Начало каждого нового века редко совпадает с календарными датами, смены столетий обычно отмечают по событиям, радикально меняющим общую архитектуру мироустройства. XIX век был “долгим”, начавшись в 1789 году с Великой Французской революции, уничтожившей “Старый порядок”, и закончился в 1914 году при начале Первой мировой войны — 125 лет удивительного прорыва во всех областях, от политики и промышленности до науки и высоких технологий. Никто тогда не предполагал, что упавшая в корзину палача Сансона голова Людовика XVI знаменует глобальные последствия в виде эпохи пара и электричества, аэропланов и дредноутов, а завершится общемировой бойней, давшей начало веку двадцатому. В свою очередь куртуазное XVIII столетие оказалось совсем коротеньким, всего 74 года — от смерти символа века XVII, Короля-Солнце Людовика XIV в 1715 году, до упомянутой революции, хотя бы потому, что именно Франция в те времена была центром, к которому тяготела европейская и колониальная вселенная.
С ХХ столетием дело обстоит чуть сложнее, поскольку нет единого мнения о символическом событии, которое подвело бы черту под временами обеих мировых войн и войны холодной. Однако, если рассудить здраво, ХХ век — это век Америки, покончившей с изоляционизмом 6 апреля 1917 года, когда по представлению президента Вудро Вильсона Конгресс объявил войну Германской империи, в Европу прибыла 31 американская дивизия, а общий долг союзников перед США за финансовую и материальную помощь к 1919 году составлял безумную, абсолютно запредельную по тем временам сумму — $24,2 миллиарда. Калькулятор инфляции показывает, что сейчас это около 400 миллиардов, но на самом деле куда больше — надо учитывать покупательную способность, которая сто лет назад была существенно выше.
“Политически близоруко рассуждаете! — воскликнет разобиженный читатель. — Какой ещё “Век Америки”? А Советский Союз что, покурить вышел? ХХ век закончился с распадом СССР!”
Возразим: Советский Союз был супердержавой всего 40 лет — с 1945 по 1985 годы, когда покатился по наклонной плоскости подобно Лоре Лайонс из “Собаки Баскервилей”. Америка же никуда не исчезла, пускай и немало растерялась, потеряв главного соперника и обнаружив себя единственным мировым гегемоном. От растерянности и самоупоения США начали совершать поначалу незначительные, а затем уже и фатальные ошибки, которые, как известно, хуже любого преступления. Не подумайте: Ирак, Югославия, Ливия, разноцветные “революции” на пространстве от Туниса до Киева, санкционная политика и т.д. к таковым ошибкам не относятся: это стандартная, естественная схема поведения Державы № 1 — “прихожу с двустволкой и навожу свои порядки”. Будь у России аналогичные возможности, уж поверьте, мы действовали бы точно так же, устраивая майдан в Мехико, приводя в чувство Польшу торговым эмбарго, выращивая в Канаде местечкового Навального и устраивая грандиозные скандалы из-за постановочных отравлений на госдаче в Барвихе британских агентов-перебежчиков сотрудниками Ми-6 Петерсеном и Боширингом. Это нормально.
Другое дело — ошибки внутренние. Здесь-то и зарыта самая главная собака.
На прошлой неделе после публикации статьи о “либеральной монополии” в современной русской литературе в комментариях встретилось замечание:
Попробовали бы в Америке насочинять то же самое, что сейчас плодят всевозможные улицкие-быковы-яхины — романы про истребление индейцев, про злодейскую аннексию Техаса, про преступления американской военщины во Вьетнаме или бомбардировку Дрездена!
Открою вам страшную тайну: именно это в США сейчас и сочиняют, массово, огромными тиражами, в индустриальных масштабах. В университетах и окололитературной богеме царит такой накал громких обличений и срыв покровов, что нашему “Огоньку” времён Горби и Виталия Коротича до них как Луны. Если в позднем СССР и современной России ведущей темой “мрачного прошлого” был и остаётся сталинский период, а более ранние эпохи (допустим? Отечественную войну 1812 года) “разоблачают” единичные фрики наподобие Е. Понасенкова, то в Америке ныне пересматривается национальная история в целом, от и до, начиная с первых колонистов и отцов-основателей, вплоть до периода президентства Дональда Трампа. Бесконечная череда преступлений и угнетения всего и вся, что выходит за рамки понятия “White Anglo-Saxon Protestant, Male”, каковой WASP(M) прямиком с 1620 года и высадки с борта корабля “Мэйфлауэр” злодейски попирал разумное, доброе и вечное кованым ковбойским сапогом, устраивая геноциды, домогательства, дискриминацию, виктимблейминг, гендерцид, колоризм, объективацию и иные неисчислимые мерзости, включая (о ужас!) шлепки по упругим задам танцовщиц из кабаре.
Я ничуть не преувеличиваю — вся “интеллектуальная Америка” в текущий момент насквозь поражена этим моровым поветрием, причём масштабы далеко превосходят перестроечное беснование в позднем Советском Союзе: тогда никто и не додумался бы снести памятники Петру I или уволить университетского профессора за то, что тот “придерживается замшелых догм”. Вспомним хотя бы Нину Андрееву, старшего преподавателя кафедры физической химии ленинградского Технологического института, выступившую в 1988 со статьёй “Не могу поступаться принципами”, вызвавшей грандиозный скандал и широкую общественную дискуссию. И ничего — Андрееву никто и пальцем не тронул, только обгавкали в том же “Огоньке” и прочих “демократических” рупорах, да МихалСергеич на Политбюро повозмущался. Но чтобы запрет на профессию? Массовая травля? Судебное преследование по политическим мотивам? Исключено.
Лет несколько назад российской либеральной общественностью был изобретён драматический термин “атмосфера ненависти”, применяемый авторами строго к себе, любимым, для подчёркивания тяжкой доли прогрессивной интеллигенции, вынужденной нести факел истины в тоталитарном мраке путинизма. Тут надобно заметить, что российских ультралибералов вовсе не ненавидят — над ними смеются, подтрунивают и троллят, а это гораздо обиднее. Они шумны, нелепы, криворуки, бестолковы, малограмотны, но не заслуживают ненависти, только насмешек.
Реальная же атмосфера ненависти царит сейчас в американских университетских кампусах и на тусовках “интеллектуалов” — ничего удивительного, что главной жертвой стал бывший (а может быть, и законно переизбранный — мы этого до сих пор не знаем) президент Трамп, прямо-таки воплощающий в себе все вышеуказанные смертные грехи. В Трампе возмутительно абсолютно всё. Белый. Гетеросексуальный. Красавица жена. Обширное потомство (тоже белое!). Человек “сделавший сам себя”, начав с одолженного у отца-предпринимателя миллиона долларов, сколотивший огромное состояние и в итоге ставший президентом. “Американская мечта” в дистиллированном виде, в 40-60-е годы Трампа ставили бы в пример любому школьнику из оклахомской глубинки и вешали его портреты в придорожных закусочных! Но не сейчас. Не сейчас.
Всё, что ценила, взращивала и благословляла исчезающая на глазах “Америка белого человека”, ниспровергнуто, обругано, осуждено и проклято. Масштаб происходящего на порядки превосходит перестроечное разоблачительско-обвинительное буйство в СССР, где покушения на фундаментальные константы наподобие Победы или Гагарина оставались уделом визгливой, скандальной, но исчезающе малочисленной прослойки, в просторечии именуемой “демшизой”.
Уходящая Америка из страны возможностей превращается в “страну невозможностей”, безупречно работавший лозунг “здесь каждый может добиться успеха!” замещается на “здесь успех возможен, если ты угнетаемое меньшинство”, причём ключевое слово — “возможен”, а вовсе не “гарантирован”, ибо, если ляпнешь что-нибудь неодобряемое и крамольное, сам окажешься под градом проклятий.
Если ХХ век был “столетием старой Америки” — с огромными, как линкор, “бьюиками”, управляемыми пышными блондинками, с Голливудом маскулинно-абьюзивного патриархата в собирательном образе Клинта Иствуда и Кларка Гейбла, с ковбоем Marlboro, карамельно-пафосной живописью Норманна Рокуэлла, белокурыми детишками, пин-апом и прочими атрибутами былого, — то да, эпоха завершилась. Завершилась, прямо скажем, очень некрасиво, с весомыми подозрениями в выборных фальсификациях, установкой однопартийной диктатуры, безобразной предвзятостью левацких СМИ, травлей политических конкурентов и прочими сомнительными прелестями удивительного нового мира, ещё тридцать лет назад, — в момент крушения СССР! — непредставимыми.
Однако вернёмся на наш материк и вспомним, как ровно год назад условный ХХ век завершился для Европы и, отчасти, для богоспасаемого Отечества.
25 марта 2020 по телевиденью выступил Владимир Путин, отправляя Россию на первый коронавирусный карантин. 27 марта ваш покорнейший слуга засел в работавшем последний день пабе, выпить “последнюю пинту старого мира” — осознание того факта, что в будущем уже ничего не будет как прежде, стало очевидным. Как написал в фейсбуке несколькими днями ранее один отставной политтехнолог, “Как историк, не могу не отметить, что наблюдаемое просто завораживает. Это как лично наблюдать пожар Москвы, гибель “Титаника” или катастрофу “Гинденбурга””.
И ведь не поспоришь. Ничего подобного на памяти живущих поколений никогда не происходило. Эпидемию гриппа-испанки в 1918 году, конечно, заметили, но не уделяли ей пристального внимания — планета была занята куда более интересным делом, Первой мировой войной.
Начиная с февраля 2020 у нас на глазах, в прямом эфире, происходило историческое событие глобального масштаба. Закрывались границы, ранее считавшиеся если не прозрачными, то по крайней мере легко преодолимыми: виза, билет, лети куда хочешь. Замирали целые отрасли экономики — авиаперевозки, транспорт, туризм, сфера обслуживания, общественное питание. Сейчас, по прошествии года, стало понятно, что многие из них фактически уничтожены, и надежды на воскрешение призрачные — нам ещё повезло, что произошло это не в России, а у европейских соседей.
Признаться, тогда я искренне полагал, что всеобщий “стоп-приказ” — это ненадолго, в крайнем случае апрель-май, к осени всё вернётся на круги своя. Тем более, что в начале 2020 общее настроение вокруг коронавирусных страстей было довольно скептическим, я думаю, многие помнят неудачные шутки на тему “почему этот странный вирус поражает только азиатов?” или утверждения, “это всего лишь распиаренная сезонная простуда”. После Бергамо и высадки в Италии российского медицинского десанта стало очевидно, что “простуда” эта весьма необычна, хотя первые серьёзные медицинские исследования о крайне неприятных, а зачастую и гибельных осложнениях Ковид-19 появились только во второй половине года — сейчас мы знаем, что умирают две трети больных, переведённых на ИВЛ, но тогда сообщения о первых смертях вызывали реакцию наподобие “Да ну, просто ослабленный организм, хронические болезни, точно так же умер бы от гриппа, причём тут коронавирус?”.
Нестандартные ситуации вызывают в массах нестандартное поведение — стократ описанные в исторической литературе “психические эпидемии”, наподобие “пиров во время чумы” или мании всеобщего покаяния во время пандемии Чёрной смерти в 1348–1352 годах. Нас чаша сия не обошла, вызвав трагикомическую охоту за тушёнкой, гречкой, и туалетной бумагой — отлично помню пожилого соседа с верхнего этажа, тащившего в эти самые дни два прямо-таки библейских размеров пакета, доверху набитых средством для протирания кормовой части: полагаю, до сих пор пользуется. Можно вспомнить и имбирно-лимонную панику, проходящую по ведомству тотального абсурда и бытовой мифологии. Цитирую:
...В апреле 2020 продажи имбиря в России вчетверо превысили аналогичный период 2019 года (данные “Платформы ОФД”), несмотря на рекордный рост цен: ещё в марте стоимость килограмма этого продукта увеличилась почти в пять раз — с 340,25 до 1 500 рублей (подсчеты ОФД “Такском”). Лимоны в России были дороже всего в апреле — в среднем 319,45 рубля за килограмм (сведения “Чекскан”). Летом цены на них вернулись к обычному уровню и, в отличие от имбиря, практически не заметили осеннего подъема заболеваемости, немного превышая 100 рублей за килограмм.
Почему именно имбирь и кто наварил миллионы на этом мифе — доселе остаётся неизвестным, но очень хотелось бы узнать. Есть мутные данные о “внутренней миграции” из мегаполисов европейской части России — компания МТС сообщала о том, что 15% абонентов в Москве до 28 марта 2020 переехали за город, отсидеться на дачах. Если предполагать, что и у двух оставшихся представителей “Большой мобильной тройки” показатели сопоставимы, то выходит, что столицу тогда покинула едва не половина населения — впрочем, это утверждение лишь гипотеза, никто толком не считал.
А слухи! Какие изумительные ходили слухи! Вполне взрослый, дееспособный человек с двумя высшими образованиями свято уверял меня, что “…заместитель мэра Москвы Анастасия Ракова смотрит только CNN, увидела там евро-американские локдауны и чтобы не отставать от цивилизованного мира уломала Собянина устроить в Москве то же самое”. Это сейчас смешно до колик, а год назад выглядело если не убедительно, то правдоподобно. Другие готовы были биться об заклад, что “карантин от малозаразной и не смертельной болезни придуман, чтобы отжать разорившийся малый бизнес и продать его “Мираторгу” (Господи, почему именно “Мираторгу”?)”. Когда в июне 2020 изоляционные меры были ослаблены, мне доверительно сообщили, что “никуда из Москвы выезжать не следует, особенно далеко, на Алтай, поскольку вот-вот (прямо на днях!) введут новый, ещё более строгий локдаун и ты застрянешь незнамо где!” — разумеется, всё это были недобросовестные выдумки.
Очень, очень странный был период — тёплая весна, необычный свет, единичные прохожие на пустых улицах. Признаюсь, ощущения довольно неприятные, особенно если учитывать всю совокупность впечатлений: от имбиря с туалетной бумагой, до безлюдья в мегаполисе и нагнетания обстановки в СМИ и соцсетях. Воспоминания остались на всю жизнь, чего уж говорить. Думаю, самое потрясающее зрелище я наблюдал в ночь с 13 на 14 июня 2020 в Санкт-Петербурге, когда мы компанией впервые после изоляции отправились гулять по городу. Вокруг Медного всадника, на Дворцовой площади, по набережным бродили обалдевшие питерцы и фотографировали город без туристов — разумеется, ночной общепит ещё не работал, но у нас с собой было, чем мы и отметили окончание удивительной весны. На Неве в белую ночь не наблюдалось ни единого дебаркадера, прогулочного кораблика или катера — пейзаж ранее невообразимый, вероятно ничего подобного не видели со времен Блокады.
Здесь я не могу не отметить один крайне важный, но едва ли замеченный большинством аспект тогдашнего бытия — к хорошему быстро привыкаешь и со временем перестаёшь замечать. Да, в России самый массовый, самый дешёвый, самый быстрый и самый доступный интернет на планете, — кто часто бывал в Европе и обеих Америках, знают разницу, она колоссальна и трактуется вовсе не в пользу “цивилизованного мира”. В марте-апреле 2020 высказывались серьёзные опасения, что в результате всеобщей “удалёнки” сети попросту рухнут, что мобильные, что широкополосные, но… Но ничего подобного и близко не случилось: Рунет выдержал экстремальное испытание, я не припомню никаких перебоев со связью — отдельные ресурсы “ложились”, что было, то было, но в целом система работала без сбоев. Начатая ещё Дмитрием Медведевым “цифровизация” пригодилась в неожиданный, непредсказуемый момент — за что ему моё личное сердечное спасибо…
Ход дальнейших событий общеизвестен и не нуждается в развёрнутых комментариях. Был осенний всплеск заболеваемости, было много смертей — из людей, которых я знал лично, от коронавируса умерли пятеро, если считать друзей “виртуальных”, то около двадцати. Потребительские паники после марта 2020 года более не возникали. Разрабатывались вакцины. Жёсткие локдауны отсутствовали — правительство России ясно осознало, что это не наша игра, и действовать по европейским методикам отказалось.
Встаёт вопрос: стала ли пандемия Ковид-19 концом ХХ века для Европы? Уверенно отвечу — да. 2020 год обрушил всё наработанное в Европе после обеих мировых войн. Европейское единство обернулось неприглядным воровством друг у друга масок и антисептиков год назад, а в 2021 эволюционировало в вакцинный кризис, тоже не добавляющий как братской любви меж странами, так и расположения к Еврокомиссии. Наглухо заперты не только прозрачные “шенгенские” границы, но и отдельные регионы. “Коронавирусные бунты” подавляются с жестокостью, немыслимой для российской полиции. Средний класс, — сиречь бюргерство, малый бизнес, лавочники как основа европейского благополучия, — умирает от коронавируса в тяжких муках, а к его собственности уже вовсю присматриваются китайско-американские покупатели, которые и будут владеть столь любимыми русскими либералами “милыми кафешками Риги” или “чудными гостиничками в Тоскане”. Есть обоснованные подозрения, что если Европу однажды “откроют” (пускай и с “ковидными паспортами”), денежки московского хипстера, отправившегося на Лазурный берег вкусить запретного пармезана, перекочуют не в карман прежнего собственника, очаровательного европейца мсье Дюваля, а в загребущие лапы какого-нибудь товарища Чжицзяна из Шанхая, члена КПК, вовремя озаботившегося нужными инвестициями. Мсье же Дюваль к тому времени будет давно покоиться на кладбище, поскольку ему не досталось вакцины АстраЗенека…
Европейские взаимное доверие, личные свободы, единое пространство “от Лиссабона до Кракова и от Бергена до Сицилии” за минувший год растворились в прекрасном прошлом, которое уже не вернуть — ничего “как раньше” уже не будет. Как именно будет — никто не знает. Если американский ХХ век ушёл вместе с отставкой Дональда Трампа и торжеством ультралеваков, то европоцентричный ХХ век скончался от коронавируса. Довольно жалкий финал великой эпохи Рузвельта, Де Голля, Маргарет Тэтчер, Жоржа Помпиду, Тито, Вилли Брандта и многих других титанов прошлого, строивших идеальный мир демократии и сытости. Ныне — ни сытости, ни демократии, только диктат евробюрократов, которых даже не выбирали.
Мы же можем сколько угодно спорить, когда ХХ век закончился для России — отчасти, это был 2020, хотя бы потому, что наша страна, как ни крути, часть Европы. 1991 и распад СССР? 2014 и возвращение Крыма? Неясно. Оставим этот вопрос историкам будущего.
Понятно одно: для держав Северного полушария водораздел между столетиями произошёл в году 2020, пускай и по разным причинам. Послевоенный “потсдамский” мир окончательно ушёл в прошлое. И если в 1945 году общие очертания грядущего были относительно ясны, то что именно нас всех ждёт в XXI веке — одна большая и не самая приятная загадка. Я бы не проявлял излишнего оптимизма, обстановка к тому не располагает: архитектура мироустройства меняется с невероятной стремительностью и не в лучшую сторону. То, что на обломках столетия XX не появится сияющий дворец справедливости и свободы, где каждому найдётся свой будуар — уже ясно. Главное — чтобы не концлагерь, а ведь и такая возможность не исключена.
Андрей Мартьянов специально для Fitzroy Magazine
Интересно.)
Ну, это в первую очередь зависит от разрешения властей.
Вселенная спасла тебя.