Тюремная медицина как приговор⁠⁠

Официально в России не существует смертных приговоров. На самом деле они регулярно выносятся и приводятся в исполнение. Для этого пациенту с тяжелым заболеванием достаточно попасть в тюремную больницу, дальше исход всегда один.

Сложившаяся практика

В 2016-м Новая Газета выпустила материал, где рассказывалось о судьбе двух осужденных женщин, вынужденных умирать в муках без надежды на адекватное лечение. У обеих были запущенные онкологические заболевания и ВИЧ-инфекция. Они сидели по 228-й «наркоманской статье», что послужило поводом для «соответствующего» отношения.

По мнению правоохранительной системы, преступницы не исправились и не заслужили освобождения, а значит и полноценного лечения. Законодательство не обязывает, а лишь разрешает выпускать тяжелобольных заключенных для получения медицинской помощи.

Поэтому, несмотря на сообщения врачей о тяжелом состоянии больных, об отсутствии лекарств и необходимой терапии в условиях тюремной больницы, их все равно оставили умирать, не давая даже увидеться с родственниками. Так сложилось, что онкология в стенах пенитенциарных учреждений равносильна смертному приговору.

Новый случай

И вот в 2019-м происходит еще один похожий эпизод, но на этот раз нарушаются не только гуманистические принципы. Больному, вопреки всем порядкам и стандартам, просто не оказывалось никакого лечения. А после смерти родственникам даже не позволили проститься с усопшим.

Максим К., 1984-го года рождения, отбывал наказание в колонии с февраля по статье 158.2 (кража). В апреле его состояние начало ухудшаться, и он попал в больницу имени Ф.П. Гааза, где у него была диагностирована лимфома.

Онкологический диагноз установили быстро, а вот лечения больной не получал. Проверка Росздравнадзора выявила бездействие персонала и многочисленные нарушения в медицинских документах. Получив квоту на химиотерапию в Александровской больнице, Максим остался лежать в больнице Гааза при полном отсутствии медицинской помощи по своему заболеванию. Со слов его жены, вместо терапии больному просто кололи снотворное, а перевести решили только в середине июня уже в крайне тяжелом состоянии, чтобы снять с себя ответственность за смерть.

После перевода, пациента пришлось ввести в медицинскую кому. Параллельно с этим, суд освобождает его от отбывания наказания как тяжелобольного. Через неделю Максим скончался. Родственников все это время не допускали, отправляя за разрешением к начальству тюремной больницы, которое просто не захотело общаться. Даже после смерти и снятия обвинений, жене Максима не отдали документы и отказали в самостоятельном захоронении.

Материалы проверок на момент публикации статьи находятся в следственном комитете и ждут решения. Но даже если нарушителей привлекут к ответственности, общая тенденция остаётся пугающей.

«Исправительная» система?

Ежегодно умирает около 4000 заключенных, находящихся в местах лишения свободы. Большинство смертей остаются незамеченными, потому что некому обратить на них внимание. Описанный выше пример — лишь одна из тысяч судеб, жестоко перемолотых в пыль. Является ли смерть адекватным наказанием за кражу или употребление наркотиков? Так должна работать исправительная система? На сегодняшний день законодательная власть, суды и персонал ФСИН своими действиями отвечают «да» на оба вопроса.

источник