочем месте?

-Твой начальник уже извещен!

-Но ведь я сейчас буду идти по территории завода! Перерыв уже закончился, и я не могу находиться там, без бумаги, подписанной начальником моего отдела!

Работник первого отдела впервые внимательно посмотрел мне в глаза. До этого он смотрел сквозь меня, как будто я был прозрачный.

-Ты предлагаешь мне сбегать к твоему начальнику за бегунком?

Он-то думал, что я засмущаюсь. Почти пятичасовой напряг вылился у меня ехидством:

-Было бы неплохо. Хотя я предпочел бы получить от вас бумагу о задержке!

-А конвой тебе не нужен?

Я задумался только на мгновение:

-Знаете, это самое интересное окончание этой истории. Если вы прикажете той женщине отконвоировать меня на рабочее место, то у работников отдела режима лишних вопросов не будет! А если нет, то я посижу здесь до конца дня, не возражаете?

Он сверлил меня глазами минут пять, но я просто сидел на месте и никуда уходить не собирался. Наконец, он принял решение:

-Мария Тихоновна!

Толстая грымза с пистолетом появилась в дверях кабинета.

- Проводите этого инженера на его рабочее место!

Мария Тихоновна прошипела:

-Пошли, - и уже двинулась к выходу, но я не торопился:

-Скажите, а мой справочник по радиолокации, уничтожен или сдан в хранилище секретных материалов?

Злобно сопя, работник первого отдела швырнул том на стол:

-Забирай, клоун!

Мое появление в конце рабочего дня, в сопровождении вооруженного конвоира, вызвало немалый ажиотаж у всех сотрудников. А мой шеф был, как ни странно, спокоен, как сливочное масло:

-Тебе сейчас нужно в цех. Вот бегунок, подпиши у начальника отдела! - начальник отдела, почему-то очень внимательно осмотрел меня, подписал бегунок, а потом просто сказал:

-Мне сейчас в том же направлении, пойдем вместе!

И никто даже не спросил, где же я был все это время! Зато, когда мы шли по дорожке к цеху, он задал один единственный вопрос

-Работник первого отдела тебя никак не называл?

Я честно сказал, что тот был предельно вежлив, бабка на проходной назвала паскудником, а он ничего такого не говорил. Ну, разве сказал, что я клоун, но ведь это не оскорбление!

-Это действительно не оскорбление. Это то, что у тебя получается очень даже неплохо!

-Хотите сказать, что мне место в цирке, а не на этом заводе?

И тут я услышал все, о том, что такое клоун на режимном заводе. Инструкции первого отдела, которые писали в 30-40 годах, безнадежно устарели, но упорно не хотели меняться. Иногда пришлось кое-чем жертвовать, для того, чтобы не нарушить их, но тогда, когда на карте стояло все, или выполнение этой инструкции, находилась работа для клоуна. Он, на свой страх и риск, должен был нарушить инструкцию так, чтобы, во-первых, не попасться, а во-вторых, чтобы это помогло делу. Старые инструкции, как будто знали, что с ними будут бороться, поэтому в командировки ехало минимум три человека, и в таких особых случаях, можно было не сомневаться, что один из них работает на первый отдел, а второй - клоун!

-Но ведь я ничего такого ни делал!

Начальник отдела улыбнулся:

-Ты уже несколько раз должен был получить выговор от отдела режима, но тебе удается его избежать! Ты клоун от природы! Имей в виду, клоуну не приказывают. Ему только сообщают о проблеме, и пишут на бумажке, сколько он получит, если проблема будет успешно решена. Если у клоуна есть мысли, как решить проблему, и он готов рискнуть за эту сумму - хорошо, нет - никаких санкций к нему нет, и не может быть. Ты ведь пришел сюда не просто штаны просиживать, а зарабатывать деньги?

С тех пор было несколько интересных командировок с моим участием в роли клоуна. Иногда, мне намекали, что именно я должен сделать, иногда решение проблемы приходило само на месте. Несколько раз я ехал в командировку как инженер, но на месте появлялись проблемы, которые мог решить только клоун.

А сейчас вопрос казался неразрешимым. Я понял это, когда меня напрямую поставили перед проблемой. Раньше это было вроде, как так и нужно. В работе попадались препятствия, я их в меру своих сил, старался решить. В большинстве случаев получалось, были и досадные промахи, но по мелочам. А сейчас инструкция первого отдела загоняла нас в глухой угол. Дело, вроде бы, и яйца выеденного не стоит.

Полтора года назад наш завод взялся за разработку и изготовление аппаратуры для космической программы Байконура. Все работы были произведены в установленные сроки, аппаратура проверена и уже установлена на Байконуре. Через две недели должны быть испытания в рабочих условиях, но тут кое-что произошло. Во-первых, Украина стала независимой, и в срочном порядке поменяла флаг и герб на те, которые в России ассоциировались с УПА, ОУН и другими организациями, считавшими Россию врагом. Но контракт - есть контракт, и он подлежит выполнению. Во-вторых, что значительно хуже, Украина определила, что государственным языком является украинский, и вся техническая документация должна выполняться только на нем. А раз так, то все инструкции, технические описания и прочее должно быть немедленно переведено на государственный язык. С учетом того, что из пятнадцати разработчиков комплекса аппаратуры, украинский язык знали немного только трое, в печатных машинках, на которых печатались эти описания, не было украинских букв, и время поджимало - перевод документации на украинский язык был весьма проблематичен.

Тем более, что закончить его нужно не позднее чем за неделю. Вторую неделю нужно было потратить на подписание этого перевода, как минимум двумя десятками человек. Предыдущие подписи собирались в течение года, но они-то были сделаны на русскоязычном экземпляре! А сейчас двадцать человек должны будут подписать то, что могут прочитать только трое. И, наконец, в-третьих, проблемой были те самые инструкции первого отдела. Если бы не они, то перевод можно было бы делать столько, сколько нужно. Главное, чтобы в Казахстан на испытания, поехал русскоязычный экземпляр. А инструкция первого отдела была категорически против! Экземпляров должно быть только шесть - не больше и не меньше! И все они должны быть одинаковые! Один из них ехал на место установки аппаратуры, а остальные хранились на заводе-изготовителе. Исключений быть не могло! Если есть приказ перевести техническое описание на украинский язык - значит, нужно переводить, но при этом все русскоязычные экземпляры будут уничтожены! Можно было только представить, что будут делать в Казахстане разработчики, с технической документацией наспех переведенной на украинский язык, если они сами понимают его через пень-колоду. Разве что, привлекать на помощь своих коллег из Казахстана, которые в качестве помощи, пришлют претензию на казахском языке о не выполнении контракта.

Начальник отдела был краток:

-Не вижу ни малейшего выхода из этой ситуации!

На маленьком листе бумаге появляется число «800». Надо же, эта сумма в два раза больше, чем обычно предлагается, но на то есть причины. Цены, пока медленно, но уверенно поползли вверх, да и придумать что-либо крайне сложно. Начальник продолжал развивать тему:

-Я, конечно, постараюсь согласовать вопрос, чтобы в Казахстан, в виде исключения, поехал русскоязычный экземпляр!

Он и сам не верил в то, что говорил. Инструкции первого отдела прожили так долго потому, что в них не было исключений! Я набираюсь нахальства. А что терять? На ближайший год у нас заказы только в России или в Казахстане. Если не решить эту проблему, можно смело увольняться!

-А сколько получит начальник группы переводчиков за своевременно сделанный перевод?

Начальник отдела сердито засопел и бросил взгляд на число «800». Я тяжело вздохнул:

- Да, при таком раскладе сделать что-либо будет крайне сложно. Вот если бы я был руководителем группы переводчиков, и получил бы в случае своевременного окончания и подписания всеми нужными людьми технического описания...

Начальник меня перебил:

-У тебя нет доступа к этой теме!

Я грустно кивнул:

-Знаю! Помечтать-то можно! Мне, как руководителю пятьсот, и если бы остальные переводчики получили бы хотя бы по триста...

По всей видимости, я был не последний из приглашенных клоунов, потому что начальник, едва сдерживаясь, показал на дверь:

-Я подумаю, над твоим предложением, а сейчас извини, занят!

До конца дня начальнику не удалось найти человека, который захотел бы взяться хотя бы за перевод. По крайней мере, вечером того же дня он задумчиво сказал:

-Я поговорил с начальством, и те считают, что по триста, в том числе и руководителю группы - это нормально, если перевод будет сделан в течение недели.

Я кивнул:

-С удовольствием войду в группу переводчиков, если вы сочтете это нужным,

Начальник даже скрипнул зубами от злости:

-Ты же прекрасно понимаешь, что просто перевод технической документации не решит проблему!

-Знаю. Эту проблему будет решать руководитель группы переводчиков! Вы уже нашли того, кто согласен сделать это за триста?

-К черту! Мы не нашли ни одного, кто согласен заниматься переводом и при этом дать гарантию, что он будет закончен через неделю!

-Я даже знаю, почему. Пообещать триста и заплатить триста - абсолютно разные вещи!

-Хочешь сказать, что у тебя есть мысли, как уговорить людей работать?

-Людей не нужно уговаривать работать, их нужно убедить в том, что им заплатят. Я смогу их в этом убедить!

-Если я не уверен, что переводчикам заплатят, то откуда у тебя такая уверенность?

Я пожал плечами:

-Не думаю, что это - хорошая тема для обсуждения. До сих пор мы хорошо понимали друг друга! У нас есть общая проблема, и я готов подумать над ее решением. При определенных условиях. Я должен быть руководителем группы переводчиков. Кроме меня в ней будет еще шесть человек из нашего отдела, которым оформить допуск можно за полчаса. Вы обещаете переводчикам триста, а мне пятьсот!

-А если я пообещаю, но мне не дадут этих денег? Ты же знаешь, что от меня зависит не все!

-Все шестеро согласятся работать на условиях, что перевод мы сделаем за неделю, и дальнейшее оформление технического описания начнется только после получения денег! Так что задержка с деньгами может все испортить!

-Не будешь подписывать ты, подпишет кто-то другой!

Я широко улыбнулся:

-Ведь подписанием все не должно окончиться, правда? Я уже слышал эту тему сегодня, и раз я слышу ее второй раз, значит, никто не знает, как ее решить!

Начальник задохнулся:

-Ты... - он вовремя сообразил, что дальше говорить нельзя. Клоуну задание поручают, написав сумму вознаграждения, согласен - кивает, не согласен - говорит "Нет". Начальник еще раз пишет "800", но я качаю головой, и показываю два пальца. Начальник зло сопит, и делает вторую попытку. Он дописывает Х2. У меня была надежда, что он напишет "2000", но "1600" это тоже неплохо! Я киваю. У начальника на лице целая гамма эмоций. Он хочет что-то спросить, но делать этого нельзя. На его рабочем столе, на видном месте стоит баночка с валидолом, я подсовываю ее ближе к нему.

-Все будет хорошо!

Он бросил в рот не одну, а целых три таблетки:

-Но ведь это невозможно!

Я пожал плечами:

-Если с деньгами будет задержка - тогда это действительно станет невозможным. А пока - будем бороться!

Начальнику обеспечено две недели без сна. Даже если он будет настаивать, ничего из того, что я задумал, рассказывать нельзя, иначе ничего не получится. Кое-что узнали переводчики, и этой малости было достаточно, что шестеро согласились работать неделю в две смены. Пожалуй, кое-что должен узнать и мой шеф, иначе инфаркт ему обеспечен. И на следующий день на его столе появляется план работ по переводу документации на украинский язык. И утверждают его двое. Мой начальник отдела, и тот противный тип из первого отдела, который там кантуется в роли заместителя начальника. План работ включал не только время на перевод, но и расписывал время, за которое те двадцать человек, которые согласовывали и утверждали техническое описание, должны были ознакомиться и подписать его. Первая подпись на нем была моего начальника отдела, а вторая и последняя - заместителя начальника первого отдела. Того самого, который меня сватал за граждан Нигерии.

-На том в пятьсот страниц - два часа на ознакомление? Круто! Разработчики тебя пошлют куда подальше!

Я показал на вторую страницу, где стоят все фамилии разработчиков:

-Пошлют - их проблемы! Вот здесь я фиксирую, когда отдал им том на ознакомление, а вот здесь - когда они расписались на нем. Не распишутся - это будет их проблема с первым отделом!

И тут до начальника дошло:

-План утверждается мной и замом первого отдела. Я тебе должен деньги за перевод, а он?

-Шпионку из Киргизии, сожителей из Нигерии и секретный диапазон частот из старого справочника. Общее время - семь часов! Он будет потеть не меньше!

-Но ведь ты ему отводишь только полчаса!

-Ему эту хрень читать не нужно, он все равно в ней ни черта не смыслит! Ему нужно только уничтожить шесть русскоязычных технических описаний. С учетом техники первого отдела, на это вообще можно отвести не более пяти минут!

Начальник с полминуты что-то обдумывал, после чего широко улыбнулся:

-До меня дошло только сейчас! Ты сделал план в четырех экземплярах...

-Один для вас, один для первого отдела, один для главного инженера и на еще одном я буду вести отчеты, - у начальника отдела появляется надежда.

-Ты хорошо начал. Сорвать работы по переводу и перевести вину на первый отдел - молодец, ничего не скажешь! Теперь все зависит от твоего друга из первого отдела. И я не знаю, в каком случае у него будет больше проблем, не подпишет - Казахстан получит техническое описание на русском языке, а первый отдел - крупные неприятности! А если подпишет... Скажи, ты рассчитывал только на то, что первый отдел не подпишет твой план?

Я покачал головой:

-В этом случае мне ничего не полагается, кроме удовольствия от того, что того зануду из первого отдела уберут отсюда подальше! А я хочу получить деньги!

Начальник пытался хотя бы догадаться, что я собираюсь делать, но видно, что ему в голову ничего не пришло.

-Ты не мог бы хотя бы намекнуть... - он сразу сообразил, что это невозможно, - Ладно, включаем счетчик!

Его подпись появилась на плане на полчаса раньше, чем это было предусмотрено. Он выписал бегунок в первый отдел:

- Я так понимаю, что ты сейчас идешь в первый отдел?

Я покачал головой:

-Не сейчас, а минут через двадцать!

Теперь начальник понял мою идею. План работ расписан по минутам, и подписи первого отдела тоже должны ставиться в свое время. А инструкции первого отдела предусматривают то, что последнее слово всегда за ним, и торопить с этим словом никто их не может! Именно это, но в грубой форме, я услышал в первом отделе от замначальника отдела.

-К сожалению, план работ по переводу технической документации на украинский язык отслеживается главным инженером. Он должен быть согласован с первым отделом и через пятнадцать минут мой начальник будет докладывать главному инженеру о начале работ. Или о том, что первый отдел останавливает эти работы!

-У вас нет доступа к этой документации!

-Ведь первым пунктом плана и обозначено, что группа переводчиков получает от вас допуск!

-За полчаса?

Дальше последовала длинная тирада из нецензурных выражений. Я с удовольствием ее выслушал. По-моему, здесь начинает что-то меняться. Прошло только пятнадцать минут нашей работы, а невозмутимый работник первого отдела уже нервничает. Наконец, запас нецензурщины иссяк.

-Время расписано по минутам и этот план уже одобрен главным инженером. Если мы будем его выполнять, то закончим все за два часа до отлета. Если у вас есть другие предложения - звоните главному инженеру и говорите о том, что вы разработаете новый план.

Замначальника первого отдела тянется к телефону:

-Только имейте в виду, ваш план по переводу и подготовке технической документации вы будете готовить силами первого отдела! Мы беремся выполнять свой план, а вы свой!

А вот на это я бы посмотрел с удовольствием! У них людей достаточно много, но только две машинистки, из которых украинский язык знает только одна. А на компьютеры они гавкают дружно, всем отделом! Имейте в виду, что шел 1991 год, и в это время компьютеры были совсем не такими, как сейчас. Билл Гейтс в это время был еще просто очкариком, который только начинал строить проекты операционных систем. В то время мы могли рассчитывать только на убогое чудовище с маленьким черно-зеленым монитором, жестким диском в сорок мегабайт и текстовым редактором "Лексикон", который придумал какой-то маньяк для больных аутизмом. По крайней мере, нормальный человек, работая в этом редакторе, выражался цензурными словами через одно. Но и этих компьютеров было один на десять человек. Для современной программы-переводчика нужно было не меньше сотни таких дисков! Но, только работая на компьютере, можно было успеть перевести текст вовремя! Надо же, прошло уже пару минут, а этот парень из первого отдела все также держится за трубку, не решаясь ее поднять. Нужно форсировать события:

-Леонид Иванович, у нас очень ограничено время. Через сорок две минуты я должен уйти отсюда, имея план, подписанный вами, шесть экземпляров...

Он бросил трубку и снова начал материться. Если так дело пойдет и дальше, то он не дотянет до конца перевода! Через две минуты, сквозь нецензурные выражения начинает просматриваться тема. Оказывается, в одни руки можно выдать только один экземпляр!

-Это не проблема! Сейчас я позвоню, и сюда придет еще пять переводчиков. Мы как раз сможем забрать все шесть томов описания. Если у вас нет других возражений...

Возражения были, но только нецензурные.

- Знаете, а переводчикам я буду звонить после того, как ваша подпись появиться на плане работ. Если ее не будет через, - я посмотрел на часы, - Шесть минут, то я буду звонить своему начальнику, о том, что вы не подписали план. После этого работа над переводом будет бесполезной!

Он замолчал и пару минут молча сопел, потом придвинул к себе план работ. Он читал его достаточно долго, но подписал ровно через шесть минут.

-Что, клоун, не вышло?

Я удивленно посмотрел на него:

-Не понимаю, о чем вы! Я второй раз от вас слышу в мой адрес слово "клоун". Если все нецензурные выражения, которые вы недавно говорили, для меня понятны, то...

Он сверлил меня взглядом, но не нашел подтверждения своей догадке:

-Тоже самое, что и пидор, только раскрашенный! Не успеешь с переводом - лучше бы тебе не рождаться!

Первый шаг прошел очень даже неплохо. По требованию того же Леонида Ивановича нам выделили отдельную комнату, где установили шесть компьютеров. Работа продвигалась достаточно быстро, особенно после того, как на выходе из этой комнаты первый отдел установил пост. За маленький столик усадили девушку, которая тщательно документировала все наши входы и выходы из этой комнаты. Кроме того, она следила, чтобы дверь в нашу комнату была всегда приоткрыта, так что она постоянно описывала, что конкретно делает каждый из нас, а также она конспектировала все наши разговоры, поэтому анекдоты и прочие нерабочие моменты полностью исключались. Работа продвигалась слишком быстро, и мне пришлось даже тормозить ее. Шестеро переводчиков разбили текст описания на шесть равных частей и каждый переводил только свою. Подготовив несколько страниц, переводчик распечатывал их, а я, не отвлекая его от работы, проверял готовое и исправлял ошибки, если таковые были. Таким образом, точно в назначенный срок в кабинете начальника отдела явились все переводчики вместе со мной. Каждый в руках держал уже готовый томик технического описания на украинском языке. К этому времени завод получил уже три телеграммы, с требованием отчитаться, как идет перевод документации на "державну мову", поэтому с выдачей денег задержки не было.

На оставшиеся семь дней я превратился в тягловую лошадь. С утра получал в первом отделе все шесть русских экземпляров, а потом вместе с украинскими экземплярами раздавал тем, кто должен подписать. К сожалению, ничего нового и интересного я о себе не узнал. Ругательства были грубые и однообразные. Меня ругали все. Пятеро переводчиков, которые закончили свою работу, и уже получили за нее деньги, но вынуждены были приходить с утра в первый отдел, чтобы получить экземпляр, а потом вечером - чтобы его сдать. Ругали разработчики этой аппаратуры, которым, согласно графика, отводилось не более четырех часов на чтение пятиста страниц текста на языке, который они не понимали. Кроме того, мой начальник, который видел все новые и новые подписи на плане перевода и согласовании, тоже потерял надежду, что произойдет чудо и этот идиотизм остановится.

Увы, в этот раз я действовал строго по инструкциям первого отдела, и они с безукоризненной точностью заставляли людей делать то, что они не хотели, но никто не хотел оставаться крайним. Наконец, мой начальник не выдержал. Поймав меня на территории завода, там, где никто не мог подслушать, он схватил меня за шиворот. Вопрос звучал достаточно странно, но очень коротко:

-Ну?

Я не пытался освободиться:

-Все идет по плану. Кстати, для того, чтобы закончилось так, как нужно, нужно, чтобы техдокументацию в Казахстан вез я!

-Тебе там нечего делать!

-Вы уверены?

Начальник задумался

-Происходит какая-то ерунда, в которой я не могу разобраться. В первом отделе еще не забыли твою хохму с презервативами! Мне очень трудно будет уговорить их сделать тебя сопровождающим секретного пакета. Тем более, что Леонид Иванович тоже туда едет!

Я пожал плечами:

-И тем не менее, я настаиваю! Пусть думают, что я хочу реабилитироваться! От этого зависит результат нашего дела!

Последний день перед отъездом был хуже кошмара. Последние подписи ставились на документации в обстановке наводнения, пожара и поноса одновременно. Ровно за полчаса до отъезда я был в первом отделе с двумя огромными сумками, в одной из которых были русскоязычные экземпляры технического описания, во второй – украинско-язычные. Именно сейчас должно было произойти таинство превращения наспех сделанных переводов в документацию для служебного пользования, а вылизанной до последней запятой документации - в бумажную муку. Леонид Иванович выглядел загнанной лошадью. Его сотрудница уже взяла первый русскоязычный том, и не торопясь начала его листать. Ведь по инструкции она должна проверить наличие всех страниц! Именно на это был весь расчет! С такой скоростью уничтожение шести экземпляров на русском языке затянется на четыре часа. В это время наш самолет уже сядет в Казахстане! Зам начальника первого отдела не учел того, что перед уничтожением его сотрудницы должны пролистать уничтожаемый том. Проверить наличие всех страниц, целостность печати на сшивке. И он не в силах приказать своей подчиненной поторопиться, ведь не он, а она расписывается за проверку! Поэтому Леонид Иванович заорал:

-Что стоишь? Давай и мне том!

Через пару минут в дверь скромно стучат. После разрешения, в кабинет входит Иванова с большим пакетом в руках. Начальник первого отдела с усмешкой берет у нее пакет из рук и высыпает содержимое на стол. Такую кучку я недавно видел. Тысячи на две Изделий №2 потянет. Начальник первого отдела жестко заявил:

-К вам троим у меня серьезные претензии! Постараюсь быть кратким. Сначала один идиот заявил в милиции, что режимный завод готовит на октябрьскую демонстрацию красочное летающее панно, изготовленное из самых дешевых гандонов. Понимаю, что его задержали по обвинению в спекуляции, когда он за раз купил две тысячи штук, что пугали пятью годами лишения свободы. Молодец, что нашел отмазку, и не раскрыл настоящего применения этих резинок. Только зачем было говорить, что это будет флаг Украины? Сказал бы, что это будут яблоки или другие фрукты и все бы на этом закончилось!

Леонид Иванович хотел что-то сказать, но его тут же оборвали:

-Молчите! Потом второй идиот предоставил милиции документы, из которых органы внутренних дел убедились в том, что деньги, выданные под отчет, действительно списаны на приобретение этих резинок, которые и презервативами стыдно назвать! Если бы не это, мы могли сказать, что это неудачная шутка придурка. Лишили бы его премии, выгнали бы к чертовой матери, в крайнем случае! А сейчас это уже шуткой не назовешь! Леонид Иванович, может, вы считаете, что уже созрели для моего места, а мне пора на пенсию? Ваше сотрудничество с милицией в этом вопросе я могу рассматривать только так! Менты обратились в горком, те прислали специалиста, проверить возможность реализации этой дурацкой идеи. И вот доктор наук, профессор, который оторвался на полчаса от лекций в институте, на автомобиле главного инженера въехал на завод. Его только на пару минут оставили одного, и тут третья дура, конвоирует несчастного профессора в отдел режима. Его нашли только через три часа, когда приехали из горкома партии, так и не дождавшись отчета своего специалиста.

Несчастный профессор все это время считал, что его похитили террористы. Он начал качать права, поэтому его затолкнули в комнату для шпионов. Два на два метра без окон, мебели и удобств. Дали ручку, листок бумаги и сказали писать объяснительную. Чтобы профессор понял, что намерения у работников отдела режима самые серьезные, посадили возле решетки охранника с пистолетом в открытой кобуре. За те три часа, что профессор провел в камере, он написал жалобу в прокуратуру, в горком партии, депутату, и уже начал писать исковое заявление в суд. Умный, интеллигентный человек! Короче, за десять дней до демонстрации, у нас будет очень представительная комиссия по проверке того, как из дешевых гандонов можно сделать летающий флаг Украины. Из прокуратуры, внутренних дел, горкома партии, и еще черт знает откуда! Каждый из вас внес свою долю дурости, чтобы это произошло. Поэтому я сейчас хочу услышать ваши предложения. Леонид Иванович, начнем с вас!

Тот почти взвизгнул:

-Нужно лишить этого придурка допуска и выгнать к чертовой матери!

Начальник первого отдела пренебрежительно улыбнулся:

-И что это нам даст? Кто объяснит этой комиссии, зачем на режимном заводе понадобились четыре тысячи презервативов? Попробуйте вы, но только так, чтобы я поверил!

Леонид Иванович задумался:

-Их можно использовать, как водонепроницаемые чехлы!

Несмотря на серьезность ситуации, я не смог сдержать смех. Ледяной взгляд начальника первого отдела - и смеяться резко расхотелось. Начальник первого отдела хмыкнул:

-Вас я выслушаю в последнюю очередь! Леонид Иванович, это и есть основное назначение презерватива. Независимо от того, на что его натягивают, на член или на боеголовку. Надеюсь, вы не собираетесь посвящать комиссию в то, как были использованы эти четыре тысячи штук Изделия №2? В этом случае я буду требовать лишить вас допуска и отдать под суд за разглашение секретных данных! Есть еще идеи?

Подождав еще секунд десять, начальник повернулся к Ивановой:

-Что скажете вы? Задержим комиссию и отведем в отдел режима? Тогда предупреждаю, что в случае отрицательного мнения комиссии, тот профессор, который с вашей подачи провел полтора часа в камере, требовал провести вам аттестацию. И, поверьте, он лично будет решать, оставить ли вам диплом инженера, или нет!

Иванова начала плакать:

-Но ведь это невозможно! Решение комиссии в любом случае будет отрицательным! Никто не разрешит делать флаг Украины из презервативов! А если его, - она показала на меня,-Отдать в дурку? Только психически неполноценный может придумать то, что придумал он!

Начальник пренебрежительно улыбнулся:

-Я порекомендовал вам покупать эти резинки не более, чем по сто штук в одной аптеке и не заходить дважды в одну и ту же. Вы выполнили мою рекомендацию?

Иванова надулась от гордости:

-Я восприняла это, как приказ! Я потратила всю субботу и воскресенье и половину понедельника...

Начальник ее перебил:

-А что бы вы сказали органам внутренних дел, если бы вас все же задержали и предъявили обвинение в спекуляции?

Иванова покачала головой:

-Ничего бы у них не вышло! Каждую сотню я отдавала мужу, а он отвозил их домой! У меня с собой было только сто штук!

Голос начальника стал пронзительным:

-Я задал вопрос и сейчас повторяю его! Что бы вы сказали органам при задержании вас по подозрении в спекуляции? Или даете свой вариант, или честно говорите, что у вас нет вариантов! Если бы вы сказали, что это я вам приказал, то тогда вы бы точно оказались бы в дурке, или получили бы пару лет за спекуляцию! Ну? Если вы не ответите в течение минуты, то я лично гарантирую вам лишение допуска, а пострадавший от вас профессор - аннулирование вашего диплома! Я проверил, что вы делали в течение последних трех лет, как инженер! Озвучить? Ничего! Хотите работать в отделе режима? Форменную одежду и пистолет я вам гарантирую!

Иванова напряженно думала, но ничего толкового ей в голову не приходило. Когда начальник бросил взгляд на часы она выпалила:

-Я бы сказала, что мы с мужем любим извращения!

Начальник посмотрел на нее с жалостью:

-С этого места поподробнее! Вы едите эти гадкие, пересыпанные тальком резинки? Надуваете и разбрасываете по комнате во время секса? Или у вашего мужа не один, а сотня членов? В любом из этих случаев по вам точно дурка плачет! Хватит! У вас нет вариантов! У этого извращенца был более-менее разумный, кроме упоминания флага! Уже поздно! У него в мозгах какой-то винтик с неправильной резьбой. В ситуации, когда любой человек просто выматерился бы, этот оригинал орет: "Банзай!" Леонид Иванович, вы за трое суток изучили генеалогическое дерево этого инженера до седьмого колена? Ну и как? Нашли японцев?

Леонид Иванович ответил нецензурно. Начальник повысил голос:

-Леонид Иванович, вы майор, а я полковник! Соблюдайте субординацию! - Леонид Иванович встал, вытянулся по швам и отрапортовал:

-В его родословной есть только русские, украинцы и евреи! Японцев среди его родственников или знакомых не обнаружено!

Начальник небрежно кивнул:

-Спасибо, утешили! Спрашивать у этого...- он посмотрел на меня, и не нашел цензурного слова, чтобы меня назвать: -Бесполезно! Я сегодня выслушал столько басен - на неделю хватит! Через неделю, если все закончится благополучно, послушаю очередную порцию. А пока эту неделю вы трое сделаете все возможное, чтобы комиссия уехала с положительным решением. Если будет утечка информации о том, как были использованы четыре тысячи презервативов - нас покинет Леонид Иванович. Пойдет служить капитаном в какую-нибудь забытую богом дыру. Если к приезду комиссии вы не успеете сделать то, что собирался сделать этот идиот, - он кивнул на меня, -Нас покинет инженер Иванова. Вы борец за выполнение норм режима - вот и боритесь! И наконец, при любом отрицательном отзыве комиссии, нас покинет тот, кто затеял эту кашу! Все, кроме него свободны! А с ним мы решим несколько организационных вопросов!

Дождавшись, пока мы с ним останемся в кабинете одни, он пальцем поманил меня к столу. А дальше произошло то, от чего я чуть не провалился под землю. Начальник первого отдела написал на бумажке число «400». Я тупо посмотрел на него и сделал вид, что не понимаю. Ему это быстро надоело:

-Слушай, парень, я знаю, что ты клоун с того самого момента, как ты им стал. Все, что ты сделал, как клоун, я тоже знаю. У меня правила игры немного другие. Справишься - получишь это, - он показал на число «400»,

-Откажешься или завалишь дело - лишишься допуска! - до меня, наконец, дошло, что корчить из себя дурака иногда вредно для здоровья. Да, я клоун. Так называют на заводе тех, кто за деньги, на свой страх и риск нарушает инструкции первого отдела, в том случае, когда другого выхода нет. Инструкции писали в 30-40 годах, а с тех пор многое изменилось, кроме этих инструкций. Я пожал плечами:

-Клоун - так клоун! С учетом того, что я вам рассказал, вы вправе меня так называть. А с этим заданием я справлюсь, были работы и посложней! Я могу идти?

Начальник первого отдела ожидал совсем другой реакции:

-Я должен знать, что ты собираешься делать!

Я пожал плечами:

-Мы вроде определились! Клоун всегда работает на свой страх и риск. И начальник никогда не знает, что он будет делать, иначе сам станет соучастником, если клоун завалит дело. Если у вас другие правила, тогда чего уж там, говорите, что я должен сделать!

Начальник первого отдела задумался. Если он записывал этот разговор, в чем я почти не сомневался, то моя фраза поставила все на места. Теперь списать все на меня не удастся. Я тем временем ждал его ответа. Наконец, он принял решение:

-Хорошо, я и сам не знаю, что тут можно сделать. Если ты придумал эту дурость, должен придумать, как из нее выбраться! Рассказывай, что придумал!

-Вы уже определили, что мы будем работать втроем. Не самая лучшая для меня компания. Если начинать с этого, то я могу вас просить только о том, чтобы перед демонстрацией Леонид Иванович озвучил несколько технических фраз.

Начальник первого отдела подозрительно посмотрел на меня:

-Леонид Иванович и техника - вещи несовместимые! Он боевой офицер, прошел Афганистан и еще несколько других горячих точек, про которые узнают лет через двадцать! Но он ничего не смыслит в технике! Почему он, а не Иванова?

-У меня третья форма допуска, у Ивановой вторая. Единственный, кто из нашей компании имеет первую группу...

На лице начальника первого отдела появилась улыбка:

-Леонид Иванович. Думаю, что среди комиссии первую группу будут иметь не больше трех человек! Мнение этих троих будет вполне достаточно...

Теперь улыбнулся я:

-Остальное сделает Иванова. Если об этом будет знать кто-то кроме меня...

Начальник первого отдела покраснел от гнева:

-Что ты себе позволяешь, пацан? Хочешь сказать, что из первого отдела может уйти информация?

Я презрительно хмыкнул:

-Когда меня перепутали с Северко, и узнавали о моем сожительстве с гражданами Нигерии, через неделю об этом знал весь завод. Допрашивал меня Леонид Иванович, который предупредил меня, чтобы я не разглашал подробности разговора. Если я никому ничего не говорил, то почему все спрашивают меня, как там мои сожители, граждане Нигерии, которых завербовала Моссад?

-Я ничего об этом не знаю! И если в утечке информации виновен Леонид Иванович, он будет наказан!

-Николай Петрович, если вы знаете, про все то, что я сделал, как клоун, то должны поверить мне на слово. Или увольнять меня прямо сейчас! Через два часа я предоставлю вам список всего необходимого, и то, что должен будет сказать Леонид Иванович. Там будет не больше двух листов печатного текста. Недели вполне достаточно, чтобы заучить все на память!

Николай Петрович мстительно процедил:

-Если у тебя ничего не выйдет, с моими рекомендациями тебя не возьмут даже в ассенизаторы! А Ивановой я скажу, чтобы ни на шаг от тебя не отходила!

-У нас уборные разделены по половому признаку! Хотя я не против, если в уборной Иванову будет сменять Леонид Иванович. А это, - я показал на число «400», -В случае положительного отзыва комиссии, благодарность можно будет подкрепить премией!

-Без тебя разберусь! Иди, работай, клоун!

Ничего, особо сложного я не придумал. Два раза в год, на майскую и октябрьскую демонстрации наш завод вывозил автомобиль, украшенный большим плакатом в виде флага Украины. Метра три в высоту и около пяти в длину. Плакат занимал не слишком много места, поэтому остальную часть кузова занимало руководство завода, партийная и профсоюзная верхушка, а также пару человек передовиков производства. Очень удобно - не нужно пешком топать через всю улицу Сумскую, а проехал через площадь - и свободен. Кроме того автомобиль сразу увозил флаги и транспаранты обратно на завод, где они сдавались на склад до новой демонстрации. Плакат в виде флага Украины был сделан из фанеры, и легко разбирался. Те, кто на демонстрации ехал на машине через площадь, за площадью пересаживались в служебные Волги или в частные автомобили. А простые инженеры, как я, из молодых, ехали разбирать флаг и сдавать его вместе с остальными атрибутами демонстрации на полугодовое хранение. Если по всей поверхности этого плаката закрепить воздушные шарики, надутые водородом, то плакат будет летать. При этом, его можно привязать веревками к кузову и поднимать на нужную высоту, хоть на три, хоть на пять метров, благо на площади нет троллейбусных проводов и других препятствий. Когда ко мне в аптеке, во время приобретения первых двух тысяч презервативов, подошел мрачный лейтенант милиции и просто сказал : "Пройдемте!", я понял, что что-то пошло не так. А когда в отделении милиции, женщина в чине майора, начала писать протокол, я только-то и видел, что большой флаг Украины у нее над головой, и чуть ниже - портрет Дзержинского. Мне сообщили об ответственности за дачу ложных показаний, а потом спросили, где я собираюсь продавать эти дешевые презервативы, и по сколько за штуку. Мысль о том, что я их собираюсь использовать как-то по-другому, у милиционеров даже не возникла. Чтобы я быстрее думал, майор мне сразу сообщила, что мне светит пять лет общего режима, но если я буду сотрудничать, то наказание может быть около трех лет, и даже может быть условным! То есть спекулянтов они давят железной рукой, а раскаявшихся лохов просто предупреждают. Вот тут я и брякнул про использования презервативов для Октябрьской демонстрации. У майора от моей наглости даже дыхание перехватило:

-Ты меня за дуру держишь? Для этого проще купить воздушные шарики! Те даже раскрашивать не нужно!

Может быть сейчас это и проще, но не в 1991 году. Шарики - дефицит, в лучшем случае можно найти не больше десяти штук одного цвета! А мне нужно две тысячи! Да и начальство меня не отпустит на целый день мотаться по городу в поисках дефицитных шариков!

На лице майора появилось сомнение. Я продолжал убеждать:

-Даже, если бы я нашел две тысячи шариков, то их цвет не будет полностью совпадать. Флаг получится не то линялым, не то грязным. А так - у меня нужное количество бесцветных шариков, которые я надую, а потом покрашу из краскопульта. Флаг будет - как новенький! Да и шарики стоят по пять копеек, а презервативы по три. И эти уже никто не покупает!

Майор минуты две переваривала информацию, потом еще раз напомнила про ответственность за дачу ложных показаний. Весь мой вид излучал предельную искренность. Она заявила:

-Сейчас я перезвоню твоему начальству, и если информация не подтвердится...

Я чуть было не заржал, но обстановка к смеху не располагала. Майор действительно позвонила. Леонид Иванович - человек очень вежливый в общении, особенно с женщинами. Кроме того, с теми женщинами, у кого звание, такое же, как и у него. Но когда майор милиции попросила сообщить цель приобретения двух тысяч Изделий №2, то Леонид Иванович начал орать, как базарная торговка:

-Так вот где этот ублюдок! А мы его уже обыскались! Пусть немедленно берет эти сраные гандоны, и если через пять минут его не будет на проходной, то может считать себя уволенным!

Возможно, Леонид Иванович рассчитывал избавиться и от меня, и от дурацкой возни с презервативами, однако майор милиции этому помешала. В нескольких душевных выражениях она объяснила ему, что со следователем милиции так не разговаривают, если, конечно, он не хочет стать соучастником. Что если она не получит конкретный ответ на свой вопрос, то за Леонидом Ивановичем тоже приедут. И хотя она знает, что на завод милицию могут сразу и не пустить, но она гарантирует, что опергруппа дождется Леонида Ивановича, даже если он неделю проживет на заводе, пока опергруппе дадут нужные допуски.

Леонид Иванович сбавил тон, и уже почти вежливо заявил, что разгласить по открытой связи эту информацию он не может, так как не знает группу допуска собеседника. Майор милиции ехидно поинтересовалась, может у ее коллеги мания преследования, что он засекретил изготовление летающего флага Украины с использованием самых дешевых гандонов, надутых водородом. Леонид Иванович был явно не готов к такому развитию событий. Из трубки телефона послышались хрипы, скрежет зубов и прочие не содержащие информации звуки. Майор милиции решила прервать этот поток эмоций:

-Все, с меня достаточно! Или вы подтверждаете, версию вашего работника, или за вами выезжает опергруппа, и вы под протокол изложите свою версию приобретения двух тысяч Изделий №2. И тогда точно кто-то из вас сядет за ложные показания!

Леонид Иванович неохотно подтвердил, что все мной сказанное - чистая правда, и меня ждут не дождутся на предприятии. Майор аккуратно дописала протокол, после чего неприятно улыбнулась мне:

-Я пошлю официальный запрос на ваше предприятие. У меня есть десять дней, для того, чтобы решить, открывать уголовное дело или нет. Ты в ближайшее время не собираешься уезжать из города?

Я-то знал, что мне светит командировка на Дальний Восток, но говорить о ней нельзя - секретно. Поэтому я тупо помотал головой, как лошадь.

-Я прослежу. А сейчас тебя вернут к проходной предприятия! - она выполнила свое обещание, и я считал инцидент исчерпанным, но совершенно напрасно. Сейчас наступала расплата за недостаточную сообразительность.

Уже за дверью начальника первого отдела ко мне пристроилась Иванова с явным намерением сопровождать меня, пока я не выйду за проходную. Участвовать в чем-либо она не считала нужным, поэтому со склада я пер все на себе. Как всегда она откуда-то достала огромный блокнот и начала записывать, что и как я делаю. Что-либо объяснять ей я отказался, на что она тут же попыталась пожаловаться. Что сказал Леонид Иванович слышал даже я. Смысл сказанного в том, что она тоже инженер, причем с гораздо большим, чем у меня опытом, поэтому должна разобраться сама. Или она хочет получить техническую помощь от замначальника первого отдела? Все это Леонид Иванович умудрился высказать за десять секунд сплошными нецензурными выражениями, после чего бросил трубку. Иванова не рискнула звонить начальнику первого отдела, поэтому тупо конспектировала каждое мое действие. Разместив все полученное на складе у себя на рабочем месте, я взял один из учебников, который и в институте-то читать было тяжело. Мозги совершенно отказывались понимать прочитанное. Единственное достоинство этой книги состояло в том, что ее автором был тот самый профессор, пострадавший от Ивановой. Около часа я сочинял речь для Леонида Ивановича. Иванова не знала об этих договоренностях, поэтому рискнула повторно позвонить заместителю начальника первого отдела и озвучить пару фраз из того, что я писал.

А вот Леонид Иванович уже знал, что ему предстоит, и услужливость Ивановой не вызвала у него восторга. По крайней мере, он через пару секунд прервал ее смесью рычания тигра и матерной брани. Все остальное было делом техники. Я собрал фанерный плакат с флагом Украины, расчертил его на маленькие квадратики. В углы квадратиков вбил самые гвоздики, которые смог найти. Вот собственно и все! А дальше я связывал сосок презерватива и выворачивал изделие так, чтобы нитка вышла через резиновое кольцо. Теперь при надувании соска было не видно, а полученное смотрелось, как бублик с дырочкой, которая уже начала зарастать. И чем больше входило водорода в этот бублик, тем больше он становился похожим на шарик. Теперь нужно было только связать остатком нитки горлышко и той же ниткой привязать за гвоздик. Если начинать сверху, что я и сделал, то гвоздики не угрожали нежным воздушным изделиям. Они своей теснотой не дают добраться друг другу к острым железным предметам. Через два дня я уже мог сдать лестницу на склад, и цеплять шарики уже на уровне своего роста. Раза три в день подходил Леонид Иванович и озвучивал то, что я написал. И это было единственным временем, когда Иванова отходила так, чтобы ничего не слышать, но видеть, что я делаю. От первых выступлений замначальника первого отдела я едва не падал с лестницы от смеха, но упорству Леонида Ивановича можно было позавидовать. В конце второго дня он произнес свою речь без малейшей запинки, правильно назвав все технические термины. Иванова от моей тупой однообразной работы уже устала, но бдительности не утратила. А мне очень нужно было хотя бы два часа без ее надзора. Нужное время я получил достаточно жестким способом. Она тоже в этом виновата. Перерыв - это дело святое, тем более, что длиться он не более сорока минут. Я думал, что в столовой она меня оставит в покое. Как бы не так! Она садилась за мой столик, и круто посолив все, что взяла себе, мгновенно все пожирала. Не знаю, может свинья, ест и быстрее, но не намного. А потом она минут пять смотрела, как я ел свой обед. Надо мной уже начали насмехаться, что меня преследует толстая, пожилая замужняя женщина, с репутацией доносчицы. Меня стали сторонится девушки моего возраста с недвусмысленными намеками, что у меня уже есть предмет обожания. Поэтому я поступил совсем не как джентльмен. Купив в аптеке глауберовой соли(кто не знает - сильное слабительное, со вкусом обычной соли, но с небольшой горчинкой), я успел высыпать три порции в солянку, пока Иванова не подошла. Она как всегда обильно посолила борщ. Если бы она так посолила и второе, то она приняла бы тройную дозу слабительного. Я пытался ей сказать, что есть много соленого вредно, что ее скверная привычка пересаливать портит мне аппетит, но она только ухмыльнулась:

-И это говорит тот, кто жрет тухлую рыбу совсем без соли!

Если бы я высыпал в солянку пять порций слабительного, она бы их все сожрала. За те три часа, что она отсутствовала, я успел установить по одному ультрафиолетовому излучателю с каждой стороны флага. После этого бдительность Ивановой увеличилась еще больше. Она сопела у меня под ухом все время, однако во время обеда я ел один!

Еще через два дня, когда мне оставалось уже только два нижних ряда шариков, подошел мрачный, как туча, начальник первого отдела. Он сделал знак Ивановой отойти, а потом шепотом сказал:

-У меня есть подозрение, что ты что-то знал, когда болтал в райотделе про флаг Украины. Мне сообщили, чтобы мы не торопились с окраской. Все решится в пару последних дней. И какой флаг мы повезем, красно-синий, или желто-голубой, сейчас неизвестно. Если бы у нас были воздушные шарики, мы бы круто оболжались!

Я тут же предложил:

-А давайте покрасим одну сторону в красно-синий, а вторую - в желто-голубой. Вроде как приемственность! А если дадут сигнал, что это не катит, я нужную сторону за пять минут перекрашу!

Эта мысль показалась ему разумной, и мы так и сделали. К приему комиссии было все готово, но за пару часов до ее появления, я схватил два здоровенных куска пенопласта и с безумными глазами заорал:

-Чуть не забыл! Мне срочно нужно в цех! - я попытался побежать, но Иванова вцепилась в меня, как клещ:

-Только со мной! И попытайся только попробовать бежать!

К цеху мы перли с максимальной для нее скоростью. Она ломанулась через автоматическую вертушку первой. Если в конструкторском бюро на каждом этаже сидит бабка-контролер, то в цеху поставили автомат. Всовываешь пропуск и проходишь. Автомат был придуман еще в 60-е годы, поэтому таких глупостей, как различение морды человека и сравнения ее с предъявленным пропуском там не предполагалось. Все гораздо проще. Один человек - один пропуск. Свой пропуск никто не отдаст. А раз так - зашел пропуск, зашел человек. В цеху было табло, на котором зажигались номера пропусков зашедших. При этом начальник цеха отвечал за все вошедших, поэтому первое, что полагалось сделать - это показаться ему, а если он тебя знает плохо - назвать номер своего пропуска и предъявить его в натуре.

Пропуск заходил отдельно, чтобы исключить проход двух человек по одному пропуску. У этой машины был один изъян - она не принимала гнутые пропуска, о чем заранее предупреждалось большим плакатом. Я уже один раз обжегся на этом, потому что таскал пропуск в заднем кармане брюк. При этом мощнейшая вертушка остановилась, и я оказался в камере смертника. Сектор круга, ограниченный двумя стенами-радиусами из толстенной решетки. Третья стена, пол и потолок - нержавеющая сталь. Сейчас это предстояло Ивановой. Мы работали на свежем воздухе и уже начинало холодать. Поэтому, кроме обеда мы несколько раз прерывались, чтобы попить горячего чая.

Мне удалось незаметно прислонить сумку Ивановой к горячему чайнику, как раз тем местом, где был пропуск. Она не обратила особого внимания на то, что ее пропуск был согнут, за что и поплатилась. Машина наотрез отказывалась принимать гнутый пропуск. А я изображал страшное нетерпение:

-Сколько можно возиться! Тут же написано - гнутые пропуска не вставлять! Разогните, а потом пихайте!

Что она и сделала. Она не знала, что когда пропуск вернет свою изогнутую форму, вертушка застопорится. Когда решетка остановилась, оставив Иванову узницей, я просунул оба куска пенопласта сквозь нее:

-Не скучайте без меня! Я постараюсь позвать кого-нибудь на помощь, но уже после того, как комиссия уедет!

Она, еще не понимая, прошептала:

-А как же цех?

Я пожал плечами:

-Он мне нужен был только чтобы оставить здесь вас. Если вы сядете на один кусок пенопласта, а второй подложите под спину, будет удобнее! Мне уже пора!

Мне вслед несется рев обманутой женщины. Пусть она меня простит, но ей все равно светит место бабки-контролера. У нас этот профессор читал курс теории поля. С ним договориться невозможно, как и воспользоваться шпаргалкой. Каждый получал ту оценку, которую заслуживал, а я очень хорошо знаю, какую оценку заслуживала Иванова, как инженер.

Когда не выпадает пропуск, а за проходной тебя ждет хмурый и неулыбчивый работник первого отдела - это неприятно. В первый раз сердце замирает и уходит куда-то вниз живота. На этот раз у меня это - пятый или шестой раз. Кроме того, я ждал этого. После того дурацкого крика: "Банзай!", я знал, что меня ждут серьезные неприятности.

Хотя я приехал победителем, и надеялся, что наказание не будет слишком серьезным. Поэтому без особых переживаний пошел за сотрудником первого отдела. Однако сегодня что-то изменилось. По крайней мере, кабинет зам начальника первого отдела мы прошли, и впереди была только одна дверь. Кабинет начальника первого отдела. Тут уже не до шуток. В этот кабинет простые работники попадали крайне редко. Только в случае смены формы допуска. Когда я поступил на режимный завод, мне присвоили самую низкую - третью. Чтобы получить вторую, нужно было за три года не получить ни одного нарекания от первого отдела и отдела режима. Я работаю только полгода, и за это время уже несколько раз привлекался для "душевных" бесед в кабинет заместителя начальника первого отдела. Выходит, меня ждет лишение допуска, а раз так - завтра мой пропуск уже не выпадет. Я могу кричать и плакать возле проходной сколько угодно, но итог будет печальный.

Все, с кем ты работал, пройдут мимо, и ты останешься наедине с бездушными бабками-контролерами. А для них ты без пропуска - может и человек, но не работник режимного предприятия. Поэтому на территорию завода тебя не пустят. Кодекс законов о труде считает отсутствие работника в течение четырех часов на работе без уважительной причины прогулом, за который предусмотрено жесткое наказание - увольнение по статье. Запись в трудовой книжке будет уже на следующий день. Суд в этом случае не поможет - на работе тебя действительно не было. А пропуск на следующий день снова кладут в твою ячейку, поэтому доказать, что его не было у тебя не выйдет.

Устроиться на работу с такой записью на работу достаточно проблемно, а на режимные объекты можно и не заходить. Лишение допуска в трудовую книжку не записывается, но невидимым клеймом оно будет преследовать тебя всю оставшуюся жизнь. Ну и хрен с ним! Я еще молодой, башка варит, руки не из задницы выросли. Кое-что мне уже удалось, и если мне предстоит увольнение - плакать не буду! Подготовившись морально, я улыбнулся, расправил плечи и вошел в кабинет начальника первого отдела.

Вид владельца кабинета внушал уважение. Высокий, стройный, тщательно выбритый и одет так, как будто его только что выгладили. Неопределенный возраст - от сорока до пятидесяти пяти лет. Слегка седоват, без малейших следов залысин. Замначальника, Леонид Иванович, смотрится по сравнению с ним уставшим и постаревшим. Да и вид у него, как будто он спал три ночи на пороге кабинета своего начальника. Небритый и воняет потом. Увидев меня, Леонид Иванович хотел что-то сказать, но начальник останавил его, лишь подняв палец:

-Не будем терять время! - он показал мне пухлую папку, на которой написана моя фамилия. Потом раскрыл скоросшиватель и вытащил пачку аккуратно сколотых скрепкой бумаг на стол, и быстро разложил их текстом вниз. Так и есть, девять документов, в каждом из которых минимум два листа.

-Молодой человек! - это он ко мне, - Вы поставили абсолютный рекорд предприятия. Можете этим не гордиться - это говорит только о том, что вы не умеете работать в коллективе, но, в то же время обладаете неплохими профессиональными качествами. Терпение первого отдела иссякло, поэтому сейчас мы рассмотрим все претензии, которые к вам имеются, в порядке их поступления. Если после нашего разговора на столе останется хотя бы один документ, объяснения по которому меня не удовлетворят, вы будете лишены допуска! Итак, начнем. Первый день вашей работы на предприятии. Инженер Иванова пишет докладную записку о том, что вы ходите в рабочее время справлять малую нужду в кусты! Что скажете?

Я пожал плечами:

-Первый раз слышу! У нас на этаже сидит работница отдела режима. Она должна была выпустить меня, если бы я ей предоставил записку от начальника лаборатории. Он не разрешал мне выйти помочиться в кусты! Кроме того, Иванова должна была записать номер моего пропуска! Она это сделала?

Начальник первого отдела широко улыбнулся:

-Нет. Но она записала людей, которые могут подтвердить, что ты угрожал Марье Тихоновне помочиться на ее рабочем месте!

Мне терять уже нечего:

-Вы сказали, что Иванова - инженер? Тогда почему она занимается в рабочее время тем, что расследует, кто и где из мужчин справляет малую нужду? Для этого доклада она отвлекла от работы достаточно много занятых людей. В том числе и вас с Леонидом Ивановичем!

Последний вспыхнул и попытался что-то сказать, но начальник снова поднял палец:

-Хорошо, вы почти не врете, и в то же время убедили меня, что место этой бумаги - в корзине для мусора! - начальник разорвал ее и бросил в корзину, -На самом деле, при ремонте туалета у нас предусмотрены временные пропуска на другой этаж. Работница режима вам должна была сказать об этом, но решила поиздеваться. Не знаю, чьи моральные травмы были больше. Весь отдел режима сейчас считает, что вы ей таки отлили под стул, и как проходят мимо нее, выразительно нюхают воздух. Скажите, а вы действительно могли бы помочиться ей под стул? - увидев мою реакцию, он снисходительно улыбнулся, - Можете не отвечать! Вы блефовали, и для Марьи Тихоновны это прошло. Хотя проще было спросить у людей, с которыми вы работаете, они бы вам подсказали, что к чему. Хорошо, доклад Ивановой уже среди мусора, возьмем следующий документ.

Следующий документ состоит из минимум пяти листов, исписанных с обоих сторон мелким, но разборчивым почерком.

-Ваша первая командировка. Я хотел бы услышать, чем вы так достали этого человека, что он так много написал. Обвинительные заключения для десяти лет строгого режима бывают покороче! Рассказывайте!

Я тяжело вздохнул.

-У меня в первой командировке было много разных проблем. И, такой длинный доклад могло написать несколько разных людей. Боюсь ошибиться, вдруг тот, на кого я подумаю, не ябедничал.

На лице начальника первого отдела появляется улыбка:

-Ваш начальник отдела так просил за вас, что я готов послушать все, что вы сможете рассказать. Если этот рассказ меня не устроит, завтра вы будете искать новую работу! Итак?

Я начал издалека:

-Мне сказали взять паспорт, командировочное удостоверение, еду на сутки, две смены белья и быть к десяти вечера возле предприятия.

-Можете чуть ближе к теме. О небрежном отношении к техническому оборудованию, которое чудом не привело к гибели человека.

-Нас отвезли на аэродром, где сказали залезть в грузовой самолет. Выдали тулуп и бутылку спирта...

Начальник первого отдела перебил:

-Кстати, в пьянстве вас никто не обвиняет. Скорее, в вызывающей трезвенности. И хотя это раздражает окружающих, но это обвинение я не рассматриваю. Спирт помогает от разряженного воздуха. В грузовом отсеке с герметизацией не очень, поэтому на высоте шесть тысяч метров, на которой летит самолет, дышать тяжеловато. Спирт немного облегчает ситуацию. Вы придумали что-то свое?

-Я решил заснуть, пока мы еще не взлетели. Во сне человеку кислорода нужно гораздо меньше.

-Хорошая мысль. В грузовом отсеке спальные места не оборудованы. Сидеть на полу - холодно, да и сидя спать неудобно!

-Там был большой ящик. Я решил, что если я как-то закреплюсь на нем, то ...

Леонид Иванович не выдержал:

-На ящике был ромб! Это значит, что его должны выгрузить по дороге, идиот!

А вот начальника мой рассказ пока только веселил:

-Леонид Иванович прав. Вместе с вами летели люди, которые знали о промежуточных посадках. Вы могли спросить их, какой ящик выбрать! Или вы отказались выпить с ними в слишком грубой форме? Все, больше никаких наводящих вопросов. Можете продолжать.

-Ящик был очень большой. Я мог спать на нем, как на кровати. С учетом того, что я в самолете, я решил привязаться. Веревки у меня с собой не было, но на полу были обрезки монтажного провода. Слишком короткие, чтобы привязать вокруг пояса, но мне удалось найти пару, чтобы с помощью ломика привязать рукава тулупа, - Леонид Иванович снова орет

-А вернуть ломик на место ты не догадался? - я только пожимаю плечами

-Решил положить его рядом с собой, чтобы как прилечу, отвязать тулуп.

-Рядом? Его нашли черт знает где!

-Я первый раз летел грузовым самолетом. Я не знал, что он так круто набирает высоту. Сейчас-то я ложусь ногами вперед! При наборе высоты упираешься в плечи тулупа - и только! А тогда, при взлете, я проснулся от того, что скользнул внутрь тулупа. Рукава-то я привязал, но руки скользнули по ним, а снизу опоры не было. Хорошо, что я успел вцепиться зубами в мех, иначе бы навернулся с этого ящика. Минут пять я жевал вонючий мех и пытался зацепиться ногами за ящик.

Начальник первого отдела с улыбкой подвел итог:

-К этому времени твои коллеги приняли по двести граммов спирта на морду лица. Ты выбрал хороший ящик - чтобы увидеть что-то на нем, нужно подпрыгнуть. И что же видит твой коллега во время этого прыжка? На ящике распят противный трезвенник. Кто-то обрезками провода притянул руки этого придурка к ребру жесткости ящика, а потом отрубил ему голову. Причем сделал это только что, потому что обезглавленный труп все еще бьется в агонии. И твои храбрые коллеги вооружились топором и ломиком и спрятались в самом темном и дальнем месте отсека, - он сделал мне знак продолжить.

-Когда самолет набрал высоту, я снова заснул. А проснулся от того, что ящик начал трястись. Открываю глаза - смотрю, потолок медленно приближается. Потом опять удаляется. Я решил, что мне это снится, и хотел закрыть глаза, но тут почувствовал рывок. Ящик явно кто-то отрывал от пола! И монтажный провод уже начал поддаваться! Да и двигатели самолета ревели как-то странно! Я через пару секунд сообразил, что двигатели самолета молчат, а то, что я слышу - гудение подъемника!

Начальник первого отдела пожал плечами:

-Все, что можно было использовать, как оружие против маньяка-убийцы, твои коллеги забрали с собой. Поэтому на месте выгрузки пришлось раскачивать ящик с помощью подъемника.

-Они меня чуть не раздавили! Через секунду, после того, как я спрыгнул с ящика, крепление разорвалось, и ящик ударился об потолок!

Начальник первого отдела покачал головой:

-Я сейчас заплачу! Когда в одном месте встречаются два идиота, могут быть еще и не такие ситуации! Вам повезло, что второй идиот вас не раздавил! Что не скажешь об аппаратуре. Благо, что техника военная, вмятины и царапины есть, но работает, - он разорвал два листа из пяти этого доноса на мелкие кусочки и бросил их в корзину для мусора.

-Но ведь на этом все не закончилось? А кто спровоцировал драку?

Если честно, то я. То, что я спрыгнул с ящика за секунду до того, как меня должны были размазать об потолок, толкнуло меня на необдуманный поступок. Внезапно появившись перед лейтенантом руководящим разгрузкой, я заорал:

-Вы что с ума сошли? А вдруг бы на ящике кто-то был?

Лейтенант пожал плечами:

-С чего бы какой-то идиот полез на ящик, который должны сгрузить через три часа после взлета? - чтобы подтвердить свою догадку, он подпрыгнул, заглянув на верх ящика. Когда он приземлился, это уже совсем не тот, уверенный в себе лейтенант, а жалкий перепуганный пацан. Он тихо прошептал:

-Я тут не причем! Он сам виноват! Какого черта он спрятал ломик, да еще и залез на этот ящик? - он с надеждой посмотрел на меня:

-А где третий?

Мне не удалось сохранить серьезность. Я начал глупо ржать. Лейтенант воспринял этот смех, как истерику:

-Кто-нибудь, помогите ему, и найдите третьего! Тому, что на ящике, мы уже не поможем!

Еще бы! Моя сумка, которую я зацепил ремнем за доску, которая обеспечивает жесткость фанерного ящика, стала толщиной с эту доску!

Лейтенант горевал еще минут пять, пока из дальнего угла отсека вытащили моих коллег. С учетом того, что они были вооружены ломиком и топориком, им несколько раз досталось прикладами. Встреча была не из приятных. Лейтенант с удивлением прошептал:

-Вас было четверо?

А наш старший так же удивленно спросил у меня:

-Так ты жив? Тогда какого черта ты мычал и сучил ногами, ублюдок?

Ага, посмотрел бы я, что бы ты делал в моем положении! Звать на помощь, когда единственное, на что ты можешь рассчитывать - это свои зубы, не так уж просто! Пока я думал, что бы мне ответить, лейтенант сообразил, что его разыграли. Он заорал:

-Ничего, я это сейчас исправлю! - и с кулаками кинулся на меня. Солдаты восприняли это, как приказ, и решили добавить командировочным, утащившим лом и топор. Слава богу, никто не пострадал, если не считать нескольких синяков. Внезапно появившийся капитан быстро прекратил драку. Говорить честно про все это - лишиться допуска сразу. Сбивчиво пытаюсь протолкнуть идею про то, что лейтенант, который руководил разгрузкой, неправильно воспринял мои претензии по поводу раздавленной сумки, а мои коллеги за меня вступились. Мой рассказ не один раз прерывался возмущенными воплями Леонида Ивановича:

-Он врет! Он нагло врет!

А начальник первого отдела от души веселился. Наконец, он прервал мой рассказ движением руки:

-Вижу, что врет! Хотя, если вы заметили, он, ни на кого вину не перекладывает! В отличие от того лейтенанта, который нарушил инструкцию по разгрузке, повредил ящик с аппаратурой и кроме того, своими действиями спровоцировал драку, - он разорвал три оставшиеся листа. После этого он поднимает следующий документ, состоящий из двух листов. Я успел заметить, что почерк на нем очень уж мне знакомый. Интересно, что про меня написал старший группы в моей первой командировке? Начальник первого отдела заметил мой взгляд на почерке доноса:

- Вижу, вы заметили, кто писал этот документ! Если коротко, то он обвиняет вас в употреблении в пищу заведомо несъедобных продуктов питания, а также употреблении омерзительных напитков в неестественной сервировке, что нанесло моральную травму остальным командировочным. Объясните, пожалуйста, что это значит, и зачем вы это все делали!

-Капитан, который прекратил драку, тут же спросил у старшего группы, почему меня не предупредили, что на этом ящике нельзя устраиваться. Тот сказал, что я слишком умный и самостоятельный, оторвался от коллектива, не захотел с ними выпить и куда-то ушел. Капитан внимательно посмотрел на меня и переспросил: "Ты совсем не пьешь, или не захотел пить только с ними? Тот, кто совсем не пьет, тот или больной, или сволочь! На язвенника ты не похож, а вот на сволочь - очень даже!"

Я начал оправдываться, что просто не хотел торопиться, нужно было по-человечески нарезать закуску, разложить ее аккуратненько. Просто пить, занюхивая рукавом, не в моих правилах. Хотел придать выпивке немножко праздника, но меня не поняли. Капитан мне подмигнул: "Так может выпьем сейчас, чтобы неудачно начатое знакомство не запомнилось плохо?"

Мне ничего не осталось, как согласится. Все запасы провизии, которые были в моей сумке, для еды стали непригодными. Термос с чаем лопнул, и залил все продукты, пластиковые и стеклянные осколки термоса доделали все остальное. Благо, что одежда была в другом отделении. Вещи стали мокрыми, но стекла и пластика на них не было. Единственным, оставшимся целым была бутылка со спиртом. Одесса в то время разливала коньяк в плоские бутылки по триста пятьдесят грамм. Бутылку спасло то, что она была чуть тоньше, чем доска жесткости ящика.

Я быстро продемонстрировал все это капитану, надеясь, что при таком обороте выпивка не состоится. Я ошибался. Капитан, казах по национальности, что-то сказал на своем языке солдату-казаху, и уже через пару минут тот притащил раскладной столик, скатерть, термос, пару колец сыровяленой колбасы и две буханки хлеба. Капитан показал туда, где, по его мнению, должен был стоять столик, после чего обращается ко мне: "Стол и закусь за мной. Что останется - заберешь с собой, в том числе и термос. А сейчас давай, придавай выпивке немного праздника!" Колбаса оказалась такой твердой, что мой раскладной нож только и смог, что прорезать кишку и углубиться в ее твердь на пару миллиметров. Капитан хмыкнул и дал мне штык-нож: "Порежешь - вернешь". Со штык ножом дело пошло немного веселее, но первый отрезанный кусок насторожил запахом.

Пахло не очень свежим, а на мой взгляд уже тухлым засохшим мясом, прелым чесноком и прогорклым жиром. Тот, кто делал эту колбасу, пытался забить эти запахи черным и красным перцем, положив их слишком много, для того, чтобы колбаса осталась съедобной. Запахи специй существовали отдельно от прочего, и привели только к тому, что у меня слезы потекли из глаз и я начал чихать. Через пару секунд запах колбасы дошел и до моих коллег, и они попытались слинять от выпивки. Не тут-то было! Капитан криво ухмыльнулся: "Ребята, стаканчики у меня есть, берите! Или вы не хотите со мной выпить?" Им пришлось взять стаканы. От колбасы они категорически отказались. Капитан не настаивал: "У нас демократия! Кто хочет - закусывает, кто хочет - запивает! Чайком запить не хотите?"

Судя по злым глазам капитана, чай был не хуже колбасы. Я решил проверить. Первое, что меня насторожило - его розовато-бело-коричневый цвет, и то, что над ним не было пара. Старший пытался шепнуть: "Не пей!", но капитан укоризненно посмотрел на него: "Только что кто-то говорил, что этот парень отказался пить с вами. А сейчас вы подбиваете его отказаться от нашего гостеприимства! Нехорошо!"

Я уже налил чая в крышку от термоса. От него несло каким-то жиром и красным перцем. Мне уже было все равно. Осторожно отхлебнув горяченного напитка, я понял, почему старший предупреждал меня. Чай был очень терпкий, горячий, соленый с огромным количеством красного молотого перца, острого настолько, чтобы слезы из моих глаз хлынули ручьем. Капитан хлопнул меня по плечу: "Молодец! Настоящий мужчина! Теперь давай за встречу!" Он пытался всунуть мне в руку стакан, но я судорожно зажал в одной руке крышку с чаем, а во второй - кусочек колбасы. Капитан щедро плеснул мне спирта в недопитый чай, а остатки моей бутылки разлил себе, лейтенанту и моим коллегам: "Ну, за встречу, которая плохо началась, но хорошо закончится! До дна!" Мои коллеги с ужасом смотрели на то, как я выпил грамм двести горячего напитка, наполовину состоящего из спирта, а остальная половина красный острый перец, бараний жир и чай, заваренный молоком. Они тоже выпили, но им не пошло. Блевать они пошли на свежий воздух, а когда вернулись, я уже слопал половину кольца колбасы и почти целую буханку хлеба. Пойло, состоящее из круто заваренного в молоке зеленого чая с красным перцем, солью и бараньим жиром напополам со спиртом вызвало такой аппетит, что я был готов жрать свою сумку. От того штына, что стоял в отсеке, мои коллеги хотели снова пойти блевать, но капитан их остановил: "Парни, вам уже пора лететь!"

Начальник первого отдела разорвал один листок из двух:

-А что было в вертолете? Здесь написано, что вы ели такую дрянь, что не блевал только пилот! Кстати, на чем вы на этот раз сервировали себе стол? Неужели нельзя было есть с сумки или с колен? Да и вообще, жрать в вертолете могут только воздушные акробаты или пилоты. Остальных там тошнит!

-То, что я выпил - действительно страшное средство. Я проснулся от того, что меня растолкали уже после посадки. Я отлично выспался, но сильно хотел есть, и у меня болели челюсти. Они не привыкли к жеванию такой твердой пищи. Выбирать мне не приходилось. Ведь у меня и питье было достаточно своеобразным. Я думал, что мы уже на месте и нас сейчас накормят, но оказалось, что нам еще около часа лететь на вертолете. Вертолета пришлось ждать больше часа. Я решил выпить чаю, в расчете на то, что голод немного утихнет. Я ошибся. Есть захотелось так, что я понял, что если не поем сейчас, то умру или от голода, или от язвы. Поэтому я время от времени нырял в сумку и доставал кусочки колбасы, благо, что я додумался порезать ее всю, пока был штык-нож. Остальные командировочные отошли подальше и стали с наветренной стороны. К тому времени, когда прилетел вертолет, голод еще не прошел, но измученные челюсти уже отказывались жевать твердую колбасу. Мне пришлось держать ее во рту, как леденец, в расчете на то, что она станет чуть-чуть мягче. Надежда оправдалась, но чем мягче становилась колбаса, тем больше она воняла. Кроме того, красный перец тоже давал о себе знать. Уже через пять минут у меня текло их носа, изо рта и из глаз так, что было только два выхода: или проглотить, или выплюнуть.

Мой вид окружающим удовольствия не доставлял. Мои коллеги после неудачной выпивки, повторять возлияния не рискнули. В результате они были серо-зеленого цвета, и злые, как черти.

Еще бы чуть-чуть, и они бы отлупили меня, но прапорщик, который прилетел за нами, отвлек их внимание. Он с улыбкой осмотрел их помятые рожи и сунул им в руки по одному серо-зеленому пакету. (Для тех, кто никогда не пользовался услугами Аэрофлота - для тех, кому тошнит, как переносной толчок). Весь вид прапорщика говорил: "Ребята, я вижу, что вам уже нечем, но на всякий случай!" А вот мой вид привел прапорщика в легкий ступор. Да и то, что я жевал, заставило его поморщиться.

-Оставь эту дрянь, сынок! Эту колбасу делают из баранов, которые умерли от старости! У тебя еще челюсти не болят?

Я с усилием проглотил последний кусок:

-Все, больше не могу! А есть еще хочется! Нам долго лететь? Хочу поесть чего-то человеческого! Сил больше нет жевать эту резину! - прапорщик как бы между прочим спросил:

-И сколько ты ее съел?

Я заглянул в сумку. В ней оставалось штуки четыре колечка. Я показываю рукой:

-Два вот таких кольца!

Прапорщик протянул мне пакет, потом подумав секунду дал еще один:

-Держи! Будешь наполнять! Одного, думаю, будет маловато!

При полете на вертолете над тайгой, ощущения, как у яблока в руках жонглера - вниз-вверх, вправо-влево. Мои коллеги судорожно сжимали пакеты, чтобы не пропустить момента, когда они окажутся нужными. У них пока все в порядке - у них желудки несколько часов, как освободились от содержимого. А мой, хотя и не пустой, но настоятельно требовал еще жратвы! Жевать колбасу категорически не хотелось, да ее оставалась немного. Хлеб, хотя и вкусный, но жутко крошился. Свинячить в вертолете не хотелось, поэтому я решил использовать один из двух пакетов совсем не по назначению. Я разорвал его пополам, и в результате получил небольшую салфетку на колени. Я достал буханку хлеба и положил его на эту "салфетку". Глаза прапорщика из квадратных медленно начали принимать обычную форму. Он пытался что-то спросить, но я его опереди:

-Эти пакеты одноразовые, или вы их моете и сушите после использования? Я хочу есть, но у меня больше ничего нет, кроме хлеба и этой твердокаменной колбасы!

Прапорщик криво ухмыльнулся и вытащил откуда-то плотно упакованный сверток. Даже сквозь несколько целлофановых пакетов пробивался какой-то странный запах. Пахло несвежей рыбой, но уж очень сильно, для такой плотной упаковки. Я не сразу сообразил, что содержимое пакета должно вонять значительно сильнее. Прапорщик с видом заговорщика мне подмигнул:

-Рыбки хочешь? Вкусная, слабосоленая по эксклюзивному рецепту!

Старшего начало рвать какими-то зелеными сгустками, а второй мой коллега, перед тем, как воспользоваться пакетом, успел прошептать:

-Не раскрывай!

Начальник первого отдела с отвращением перебил:

-Ты его не послушал. В пакете был омуль. Обычно его перед засолом держат два-три дня в прохладном месте. В результате появляется легкий душок, но мясо рыбы становится необыкновенно нежным и вкусным. Та рыбина куда-то завалилась, и ее нашли только по запаху, когда рядом с ней стали слезиться глаза. Потом она провалялась на помойке недели две, ее и солить-то никто не собирался! С учетом того, что там не жарко, она завонялась, но не сгнила! Ничего, собаки там все жрут! Он-то и вез ее для собаки. Когда ты съел эту рыбину, весом с полтора кило целиком, прапорщик воспользовался тем пакетом, что всучил тебе! Ну и как тебе эта рыба?

-Не самая вкусная, из тех, что я ел, но в нашей столовой бывало и похуже! По крайней мере, до столовой воинской части я продержался!

Начальник первого отдела рвет второй листок, потом собирает все документы со стола, кроме последнего и сует их в папку:

-На сегодня с меня хватит! Иначе и мне понадобиться такой пакет! - он куда-то позвонил по телефону, -Где эта чертова Иванова? Ее за смертью посылать, а не за гандонами! Пусть заходит, сколько можно ждать!