Я до этого такой боли не знал
«Я до этого такой боли не знал. И не знал: если они продолжат, то умру я или не умру?», — рассказывает 20-летний Алексей. Его задержали в ночь на 13 августа, в одном из дворов у Комаровского рынка, во время массовых протестов в Минске. Все, что случилось потом, привело его на койку реанимации. Сейчас парень не может встать с кровати и даже справить нужду — подключен катетер для вывода мочи. Пока мы говорим, две девушки в халатах рядом нежно гладят его по рукам и кончиками пальцев приподнимают покрывало, чтобы не причинить боли: вот, что с ним натворили.
TUT.BY удалось пообщаться с пациентами Больницы скорой медицинской помощи в Минске. Некоторые из них до сих пор в реанимации, другие сегодня смогли наконец выписаться и вернуться домой, к родным. Но впереди еще месяцы лечения и реабилитации.
Все наши собеседники, кроме одного, согласились говорить с открытым лицом, а также производить фото- и видеосъемку и разглашать диагнозы.
Мы благодарим медиков, которые все эти дни в тяжелых условиях, часто рискуя своей собственной жизнью, спасают людей — на какой бы стороне противостояния пациенты не оказались. И благодарим докторов за то, что они позволили нам услышать голоса этих людей.
Если вы не уверены, что готовы это читать — лучше не читайте. В видео представлены монологи пациентов в сокращенной версии, в тексте ниже более подробно.
Алексей Курачев, 20 лет
Диагноз: закрытая легкая ЧМТ, сотрясение головного мозга. Ушиб мягких тканей и тканей правой скуловой области. Кровоподтеки левой и правой надбровной областей, мягких тканей правого и левого бедер, левой ягодичной области. Травматический шок 2-й степени.
«Это было в ночь на 13-е августа в районе Комаровского рынка. Я мирно шел с людьми, кричали «Жыве Беларусь». И тут кто-то сказал: едут автозаки. Бегу во двор, а там школа… Меня во дворах задержали. Там мой преподаватель по биологии живет…
И вот один мне завязывает руки, а еще несколько омоновцев бегут, и один мне по лицу прописывает с ноги. Другой — дубиной. Люди из окон кричат «что творите», а они говорят, типа, «они вам скоро коктейли Молотова в окна будут кидать».
Бьют и ведут к автозаку. И начинается со мной диалог: «Зачем ходишь?». Говорю, хотел, чтобы демократически выборы в стране проходили, без фальсификаций. А они говорят — «Хочешь к пенд***м присоединиться? Говорю, я не хочу к ним, ребята, к пенд***м, я хочу демократические выборы. Один мне говорит: «Лучше бы ты не попадался. Ты не представляешь, что тебя ждет».
Я был один на весь автозак. Они меня всем автозаком обрабатывали. Избивали все, кто там был — человек 8 или 10, полностью экипированных. Здоровые такие. Принимают несколькими ударами, я падаю лицом в пол. Сказали «руки за голову», и начинают месить меня. Бьют везде, бьют-бьют-бьют.
Это было очень долго, думаю, примерно час, может больше. С перерывами на то, что меня выводили и пробовали узнать, кто мой «координатор». Ну, и били-били. В основном, по ногам и ягодицам. Потом сказали: «надо его подстричь, он п***р какой-то». Ну, и берут меня за волосы, отрезают волосы. Сказали, жри. Я говорю: «Мужики, я не хочу жрать». В итоге я их себе в карман джинсов положил, там и остались.
Достают телефон, читают сообщения. Постоянно угрожают изнасилованием. Палку мне тычут между булок, «сча петушком тебя сделаем».
Можешь их молить, можешь не молить — они продолжают тебя бить. И я их просил, мол, мужики, ну не бейте. Они бьют по одним и тем же местам, лупят. Я говорил: «Мужики, я понял вашу позицию, я только мирно собирался протестовать». А они: «Ты что, камни в нас собирался кидать?». А я никаких камней, никаких коктейлей Молотова не кидал, даже не собирался.
Вытаскивают из автозака, трусы на мне порвали. Встречает нас какой-то боевик. Такой матерый, и говорит — ну что, будешь расстрелян! Я говорю: «Мужики не расстреливайте меня. Я ничего такого не хотел вам сделать».
Отводят меня к еще какому-то мужику. А у них навязчивая мысль, что мне кто-то заплатил или что я под наркотой. Постоянно об этом спрашивают. Им походу так объяснили про всех, кто протестует. Выискивали, кто у меня информаторы или координаторы. Я говорю: «Мужики, у меня нет никакого координатора». Но они в это не верят. И тут говорят: ну все, мы тебя сейчас заведем. И это были еще цветочки.
Дальше ведут меня, это было у стелы, к автозаку другому. И тут я слышу вопли. Лютые вопли. «Вот, — говорят, — там один жирный, сейчас ты на его месте будешь». Захожу туда, говорю: «Мужики, я уже полностью осознал свою вину, не трогайте меня». Ну, их это, конечно, не интересует.
Они избивают парня, просто люто месят. Походу, с Серебрянки привезли. Мне несколько раз влупили и положили в конце автозака. А пацана бьют-бьют, бьют-бьют, лупасят просто нещадно. Он говорит: «Мужики, я уже кричать не могу, а они отвечают: ну так не кричи». И продолжают его бить.
Потом пацану что-то совсем хреново стало, его из автозака вытянули. И я понимаю, что меня сейчас то же самое ждет. Начинают лупасить. А меня уже в предыдущем автозаке, в принципе, отлупасили максимально. И меня по тем же местам бьют. Я ору, я визжу. Боль просто невыносимая. Но их это не интересует. Я понял, что больше не могу кричать.
Я просто замолчал. Бьют-бьют, бьют-бьют, бьют-бьют, бьют-бьют. В какой-то момент останавливаются и говорят: «Так, мужики, он походу от болевого шока откинулся». Я уже не мог говорить, до этого тот боевик мне по уху прописал, я мямлил что-то, говорить не мог. Понял, что уже не могу реагировать ни на что.
Они говорят: «Лешка-Лешка». Я молчу.
Они меня облили водой и выкинули на бетон. Я в этот момент понимаю, что если сейчас буду двигаться, то этот ад продолжится. Не двигаюсь. Меня поливают холодной водой, я на асфальте. Думаю, хоть бы менингит не подхватить.
Примерно через 25 минут приезжает скорая. Доктор, думаю, понял, что я в сознании, но заявлять этим не стал. Мне сразу капельницу вкололи и увезли. После этого я отрубился и очнулся в больнице.
Какая-то такая история…
(…) Я до этого такой боли не знал. И не знал, если они продолжат: умру я или не умру?
— Как долго вас избивали?
— В такой момент время относительно… (…) Во втором автозаке, на стеле, ребята были абсолютно глухи к каким-то словам. Ты можешь визжать, молиться — все, что угодно, но их это абсолютно не интересует. Они нацелены тебя убивать. И насиловать.
Еще гимн заставляли петь, в автозаке. Говорить «я люблю ОМОН». Короче, изощрялись. Абсолютно беспощадные люди. Я так понимаю, ОМОН должен принимать особо опасных преступников, например, террористов, вооруженных. Они используют беспощадные меры, невозможно терпеть такую боль. Реально просто невозможно. Это невыносимая боль, и они ее применяют просто к людям.
Слышал от доктора, что девушку привозили сюда, и ее тоже грозили изнасиловать.
— Вам вызвали скорую только после того, как подумали, что вы отключились?
— Да, только когда подумали, что я помер.
Максим Сальников, 34 года
Диагноз: сочетанная травма, закрытая легкая ЧМТ, сотрясение головного мозга. Ушиб мягких тканей затылочной области и грудной клетки. Закрытая травма живота. Разрыв 3,4 сегментов печени.
— На проспекте Рокоссовского вышел в магазин за сигаретами,. Зашел за угол дома. Из-за кустов вылетели. Они уже стояли со щитами. Смотрю бегут ко мне, а я один был. И говорю: «Не-не, все нормально ж!». Все равно положили и начали избивать. Залили газом.
Потом закинули в машину, там избивали. И когда в [Ленинское] РУВД привезли, там еще пару раз дали. Это в принципе все.
Максим умолкает. И очень долго смотрит перед собой. Сложно описать, что в этом взгляде.
— Вас избивали прямо на улице?
— Да.
— Сколько по времени?
— Минуты три.
— По чему били?
— По печени.
— Можете сказать, с какой травмой вы здесь находитесь?
— Частичный разрыв печени.
— Вам сделали операцию?
— Да. Позавчера вечером. (…) Третьи сутки я здесь
— Как вы как сюда попали?
— Из дома вызвал скорую.
— То есть вы после избиения вернулись домой и вызвали?
— Да.
Полную статью можно прочитать тут