Каждое утро я вывожу нас с собакой в лес к железке - и каждое утро у меня дежавю: как в 15, 18, 20 лет бесконечная параллельность рельс вызывает необоримую тягу дать тягу, бросить все ровно, как есть, и удрать, куда глаза глядят, туда, где еще никто ничего обо мне не знает - где я еще никому ничего не обещала и не должна. Одному богу известно, скольких трудов и новых килограммов стоит мне каждый год эта ваша весна!
Вот и сегодня думала я целый час, как было бы классно удрать, ничего, как водится, не придумала, зато вспомнила, как уходила из дома лет в пятнадцать.
Помню, в тот раз я замешкалась - уже во всю цвел июнь, когда после очередной ссоры с родителями, я рвала со шкафа постеры с Нирваной и яростно вертела из них трубочки. Полки под одежду уже пустовали, альбомы с самым дорогим томились глубоко на дне, от фотографий на стене остались только прямоугольные пятна. Все мое добро уместилось в две пластиковые сумки.
Оставалось только придумать, куда пойти.
Я позвонила подруге Наташке (которая жила в доме напротив):
- Я ухожу из дома, - говорю, - Еще не придумала, куда. Пусть мои сумки пока у тебя постоят.
И Наташка, как всегда, невозмутимо ответила:
- Конечно, не вопрос!
Исполненная достоинства и гнева, шествовала я через двор.
- Куда ты? - кричали вслед соседки-малолетки.
- Из дома ухожу! - пыхтела я в ответ - и все расступались с уважением.
Оставив сумки у Наташки, я решила сначала пойти погулять, немедленно встретила друзей-мальчишек, и принялась ошиваться вместе с ними у школы...
Почему-то все наши дороги вели к школе: только под ее окнами можно было орать песни под гитару, пить, а иной раз даже спать. Черт его знает, зачем - страшно любили мы свою школу!
...Потом приехал мой парень и накормил меня обедом - у меня в карманах, как всегда, зияли дыры, гулял ветер и вешались мыши.
Вечерело.
Мы попросили у Вовкиной мамы гитару, и какое-то время пели у школы на порожках (то есть все страсти бурлили в пределах одного квартала).
Незаметно стемнело. Народ потихоньку рассасывался, а я так и не придумала, куда мне идти. Парень вскоре уехал. Стало голодно...
Озябшая, под покровом ночи постучалась я снова к Наташкее. Наташка вынесла мои сумки - как всегда, без лишних слов.
Домой идти было противно. Гордость скрежетала зубами. Хорошо хоть малолеток уже загнали домой. Придется теперь пару дней от них прятаться.
Ключ все еще лежал у соседки. Я до последнего старалась не обнаружить себя, поэтому возилась в замке очень долго, чтобы открыть очень тихо.
Но дома никого не оказалось. Родители задержались в гостях - они даже не успели ужаснуться опустевшим полкам и пожелтевшим стенам, обняться с осиротевшим без постеров шкафом, выпить корвалолу, позвонить в милицию... До их прихода я успела аккуратно вернуть все на место - и легла поскорее спать.
Очень уж это хлопотно - быть уходящим человеком!
Киркоров об этом пел. Но у него это.... Обычная история..