Сумасшествие
На шестьдесят третьем году жизни настиг нашего Сан Саныча маразм. Ну как маразм? Не маразм, конечно, раненько ему в маразм-то впадать было. От алкоголя все проклятущего. Вечная белая горячка. Опять неправильно? Ну и черт с ним, скажем просто, сошел Сан Саныч с ума.
Знаете, как люди с ума сходят? Постепенно. Так чтобы вчера ходил себе человек и вел активную социальную деятельность, а сегодня начал фольгой обматываться да двумя перстами креститься - вот так не бывает.
Но Сан Саныч – человек особый. Однажды возьми, да и сойди с ума. Черт его знает, что причиной тому послужило. Может алкоголь проклятущий, может страсти вокруг. Жить-то страшно. Вчера еще на заводе с мужиками балагурил, а сегодня уже заготовками в станок бросается. Прикинуло начальство – металл дорогой, станки японские, пенсионер – да и ушло его с завода. А он и не сопротивлялся. Только про масонов что-то повторял.
И стал Сан Саныч целыми днями пить да телевизор смотреть. Вроде хлопнет рюмашку и жить уже не так страшно. Песенки послушает глупые и совсем хорошо. Ругался, конечно, с голубым экраном. Ну это все так живут. Сплюнешь в картинку всю брань, которая в тебе поднакопилась, и сиди себе – отдыхай. Рецидивов больше не случалось, желания бросаться предметами тяжелыми тоже. Решил наш герой, что тот казус с ним от переутомления произошел и совсем успокоился.
А сумасшествие так не думало. Затаилось до поры до времени, часу своего поджидало.
Вот сидит как-то Сан Саныч перед телевизором, песенки слушает. Головой покачивает. Ножки разглядывает. Нравится ему нынешняя эстрада. Он даже звук отключил и просто ножки созерцает. Эх, и хороши ножки. Какая разница о чем поют? Послушать и Утесова можно на граммофоне.
И тут клип прерывается и возникает на экране нечто. Вроде и баба. А с бородой. Вещает что-то. Сан Саныч напрягся и звук выкрутил, чтобы понять – кто оно. Да вот беда – по голосу тоже не поймешь. Голос такой – то ли мужской высокий, то ли низкий женский.
И тут-то сумасшествие дало о себе знать. От увиденного помутнело в глазах у Сан Саныча. Накатило, значит. И за глотку взяло.
Сан Саныч головой помотал и снова на экран смотрит. А нечто вещать прекратило и теперь на него смотрит да ухмыляется белоснежными зубами. Стало Сан Санычу обидно, что вот он 40 лет за станком простоял, все здоровье стране отдал, а зубы у него всю жизнь желтые были, а тут чудо какое-то пялится на него и улыбкой сверкает. И не поймешь мужик оно али баба.
Сан Саныч смотрел-смотрел да не выдержал.
- Ты кто такой? – спрашивает он у экрана.
А чудо в сторону отвернулось и снова говорить начало. Только видно, что не с Сан Санычем. Тому вдвойне обидно стало.
- Ты как со старшими себя ведешь, а, паскудник? – Сан Саныч аж выпрямился на диване.
А чудо знай себе бормочет что-то в сторону. И слова всё какие-то непонятные. Пиар, инстаграмм. И что такое это инстаграмм? А может не инстаграмм, а «им сто грамм»? А кому, им? Там же, кроме чуда, и нет никого. Но что самое интересное, отвечать Сан Санычу нечто не собирается. Даже в сторону его больше не поворачивается. Но наш герой спокойствие за годы жизни приобрел. Решил он третий шанс дать собеседнику и снова вопрошает:
- Отвечай, ты мужик или баба?
А с экрана ему и говорят:
- …ну и как я этому п*cens*ру - ой, извините, человеку – отвечать буду? Где его вообще учили такие вопросы задавать про мою ориентацию. Я, конечно, не говорю, что все журналисты – п*cens*ры, вот вы хорошенькая, но…
А Сан Саныч дальше не слушал. «Пидора», конечно, запикали, но какой русский человек не сумеет разобрать матершину в такой цензуре. Воспринял он это на свой счет. С дивана встал. Глаза кровью налились, кулаки сжались.
- Это ты кого пидором назвал? Это ты меня пидором назвал? Да ты себя-то видел?
- …ну я его прямо в лицо и назвал п*cens*ром. Мне, знаете, тоже обидно, когда такие вопросы задают…
- А вот я тебе сейчас покажу, кто пидор. Ну-ка иди сюда, сейчас я тебе покажу, - и шаг к телевизору делает.
-…так и ответил: «Ты ко мне на сцену вылезай, сейчас посмотрим, кто из нас мужик». Это я только с хорошими людьми белый и пушистый и злить меня не надо…
- Щас-щас, вылезу я к тебе. Белый и пушистый. Вот за молотком схожу и достану тебя, окаянного.
И действительно. Вышел Сан Саныч на балкон, из ящика с инструментами кувалду достал. И слышит с кухни:
- …иди, иди и назад не возвращайся.
- Прямо так и сказали?
- Прямо так и сказал. А чего мне бояться?
Стало быть, клоун этот себе собеседника нашел, чтоб над ним – ударником социалистического труда – насмехаться. Ну сейчас он покажет ему, что и заводской мужик стоит чего-то. Вернулся Сан Саныч в кухню, кувалду за собой тащит. А из телевизора несется:
-… Удивление изобразить? Сейчас попробую.
И видит Сан Саныч, что чудо в упор на него смотрит, морду ему кривит. Потешную такую. Издевается сучонок. Эка нехристь. Размахнулся наш герой да как шандарахнет по кинескопу. Тот, естественно, вдребезги – осколки посыпались. Сан Саныч внутрь заглядывает. А там – ничего. Ну как ничего? Железки-то все на месте. А клоуна нет. Небось внутрь телевизора, стервец, убежал.
Еще обидней стало ударнику социалистического труда, хотя, казалось бы, куда уж обидней. Взбесился он и давай по телевизору кувалдой долбать. Технику в кашу превратил, но на том не остановился. Тумбочку разгромил, потом за кресло любимое принялся. Крушил он так меблировку от обиды, а как сил в руках не осталось, так собрал волю последнюю в кулак, да и выкинул кувалду в окно. Благо этаж первый и пустырь – не поранило никого.
Сел Сан Саныч на пол и горько заплакал от обиды. Дал волю эмоциям. Таким его и нашли соседи на шум прибежавшие.
Что дальше с нашим героем сталось я не знаю. И тот, кто мне рассказывал эту историю - не знает. А тот, кто рассказывал эту историю тому, кто рассказывал ее мне – не помнит.
arlekiness.livejournal.com
Знаете, как люди с ума сходят? Постепенно. Так чтобы вчера ходил себе человек и вел активную социальную деятельность, а сегодня начал фольгой обматываться да двумя перстами креститься - вот так не бывает.
Но Сан Саныч – человек особый. Однажды возьми, да и сойди с ума. Черт его знает, что причиной тому послужило. Может алкоголь проклятущий, может страсти вокруг. Жить-то страшно. Вчера еще на заводе с мужиками балагурил, а сегодня уже заготовками в станок бросается. Прикинуло начальство – металл дорогой, станки японские, пенсионер – да и ушло его с завода. А он и не сопротивлялся. Только про масонов что-то повторял.
И стал Сан Саныч целыми днями пить да телевизор смотреть. Вроде хлопнет рюмашку и жить уже не так страшно. Песенки послушает глупые и совсем хорошо. Ругался, конечно, с голубым экраном. Ну это все так живут. Сплюнешь в картинку всю брань, которая в тебе поднакопилась, и сиди себе – отдыхай. Рецидивов больше не случалось, желания бросаться предметами тяжелыми тоже. Решил наш герой, что тот казус с ним от переутомления произошел и совсем успокоился.
А сумасшествие так не думало. Затаилось до поры до времени, часу своего поджидало.
Вот сидит как-то Сан Саныч перед телевизором, песенки слушает. Головой покачивает. Ножки разглядывает. Нравится ему нынешняя эстрада. Он даже звук отключил и просто ножки созерцает. Эх, и хороши ножки. Какая разница о чем поют? Послушать и Утесова можно на граммофоне.
И тут клип прерывается и возникает на экране нечто. Вроде и баба. А с бородой. Вещает что-то. Сан Саныч напрягся и звук выкрутил, чтобы понять – кто оно. Да вот беда – по голосу тоже не поймешь. Голос такой – то ли мужской высокий, то ли низкий женский.
И тут-то сумасшествие дало о себе знать. От увиденного помутнело в глазах у Сан Саныча. Накатило, значит. И за глотку взяло.
Сан Саныч головой помотал и снова на экран смотрит. А нечто вещать прекратило и теперь на него смотрит да ухмыляется белоснежными зубами. Стало Сан Санычу обидно, что вот он 40 лет за станком простоял, все здоровье стране отдал, а зубы у него всю жизнь желтые были, а тут чудо какое-то пялится на него и улыбкой сверкает. И не поймешь мужик оно али баба.
Сан Саныч смотрел-смотрел да не выдержал.
- Ты кто такой? – спрашивает он у экрана.
А чудо в сторону отвернулось и снова говорить начало. Только видно, что не с Сан Санычем. Тому вдвойне обидно стало.
- Ты как со старшими себя ведешь, а, паскудник? – Сан Саныч аж выпрямился на диване.
А чудо знай себе бормочет что-то в сторону. И слова всё какие-то непонятные. Пиар, инстаграмм. И что такое это инстаграмм? А может не инстаграмм, а «им сто грамм»? А кому, им? Там же, кроме чуда, и нет никого. Но что самое интересное, отвечать Сан Санычу нечто не собирается. Даже в сторону его больше не поворачивается. Но наш герой спокойствие за годы жизни приобрел. Решил он третий шанс дать собеседнику и снова вопрошает:
- Отвечай, ты мужик или баба?
А с экрана ему и говорят:
- …ну и как я этому п*cens*ру - ой, извините, человеку – отвечать буду? Где его вообще учили такие вопросы задавать про мою ориентацию. Я, конечно, не говорю, что все журналисты – п*cens*ры, вот вы хорошенькая, но…
А Сан Саныч дальше не слушал. «Пидора», конечно, запикали, но какой русский человек не сумеет разобрать матершину в такой цензуре. Воспринял он это на свой счет. С дивана встал. Глаза кровью налились, кулаки сжались.
- Это ты кого пидором назвал? Это ты меня пидором назвал? Да ты себя-то видел?
- …ну я его прямо в лицо и назвал п*cens*ром. Мне, знаете, тоже обидно, когда такие вопросы задают…
- А вот я тебе сейчас покажу, кто пидор. Ну-ка иди сюда, сейчас я тебе покажу, - и шаг к телевизору делает.
-…так и ответил: «Ты ко мне на сцену вылезай, сейчас посмотрим, кто из нас мужик». Это я только с хорошими людьми белый и пушистый и злить меня не надо…
- Щас-щас, вылезу я к тебе. Белый и пушистый. Вот за молотком схожу и достану тебя, окаянного.
И действительно. Вышел Сан Саныч на балкон, из ящика с инструментами кувалду достал. И слышит с кухни:
- …иди, иди и назад не возвращайся.
- Прямо так и сказали?
- Прямо так и сказал. А чего мне бояться?
Стало быть, клоун этот себе собеседника нашел, чтоб над ним – ударником социалистического труда – насмехаться. Ну сейчас он покажет ему, что и заводской мужик стоит чего-то. Вернулся Сан Саныч в кухню, кувалду за собой тащит. А из телевизора несется:
-… Удивление изобразить? Сейчас попробую.
И видит Сан Саныч, что чудо в упор на него смотрит, морду ему кривит. Потешную такую. Издевается сучонок. Эка нехристь. Размахнулся наш герой да как шандарахнет по кинескопу. Тот, естественно, вдребезги – осколки посыпались. Сан Саныч внутрь заглядывает. А там – ничего. Ну как ничего? Железки-то все на месте. А клоуна нет. Небось внутрь телевизора, стервец, убежал.
Еще обидней стало ударнику социалистического труда, хотя, казалось бы, куда уж обидней. Взбесился он и давай по телевизору кувалдой долбать. Технику в кашу превратил, но на том не остановился. Тумбочку разгромил, потом за кресло любимое принялся. Крушил он так меблировку от обиды, а как сил в руках не осталось, так собрал волю последнюю в кулак, да и выкинул кувалду в окно. Благо этаж первый и пустырь – не поранило никого.
Сел Сан Саныч на пол и горько заплакал от обиды. Дал волю эмоциям. Таким его и нашли соседи на шум прибежавшие.
Что дальше с нашим героем сталось я не знаю. И тот, кто мне рассказывал эту историю - не знает. А тот, кто рассказывал эту историю тому, кто рассказывал ее мне – не помнит.
arlekiness.livejournal.com