Страшилка перед сном (мое)
Было это во времена моего первого универа, только начинались нулевые. Проводили мы вечера со своими друзьями и одногруппниками на волшебном районе УЗТС, в сумерках превращавшийся в "УЗТС - страну чудес, пришел в кроссовках - вышел без". По понятной причине на остановку меня провожали местные друзья. Езду на маршрутках я тогда не практиковал, ибо обладал студенческим проездным на трамвайчик, что было весьма экономно. Но так как шел уже двенадцатый час ночи, реально было уехать только на маршрутке. Не совсем еще разбирающийся в номерах маршрутках и путях их следований, я просто открыл дверь первой попавшейся и спросил, следует ли она до "двенашки" (улица Двенадцатого Сентября), водила кивнул.
Часть пути прошла незаметно, винные пары и музыка в плеере убаюкивали, но краем глаза я начал замечать не типичные моему району объекты. Выяснилось, что тарантас едет на Север (двенадцатый микрорайон). Понятное дело, что маршрутка ехала совершенно не на ту "двенашку". Вылез я у Северного кладбища, закурил и загрустил ... Был истрачен последний червонец, а до дома было о-о-оочень далеко. Собственно встал выбор, давать кругаля через центральную часть города, наполненную жизнью и светом огней, либо идти напрямки через заброшенное кладбище, с датами на могилках неебически бородатых годов. Грусти добавлял мелкоморосящий дождик, мозоли от новых кросовок и телефонный звонок вечно беспокоящийся обо мне матушки. Тяжело вздохнув, я снял кроссачи, бережно связал их шнурками и повесил на шею, предварительно засунув в них по носку. Потоптался голыми ластами по асфальту, зачем то соорудил из мокрых волос подобие ирокеза и отправился в путь через ... Ну, вы поняли.
Кладбище я это знал хорошо, друг строгал гробы в конторе на остановку ниже, так что при свете дня я частенько ходил к нему не по проезжей части, а по милому тихому кладбищу с поющими птичками при свете солнца. Несмотря на то, что оно бездействовало изредка тут проходили похороны, иногда свежепреставившихся хоронили рядом со своими древними родственниками.
Часы показывали полночь. Я преодолел больше половины погоста, стараясь не обращать внимание на темноту, посторонние звуки и вой ветра в непогоду. Торопливо шлепая по мокрому асфальту, я прикинул, что скоро должна показаться внушительная могильная плита, где похоронена мать с двумя детьми, погибшие в автокатастрофе. Одинокий ворон зловеще проскрипел неподалеку и я увидел её, огромную глыбу гранитного памятника, возвышавшуюся над центральной аллеей. Дождь затих, на мгновенье разошлись тучи и бледный свет луны открыл мне весь ебаный пейзаж во всей красе. Сумеречные могилы, голые ветви черных деревьев склонились вдоль аллеи, и покачиваемые ветром, словно звали-манили идти дальше, к зловещему монолиту с уже кричащем-надрывающимся на нем вороне.
То, что я чуть не обосрался - это не сказать ничего. Давление в клапане нарастало, впору было высрать новую кирпичную ограду для всего многокилометрового кладбИща.
Гоня от себя все злоебуче-кошмарные мысли, я, ебанашка с "двенашки", сделал еще несколько шагов вперед и уже мог рассмотреть высеченные на граните улыбающиеся лица детей ...
- Ахахаххаахаааааааа ....
Детский смех, ДЕТСКИЙ, СУКА, СМЕХ прозвенел в кладбищенской тишине.
- Ахахаххахахахаа ...
- Ахаххахахахахаха....
- Ахахахахаххахаха ....
Холодный ужас перекрыл дыхание, ледяные когти схватились за сердце.
- Да лезь уже и бери его, потом доедим - кричал мальчик.
- Не хочу сам, лезь, вон он же рядом - отозвалась призрачная девочка.
Сердце сделало один грохочущий удар и встало.
Наверное так совершаются все геройские поступки, когда человек осознает, что терять ему уже больше нечего. С понимаем того, что я сейчас умру самой ужасной смертью, вклинилось самое неуместное, самое дикое и ненормальное чувство, какое только может быть в этой ситуации.
Любопытство.
Упавшая изо рта сигарета лежала на воротнике и прожигала шею, но я даже не мог её стряхнуть. Зато на негнущихся ногах и с небьющимся сердцем я продолжил движение вперед.
Двое детей. Мальчик и девочка, в каких-то обносках, стояли у ограды и протягивали через прутья руки к памятнику. У основания надгробия лежал мокрый пряник. Сердце ожило и продолжило свой ход, правда в в весьма истеричном темпе.
- СУУУУУУУКИИИИ! - взвыл я на все кладбище.
Цыганские детишки, собирающие по могилам конфетки, положенные туда крезанутыми бабками после церковных служб, обернулись и увидели красавца МЕНЯ. Мокрый, с ирокезом на башке, дымящимся воротником и перекошенным от недавно пережитого ужаса и злобы лицом, я явился для них самим воплощение зла, призрачным кладбищенским карателем за спизженные печеньки. Босые ноги и висящая на груди обутка венчали композицию. Дети бежали долго и шумно, перемежая русские маты с ругательствами на своем языке.
Добрался домой я уже без приключений, распинывая попавшихся под ноги кур из близлежащего цыганского поселка.
----------------------------------------------------------------------------------
На следующий день, в половине восьмого утра я обувался в коридоре, собираясь в университет. Выпрямившись, я посмотрелся в зеркало. На волосах что-то белело. Решив, что зубная паста побывала не только у меня во рту, я начал оттирать левую сторону от оной.
Но волосы были чистыми, левый висок украшал седина ...
Часть пути прошла незаметно, винные пары и музыка в плеере убаюкивали, но краем глаза я начал замечать не типичные моему району объекты. Выяснилось, что тарантас едет на Север (двенадцатый микрорайон). Понятное дело, что маршрутка ехала совершенно не на ту "двенашку". Вылез я у Северного кладбища, закурил и загрустил ... Был истрачен последний червонец, а до дома было о-о-оочень далеко. Собственно встал выбор, давать кругаля через центральную часть города, наполненную жизнью и светом огней, либо идти напрямки через заброшенное кладбище, с датами на могилках неебически бородатых годов. Грусти добавлял мелкоморосящий дождик, мозоли от новых кросовок и телефонный звонок вечно беспокоящийся обо мне матушки. Тяжело вздохнув, я снял кроссачи, бережно связал их шнурками и повесил на шею, предварительно засунув в них по носку. Потоптался голыми ластами по асфальту, зачем то соорудил из мокрых волос подобие ирокеза и отправился в путь через ... Ну, вы поняли.
Кладбище я это знал хорошо, друг строгал гробы в конторе на остановку ниже, так что при свете дня я частенько ходил к нему не по проезжей части, а по милому тихому кладбищу с поющими птичками при свете солнца. Несмотря на то, что оно бездействовало изредка тут проходили похороны, иногда свежепреставившихся хоронили рядом со своими древними родственниками.
Часы показывали полночь. Я преодолел больше половины погоста, стараясь не обращать внимание на темноту, посторонние звуки и вой ветра в непогоду. Торопливо шлепая по мокрому асфальту, я прикинул, что скоро должна показаться внушительная могильная плита, где похоронена мать с двумя детьми, погибшие в автокатастрофе. Одинокий ворон зловеще проскрипел неподалеку и я увидел её, огромную глыбу гранитного памятника, возвышавшуюся над центральной аллеей. Дождь затих, на мгновенье разошлись тучи и бледный свет луны открыл мне весь ебаный пейзаж во всей красе. Сумеречные могилы, голые ветви черных деревьев склонились вдоль аллеи, и покачиваемые ветром, словно звали-манили идти дальше, к зловещему монолиту с уже кричащем-надрывающимся на нем вороне.
То, что я чуть не обосрался - это не сказать ничего. Давление в клапане нарастало, впору было высрать новую кирпичную ограду для всего многокилометрового кладбИща.
Гоня от себя все злоебуче-кошмарные мысли, я, ебанашка с "двенашки", сделал еще несколько шагов вперед и уже мог рассмотреть высеченные на граните улыбающиеся лица детей ...
- Ахахаххаахаааааааа ....
Детский смех, ДЕТСКИЙ, СУКА, СМЕХ прозвенел в кладбищенской тишине.
- Ахахаххахахахаа ...
- Ахаххахахахахаха....
- Ахахахахаххахаха ....
Холодный ужас перекрыл дыхание, ледяные когти схватились за сердце.
- Да лезь уже и бери его, потом доедим - кричал мальчик.
- Не хочу сам, лезь, вон он же рядом - отозвалась призрачная девочка.
Сердце сделало один грохочущий удар и встало.
Наверное так совершаются все геройские поступки, когда человек осознает, что терять ему уже больше нечего. С понимаем того, что я сейчас умру самой ужасной смертью, вклинилось самое неуместное, самое дикое и ненормальное чувство, какое только может быть в этой ситуации.
Любопытство.
Упавшая изо рта сигарета лежала на воротнике и прожигала шею, но я даже не мог её стряхнуть. Зато на негнущихся ногах и с небьющимся сердцем я продолжил движение вперед.
Двое детей. Мальчик и девочка, в каких-то обносках, стояли у ограды и протягивали через прутья руки к памятнику. У основания надгробия лежал мокрый пряник. Сердце ожило и продолжило свой ход, правда в в весьма истеричном темпе.
- СУУУУУУУКИИИИ! - взвыл я на все кладбище.
Цыганские детишки, собирающие по могилам конфетки, положенные туда крезанутыми бабками после церковных служб, обернулись и увидели красавца МЕНЯ. Мокрый, с ирокезом на башке, дымящимся воротником и перекошенным от недавно пережитого ужаса и злобы лицом, я явился для них самим воплощение зла, призрачным кладбищенским карателем за спизженные печеньки. Босые ноги и висящая на груди обутка венчали композицию. Дети бежали долго и шумно, перемежая русские маты с ругательствами на своем языке.
Добрался домой я уже без приключений, распинывая попавшихся под ноги кур из близлежащего цыганского поселка.
----------------------------------------------------------------------------------
На следующий день, в половине восьмого утра я обувался в коридоре, собираясь в университет. Выпрямившись, я посмотрелся в зеркало. На волосах что-то белело. Решив, что зубная паста побывала не только у меня во рту, я начал оттирать левую сторону от оной.
Но волосы были чистыми, левый висок украшал седина ...