Э’вин⁠⁠

Сегодня был обычный пятничный вечер. Вечер пиццы. Вечер, что разделил нашу жизнь на «до» и «после».

Полтора года назад Полина предложила создать пятничную семейную традицию, которую я горячо поддержал, и мы назвали её «пицница». Используя воображение, мы широко раздвинули грани стандартного восприятия этого незатейливого блюда, и хоть и делали паузы, но и по сей день не отказались на совсем от пиццы по пятницам.

Что только мы не перепробовали: сильно модифицировали замороженные пиццы, готовили стандартные и римские варианты, фламкухены, пиццы на основе лаваша или блинов, заказывали готовые, и даже готовили лоу-карбон пиццу на основе омлета с кукурузой и рукколой. Кстати, попробуйте на досуге последний вариант- мой рекомендасъон.

Впрочем, я отвлекся.

Вечером всё шло по плану. Я сидел на своём любимом месте на кухне - прячась за холодильником от семьи, потягивая холодный напиток после плотного ужина. Полина отдыхала на диване, и одним глазом присматривала за мелким. А он носился юлой по всей квартире - везде и нигде одновременно, как умеют только дети, бормоча рандомные, но так важные для его игр слова:

— Э’вин! Гульять! Пойдем, ботинки, тепло! Ди Комната.

Идиллия.

Шел десятый час, и хоть весна постепенно отвоевывала длину светового дня, но за окном уже стояла практически глухая ночь. Ужин медленно оседал в желудках, а мы предавались сладкому блаженству и вялости.Наш покой нарушил Том.Он вбежал в гостиную и, как только дети умеют, громко и торопливо затараторил:

— Гульять! Гульять! Там. Ко’идоль. Э’вин. Ждать. Лес’ица. Пощли! Томас. Одеть! Гульять!

Я решил, что ничего критически важного не происходит, и вернулся к ютуб ролику на телефоне. Сегодня — мой вечер. Завтра, будет завтра, когда Полина уедет на 6 часов в термы с подружками, а я постараюсь осознанно провести время с ребенком. Но сегодня- нет. Увольте - это МОЙ спокойный вечер.

Но буквально через пару секунд Полина окликнула меня странным, нервным голосом:

— Саша. Посмотри...

Тяжело выдохнув, и отставив бокал, я встал со стула, обогнул холодильник и пошел к ним в гостиную. Том стоял посреди комнаты в своих грязных уличных синих сапогах, и протягивал Полине куртку со словами:

— Гулять! Э’вин. Ждут! Коридор! Пошли!

Раздражение всколыхнулось внутри.

— «Опять грязь разносит по квартире. Придется проверить не нужно ли прямо сейчас брать пылесос. Не дай бог он опять разряжен. Бесит. Ну точно пора отправить нашего уставшего помощника на покой, и приобрести новый, старый уже вообще не держит заряд.»

Все же, я никак не мог понять зачем меня позвали? Том, в свои 2.5 год года, уже очень легко одевает все возможные части гардероба, и это не вызывает не то, что трепет или умиление, но даже поощрительную улыбку, т.к. даже для него это стало обыденностью.

Злой, холодный воздух, пробежавшийся по ногам, заставил отвлечься от дурных мыслей, и посмотреть на Полину в поиске ответов на не заданные вопросы.

Расширенные зрачки, и ее поведение показалось мне странным. Она смотрела не на сына, который беспрестанно повторял:

— Э’ВИН! ГУЛЬЯТЬ! ОНИ. ЖДУТ. КО’ИДОЛЬ. ОДЕНЬ! ПОШЛИ! — а прямо на меня.

—САША! КОРИДОР! —истерично сказала Полина, как буд-то косплея Тома.

— «Да Вы издеваетесь» — подумал Я, все сильнее раздражаясь. Но обошел Томаса  стоящего на пути и продолжающего твердить свой немного странный речитатив. Вся моя внутренняя злость улетучилась, сразу, как я переступил порог коридора. Холодный, практически могильный зной обдал меня всего целиком, заставив непроизвольно поежиться. Из темного коридора на меня смотрел черный провал полностью открытой входной двери.

—КАКОГО ЧЕРТА!? — Выдохнул я, пропуская пару ударов сердца.

Я замешкался, т.к. это было столь же нереально, как клоун с шариками в углу ванной комнаты по утру. Я пришел домой 4 часа назад, и мы не трогали дверь! А Том с трудом достает до замка, который можно провернуть, только приложив усилие второй рукой или плечом. Причем приличное. Я не всегда могу закрыть/открыть дверь только одной рукой.

Смотря в непроглядную тьму коридора, каким-то туннельным зрением, я продолжал слышать позади себя — Э’ВИН! КО’ИДОЛЬ. ГУЛЬЯТЬ. МАМА ОДЕНЬ ТОМА! ПОШЛИ. Э’ВИН ЖДУТ!

Я не помню, как долго я не мог пошевелиться, пытаясь осмыслить как входная дверь может быть открыта, завороженно смотря практически в идеально черный прямоугольник входной двери, но я прекрасно помню, мою главную мысль о том что ее нужно СРОЧНО закрыть. Но, блин, как же страшно подходить к ней!

Мой сын говорил, вроде, обычным голосом, «Э’ВИН! КО’ИДОЛЬ. ГУЛЬЯТЬ», но звучал при этом чересчур зловеще. Неправильно.

Нереальность происходящего стучала в голове. Почему он зовёт Э’вина? Это же Эрвин из садика? Или нет?..

Нужно закрыть дверь. Срочно.

Что может быть страшнее, чем приближаться к всепоглощающей темноте за которой тебя ждет неизвестность, и которая не сулит ничего хорошего, под странные призывы двухлетнего ребенка войти в нее, и пойти гулять? Только и дальше оставлять входную дверь еще хоть на секунду открытой.

Переборов свой ступор и страх, я медленно подошел к входной двери, внутренне напряженный как пружина, и готовый к чему угодно. Даже увидеть Эрвина на лестничной площадке. Резко захлопывая дверь, я испытал истинное облегчение. Но оно было недолгим.

ЧТО-ТО ПОМЕШАЛО МНЕ ЗАКРЫТЬ ЕЕ. Испытав новый прилив адреналина и паники, я надавил сильнее, помогая себе левым плечом, а правой рукой схватил ключ, чтобы максимально быстро закрыть ее. Ни первая, ни вторая попытка, как и все последующие не увенчались успехом. Что-то в темноте держало дверь, не давая ей закрыться!

Господи, как же леденяще и сковывающе страшно это было. Пишу эти строки и сердце начинает биться чаще.

Держа ручку двери правой рукой, и не переставая давить на нее, я отодвинулся от нее на расстояние вытянутой руки и посмотрел, как сильно дверь не закрывается. Оказалось, что это буквально 5 сантиметров. В голову полезли дурные мысли, что этого расстояния отлично хватит чтобы просунуть детскую ручку. Мое богатое воображение сразу нарисовало мне картину сначала одной детской руки, просунутой в имеющуюся щель по локоть, пытающейся дотянуться до меня, а потом десяток ручек, и все из них на высоте трехлетнего ребенка. Испытав дикую панику, я практически забыл, как дышать.

Время шло, но никакие руки не лезли в нашу квартиру, и слава богу я не чувствовал никакого давления из вне, пытающегося открыть дверь. Когда ко мне вернулось критическое мышление, я обратил внимание, что в самом углу я вижу краешек детского ботинка, мешающему закрыть дверь.

Тяжелый ручеек пота, пробежавший по спине, отвлек меня от тяжелых и страшных мыслей. Я резко открыл дверь, и быстро запнул в квартиру всю обувь, что мешала закрыться двери , после чего резко провернул замок на два оборота.

ФУХ. ВСЁ ПОЗАДИ. КАКОГО ЧЕРТА У ПОРОГА БЫЛА ОБУВЬ!?

Я Выдохнул и позвал Тома. Вроде бы все закончилось и ничего сверхъестественного не произошло, но какая-то деталь не давала мне покоя.

Далее, я 5 минут мучал сына с просьбой провернуть ключ в замке. Он очень долго и усердно пытался, т.к. для него это было очень веселой игрой. Папа явно хочет пойти гулять, не зря ведь Том надел сапоги и взял одежду, но замок так ему и не поддался, даже на пол оборота.

Разыгравшееся воображение во время нашего с Томом эксперимента, всё время твердило «Э’ВИН- Э’ВИН - Э’ВИН».

Но я ведь точно закрывал дверь, когда пришёл домой. Или... нет?

— Наверное, ты просто забыл, ну или Томас все же может отрыть дверь, когда у него есть много времени — сказала Полина позже. Мы убрали ключи повыше, решили не паниковать. Мало ли…

Послесловие.

Хороший урок для нас. Нельзя оставлять ключи в замке.И слава богу, что всё обошлось. Мелкий никуда не ушёл. Хотя в магазинах он вечно норовит сбежать.

Я, как Вы могли догадаться, лёг спать последним. За окном громко шумел ветер. Что-то хлопало. Я уже засыпал, когда услышал:

— ХЛОП-ХЛОП...Э’ВИН

Меня выдернуло из сна, и я резко сел на кровати.

— Вашу ж маму! Прислышится же это, чертово, имя. По любому мой мозг подкинул мне слуховую галлюцинацию на фоне вечернего стресса.

Полина мирно спала рядом, Том походу тоже, раз из его комнаты, соединенной с нашей, не издавалось ни звука.

Тихо чертыхнувшись и глубоко вздохнув, я положил голову на подушку и закрыл глаза. Мой пульс возвращался в норму, а веки наливались тяжестью в тот момент, когда я опять услышал какой-то хлопок или звук удара со стороны окна, находящегося в метре от нашей кровати с моей стороны.

Я человек достаточно пугливый – могу вздрогнуть от резкого звука, не люблю ходить в подвал нашего дома или оставаться в одиночестве на семейной даче, но при этом я всегда отдаю себе отчет, что как бы страшно не было – проблемы надо решать. Нужно отнести вещи в подвал – возьми их и неси, ничего ужасного или необъяснимого не произойдет. Всему есть логическое объяснение. Так было всегда. Ведь дверь вечером я не мог закрыть, просто изза ботинок на пороге.

Собравшись, я свесил ноги с кровати и подошел к окну, закрытому рулонными шторами. Постояв перед ними добрые 30 секунд, я аккуратно отодвинул один край и выглянул в окно.

Темно. Очертания огромного дерева, чьи ветви тянутся к дому. Свет фонаря озаряющий небольшой участок дороги. Темный пустой двор. Ничего. Но стоило мне чуть сильнее приоткрыть штору, как свет фонаря поймал что-то странное на стекле. След. Как буд-то от птицы, врезавшейся в стекло. Или не птицы, а чего-то похожего.

— Что за хрень? И почему у меня есть ощущение, что она на внутренней стороне, а не внешней?- Я потянулся к нему указательным пальцем, все больше отодвигая рулонную штору.

ЩЁЛК.

— «Вроде из кухни». Металлический звук. Странно!» — пронеслось у меня в голове. Я, находящийся уже на взводе без промедлений метнулся туда через коридор и гостиную, но не увидел ничего необычного. Обрадовавшись, что мне в очередной раз показалось, я расслабился и пошел в сторону кровати с теплым одеялом.

— САША! ГДЕ ТОМ?! — раздалось откуда-то со стороны спальни, буквально через пару моих шагов. Сердце ухнуло в пятки и перестало подавать признаки жизни. Я не стал ничего отвечать, а побежал в детскую комнату через спальню, встретившись там в тишине с Полиной. Зловещей тишине.

Кровать была пуста.

Окно приоткрыто на проветривание. А такая же рулонная серая штора, как и в нашей спальне, колыхалась от холодного весеннего сквозняка.

По центру комнаты лежали синие сапоги и любимая ветровка Томаса. Скованным ужасом горлом, я практически пропищал:

— То-о-о-м?

— ТОМААААААС — в унисон крикнула моя жена не боясь разбудить весь дом.

— ТОМААС, ТЫ ГДЕ!? ЭТО НЕ ШУТКА! ИДИ СЮДА!

Не сговариваясь, мы разбежались искать его в квартире. Пусто. Ни в спальне, ни в гостиной, ни в его комнате, ни на кухне или в ванной его не было. Я с дуру проверил даже несколько шкафов, но -ничего. Окна закрыты. Всё закрыто!

Кроме входной двери, открытой буквально на 5см.. Паника, липкой волной, охватила меня мгновенно. Я дернул дверь и бросился в темный подъезд.

Буквально пару часов назад, моя кровь стыла в жилах, когда я просто смотрел на странно открытую дверь, и не мог пошевелится. Сейчас же я ворвался в темноту, как ледоруб на северном полюсе, пробежал пару метров по лестничной клетке в полной темноте, прежде чем Полина включила свет на площадке. Страх за свою жизнь силён, но в моменты опасности для своих детей твои собственные страхи уходят на второй, третий или даже пятый план. Темная лестничная площадка, странные события вечера более не вызывали ни малейшего чувства страха за себя, только страх за ребенка отдавался где-то в позвоночнике, но не мешал действовать быстро.

Томас нашёлся тремя этажами ниже, в общем коридоре около входной двери на улицу. Сидел в уголке, среди велосипедов, пыльных коробок, детских колясок и какого-то барахла, которое соседи годами хранят под предлогом «ещё пригодится». Том был спокоен, будто ничего странного не произошло и улыбался:

— Э’вин. Полетели. Домой —сказал он, увидев меня. — Я теперь тоже. Можно.Домой? —

Я не стал спрашивать, кто такой, или что такое Э’вин, почему «полетели», и как он тут оказался. Просто ответил:

—Да —и подхватил его на руки. Он был тёплый, настоящий, живой. Я чуть не расплакался в этот момент. Через пару секунд Полина ворвалась в подьезд, забрала ребенка и прижалась к нему, как в последний раз, причитая:

—зачем? Не уходи больше. ТАК НЕЛЬЗЯ! Сколько раз мы говорили…

Мы вернулись домой. Закрыли дверь на ключ, убрали его подальше, и даже поставили пустые бутылки у двери, чтобы услышать их звон, если дверь опять откроется. Проверили окна. Том быстро уснул. Но, прежде чем закрыть глаза, прошептал:

— Сейчас спать. Всё хорошо. Э’вин. Поиграть. Устать. Тоже спать.

Я не стал ему ничего отвечать, а лишь крепко обнял, прижавшись к нему так сильно, как только мог не повредив его.

Я еще долго не спал. Сидел на кухне, вслушивался в тишину, и курил один стик за другим. За окном гудел ветер. Где-то вдалеке раздавались щелчки или хлопанья. Может обшивки железной крыши. Может — нет.

Хочется верить, что Э’вин — это друг Тома из садика. Или детская фантазия. Или… ну, что угодно, кроме того, что мне показалось в тот момент, когда я посмотрел в черный провал входной двери этим вечером.

Какие-то непонятные точечные порезы на шее Тома, которые я почувствовал обнимая его перед сном, тоже не давали мне покоя.

Перед тем как все-таки опять уснуть, я оставил свет на кухне и в коридоре включённым.

На всякий случай.