Талонное. Часть 2⁠⁠

Это не совсем про талоны, но для единства стиля и, раз предыдущий текст о «расцвете заката» СССР подсобрал рейтинг, то, пожалуй, напишу продолжение.

Но сначала небольшое отступление: я не ставлю целью опорочить «Великое государство рабочих и крестьян» и тему целесообразности строительства коммунизма обсуждать не собираюсь. Поэтому предупреждение любителям СССР – товарищи (господами же вас не назовешь), возможно, для вас времена Союза это лучшее время вашей жизни. Возможно. А я просто вспоминаю то, что застал лично.

Итак.

Эпизод 1.

Я собираю по всему дому старые газеты, книги, которые мне казались ненужными. Мама еле успела отобрать подшивку журнала «Юность».

Зачем? А помните макулатуру в обмен на книги?

Вот я и набирал 15 необходимых килограмм для того, чтоб мне продали «Шерлока Холмса». Книги ведь тоже были дефицитом. Со слов мамы, после смерти Брежнева, народ валом потащил в макулатуру его «Новую землю». Собрания сочинений Ленина и Сталина вроде не носили – Союз еще существовал, и подобное вполне могли расценить как идеологическую диверсию.

А была еще схема. Вот выложили в книжном магазине А.Дюма «Три мушкетера» - так, чтоб это купить, надо было одновременно взять что-то из классиков соцреализма, которые в обычном режиме пылились на полках – ибо никому на фиг были не нужны. Это называлось «нагрузка». Потом эта нагрузка шла в ту же макулатуру. Цикл замкнулся, ага.

И еще успей взять. Иметь в знакомых продавщицу книжного, которая для тебя отложит что-то интересное, считалось «шикарным блатом». Так что да, СССР не просто так называли «самой читающей страной»)).

«Нагрузка» вообще была интересной и немного странной темой. Казалось бы, повальный дефицит. А тут, чтоб тебе купить зефир в шоколаде или бутылку шампанского – тебя заставляют взять вместе с этим два кило гречки, кило риса и две банки бычков в томате. Продуктовый набор называлось, если кто помнит.

Что самое смешное, в прошлом тексте я писал, что в Москве тогда все продавалось по прописке, но, по непонятной логике, именно эти наборы шли по свободной продаже – если, конечно, очередь на тебе не закончилась.

Более того, «нагрузка» распространялась на всё. Вот, к примеру, билеты в Большой театр. Хочешь сходить на «Лебединое озеро»? Пожалуйста – на организацию по линии профсоюза выделено аж целых десять штук. Бери. Только вместе с билетом купи еще килограмма два муки и вот тут ещё две банки сайры.

Такое вот «принудительное кормление» в рамках социалистического планирования экономики, но при наличии массового дефицита.

…. Но дальше стало намного грустнее.

Эпизод 2.

Приходишь в магазин. Стоишь в очереди, ну, к примеру, за маслом. Или за селедкой. Да неважно, зачем именно – очереди тогда были за всем. Но стоять надо было……со своей бумагой. Да, обычной оберточной. Полиэтиленовых разовых пакетов тогда не было от слова «совсем», а бумаги в магазине… бумаги тоже не было. Вот народ и шел кто с чем, но в основном с газетами – ну не понесешь же селедку или масло в руках. Уточняю – это уже не Москва, это у нас, в Дагестане было. В Москве с упаковкой было все же проще. Отдельно, раз уж про бумагу вспомнил – туалетная бумага была в умирающем Союзе дефицитом едва ли не большим, чем колбаса.

…. Ну а потом стало совсем кисло.

Эпизод 3.

Где-то на границе 91го и 92-го годов. ГКЧП уже разогнали, но до Беловежских соглашений еще месяца полтора.

Полки в магазинах пустые абсолютно (еще раз напоминаю, я сейчас не о Москве уже пишу), очереди начали появляться даже за хлебом. А что такое очередь за хлебом… я до сих пор помню, как меня тогда в ней чуть не задавили. Хлеб продается по часам, точек продаж – одна на весь город (коммерцию то еще не разрешили). И всем известно, что на всех хлеба не хватит.

Представляете, что начиналось после того, как открывалось окошко ларька?

Короче, второй раз я в такую ситуацию попал уже только в 97-м, на 850-летии Москвы, когда в толпе на Моховой какие-то уроды «волну» решили устроить (после этого я на массовые мероприятия не хожу)).

Так что сами видите, лично мне Союз любить особо не за что… но я не спорю, что у кого-то о нем могли остаться только хорошие воспоминания.