ВОДЯНОЙ⁠⁠

ВОДЯНОЙ

Ягодка за ягодкой, ягодка за ягодкой… Ароматная лесная земляника давно покрыла донышко берестяного кузовка, который Любавушка с утра за собой таскала.
- Ау, Мила! Ау, Златка! Ау, подруженьки!
Издалека донеслось разноголосое кликанье деревенских. Значит, близко девчонки босоногие, недалече отошла от них.
- Любава, ты пошто одна бродишь? – раздалось над головой семилетки. – Неужто волков не боишься?
- Нету тут никого, Светозара, - улыбнулась та старшей наперснице. – Напрасно пугаешь!
- Ой ли, - загадочно протянула первая на деревне красавица. – Но ты права, волков бояться, в лес не ходить. Пошли-тка скорее остальных сыщем. Вот потеряется кто из молодших, а мне потом за вас отвечать!
Светозарушку в деревне все любили: от мудрых стариков до веселой ребятни, а она завсегда была со ними ласковой. Улыбнется, словно солнышко покажется, доброе слово молвит – сердце согреет. Вот только дичилась Светозара обычных девичьих посиделок за рукоделием да от парней шарахалась, все больше по нраву ей было с ребятишками тетешкаться, сказки им всякие сказывать. Завсегда вокруг Светозариной избы девчонки малые крутились, ждали, пока любимица их справит домашний урок, что матушка задала, и к ним за плетень выйдет. Усядется славница на завалинке, а детишки вкруг нее, будто пташки малые, пристроятся. Сказывает им девица о диковинках всяких, да так складно, будто сама, своими глазами видала. И про цвет папортника ведает, и про старика Лешего, что чащобой правит, что твой князь, и про мавок смешливых, чьи пальцы холодны и когтисты. А потом вдруг схлопает в ладоши, засмеется и давай игры веселые затевать, будто и не было ничего волшебного.
- Милка, Златка, ау! – крикнула Светозара, отведя в сторону раскидистые лапы зеленой ели. – Куда запропастились, негодницы?
- Тута мы, - откликнулись сестрички с одинаковыми тощими косицами. – Притомились…
- А Любавку, подружку свою, пошто бросили?
- Так не бросали мы, - утёрла нос старшая. – Отстала она…
- Никогда так не поступайте, - сердито нахмурилась Светозара. – Лес – это чужие владения, мы тут всего лишь гости. Помните, что я сказывала об угощении для Лешего? Вы свои подарения оставили?
Внимательные зеленые глаза славницы пристально смотрели на каждую из вверенных ей подопечных.
- Оставили, - не стройным хором откликнулись те. – Принесли то, чего у дедушки Лешего нет: свежего хлеба и плошку каши…
- Вот и умницы! Ну, идёмте, кузовки еще не полны, нечего рассиживаться!
И, подобрав край понёвы, Светозара решительно пошла вперед, ступая так, что под ее ногой не хрустнула ни одна веточка. Младшенькие поспешили за своею любимицей, стараясь подражать ей во всем.
До самых летних сумерек бродили они в поисках ароматных, сладких ягод. Светозара строго следила, чтобы проворные пальчики девочек не давили сорванную землянику, чтобы складывали ее в кузовок, а не в голодный рот. Но, едва над лесом гулко ухнул старик-филин, Светозарушка остановилась, прислушиваясь в тому, как ветер путается в кронах деревьев, к резкому крику лисы и шепоту уползающей с камня гадюки.
- Пора возвращаться, - строго велела она детям. – Напрямки пойдем, у мельницы немного передохнем и сразу по домам. Нечего Навь гневить и по ночам разгуливать.
Узкая тропинка, петлявшая средь высоких трав, вывела путников к реке, что несла свои тёмные воды сквозь лес, а затем ширилась, превращаясь в глубокое озеро, окутанное туманом и страшными тайнами. Девочки испуганно прижались друг к дружке, вспоминая истории, что сказывала им Светозара.
- Страшно? – обернулась шагавшая впереди девушка, сверкнув белоснежными ровными зубками. – Больше не стану пугать, не бойтесь, маковки.
- А вот и нет, - храбро выпятила грудь Любава. – Ни капельки не страшно!
Ярко зеленые глаза Светозары стали еще зеленее, но не успели дети понять этого, как та спрятала их за длинными густыми ресницами.
- Тут присядем, - решительно молвила славница, указав на поваленное зимней бурей дерево. – Отсюда уже и деревню видать. Вон твой дом, Любавка… А вон там, чуть повыше, ваш, Мила и Злата. Утомились за день, поди? Ничего, зато матерей порадуете: вон, сколько ягод набрали. Будет вам и кисель, и пирог сладкий.
Устроившись на широком стволе, Светозара вытащила из берестяного туеска краюху хлеба и разделила его на всех. Изголодавшиеся за день девчонки впились зубами в угощение, а сама Светозара задумчиво смотрела на озерную гладь, туда, где на противоположном берегу темнела одинокая, поросшая мхом изба.
- Там мой суженый живет, - вдруг молвила она, склонив голову, будто вслушиваясь во что-то.
- Да что ты, окстись, - ахнула Злата. – Безногий мельник?! Неужто, матушка с батюшкой тебя за калеку сговорили?!
- Светозарушка, разве ты для того всем парням отказывала? – колокольчиком отозвалась её сестричка Милолика. – И Годею, первому силачу, и Храбру, сыну кузнеца!
- Отказывала, - уголками губ усмехнулась славница. – Стало быть, судьбу дожидалась…
И невдомек было девчонкам приглядеться к своей наперснице – и без того зеленые очи девицы засияли в сумерках собственным светом, а густая медовая коса будто стала еще толще и богаче, сама распадаясь на длинные вьющиеся пряди… Но слишком малы были для того трое семилеток. Чужая краса не вызывала еще в них черной зависти, а, напротив, делала старшую подружку только лучше да милее.
- А знаете, отчего молодой мельник никогда не выходит из дому? – вдруг спросила Светозара, распуская волосы.
Девчонки только рты пораскрывали, чуя новую сказку. Знали они этот хитрый прищур, с которым Светозара обычно про чудеса баяла.
Сгустившиеся сумерки отняли у леса краски. Деревья замерли над спокойной водой тёмными великанами, легкий туман заблудился меж могучих стволов, а на светло-синем вечернем небе замерцали первые яркие звезды. Где-то за тыном звонко залаяли собаки, потянуло дымом из топящейся печи…
- Было это, когда мой прадед только-только к прабабке посватался, - повела свой сказ Светозара. – Жила тогда в деревне девица-краса ненаглядная…
- Как ты, Светозарушка? – испросила конопатая Любава.
- Куда мне, - засмеялась та. – Супротив неё я немочь бледная. Но чур, боле не перебивай, а то сразу домой пойдем. Ясно?
Дождавшись, пока все трое семилеток кивнут, продолжила, задумчиво меж пальцев кудри медовые пропуская.
- Девицу ту Реченькой кликали, потому как родилась она на самом берегу, когда мать ее напиться спустилась. Выросла Реченька родителям на радость умницей да красавицей. Глаза синие-синие, что небо весной, а коса длинная да мягкая, что вода текучая. Пошла как-то девица за околицу да судьбу там свою повстречала – проезжал через деревню молодой князь, увидал Реченьку, коня поворотил, стал спрашивать, кто такова и откуда.
Конь у князя чудной был: тонконогий, горделивый, крутую шею гнул, глазом косил, пританцовывал. Сильной рукой правил ездок, сдержал резвость скакуна белоснежного, привязал его к иве плакучей, а сам с девицей заговорил ласково. Реченька как на князя глянула, так сердце и зашлось от красоты его и стати. До вечера гуляли они по лесу осеннему, а потом настало добру молодцу время домой собираться.
Умчался он, обещав до первых заморозков воротиться. А на следующее утро ударил мороз, лужи затянуло тонкой корочкой льда, траву разукрасил серебряный иней. Вышла Реченька за околицу суженого встречать, да только попусту глаза проглядела. Ждала любимого весь день, а потом и следующий пришел чередом. С той поры потеряла покой девица, только об князе молодом думала, да на колечко подаренное глядела. Мать уже все слезы выплакала, глядя, как дитятко любимое с лица спало. А только все равно каждое утро бегала Реченька за околицу, любимого своего высматривать. Но так и не вернулся за Реченькой князь. Поговаривали, сгинул где-то в чащобе дремучей, а может, и разлюбил, кто сведает?
К первому снегу стало понятно, что оставил князь заезжий Реченьке окромя кольца своего еще один подарок под самым сердцем. Всю зимушку места себе не находила, слезы лила, а с весенними туманами, как отяжелела, ушла из родимой избы красавица и где-то на берегу от бремени разрешилась. Сказывают, будто слышали люди плач младенца, что от озера доносился, да только густым маревом заволокло все вокруг – где искать пропавшую неведомо…
- А дальше-то что было, Светозарушка?! Сказывай! До конца сказывай!
- Так ведомо что: из темной воды руки белые показались, младенца из объятий материнских взяли, да в омуте и сгинули. А после сам князь к своей избраннице вышел. Всю зиму тосковал он по оставленной возлюбленной, но разве под силу Водяному против законов Навьих пойти, из-под крепкого льда выбраться раньше, чем весна разбудит? Как туман развеялся, нашли люди на берегу бусы, что Реченька носила. Поняли тут, кто тем князем прикидывался, кто с первой красавицей миловался. Стало быть, Реченька своей волей к хозяину здешних омутов в жены ушла, да и младенца с собою унесла. Вот только не бывает так, что в Яви убудет, а в Нави прибавится. Оставил Водяной на земле ребенка-подменыша: худенького, немощного, которому воздух наш слишком тяжек. Вырос мальчонка почти человеком, девушку сиротку в жены себе взял. Так и смешалась Навья кровь с человеческой, а сколько ее, и в ком проявится – неведомо.
- Так, а мельник-то, мельник? Отчего он на полати лежит, на порог не выходит?
Сверкнула зелеными глазами Светазара, бросила скорый взгляд в сторону одинокой избы, где в окне теплился огонек лучины.
- Сами об том спросите, маковки. Не мой секрет, не мне и сказывать. Все, кыш домой, окаянные! Матери, небось, уже все глаза проглядели!
Поднялась с дерева славница, подхватила полный ягод кузовок. Девчонки-семилетки бегом по тропинке умчались, росу с высокой травы роняя. Обернулась Светозара на черную избу, улыбнулась, пригожего парня на самом крыльце увидав. Белая кожа его не годилась для светлого дня, а неверные ноги с трудом на этой земле держали. Да только знала она, кем парень тот хозяину всех омутов приходится: в темноте навьи глаза хорошо видят, как у зверя рыскучего. Стянул молодец беловласый с тела рубаху да в озеро с крыльца и кинулся. Закрутились тут молчавшие до сих пор жернова мельницы, заскрипели огромные колеса, плеснул по воде широкий рыбий хвост… Сама мелет мельница, послушная слову колдовскому, сама муку в мешки ссыпает да у порога складывает.
Переменился теперь слабосильный мельник: водица родная облик истинный возвратила. Полным сил мужчиной стал недавний хромоножка, только волосы белые да глаза голубые напоминали о том, кем прикидывался сын пропавшей Реченьки. И не человеческой красотой он был хорош, а совсем иной – нездешней, холодной, навьей.
- Скоро свидимся, суженый, - шепнула Светозара, косу свою заплетая.
В ответ озеро темное рябью пошло, словно подтверждая слова пророческие. Навь к Нави тянется, как не противься. Ходят среди людей те, в ком сильна кровь иная, ищут своего счастья, да не многие находят.

Сказочница Ксения Белова