Улица Шкварочного Сердца
Броккен без страха и надежд и Гербес с предвкушением и самоуверенностью «торжественно и величаво» вплыли в шахтёрский городок Брынцулы, по-весеннему грезя о сочных бургерах и бадье свежезаваренного кофе, а шахтёрский городок Брынцулы, надо же такому случится, оказался самым решительным образом пуст и заброшен, как перегоревшая в прошлом году лампочка.
Встретил их город придорожным щитом с огромным доброжелательным смайликом жёлтого цвета и приветственной надписью: «Добро пожаловать в Брынцулы, самый гостеприимный городок в Ничейных степях!». Буквы и смайлик едва проглядывали под серым слоем затвердевшей пыли.
Поселение, располагающее, как утверждала географическая карта Гербеса, почти парой десятков тысяч жителей, изумило вновь прибывших вызывающей неопрятностью замусоренных улиц, а также тем, что в момент «торжественного и величавого» прибытия Гербеса и Броккена ни один из этих тысяч заявленного картой населения на улицах родного города присутствовать не соизволил.
В середине-то дня.
Прямая дорога, широченная, как приличный поселковый проспект, уверенно пронзала город. Дорогу покрывал неухоженный асфальт, растрескавшийся, как панцирь неторопя, выжившего после кошмарной встречи с супергробовщиком, наверняка, безбожно дряхлым от старости и вскоре исдохшим от голода. Из толстых трещин привычно росла жёлтая и красная трава и пустили корни кустарники, усыпанные зелёной мелкой ягодой. И даже обосновался цветок с чёрной сердцевиной в красный крап, только в разы меньше, чем его степные собратья. Сам асфальт едва проглядывал из-под слоя земли, черневшей и на тротуарах.
Стены домов изобиловали тёмными крупными кляксами, кирпичом, сбитым и частично выпавшим, как осколки гнилого зуба, ржавчиной и окнами в жёлто-серых и пепельно-серых мутных подтёках. Граффити выглядели, как сплюснутые тусклые призраки, прибитые к стенам. На вывесках и щитах в слипшихся лохмотьях грязи с трудом различались рисунки и надписи. Провалы подворотен взирали враждебно. Из-под арок недоброжелательно выглядывал полумрак. Тупики с мусорными баками таинственно краснели. Городские зюзики, не таясь, сновали по улице со зловещим шорохом и с брезгливым пренебрежением косились на жужжащую платформу.
Каждый миллиметр Брынцул, подобно раковой опухоли, насквозь пропитали скорбь и забвение.
— Теперь всего-то и делов, что ворваться в ближайшую закусочную и заказать бургеры с картошкой! — с идиотическим оптимизмом воскликнул Броккен. — И бадью лучшего кофе в Брынцулах! Главное, чтобы бургер разбивался хотя бы кухонным молоточком, а кофе подавали с минимальным содержанием грязи. Я не люблю, когда слишком много грязи. Она тогда противно скрипит на зубах. Приходится сплёвывать.
— Может, они на праздник какой ушли? — промямлил Гербес, медленно разворачивая карту. В его глазах, затравленно вглядывающихся в недобрые подворотни, арки и тупики, прочно засел страх.
— Ага, и забыли вернуться. Местным крысам на радость. Вон, асфальт уже расцвёл.
— Ну да, всё верно. Это Брынцулы. — Для пущей уверенности Гербес ткнул пальцем в город, поднял голову и, словно для верности, сравнил отметку на карте с видимой частью улицы, по которой плыла платформа.
«Ул. Шкварочного сердца, д. 23-Б», — с трудом прочитал Гербес на замызганной и заржавевшей табличке двухэтажного кирпичного дома с вытянутыми окнами, мимо которого проплывала платформа. Обветшалая и гадливая улица Шкварочного сердца, судя по всему, центральная улица городка, будто бы делала всё возможное для того, чтобы не соответствовать заветным ожиданиям измученных степным климатом путников, алчущих всего-то навсего бургеры, картошку и кофе. Улица всем своим неприязненным видом недвусмысленно давала понять, что, пока она пребывает здесь во всей своей запущенной красе и пакостном величии, никто никаких бургеров и кофе в этом городе не получит. Только ржавчина на завтрак, только пыль на обед. И безысходность на ужин. Много безысходности на ужин.
Книга "В Великом Нигде, где всё возможно" ждёт своего читателя здесь: https://author.today/reader/238865/2150392
