«Я не узнаю собственных родителей»: что такое прозопагнозия и как с ней жить⁠⁠

Я страдаю расстройством под названием прозопагнозия. На английском языке это называют face blindness — «неузнавание лиц». Я вижу лица и понимаю эмоции, но не запоминаю их. При этом я запоминаю все остальное — прическу, походку, тембр голоса, в общем, все, что за пределами лица как такового. И помню собственные впечатления — типа «красивый человек» или «о господи, это был человек с шрамом на все лицо», но запоминаю это только как факт, как если бы кто-то мне об этом рассказал.

Для меня, например, нет никаких селебрити. Известных актеров для меня не существует. Фильмы смотреть проблематично, потому что в разных кадрах я не узнаю одних и тех же людей. В кино со мной невыносимо, потому что я все время спрашиваю: «А это тот чувак, который в предыдущем кадре того другого человека по голове ударил?» «Нет, — говорят, — это не тот». В общем, в кино я хожу редко.

Я не узнаю собственных родителей. Помню случай, когда я понял, что со мной что-то не так: когда в маршрутке в 15 лет я не узнал маму. Женщина долго на меня пялилась, а я еще подумал, что вроде бы она похожа на мою маму: одежда похожая, прическа. Но я думал, что если бы это была моя мама, она бы отреагировала, и пришел к выводу — это не она. И просто отвернулся. Тогда она сказала: «Степ, ты чего?», а я растерялся, чего это я.

Я не помню точно, замечал ли я эту проблему до случая в маршрутке. Были ли у меня ситуации в школе, когда я кого-то путал? Кажется, я просто помнил, где кто сидит. У тебя в классе может быть, например, 23 человека, из них 10 мальчиков и 13 девочек, и все разного роста. Кто-то рыжий, кто-то светлый, кто-то темный, кто-то в очках — и сидят все на одних и тех же местах. Я как будто бы всех узнавал, но при этом я никогда не мог запомнить никого из параллельных классов.

В институте начались проблемы, потому что в академической группе я всех пытался запомнить таким же методом. Вот только все сидели где хотели. Как-то на втором курсе мне нравилась девушка, и я хотел подарить ей подарок, но случайно подарил другой — просто по принципу «маленькая брюнетка».

Есть люди, которых я могу годами не видеть, но узнаю, потому что они сильно выделяются внешностью. Расела Рахмана (вокалист группы «Спасибо». — Прим. ред.) узнаю везде, потому что в Москве нет больше бангладешцев-музыкантов с таким волосяным покровом на голове. Хотя все равно бывают казусы: вот у меня есть друг Рома Кантор, бородатый, темноволосый, в очках, вроде выделяется. А в Уильямсбурге мне казалось, что меня одни Ромы Канторы окружают. Людей, похожих на него, сейчас много. Надеюсь, мода на бороды и очки спадет и мне станет легче.

Со временем все усугублялось. Совсем плохо стало, когда я начал заниматься концертами. Безудержная тусовка, постоянные встречи. Я как приложение Shazam, могу по голосу определять многих. Не идеально, но могу. Так вот, на концертах и вечеринках это невозможно из-за шума. Появился новый навык — определять знакомых с помощью логики. Кто-то с тобой заговаривает: «Привет, о, так здорово, вчера же виделись». И ты понимаешь, что вчера общался с каким-нибудь Васей, у него тоже были очки — значит, это он. Иногда, чтобы угадать, с кем разговариваешь, приходится потратить полчаса — я веду дискуссии, пытаюсь получить подсказку, собираю пазл. Разговор продолжаю как ни в чем не бывало, и человек даже не понимает, что я все это время понятия не имел, кто он такой. А иногда бывает, что на вечеринке ты и имя запомнить не успеваешь, но вроде как вы с человеком пообщались, а значит, знакомы. Проходит неделя, месяц, и я снова встречаю этого человека — он здоровается, что-то рассказывает, а я не представляю, видел ли я этого человека один раз в жизни или сто.

В какой-то момент у меня начала, если честно, ехать крыша. Однажды на концерте Motorama я насчитал 38 человек, которые вступали со мной в контакт, а я их не узнал. Это было вообще не смешно. Я не мог понять, что происходит, с ума сходил. Все думают, что я надменный зазнайка, потому что прохожу мимо и не здороваюсь даже с хорошими друзьями. На самом деле я держу дистанцию, чтобы не совершить ошибку, не перепутать людей. Но когда я нетрезв, мне не хочется держать дистанцию — и я делаю ошибки. Однажды я в очередной раз обидел хорошего на тот момент знакомого, и пришлось ему признаться. Говорю: «Чувак, я все время путаю людей, мне плохо, я не знаю, что со мной происходит». И он мне говорит: «А на прошлой неделе была в Esquire статья, это называется прозопагнозия». Скинул мне ссылку, и там были все признаки. Я все прочитал, офигел, пошел к неврологам и прочим врачам. Это было очень смешно, потому что абсолютно для всех я был первым пациентом с таким недугом.

После этого я написал о своем состоянии в фейсбуке, и многие люди откликнулись. В том числе та девочка, которой я неправильно подарил подарок в институте, и она чуть ли не первая откомментировала: «Вот что это было! А я-то думала, я тебе нравлюсь, а ты, оказывается, перепутал меня просто». Я надеялся, что теперь-то все поймут и будут адекватно относиться к тому, что я такой неприветливый. А все решили, что я просто фуфло какое-то придумал и издеваюсь.

Обидно, что я так много усилий в своей жизни трачу на то, что у всех происходит автоматически. Вместо того чтобы заниматься делами, я полдня отгадываю людей вокруг себя. Я жду Google Glass какой-нибудь десятой версии, который будет сообщать мне автоматически, кто есть кто, знакомы мы с ним или нет. Очень важно в такой ситуации иметь девушку, которая разбиралась бы в твоих друзьях и подсказывала тебе, кто есть кто. У меня была девушка из музыкальной индустрии давным-давно, я в то время снимался в передаче «Акулы пера», которую вел Илья Легостаев. Его все, кто старше 30 лет, знают. Когда мы с моей девушкой куда-то ходили, она мне на ухо шептала: «Илья стоит в том углу».

Историй за всю жизнь накопилось миллион. Год назад я был в Берлине. Сижу в баре, за соседним столом чувак какой-то с девицей. Он отошел в туалет, и мы с ней заговорили, а когда тот парень вернулся, стал обратно ее внимание привлекать. Сразу, как часто музыканты делают, решил напомнить общественности, что он рок-звезда, начал ей что-то рассказывать. Я его спрашиваю: «А в какой группе ты играешь?» Он говорит: «Я играю в группе The Soft Moon». Спрашиваю: «Ты вокалист?» Он говорит: «Да». Я говорю: «Луис (Васкес. — Прим. ред.), мы же делали твой концерт год назад». А сам думаю, вот козел, не каждый день в Москве выступает, должен был меня запомнить! Мне многие говорили, что Луис Васкес — неприятный человек и зазнайка (примерно как про меня говорят). Подумал, что правы все были. Ну и черт с ним, группа-то хорошая. Разговорились, решили снова концерт в Москве сделать.

Проходит полгода, и я организовываю в Москве концерт The Soft Moon. Прихожу в клуб после саундчека, музыканты сидят едят. Подхожу к столу, а там четыре брюнета, все в черном. Молчание. Незаметно спрашиваю помощницу, а который из них вокалист. Изображаю, что узнал его. А этот опять растерянный, спрашивает, кто я такой. Я говорю: «… (черт возьми), я твой промоутер, и я делал твой концерт, полгода назад мы виделись в Берлине. И помнишь, мы с тобой разговаривали, что я тебя все-таки привезу, и вот я тебя привез. Классно?» И тишина. После концерта Васкес подвыпил и снова меня не узнал. Говорю: «Луис, это я, да что с тобой?» И он отвечает: «Слушай, не принимай это на свой счет, я не знаю, как тебе это объяснить. Я не узнаю лиц, я вот недавно только прочитал, что есть что-то такое, что называется прозопагнозия. Может быть, у меня это, но я не уверен». Я спрашиваю: «Старик, ты узнаешь маму?» Он такой: «Не». «Ты узнаешь себя на фотографиях?» — «Не». Короче, я ему по пунктам: «Старик, я этим страдаю, я уже шесть лет как знаю об этом». Он первый человек, страдающий прозопагнозией, которого я встретил в реальной жизни. Теперь мы друзья.

Чуть-чуть полегче с американцами, потому что там, видимо, рассказывают о прозопагнозии. Есть известный невролог Оливер Сакс, который придумал этот термин и много на эту тему написал. Прозопагнозия бывает врожденная или приобретенная в результате травмы — повреждения задней нижней части мозга. У меня была травма при родах, что-то с шейными позвонками. То есть, скорее всего, это приобретенное. В пользу этого говорит и то, что ни у кого из моих родственников такого расстройства нет. У людей, которые живут с этим с детства, практически никакого шанса социализироваться. Ты думаешь, что ты что-то плоховато узнаешь людей. Тебе не приходит в голову, что ты узнаешь своих маму и папу, только потому что они разного пола. Такие люди вырастают необщительными и в результате просто зажимаются в угол. А когда круг общения совсем небольшой, можно так и не понять, что с тобой происходит. Я 25 лет так прожил и еще бы мог 25 лет прожить, постепенно отъезжая психологически.

Как позже стало ясно, у меня действительно повреждение правой нижней части мозга и прозопагнозия — это просто самое явное последствие. Помимо нее у меня еще дисграфия и дислексия. Я медленно читаю, мне тяжело одолеть большую книгу, я не из тех людей, которые смогли прочитать «Войну и мир». Но зато у меня отличная память на слух. Все про меня наивно думают, что я очень начитанный, а это полный бред. Я прочитал очень мало книг в своей жизни, я их только слушаю, а еще смотрю документальные передачи каждый день. Я помню все лекции, которые слышал когда-то. Всю информацию, которой я обладаю, я воспринял на слух.

Я делаю ошибки в каждом слове. Когда я поступал в институт, я заучил каждое правило русского языка. На вступительном экзамене я написал сочинение за какие-то полчаса, а потом следующие три часа сидел и слово за словом, вспоминая каждое правило, проверял. Потом переписал все.

Я не очень помню, как выгляжу. Даже не знаю, симпатичный ли. Хотя странно, про других людей я могу сказать — привлекательный человек или не привлекательный. Вот только не могу понять, по какому принципу я это понимаю. Ведь мы же решаем, что привлекательно, что нет, потому что в культуре существуют определенные стереотипы. В Африке, например, совершенно другие вещи в людях кажутся красивыми. И у меня вопрос к самому себе — как мне могли навязать стереотипы красоты, если я их запомнить не могу. Может быть, прическа играет большую роль и что-то еще. У меня, кстати, еще цветоаномалия, я не очень хорошо цвета вижу. Я не путаю красный с зеленым, но я долгое время жил, не зная, что Дженнифер Лопес не белая. Я не вижу такие оттенки, понятия не имею, кто такие мулаты. С трудом понимаю, где начинается азиатский тип.

Я раньше очень стеснялся смотреть людям в глаза или в лицо, потому что я могу разглядывать лица до посинения. Это странно выглядит, когда я на человека пялюсь. Мне говорили: «Ты никогда не смотришь в глаза. Ты, наверное, что-то скрываешь». В принципе они были правы, я скрывал, что со мной что-то не так. Я вот пробовал себя приучить, сто раз говорил себе: ну не узнаешь ты человека, сразу ему говори — я тебя не узнал. Но это невозможно. Ну обижаются люди. Обижаются навсегда. И больше к тебе не подходят. Никогда. Приходится как-то существовать с этим.

Сколько ты ни пиши об этом в фейсбуке или еще где-то — все равно не верят. Потому что это невозможно понять. Многие думают, что я веселюсь. Что мне весело, что это прикольно. Особенно вот эти полухиппи, которые говорят какие-то глупые вещи вроде: «Зато все заново, это классно. Можно со своей девушкой просыпаться каждый день, она тебе никогда не надоест». Да я бы променял эту хрень на что угодно. Я бы палец себе отрезал, а может, и два, если бы это помогло.