ВОЙНА, КОТОРОЙ НЕ БЫЛО Идея превентивной войны Жечи Посполитой против Германии (1932-34)
На склоне лет Пилсудский, бывало, впадал в старческий маразм (как вот с выверенным до миллиметра и умопомрачительным по масштабу празднованием годовщины битвы под Веной). Попутно он крыл почём зря политических оппонентов и нерасторопных военачальников, крутил внезапно амуры с молодыми дамочками, а то вдруг бросал всё, чтоб съездить отдохнуть на Мадейру… Занятный, одним словом, дедуля был. Но на самом деле находил он время и силы ещё и для вполне макиавеллистских забав.
Благодаря подписанию мирного договора с СССР в 1932 г. Пилсудский смог обратить свой уставший, но всё ещё могучий взор на запад, где уже начинала бурлить Германия. А там всё чаще слышалось побрякивание сталью. Маршал не доверял немцам в любом виде – ни веймарским, ни гитлеровским, считая, что они никогда не оставят надежд вновь превратить поляков в вассалов, а то и в рабов. Впрочем, вряд ли он ошибался – западных соседей переполняли антипольские настроения, а вдобавок ещё занозой ныл Свободный Город Данциг, либо по-польски – Гданьск.
Вот тут-то и всплывает призрак превентивной войны, якобы инициируемой Варшавой против Германии в начале 1930-х. В целом вопросы о ней до сих пор покрыты относительным мраком таинственности. Нехватка внятных источников, впрочем, не удивительна, учитывая бурную конспиративную молодость Пилсудского и его ближайших соратников. С другой стороны, разговор о данной идее только в последние годы начал фигурировать в польской историографии и публицистике. Вероятно, негласное «табу» на эту тему было обусловлено желанием не давать ненужных козырей сторонникам идеи о справедливости и обоснованности нападения Германии на Польшу в 1939-м.
Операция «Вихрь»
Ещё до прихода Адольфа Алоизевича к власти, отношения между Берлином и Варшавой несколько раз нагревались до прям таки неприличного градуса. Это, к примеру, таможенная «война» 1925 г. между двумя странами или постоянные побрязгивания сабельками по обе стороны границы с призывами «незабудемнепростим». А вот в стадию «горячей» войны межгосударственные отношения соседей вполне могли перейти уже летом 1932-го…
14 июня 1932 г. в порт Данцига, пребывавшего под опёкой Лиги Наций, прибыли с визитом три корабля ВМС Его Величества. Для Варшавы это было тем более обидно, что городские власти не допускали в порт польские военные корабли.
Но никто не знал, что незадолго до этого на тайном совещании у Пилсудского при участии командующего ВМС командора Юзефа Унруга и командира эскадренного миноносца «Вихрь» Тадеуша Подъязд-Моргенштерна было решено, что «Вихрь» тоже войдёт в данцигский порт и поприветствует британцев. А если бы поляков в порт не пустили или иным образом оскорбили бело-красный стяг, то Пилсудский приказал, не колеблясь, обстрелять здания городской администрации. А повод ожидать обострения был: власти города буквально два года назад разорвали с Польшей договор о совместном использовании порта и получили в этом полную поддержку Международного трибунала в Гааге, а с тех пор постоянно огрызались в сторону поляков.
Но до войны не дошло. 15 июня «Вихрь» вошёл в порт, его командир посетил англичан, те также проведали польский корабль. Данцигские немцы поскрежетали зубами, но стерпели, вели себя, благо, чинно, польских флагов на набережной не жгли, магазины этнических поляков не громили и неприличных жестов матросам миноносца не показывали.
Пока ситуация стихла. Сохранился статус-кво: Варшава терпела, что в Данциге есть десяток тысяч членов НСДАП с боевыми отрядами, местные немцы терпели, что члены польских патриотических организаций специально ездили через их город в вагонах с надписями «Пора взять за горло Гданьск и Восточную Пруссию» и «Пусть живёт польский Гданьск» (а вот Лига Наций эту выходку осудила).
Сыграло роль и вмешательство Джона Буля. Генсек Лиги Наций Эрик Друммонд и британский министр иностранных дел Джон Симон, опасаясь, что поляки вообще развернут бурную деятельность, когда к городу подойдёт с визитом вежливости ещё и немецкая эскадра, уговорили Свободный Город на возобновление договора с Жечью Посполитой об использовании порта. Соответствующее соглашение было подписано уже 13 августа.
Эти события, в частности стыдливое молчание Берлина, убедили Пилсудского, что западный сосед всё ещё слаб и не готов дать отпор прямым военным действиям.
А 2 ноября 1932 г. неожиданно (для широкой общественности) подал в отставку заслуженный и уважаемый в мире министр иностранных дел Польши Август Залеский. Формально – по состоянию здоровья, но для дипломатичных кругов не было особым секретом, что глава МИДа скептически относился к агрессивной манере внешней политики Пилсудского, в частности – неодобрительно отзывался об инциденте с «Вихрем». Первому Маршалу, в свою очередь, не нравился излишний, по его мнению, пацифизм Залеского. Новым главой внешнеполитического ведомства стал один из любимчиков и учеников Пилсудского – полковник Бек.
Тем не менее в Польше понимали, что такая ситуация сиюминутных мини-побед не может продолжаться долго, а Германия так или иначе окрепнет. Отсюда и возникает идея проведения превентивной войны против неё. Это выглядело быстрым и относительно дешёвым способом припугнуть Берлин, который имел наглость провести осенью 1932 г. демонстративные манёвры Рейхсвера близь польской границы. В результате войны планировалось также заглушить попытки создания немецкой оружейной промышленности и добиться ликвидации парамилитарных ультранационалистических формирований, которыми немцы маскировали свои военные амбиции.
Горячие весенние деньки
12 февраля 1933 г. свежеиспечённый канцлер Германии дал интервью для «Санди Таймс», в котором упомянул о необходимости ликвидации польского Поморского коридора. Уже 16 февраля данцигский сенат заменил смешанную немецко-польскую портовую полицию городской, исключительно немецкой. Затем сенат отменяет правило о равном представительстве поляков и данцигских немцев в портовой администрации.
5 марта 1933 г. Гитлер получил большинство в парламенте. Уже на следующий день на гданськое Вестерплатте, где находились польские транзитные склады и небольшой воинский гарнизон, польский транспортный корабль «Вилия» неожиданно доставил усиленный отряд (120 человек) пехоты. На Поморье началась концентрация частей ВП, а польские ВМС выдвигаются к порту Свободного Города, имея тайный приказ открыть огонь по Данцигу в случае оскорбления польского флага. Варшава начала явно поигрывать мускулами на западных границах. Адъютант Пилсудского Мечислав Лепецкий вспоминал, как разъярённый Маршал сказал тогда о данцигских смутьянах: «Я с ними не считаюсь, я по ним из орудий буду стрелять, я этот город с землёй прикажу сравнять!».
Западная пресса естественно заволновалась, а датчанин Гелмер Ростинг, бывший в то время высшим комиссаром Лиги Наций в Данциге, заявил, что такие действия Жечи – волюнтаризм. Впрочем, Варшава, по сути, добилась своего: власти Свободного Города, присмирели на время и 14 марта даже согласились на создание смешанной польско-немецкой портовой полиции. Дополнительная рота ВП была отозвана с Вестерплатте.
Поляков явно раздражали прямые намёки Гитлера о намереньях «восстановить справедливость», установив прямое соединение Германии с Восточной Пруссией, что было невозможно без ликвидации польского Поморья с выходом к морю. Один из ближайших сотрудников Пилсудского и не последняя личность в польской военной разведке Игнаций Матушевский прямо написал в апреле 1933 г. в официальной «Польской газете»: «В вопросе западных границ Польша может и будет говорить только голосом пушек».
В апреле Пилсудский лично подготовил проект декрета президента на случай войны с Германией о создании Правительства обороны и национального единства. Когда его адъютант капитан Лепецкий, перепечатывая этот документ, спросил, действительно ли хочет Гитлер напасть на Польшу, Маршал ответил: «Даже если мы сами на него нападём, это тоже будет оборона». Черновик и копирка декрета были уничтожены, один экземпляр пошёл в личный сейф Пилсудского, другой под охраной отвезён главе МИДа Ю. Беку.
18 апреля 1933 г. в связи с годовщиной захвата Вильно (Вильнюса) тут был проведён большой военный парад – Польша опять демонстрировала свои мускулы. Кроме того, среди дипкорпуса в Варшаве были пущены слухи, что Жечь Посполитая готова начать войну с Германией или, по крайней мере, атаковать Восточную Пруссию. Пилсудский же тем временем направил ходоков в Париж (об этом – далее).
Первый Маршал поручил Беку направить усилия польских дипломатов и консульских сотрудников в Германии на сбор информации широкого плана о внутренней ситуации в этой стране. Отобранные для этого сотрудники лично прибывали в Варшаву для получения тайной инструкции, которая предусматривала в частности сбор данных о немецкой армии. Результаты этого исследования Бек через месяц представил Пилсудскому, который, по воспоминаниям министра, был доволен результатами.
Все эти танцы вокруг идеи с превентивной войной, вероятно, имели две основные цели. Во-первых, выяснить, как себя в случае грандиозного шухера будут вести Франция и Великобритания, которые до сих пор всячески уклонялись от прямых вопросов Варшавы и откровенно зевали. Во-вторых, Пилсудский явно хотел припугнуть Гитлера, который ещё не достаточно окреп после прихода к власти, но уже неоднократно намекал в интервью прессе и в выступлениях на партийных сборах, что собирается «восстановить справедливость». В частности – в вопросе Данцига и Поморья.
Пролететь, как фанера над Парижем (ТМ)
Уже буквально сразу после февральского воинственного интервью Гитлера британской прессе Пилсудский решает проверить, как поведёт себя потенциально наиболее верный западный союзник – Франция.
Туда направился (формально – на съезд французских ветеранов) рубаха-парень, друг богемы и сам немного поет, любимчик Пилсудского и его бывший адъютант – генерал Болеслав Венява-Длугошовский. Его заданием было переговорить с военной элитой Франции. Пилсудский поручил передать, что польские войска готовы в любой момент выступить против немцев, если Париж поддержит Варшаву в случае польско-германского военного столкновения.
Другой посланец – сенатор и граф Ежи Потоцкий – поехал в марте и должен был предложить провести превентивную войну против Германии французскому министру иностранных дел Поль-Бонкуру. Ясное дело, что такая щепетильная миссия была покрыта мраком таинственности – ведь Варшава рисковала оказаться в роли агрессора в глазах мировой общественности, которая ещё не забыла обо всех «прелестях» Первой мировой. К тому же, оба «меркурии» Пилсудского ехали не по линии МИДа, что также позволяло сохранять тайну.
Но всё закончилось, не начавшись по сути: Венява ни с кем особо важным не поговорил, а Потоцкий, вероятно, увидел столько ужаса в глазах французских дипломатов от предложений о войне, что покинул берега Сены весьма вскоре. Кстати, затем его именуют послом в Италии, но он откажется от этой должности из протеста против Пакта четырёх. Ежи Потоцкий станет послом Жечи в Анкаре, а с 1936 г. – в Вашингтоне.
В апреле 1933 г. во Францию прибыл уже Бек. По некоторым данным, в ноте, которую он вручил местному министру военных дел, предлагался следующий план: 5 польских корпусов вторгаются в Германию и занимают Восточную Пруссию и территории до Одера, французские войска занимают Рурский бассейн, англичане поддерживают дипломатически. Цель акции – ослабление Германии и уход Гитлера от власти. На это предложение Париж даже не ответил.
Инициативы Бельведера, по большому счёту, не укрылись от внимания Берлина. Канцлер Германии в 1930-32 гг. Генрих Брюнинг в июле 1947 г. писал в «Дойче Рундшау»: «Факт того, что маршал Пилсудский непосредственно после прихода Гитлера к власти обратился к французскому правительству с предложением совместной военной акции, указывает на верность наших опасений. Информация о предложениях Пилсудского сильно повлияла на голосование в Рейхстаге в марте и мае 1933 г. В мае национал-социалистическая партия совершила большую патриотическую жертву, чтобы вместе с другими партиями проголосовать за резолюцию, выражавшую единую волю Рейхстага протеста против той акции, которую Пилсудский предлагал французам. Это голосование в Рейхстаге однозначно повлияло на французское правительство, чтоб отбросить предложение Пилсудского».
В подвешенном состоянии
2 мая состоялась беседа посланника Жечи Альфреда Высоцкого с Гитлером. Посол по поручению Пилсудского спросил канцлера относительно того, что циркулирует слишком много слухов о намерении немцев аннексировать Гданьск, а получение Германией права на довооружение угрожает безопасности Жечи Посполитой. Гитлер же заявил, что желает сохранять отношения с восточными соседями в рамках существующих договорённостей. Впрочем, вряд ли мог быть другой ответ – буквально за неделю до этого руководство Рейхсвера сообщило канцлеру, что в данный момент не сможет успешно оборонять от поляков границу, а запасов для затяжной войны вообще нет.
Итак, на одной чашке весов – 100-тысячный Рейхсвер без тяжёлого вооружения плюс парамилитарные формирования (в т.ч. СА национал-социалистов). На другой – Войско Польское, насчитывавшее ок. 400 тыс. солдат, но со сравнительно слабой авиацией и артиллерией, практически без бронетанковых подразделений (впрочем, у немцев и того не было). Но чуть ли не более важными были дипломатические мускулы: ведь надо было найти повод для «справедливой войны», доказать Парижу и Лондону, что с Германией, а также персонально с Гитлером, нужно вести борьбу. Нужно было внятно обосновать, что укрепление Берлина – прямая угроза миру в Европе.
На руку Польше было и то, что Германия ещё не оправилась от экономического кризиса. Плюс – у западных соседей ещё не было общественного спокойствия, ещё достаточно политических противников Гитлера было на свободе.
В этот же отрезок времени Пилсудский сказал своему офицеру для поручений полковнику Казимежу Глабишу: «Мечтой немцев является союз с Россией, как во времена Бисмарка. Если до этого дойдёт, это будет нашей гибелью. Этого допустить нельзя. Несмотря на огромные различия в культуре и системах Германии и России необходимо постоянно следить за этим вопросом. В мире были уже удивительные союзы. Как противодействовать? Зависит от конъюнктуры: либо запугиванием слабого, либо дальнейшим ужесточением отношением. Игра будет сложной из-за паралича воли и близорукости Запада, а также провала моих федеративных планов».
Уже упомянутый выше экс-канцлер Веймарской республики Брюнинг в письме к министру польского эмиграционного правительства Станиславу Сопицкому от 05 ноября 1949 г. писал: «В своей статье в «Дойче Рундшау» я говорил о двух разных решениях Пилсудского: одно было во время моего пребывания в должности и предусматривало иной польский мобилизационный план, который вынуждал нас к ослаблению нашего тогдашнего военного положения. Другой шаг Пилсудского, который был обнародован, быть может, разведкой Гитлера в «Сандей Экспресс» случился в конце апреля или в начале мая 1933 г. в Париже. Согласно информации наших дипломатов и военных Пилсудский предпринял тогда ряд шагов, чтобы установить, готова ли Франция осуществить совместно с Польшей военный нажим на Германию. Меня тогда усиленно просили как со стороны Рейхсвера, так и со стороны МИДа, чтобы энергично указать Гитлеру величину опасности. Гитлер сам просил о таком разговоре. Речь, произнесённая им позже в Рейхстаге, шла значительно дальше в отношении к польскому правительству, чем это было нужно, тем более что уже в день заседания в Рейхстаге мы получили известия из Парижа, что Франция сомневается, принимать ли предложение Пилсудского. У посвящённых вызывало удивление тот факт, как многим Гитлер был готов тогда пожертвовать, когда опасался решительной заграничной акции».
Планы-аэропланы
Следует отметить, что часть современных польских исследователей сомневаются в том, что сам Пилсудский был настроен на превентивную войну против Германии. По их мнению, Польша даже в 1932-33 гг. не была к ней готова, а сам Маршал надеялся, что с немецкими властями удастся договорится и последние пойдут на уступки.
Существуют упоминания, что уже в 1929 г. Пилсудский получил от преданных ему инспекторов армии секретные разработки на предмет военных действий в двух потенциально опасных регионах: Данциге и Силезии. В Генштабе ВП начинает работу специальная группа по изучению вопросов войны в западном направлении. Разработкам способствовало и то, что группе криптологов-математиков из Познанского университета удалось в декабре 1932 г. по заданию Бюро Шифров Генштаба взломать коды немецкой «Энигмы».
В первой половине 1930-х гг. группа инспекторов армии под руководством генерала Руммеля разрабатывала план военного нападения на Верхнюю Силезию с захватом Бреслау (Вроцлава) под соусом превентивного удара по германской военщине либо в качестве защиты этнических поляков. Детали этого исследования неизвестны, вероятно, это были лишь общие наброски, без детализации и практических последствий.
В то же время, отсутствие чётких, на бумаге, планов превентивной войны с Германией может быть объяснено тем, что Пилсудский надеялся в значительной мере импровизировать, как во время советско-польской войны 1920 г. Ведь, может, над Бельведером витали призраки прошлых побед? И захват Вильно (Вильнюса), и киевский поход 1920 года можно также рассматривать как превентивные военные действия, имевшие целью перехватить стратегическую инициативу у противника и использовать своё временное военное превосходство.
С другой стороны, похоже, Пилсудский не слишком обольщался военным потенциалом ВП. Виктор Дрыммер, близкий сотрудник Бека, записал слова, которые Маршал сказал своему министру иностранных дел уже после подписания декларации о неагрессии с Рейхом: «Хотят войны с Германией, и даже эти глупые, недоученные и ленивые генералы… Ничего не понимают… Где мне эту войну вести?.. На Саской площади?... Генералы – не учатся, ничего не умеют, а воевать хотят».
Параллельно же Маршал приказал создать под руководством генерала Фабриция секретную исследовательскую группу в рамках Генштаба – т.н. «Лабораторию» для изучения военных угроз со стороны Рейха и СССР. В дальнейшем эта группа, в частности, разрабатывала черновики плана «Запад» - уже на случай нападения Германии на Польшу.
Дипломатические неудачи и игра мускулами
6 октября 1933 г. в Кракове по личной инициативе Маршала состоялся грандиозный кавалеристский праздник в честь 250-летия битвы под Веной. Несмотря на мою иронию в начале этого скромного исследования, похоже, у Пилсудского были и скрытые причины для такого масштабного смотра, кроме желаний отдать честь памяти Яна III Собеского и полюбоваться на любимую конницу. На это намекают несколько вещей. Во-первых, кавалеристский смотр состоялся не в прямую годовщину битвы 1863 г., а месяц спустя. Во-вторых, на смотр стянули огромнейшее количество войск, прежде всего из восточных воеводств, включительно с привезённой из Львова тяжёлой артиллерией для прорыва фортификаций. А за всем этим действом наблюдали многочисленные дипломатические делегации и военные атташе.
И пока небо Кракова сотрясал салют 101 пушки, в ВП неожиданно была объявлена боевая тревога и проведена командно-штабная игра с легендой о концентрации войск у западной границы. Ещё маленькая деталь – силезский воевода получает тайное указание активизировать польскую разведывательную сеть в немецкой части Силезии.
Итак, что же видим: праздник-праздником, а между Краковом и Катовице сконцентрировались, на минуточку, свыше 110 тыс. солдат из лучших подразделений ВП, зависшие дамокловым мечём над Силезией. Может, Маршал хотел прямо с парада рвануть на немцев? Точно уже никогда не узнаем. Можем думать, что хотел, а можем предполагать, что у него уже был старческий маразм и банальное желание поиграть «в солдатики»…
20 октября 1933 г. Германия вышла из Лиги Наций. А 21-го Пилсудский созвал тайное совещание, на которое пригласил двух представителей МИДа и четырёх высших военных. Возобновляется зондирование позиции Франции относительно идеи превентивной войны. Настроения французского политикума поехал прощупывал на предмет войны с Гитлером один из серых кардиналов польской разведки, поэт, писатель, переводчик и философ граф Людвик Иероним Морстин, старый легионер (как, впрочем, почти все ближайшие сотрудники Пилсудского).
Морстин в 1920 г. был офицером связи между польским Верховным командованием и французским Генштабом. Благодаря старой дружбе с генералом Вейгандом (бывший начальник штаба маршала Фоша во время ПМВ и советник командования ВП во время советско-польской войны 1920 г.) эмиссар сообщил высшему руководству Франции о предложениях своего Маршала. Их дважды обсуждала французский Совет Министров.
Пилсудский желал услышать однозначные ответы на два вопроса:
1) Если Германия атакует Польшу на любом участке граница, будет ли во Франции объявлена общая мобилизация?
2) Выставит ли в таком случае Франция все возможные войска на границе с Германией?
Париж вновь ответил уклончиво: мол, он не видит нужды в объявление общей мобилизации в случае нападения Рейха на Жечь Посполитую, но обещает всестороннюю помощь в вооружении, штабной работе, штабами планов, поставках боеприпасов и организации международной пиар-кампании по поддержке поляков.
А вот в Берлине царили тревожные настроения. Задёрганный рапортами Абвера о вероятности польского нападения военный министр фон Бломберг даже издал 25 октября директиву на случай начала конфликта с восточным соседом. Напряжение растёт…
И всё же стареющий Первый Маршал Жечи попробовал в третий раз достучаться до Франции. Предложения о превентивной войне с Германией получили приехавший как раз в Варшаву полковник Коэльц, начальник разведотдела французского Генштаба, и французский военный атташе генерал д’Арбоне. Кроме того, на берега Сены вновь отбыли польские эмиссары. Но – опять отказ…
Ввиду неудач на дипломатическом фронте Пилсудский склоняется к примирению с Германией. 5 ноября вместе с Беком он отдал соответствующие инструкции касательно беседы с Гитлером новому польскому послу в Рейхе. Через десять дней Юзеф Липский поговорил с канцлером, который выразил готовность подписать соглашение о ненападение. В пресс-релизе о встрече говорилось, что оба правительства «намерены путём прямых переговоров обсудить вопросы, касающиеся двух стран, и отказываются от применения силы в отношениях между собой».
Рейх идёт на попятную
Кто знает, может именно та демонстрация Варшавой своей силы в 1932-34 гг. сыграла решающую роль в уважении Гитлера лично к Пилсудскому. Не к полякам или к Польше, а именно лично к Пилсудскому. Единственный раз, когда во время пребывания на посту канцлера Рейха Гитлер оказался в храме – поминальная служба по Пилсудскому… Можно вспомнить и запрет трогать как-либо могилу Маршала после оккупации Польши в 1939-м…
В конце концов, Гитлер, занятый укреплением своей власти внутри Рейха, идёт на подписание польско-немецкой декларации о неагрессии, чей проект посол Рейха фон Мольтке представил Пилсудскому уже 27 ноября. Маршал с доброй дедушкиной улыбкой принял посла и одобрил идею о подписании декларации, шокировав, правда, посланника не совсем дипломатической оценкой отношения поляков к немцам.
26 января 1934 г. представителями Жечи Посполитой и Третьего Рейха была подписана Декларация о неприменении силы. До Второй Мировой оставалось пять с половиной лет.
