Вопль. Часть вторая.⁠⁠

Первая часть: https://pikabu.ru/story/vopl_chast_pervaya_6249002

Ту ночь я спал с противомедвежьим газовым баллончиком в обнимку. Конечно, если тот мужик всё-таки вздумал бы вернуться и отнять находку – шансов у меня против него оказалось бы мало. Да и Константин, стороживший тент с находками, хоть и имел ружьё, но всё равно при этом был беспомощен. Ведь если некто начнёт стрельбу из густого леса – Константину придётся тяжко. На открытой поляне он отлично виден. Достаточно будет лишь незаметно подобраться поближе и хорошо прицелиться. Даже если браконьер промажет, то у Константина будет слишком мало времени, чтобы определить, откуда ведётся стрельба и зарядить в ответ. Снимешь человека с ружьём – идол твой, а студентам останется только убегать.

Это меня напрягло, и я вышел из палатки, чтобы рассказать о своей мысли сторожу. На что тот отмахнулся.

– Это соболятник. На соболя с большими ружьями не ходят – используют мелкашки. Если он в здравом уме, то не будет рисковать, увидев кого-то с ружьём покруче, – Константин указал на своё ружьё. – Двенадцатый калибр, стреляю пулями Бреннеке. Этой штукой можно валить медведя.

– А я слышал, что человека и мелкашкой можно убить.

– Мелкашкой можно ранить и ранить хорошо, например, если стрелять в живот. А чтобы пробить мне череп – ему придётся подобраться очень близко. И даже в этом случае я сомневаюсь, что получится пробить кость, – сказал Константин и усмехнулся. – Не боись. На самом деле нет гарантий, что он и вовсе захочет украсть находку. Тем более, что увидит у меня ружьё.

Я вернулся в палатку, однако всё равно остаток ночи спал беспокойно. Если даже за небольшую часть идола на черном рынке могут отвалить много денежек, то опасность исключать нельзя. И всё же, никто ночью к лагерю не заявился.

В шесть утра подъём, завтрак, и в семь мы уже приступили к работе на раскопе. Копали с гораздо большим энтузиазмом, чувствовали себя настоящими учёными, первооткрывателями. Мы только студенты, а уже отрыли такую редкость!

Особый энтузиазм обуял Диму. Он слишком ускорился, работал с полной отдачей, со стороны казалось, будто он хочет прокопать планету насквозь. Поэтому, когда наступило пекло – он быстро растратил свои силы. В полуденный часовой перерыв он просто свалился в траву и уснул. А после перерыва проснулся вялым, разбитым и очень сильно снизил темп, сделался ворчливым и, кажется, возненавидел археологию, хоть на вторую половину рабочего дня остаются несложные мелочи, вроде зачистки раскопа и его уборки.

Дядя Женя выдвинул гипотезу, что десять лиц на рисунке в нижней части идола – это целый пантеон богов, а так как лицо найденного идола отображено в центре пантеона и к нему тянутся линии от остальных девяти божеств, то, скорее всего, мы добыли самое главное божество. Следовательно, возможно откопать здесь целое капище. Однако, ничего выдающегося тем днём мы не нашли: только осколки керамики, да один маленький сосуд-чашу. Новый истукан не откопали, вероятно, капища в этом месте не было.

Во время раскопа мы много обсуждали и рассказ охотника. Выходило, что совсем неподалёку находится целая заброшенная изба, да ещё окутанная такой большой тайной исчезновения монаха – настоящий магнит для любителей всего загадочного. Конечно, на слово верить охотнику нельзя, но мы оказались заинтригованы историей, а потому не сходить к избе и не наделать кучу атмосферных фотографий было бы настоящим преступлением.

Главными инициаторами похода был я и Витёк. Аня и Леся увязались за нами, но было видно, как они трусят, а вот уставший Дима попросил нас от него отвалить и после раскопа сразу ушёл в палатку. Интересовал его только сон.

Мы подошли к дяде Жене отпрашиваться с вечерней лекции. Поначалу он не одобрил нашу затею, но рассудил, что мы уже люди взрослые и потому разрешил поход. Напоследок он сделал наставление, как ориентироваться на местности, а так же поставил условие, чтобы вернулись до темноты.

С собой мы набрали немного еды, видеокамеры, газухи и петарды для отпугивания медведей, а так же рацию для связи, после чего вышли к речке и двинулись вдоль берега по течению в путь. Берег был затянут высокой, по пояс, травой, поэтому мы двигались по лесу, не выпуская реки из вида. Девушки смертельно боялись пауков, поэтому плелись сзади, а в авангарде шагали я и Витя, в руках мы держали длинные ветки, которыми сшибали с пути огромные паутины, растянутые между стволов лиственниц. Некоторые паутины перетягивали расстояния в метров пять! Сети лесных пауков прямо как нити. Даже скрипят, когда рвутся. Да и сами пауки жирные, уродливые – домашние пауки кажутся милашками на их фоне. Пройдёшь по лесу – пол дня потом мерещится, что по тебе кто-то ползёт.

Солнце склонялось к горизонту всё ниже. Шагали мы быстро, чтобы хватило времени всё осмотреть. Примерно через час ходьбы в просвете между деревьями увидели постройки. Небольшая изба с синими резными окнами стояла ближе всего к лесу, за ней расположились окосевший сарай, видимо, для овец, и маленькая баня. В конуре перед входом в сарай когда-то жил пёс. Ржавая цепь лежала на земле, венчал её разорванный ошейник. За постройками раскидывалось приличных размеров поле, всё заросшее травой. Это раньше было огородом.

– Охотник про церковь рассказывал. И где же она? – спросила Аня, когда мы всё окинули беглым взглядом.

– Не про церковь, а про какой-то импровизированный храм из всякого хлама, – поправил её Витёк. – Кто его знает. Может, приврал.

Пока мы разыскивали «импровизированный храм», то я чуть ли не провалился в глубокую яму. Погреб, судя по всему. Деревянный щит, который должен был прикрывать яму, лежал неподалёку, а в высокой траве заметить дыру было сложно, особенно когда глядишь по сторонам. Мы посветили фонариками вниз, там обнаружилось целое помещение, были видны старые мешки с картофелем. По лестнице спускаться не стали – ступеньки её казались хлипкими.

Обещанный «храм, похожий на шатёр» мы не отыскали. На открытом месте в поле увидели только кучу обугленных брёвен.

– Похоже, на этом месте когда-то и стоял «храм», – сделал вывод Витя.

– Неужели подожгли? – ужаснулась Леся.

– Вряд ли кому-то потребовалось его поджигать. Да и зачем? Шатёр был высоким и стоял посреди поля. Вот молния по нему и шандарахнула, – ответил Витя. Он всему находил логичное объяснение.

Мы вернулись к избе. Окна были разбиты, а дверь вышиблена. Всё, как и рассказывал охотник. Я осмотрел дверной косяк. Петли выкорчеваны, словно некто с огромной силой ударил снаружи. Сама дверь влетела внутрь избы.

– А дверь-то выбивали, – заметил Витя. – Всё-таки монах кому-то насолил.

– Странно, что она вовнутрь открывалась, – сказала Аня. – Обычно же открываются наружу.

– В тайге по-другому. Это чтобы снег было легко разгребать, когда вход завалит, – ответил Витя. Я обратил внимание на вбитую в дверь иглу. Она торчала острием к улице.

Вся изба состояла из одного помещения. Имелась большая русская печь, потрескавшаяся и осыпавшаяся. Посреди комнаты на боку лежал совсем хиленький столик, а у тёмных бревенчатых стен размещались лавочки. Кастрюли были раскиданы по полу. В одной из них была еда, но сейчас уже и не определить, что ел монах в свой последний день – всё сгнило. В углу напротив печи стояла кровать, аккуратно застеленная, словно бы совсем недавно. Только грязное и запылившееся покрывало напоминало, что здесь уже давно никто не ночевал. В другом углу была приколочена полка, со стоящими на ней иконами.

– И не разграбили избу! Даже иконы не стащили! – удивился Витёк.

– Тебе лишь бы стащить чё-нибудь, – съязвила Леся.

– Мародёры сразу растаскивают, как только прочухивают, что дом заброшенный, – сказал Витёк. – А тут… С другой стороны, а кому захочется тащиться двадцать километров по лесам?

Мы осматривали хижину и фотографировали всё подряд. Аня нашла под кроватью монаха чемодан и, как подобает истинному археологу, стала там рыться. В вещах она откопала фотоаппарат. Плёночный.

– А вот это интересно!

Вся команда тут же окружила находку.

– Жалко, что не цифровой, – сказала она. Фотоаппарат прошёлся из рук в руки. Здесь могли быть ответы на наши вопросы.

– Это мы полюбасу с собой возьмём, – я сунул фотоаппарат в рюкзак. – Чтобы узнать, что здесь случилось. Проявим фотки как-нибудь.

Закончив с осмотром, мы поставили стол на ноги, сдвинули к нему лавочки и приступили к ужину. В таких загадочных и необычных местах любая еда становится в разы вкусней. Мы обсудили, что же могло приключиться с монахом и в целом сошлись на мнении, что сюда явились его давние враги, от которых он и скрывался во многих километрах от цивилизации. Выдвигались и различного рода мистические теории, вызванные историей охотника, но Витёк их все умело опроверг, ведь действительно не было никаких оснований верить в байку, рассказанную у костра.

Необычности начались, когда мы вышли во двор. Леся вдруг заметила выцарапанный на стене избы знак.

– Смотрите, – позвала она нас. – Ничего не напоминает?...

Всем нам этот знак оказался знаком. Ровно такой же был высечен на идоле. Чтобы убедиться – мы сверились со вчерашними фотографиями. Полное сходство. Совпадение? Знак достаточно сложен, для того, чтобы это оказалось лишь совпадением.

– Кто-то из вас его высек? – спросила Аня. – Я знаю, вы на такие выходки способны.

– Чем? – усмехнулся Витёк. – Моим ножом такого не сделать, тут глубокий порез. Наверное, топором работали…

– Так я вам и поверила.

– Да ты сама глянь, порез давнишний, дерево уже выцвело на солнце.

Витя вытащил нож и нацарапал рядом борозду. Свежий порез выглядел ярче.

– Я же говорила, что здесь что-то неладно! – растерялась Леся.

– «Прохладно», – передразнил её Витя. – Этот знак может быть популярным в этих местах.

– Ой, колись – ты и нацарапал его, – поморщилась Аня.

– Как? Знак старый, тем более мы всегда были у вас на виду. Отвечаю – это не я.

– Тогда кто?

– Тому идолу две тысячи лет…– сказала Леся. – Культура того племени позабыта. Как этот знак может быть популярным? Среди кого популярным? Православный монах его высек?

– Всегда можно найти рациональное объяснение. Может и монах высек. Или ты хочешь сказать, что это сделали инопланетяне? – Витя усмехнулся.

– Ну давай, придумай объяснение! – завелась Леся. – Тому куску дерева две тысячи лет, потом к нам пришёл странный мужик из леса и рассказал, что здесь что-то происходит. И теперь ты собственными глазами видишь, что этот знак – точно с идола! Храм здесь сожжён, дом перевёрнут, а монах пропал. И где твоё разумное объяснение?

– Я обязательно его придумаю, угомонись, – ответил Витя.

Находиться здесь стало напряжно, но от этого моё любопытство только ещё больше разгорелось. До заката оставалось немного времени, тени становились длинней. Пора поворачивать назад, чтоб не получить от дяди Жени нагоняй. Пока я фотографировал знак, чтобы потом показать его руководству практики, Витя прошёл к ещё не проверенным хозяйственным постройкам. Я тоже решил последовать за ним. Ровно в этот момент он распахнул дверь бани, замер, затем пошатнулся и тут же отпрянул. Его согнуло пополам и вырвало только что съеденным ужином.

– Твою мать… Твою мать… – выдавил он из себя.

– Что такое?

– Там человек мёртвый… – ответил Витя и кое-как подавил новый рвотный позыв. Девушки хором ахнули.

Даже не подходя к бане, я почувствовал сильный запах гнили.

– Монах? – спросил я.

– Не знаю… Ух, мне аж плохо стало, – сказал Витя. Он, пошатываясь, отошёл от бани, глотал свежий воздух. Аня и Леся что-то взволнованно причитали, сами не свои, а я вдохнул побольше воздуха, включил фонарик, подошёл к распахнутой двери и глянул внутрь.

На банном полке лежала изуродованная гниением уже почерневшая и сморщившаяся фигура человека в шубе. Мертвец иссох, глаза его провалились, а от тела остались лишь волосы и чёрные кости. Были видны старые и высохшие разводы трупной жидкости на дощатом полу – это когда-то на ранних стадиях разложения вниз стекало сгнившее мясо, превратившееся в кремообразную жижу. Рядом с мертвецом лежало ружьё. И толстая тетрадь в чёрной обложке. Её узнал я сразу – это тетрадь монаха, которую видел вчера у костра. Да и шуба знакомая. Сомнений не было никаких. Я отошёл подальше, подышать свежим воздухом.

– Ну чего там? – спросила Аня.

– Короче, это тот самый вчерашний охотник, – сразу бахнул я.

– Как это «охотник»? – девушки побледнели ещё сильней.

– Да быть не может, – сказал Витя. – Он там уже разложился ведь.

– Сходи и проверь ещё раз, – предложил я ему. Витёк поколебался, однако сходил к двери снова. За ним потянулись и девушки, но их я туда не пропустил – мало ли чего у них с головой может произойти после такого. Обратно Витя вернулся с совершенно другим лицом. На этот раз рационального объяснения он дать не смог.