ВОЙНА И МИР «ЧУКЧИ-СНАЙПЕРА» МАЙОРА СПЕЦНАЗА ВДВ НИКОЛАЯ КРАВЧЕНКО⁠⁠

Газета «СПЕЦНАЗ РОССИИ» и журнал «РАЗВЕДЧИКЪ»

Николай — один из тех, кто спас Россию от распада. Гвардии майор Николай Кравченко прошёл Первую Чеченскую от звонка до звонка снайпером разведроты ВДВ. На военную службу он был призван в 1983 году. В 21-ю ставропольскую бригаду ВДВ попал не случайно. Николай родился на Чукотке, и все его детство прошло на охоте. Отец брал сына с собой и с ранних лет приучал к походной жизни, хотел сделать из него настоящего мужчину. Николай научился великолепно стрелять, и это сыграло решающую роль при его направлении в снайперскую группу. Работать по-боевому ставропольцев учили под Ташкентом, в условиях, приближенных к афганским. Однако на той войне ему побывать не пришлось. После службы Николай вернулся на родину. Много работал, стал директором конезавода.

— До войны, до Чечни, я неплохо устроился на гражданке, — вспоминает он. — Что человеку нужно, у меня все было. Только там внутри, в душе, чего-то не хватало. Каждый день смотрел телевизор, читал газеты — везде одно и то же. Везде русских, вообще славян, обижают, как будто мы изгои какие-то. Короче, в 94-м году я решил все бросить и поехать в Югославию, на помощь сербам.

Мать поначалу воспротивилась решению сына, но не смогла найти нужных слов в ответ на вопрос: «А если бы с тобой так случилось, как с сербами, и на помощь никто не пришел только по той причине, что кого-то мать не пустила?»

Путь с далекой Чукотки на Балканы лежал через Москву. Задержавшись в столице на несколько дней, Николай побывал в Сергиевом Посаде — завез посылку для земляка. Он был просто поражен величием Троице-Сергиевой лавры, о существовании которой раньше и не слышал. На этой святой земле, по его словам, православная вера укрепилась в нем с новой силой.

До Югославии Николай не доехал. Очутившись в Абхазии, он решил остаться служить в казачьем батальоне специального назначения «Эдельвейс». Какие задачи выполняло это спецподразделение, до сих пор остается тайной.

Когда батальон был расформирован, судьба свела Николая с офицером, которого он знал еще по срочной службе. Долго уговаривать Кравченко не пришлось, и он снова оказался в родной бригаде, но теперь уже контрактником в разведке.

Летом 94-го стало ясно: войны в Чечне не избежать. На территории мятежной республики ставропольские разведчики появились еще задолго до ввода федеральных войск. Изучали регион, наблюдали, как развиваются события в стычках сторонников Дудаева и оппозиционных ему сил.

Боевые действия вот-вот должны были начаться, а в бригаде не хватало офицеров. Командование, заручившись поддержкой сверху, выхлопотало для четверых контрактников, среди которых был и Кравченко, в виде исключения лейтенантские погоны. Спецназ ставропольской бригады вступил в бой в первые же дни войны.

— Когда на Новый год майкопскую бригаду раздолбили, мы находились недалеко от них. Фильм Александра Невзорова «Чистилище» — о людях из нашей бригады, там даже фамилии все реальные. В январе я работал в антиснайперской группе Воронова, состоявшей только из офицеров. У чеченцев своих классных снайперов почти не было, нам приходилось противостоять в основном наемникам. Среди них было много женщин. Сейчас говорят, что «белые колготки» — это миф. Какой миф? Лично я их в колготках не видел, но нам удалось ликвидировать нескольких женщин-снайперов. В плен их не брали.

На самом деле реальная война оказалась страшнее любого фильма. В ночь со второго на третье января 1995 года 8 разведчиков, в числе которых был Николай, и еще около 40 необстрелянных солдат попали в окружение. Опытные спецназовцы, прошедшие не одну войну, понимали: живыми им вряд ли суждено выбраться. «Наступает момент, когда каждый из нас у последней черты вспоминает о Боге...» — пел Тальков. Именно у такой черты оказался Николай Кравченко.

— Я сказал: «Господи, если прорвемся и все живы останутся, я построю храм. Если сам не построю, то буду участвовать в этом».

Господь Бог в ту ночь был на стороне российских солдат: сорока восьми бойцам, дравшимся врукопашную, удалось вырваться к своим, и что удивительно, без потерь.

— На войне человек, как сырая заготовка, идет в огонь. Война — это огонь. Опалился, и шелуха ненужная отлетает. Человек переосмысливает всю свою жизнь. У нас только за одну ночь в Грозном покрестилось 200 человек. У священника крестиков не хватило, а так бы еще больше крещеных было. Мне запомнились его слова: «Я, наверное, самый счастливый из священнослужителей, потому что слышал, как солдаты шли в бой с криками «Христос воскресе!». Люди вспоминали о Боге, чтобы укрепиться в своих силах.

В 96-м, отвоевав в Чечне год и едва оправившись от тяжелой, второй по счету, контузии, Николай снова засобирался на войну. Перед отъездом решил побывать в Троице-Сергиевой лавре. Там он исповедался старцу отцу Кириллу — духовнику самого Патриарха Всея Руси. Отец Кирилл, сам бывший военный, ветеран Великой Отечественной, сказал ему: «Твоя война закончилась» — и предложил остаться в лавре.

— Поначалу я воспринял это в штыки, какой из снайпера священник? Но потом вспомнился тот грозненский эпизод. Ведь зачем-то Господь оставил нас в живых, а я обещал Богу построить храм и доселе не исполнил... Вспомнил и еще один момент. У меня друг погиб. И вот за два дня до операции в Гудермесе он мне приснился. Как будто я запрыгиваю на броню, а он говорит: «Будь осторожен, там — мины. Если не хочешь слезать, тогда молись...». И вот утром идем в разведку, а у меня в голове: «...Тогда молись». Мы напоролись на засаду, и я чудом остался в живых. Когда рядом с нашей «коробочкой» рвануло, меня сильно контузило. Потерял сознание. Так бы и слетел с брони, если бы... Я хоть и был снайпером, но часто брал с собой автомат, ремень которого специальным узлом наматывал на руку. Когда рвануло, моя рука с автоматом случайно попала в люк и там застряла. Так и висел я без сознания на броне, пока к своим не приехали. Господь Бог помиловал...

Николай решился не сразу, но все-таки остался в Сергиевом Посаде. После Чечни именно здесь, в Троице-Сергиевой лавре, он нашел душевное равновесие.

— Помню, как ехал однажды в Питер и оказался в одном купе с врачом из реабилитационного центра. Разговорились. Он сказал, что мне необходимо после войны реабилитацию пройти. А когда узнал, что я в лавре живу, заявил: «Ни один реабилитационный центр не сделает того, что церковь».

http://bratishka.ru/archiv/1999/3/1999_3_5.php

— Я родился на Чукотке в семье военного лётчика. Отец казак, мама тунгуска. Нас было семеро детей. В три года отец посадил меня на коня и подарил «мелкашку». Это же Чукотка! Там ты мужчина, если умеешь что-то делать руками: охотиться, ловить рыбу, готовить еду...

Снайпером я стал не только потому, что стреляю метко. Важнее умение быть незаметным: когда можешь сутки провести затаившись — так, что вокруг тебя листик не шелохнётся. На войне я ходил на задание, как грибник. Видел гриб (цель) и срезал. Моей целью были снайперы с той стороны и командный состав противника. Если обнаруживал у «духов» рацию — выводил из строя и рацию, и её обладателя. Обнаруживал пулемёт — уничтожал и оружие, и стрелка, если только это не был ребёнок 10-11 лет. На детей рука не поднималась. А «духи» ставили детей за пулемёт. Против нас воевало много женщин-снайпе¬ров. Однажды мы накрыли их сразу шесть, когда они спали в кунге. По документам все оказались из Прибалтики.

За первую чеченскую кампанию в отпуск выбрался один раз. Мне, как и многим офицерам, денег тогда не платили. Добирался 7000 км на перекладных. В Новосибирске, прознав, что я снайпер, подкатили братки. Предложили за вознаграждение завалить мафиози: «Мы знаем, что ты без копейки денег». Я им: «Ребята, вы не по адресу». От мамы я скрывал, что в Чечне воюю. Адрес-то у меня был: Москва-400. А потом в газетах растрезвонили: «Москва-400 – это Чечня!» Мама узнала — и в слёзы…

По возвращении в часть заехал под Москвой в Троице-Сергиеву Лавру. Земляки просили передать гостинцы родственнику-семинаристу. В Лавре у меня произошла встреча с тамошним старцем архимандритом Кириллом (Павловым), духовником Патриарха Алексия II. Старец всю Великую Отечественную прошёл в пехоте, был участником Сталинградской битвы. В первую встречу он меня благословил, а в следующий мой приезд, уже по окончании первой чеченской, принял у меня исповедь. Помню, я закончил говорить, а он спрашивает: «Ты никому ничего не обещал?» — «Да нет вроде». — «Подумай, может, храм построить обещал?» И я вспомнил! Декабрь 1994 года, Грозный, здание старого университета. Мы, группа спецназа, и два взвода срочников оказались в окружении, боеприпасы закончились. Финиш.

И мне, 30-летнему, этих пацанов зелёных, вчерашних школьников, так жалко стало... Говорю про себя: «Господи, спасёшь этих ребят, я храм построю». А «духи» нас уже штурмовать начали. Кричат: «Аллаху акбар!» И вдруг один из срочников, Роман, подходит к окну, кричит: «Какой «Аллаху ахбар!»? У нас своё: «Христос воскресе!» И, не удержавшись на подоконнике, падает с первого этажа на головы «духов».

И что здесь началось! Мы все, человек 50, с криками «Христос воскресе!» и «Ур-раа!» посыпались из окна на «духов». Такое движение с нашей стороны пошло — не остановить! Это была вторая в моей жизни рукопашная. Мы пронеслись по улице, потом пробежали через одно, другое здание, вновь по улице. Потом начали считать: ни одного человека не потеряли!

Вот только про обещание я забыл. А отец Кирилл продолжал: «Твоя война закончилась. Оставайся в Лавре. И строй здесь (старец указал на сердце) храм». — «Отче, я же единственный снайпер в бригаде». — «Скольких противников ты сможешь уничтожить на войне?» — «Человек 100». — «А скольких ты сможешь спасти, став священником?» И я вспомнил, как на передовой батюшка за одну ночь покрестил 200 человек. Отвечаю: «Намного больше». — «Вот видишь. Оставайся в Лавре».

Но я не послушался. Отправился в Чечню, где в первый же день подорвался на мине, когда ехал в свою часть. Из госпиталя приехал к отцу Кириллу. А он: «Сбежать хотел? Теперь ты понял, что как военного тебя убили?» Это было правдой. У меня после ранения была такая продолжительная остановка сердца, после которой обратно не возвращаются. Я понял, что выжил молитвами старца. И остался в Лавре.

Чудо на Рождество

Однажды проснулся в монастыре с мыслью: «Да, хорошо бы в бригаду к моим ребятам батюшка приехал. Но обычного священника сразу шлёпнут. Он же дорого стоит — за него боевикам платили как за сбитый вертолёт. Надо ехать самому!» А батюшкой может стать либо монашествующий, либо человек семейный. Я хотел семью. Но где в монастыре жену найду? «Скоро Рождество. А на Рождество случаются чудеса!» — сказал тогда старец Кирилл. На Рождество на колокольню, где я служил, пришли студентки регентского отделения петь колядки. Одна из них, Елена, вскоре стала моей женой. И меня рукоположили. В 2000 году, как полковой священник, по благословению старца Кирилла я отправился на Кавказ.

В первую же командировку на передовой окрестил больше 100 бойцов. В чеченском селении ко мне подошёл офицер спецназа ВДВ: «Как здорово встретить здесь батюшку!» — «Я раньше сам служил в спецназе». — «С каким позывным?» — «Чукча-снайпер». Он чуть не подпрыгнул: «Ты же мне жизнь спас в 1994 году в Грозном! Я на площади Минутка был под прицелом чеченских снайперов, а их кто-то уложил со стороны старого университета. Потом узнал по своим каналам, что это был «Чукча-снайпер». Дивны дела Твои, Господи!»...

Последние пять лет отец Николай служит в сельском храме Корсунской иконы Божией Матери села Глинково в районе Сергиева Посада У него пятеро детей, младшему из которых годик. Живёт семья в одной комнате с печным отоплением. Но теснота не мешает батюшке воспитывать старших из своих четверых сыновей защитниками Отечества, которые в нужный момент скажут, как когда-то он сам, добровольно отправляясь в Чечню: «Никто, кроме нас». А с младшими он в 51 год с удовольствием бегает по лужам, объясняя это тем, что: «Душа поёт и пляшет».

http://www.aif.ru/society/people/voyna_i_mir_chukchi-..

– Отец Николай, вы рассказывали, как участвовали в военных действиях на территории Чечни. Были ли в Вашей жизни или жизни других солдат и офицеров такие случаи, когда Господь проявлял Себя?

– Были, а как же! Допустим, наступил боец на мину – а она не взорвалась. И лишь только отошел на сто метров – раздался взрыв. Или еще. Когда ходили в разведку – лицом к лицу столкнулись с «духами». Славка, мой товарищ, не успел выстрелить. «Дух» стоял, целился. Славка выстрелил раньше: у «духа» в автомате перекосило патрон. В итоге Славка живой, а «дух» – нет.

Самый яркий пример с нашим командиром бригады полковником Николаем Баталовым. У нас после Абхазии появилась традиция перед боевым выходом, броском читать «Отче наш». Это успокаивало, и появлялась значимость правильно выполняемого дела. Однажды – это было в Грозном – перед нами была поставлена задача контролировать подземный гараж. Ее выполнять было трудно, т.к. не было простора для движения. «Духи» вынуждали нас уйти с позиции. А нам надо было обеспечить выход на площадь «Минутка», контролировать огневые точки на другой стороне улицы. Мы стояли, читали молитву, в это время вышел комбриг. Говорит: «Ребята, я с вами». Мы захватили гараж, зачистили его и стали вести огонь по точкам на другой стороне улицы. Он опять: «Я с вами».

Командиром группы был я. Комбриг в данном случае был постороннее лицо. Он не имел права находиться среди нас. Если бы он погиб – мне трибунал светил бы по полной программе. Тогда он стал рассказывать, что он видел: «Когда вы начали читать молитву – я увидел, как на вас сверху такой прозрачный колокол опускается. И я почувствовал, что под этим колоколом буду в безопасности». Глядя на него, мы поняли, что он говорит правду. С тех пор он эту молитву читал всегда, когда была возможность.

Прошло лет восемь. Встретил как-то начальника штаба. Разговорились. Спрашиваю:

– Где наш комбриг, не видел ли?

– Видел в Волгограде.

– Ну и что, командует?

– Командует! Он, в отличие от тебя, уже протоиерей!

А еще у меня был такой случай, из ряда тех, что привели меня, в конце концов, на духовную стезю. Был у меня друг Серега, мы еще по прошлой войне были знакомы. Он демобилизовался, уехал домой. И вот в Чечне мы с ним встретились. Он был механик-водитель, причем таких надо еще поискать. БВМ держал в такой чистоте, хоть носовым платком проверяй. Спать не ложился, пока не убедится, что машина заправлена и готова к бою. Мы встретились, но ненадолго, в феврале он погиб. На БМП объезжал УАЗик, пошел по обочине – а она была заминирована. Взрыв пошел вверх, прямо через него. Я очень переживал его гибель: встретились – и опять потерялись. Потом, когда мы вышли к Терскому хребту, наша разведгруппа получила неделю отдыха. Мы должны были ехать на бани в Толстой-юрт, но у нас что-то не заладилось. Лежу на поле, день теплый, я задремал, ребята играют в волейбол – а мяч катится вверх.

Вижу – идет ко мне мой друг, я ему: «Здорово, Серега!». А потом: «Слушай, ты же вроде погиб?»

– Где погиб – а где живой. Я к тебе пришел. Вам через три дня в разведку идти – не ходи, погибнешь.

– Как это я могу не идти?

Тогда он мне: «Смотри сюда». И я вижу дорогу, по которой нам идти, все перевернулось, земля стала прозрачной, и на ней в шахматном порядке мины стоят, связанные – т.е. заденешь одну – взлетит на воздух вся дорога. «Смотри, – сказал он мне, – если поедешь – читай без остановки "Отче наш". Поедешь на второй машине». И он пошел, я за ним, он вошел в какой-то домик и исчез. Третий день прошел-движения никакого. Спать ложимся, прибегает из штаба вестовой: «Срочно, боевой выход через полчаса». Прибегает начштаба, садится на головную машину, я на вторую. Провели разведку по выявлению огневых точек, выявили, где пулеметы, где стационары. Возвращаемся, начштаба говорит: «Через горы пойдем». Поднимаемся по дороге – и я вижу тот участок, который увидел в тонком сне. А я все это время читал «Отче наш». Беру снайперскую винтовку, вижу – черная стена передо мной встает – и все. Очнулся в госпитале. Контузия.

http://radonezh.ru/analytics/molitva-druga-sluchay-na..

Журнал для спецназа «Братишка» — ХАРАКТЕР: Шли в бой с именем Христа bratishka.ru

Павел Евдокимов