Театр одного дарителя
Это была не любовь, а представление с одним актёром в главной роли. Его звали Николай, и он был режиссёром, сценаристом и единственным зрителем в своём театре абсурда. Его подруга была не возлюбленной, а декорацией. Оживающим фоном для его великолепия.
Его любовь была похожа на огромный, алый букет роз. Идеальных, дорогих, пахнущих не цветами, а денежной купюрой. Букет, который она не любила.
Она говорила ему об этом шепотом, вполголоса, намеками, как учат говорить женщин в приличных пьесах. «Спасибо, милый, но я больше люблю полевые цветы…» или «Как красиво, но у меня на них аллергия…».
Однажды, исчерпав словарь намеков, она сказала прямо: «Я не люблю розы».
На что Коля, с лёгкостью Наполеона, перекраивающего карту Европы, ответил: «Я знаю. Но мне приятно их дарить».
В этот момент прозвучал первый аккорд финальной симфонии. Фраза повисла в воздухе, огромная и прозрачная, как мыльный пузырь, внутри которого сидел маленький, довольный собой мужчина.
Ей стало ясно, на её месте могла быть любая. Любая, кто согласится держать эти розы, пока он будет наслаждаться своим жестом.
Он дарил не цветы, а одолжение. Он не слушал её, он записывал её на плёнку своего монолога. И требовал аплодисментов. Благодарности. Слез умиления перед его великодушием.
И тогда её терпение, тихое и полевое, как любимые ромашки, взбунтовалось. Оно переросло в идею, острую и ядовитую как кактус.
Она подарила ему на день рождения то, что он ненавидел всей душой. Духи с запахом, от которого он морщился, словно от уксуса. Главное был не подарок, а принцип. Тот самый, которым он так щедро одаривал её все эти месяцы.
Она вручила ему эту коробку с лицом, сияющим от искренней, как ему показалось, радости. «Я знаю, как ты это не любишь, — сказала она, зеркаля его интонацию. — Но мне так приятно это дарить!»
Наступила тишина. Та самая, что бывает в цирке, когда клоун роняет свой нос. А потом, гром. Скандал. Требования объяснений, уважения, благодарности за все те розы, что она не любила.
Затем он её бросил. Сказал, что она не ценит его усилий. Что она, неблагодарная.
Она стояла посреди комнаты, глядя на захлопнувшуюся дверь. И впервые за долгое время её лицо озарила не вымученная улыбка, а настоящее, лучистое облегчение. Какое горе? Нет. Это был не конец спектакля.
Долгожданное опускание занавеса. И единственной, кто рассыпался в благодарностях, была она сама. Благодарная судьбе за то, что этот цирк наконец-то уехал из её жизни, оставив после себя лишь лёгкий, едва уловимый запах увядших роз.
© Ольга Sеребр_ова
Материал был ранее опубликован на https://dzen.ru/a/aOdUXLTQM2qJv4UX