«Умирают больше флегматики и, даже вернее, безвольные или слабовольные люди». Дневники ученого в блокадном Ленинграде
В коптилке, сделанной из перечницы, горит машинное масло. Мужчина 37 лет в тусклом свете пишет в дневник.. На нем шапка, пальто и перчатки. Он не снимал их дома уже более месяца. Из запасов еды остался только овес. Писать при свете коптилки неудобно, читать книги - еще сложнее. Но Анатолий Забелин, ученый-физик и преподаватель университета ЛИТМО, пытался до последнего сохранить в себе интеллигентного человека. Даже в условиях блокадного Ленинграда.
I
Впервые с начала лета стояла такая хорошая погода. Анатолий проснулся около 6 часов утра и провалялся в постели до 11. Собирался съездить в парк, позагорать. Ведь сегодня выходной - воскресенье, 22 июня.
По радио объявили: « В 12.15 будет чрезвычайное сообщение товарища Молотова». Настроение Анатолия, хорошее до этого момента, сразу упало. В голове мелькнуло: «Война. Неужели с Германией?»
Когда Молотов произнес первые слова, сразу стало все ясно. Сразу почувствовалось, что эта война куда серьезнее, чем Финская. Через два часа в гости к Забелину пришел приятель Антоныч. Хороший и честный парень. Вынул из кармана авоську и сказал:
«Вот мой стыд и позор. Будь прокляты эти бабы. Как только сообщили о войне, побежал в магазин закупить продукты, и когда увидел, что там толпа таких же дураков, как я, сразу стало стыдно, и я пошел к вам, Забелин»
Приятели выпили много, но настроение не изменилось. Чувствовалось, что надвигается что-то тяжелое, мрачное. Что произошел какой-то важный перелом в жизни, но еще не совсем понятно, какой именно.
Ночью около 2-х была тревога. Анатолий проснулся от зениток, но не встал (был очень пьян и решил, что на все наплевать). Заснул, не дождавшись конца тревоги. В 6 утра проснулся и слушал сводку. Когда прослушал, сказал: «Что ж, это, Антоныч, наших бьют». Обоим стало тяжело на душе. Антоныч только вздохнул.
II
Новость об Отечественной войне ленинградцы приняли стойко. Не было слышно шапкозакидательства, никто не кричал о легкой победе. В трамваях прекратилась обычная ругань. Все разговоры были об одной теме. С лиц не сходило выражение напряженности и тревоги. Больше всего боялись бомбежек.
В первые дни войны прошел слух, что немцы высаживают своих диверсантов в форме советской милиции. На стражей порядка стали косо смотреть. Говорили, что в один день были задержаны около тысячи подозрительных. Например, в трамвае задержали милиционера, который вошел с задней площадки и заплатил за проезд.
В октябре Анатолий шел по Гражданской и увидел, как женщина бегала по мостику и кричала. Она жила во 2-м этаже. Ушла стоять в очереди. Там ее и застала тревога. После бомбежки она прибежала и увидела свой разрушенный дом. Там оставался ее ребенок.
Вся стена отвалилась от 6-го до 2-го этажа. Ее будто срезало. На четвертом этаже около стены лежал больной старик. Он остался невредим, но не мог сам ходить. Старик кричал: «Сходите в ЖАКТ, скажите, чтоб меня сняли». А ЖАКТа уже и не было, от него осталась только куча мусора и щебня.
III
Голод наступил в середине ноября. Стали давать в день по 250 гр. хлеба и 125 гр. муки. Забелин со своим приятелем Робертом начали охотиться на кошек. На вкус они оказались приятными. Кошачье мясо напоминало кролика. Но с каждым днем достать их становилось труднее. Почти всех съели. Роберт решил перейти на собак. Анатолий согласился есть все, кроме головы и зубов.
C приходом зимы электричество стали давать все меньше. В домах становилось все холоднее. Соседи Забелина ходили греться в цех или в столовую. В самых теплых комнатах было +8. Однажды Анатолий до того замерз, что не смог подписать резолюцию на заявлении. Удалось только после того, как нагрел руки на чайнике.
9 декабря, в свой день рождения, Анатолий впервые попробовал собаку. Собачьи мозги оказались неплохими на вкус, не хуже телячьих. Было только жаль, что на улицах животных уже почти не оставалось.
Работа в университете постепенно двигалась. В декабре была защита дипломных проектов, Забелин был одним из рецензентов. Даже те из студентов, кто были очень слабы, продолжали работу и не роптали. Жизнь шла своим чередом, хотя уже более месяца в городе никто не спал без пальто и перчаток.
« Удивительно то, что умирают больше флегматики и, даже вернее, пожалуй, безвольные или слабовольные люди. Нет борьбы за жизнь. Нет жажды жизни»
IV
До войны Анатолий никогда не придавал большого значения еде. Считал это лишь обязанностью. Теперь, пересчитывая каждый вечер талоны, он не мог избавиться от мыслей о голоде.
«Ведь это очень страшно, что я, человек интеллекта, все время говорю о еде. Но, честное слово, это стало idée fix. Что делать, если я сегодня занимался только тем, чтобы в столовой получить редьку»
Получить продукты было очень трудно. Стоять в очереди приходилось от открытия до закрытия столовых. В первую очередь выдавали семейным, у кого дети. Одиночкам, к каким относился Забелин, получить еду было почти невозможно.
Основным местом добычи продуктов стал рынок. Здесь съестное можно было получить через обмен. Отрез на костюм стоил полтора килограмма муки. Продавец отреза очень боялся, как бы владелец муки не отказался от покупки.
Однажды утром пожарная охрана начала звонить по телефонам в цеха, где спали рабочие. Их будили радостной новостью: в норму прибавили хлеба. Теперь вместо 250 грамм, можно было получать 350. Александр Михайлович, коллега Забелина, говорил, что видел, как в очереди плакали от радости женщины.
V
Новый год Анатолий привык встречать в кругу семьи и друзей. Но в этот раз близких эвакуировали, и 31 декабря 1941 года он сидел в комнате один. На душе было тоскливо. Пришел Роберт, позвал к себе погреться и поесть.
У Роберта собралась небольшая компания. В 8 часов начался сильный обстрел. Одна из девушек говорила, что проходила по Гороховой и видела следы падений снарядов в виде рук, ног, галошей. Никто не удивился.
Затопили буржуйку. Когда все смогли снять пальто, шапки и перчатки, настроение стало совсем другое. На душе было легко, Роберт смог раздобыть немного еды и вина.
В полночь начался обстрел. Первый в 12 ровно, остальные с интервалом 3-5 минут. Звуки раздавались издалека. Опасаться было нечего. Анатолий смог немного забыться:
«Ура! Ура! Ура! Начался 1942 год. Пусть он будет счастливым и лучше, чем конец 1941 года. Остальное завтра. Я сравнительно сыт и немного пьян. И поэтому хочу счастья в 1942 году»
Забелин Анатолий Алексеевич (1905 - 1984) - физик, изобрататель. С 1938 по 1942 гг. работал в ЛИТМО в качестве преподавателя, заместителя декана и декана факультета, помощника директора по научно-исследовательской работе. Во время войны - начальник сборочного цеха и главный инженер военно-ремонтной базы ЛИТМО, а затем инженер-исследователь на заводе № 69 в Новосибирске
Дневники взяты с сайта http://prozhito.org/