Страх⁠⁠

Рассказ по ноябрьской теме: "Детские телевизионные передачи"

Детское отделение областной психиатрической больницы № 6

Г. Копейск

1980 г

«Бабуля, бабулечка, родненькая, не оставляй меня здесь, не оставляй! Хочешь, я траву в огороде выдеру, и поленицу, что завалилась, назад сложу. Хочешь, гуськов буду кормить и у порося чистить, только не оставляй! Миленькая, это я в погребице банку  разбил, а стёклышки в лопухи забросил, так то ж давно было. Родненькая, ты одна у меня на всём белом свете, не оставляй!» - последние слова застряли комом в детском горлышке и вылились тихим вздохом, резанувшим по сердцу и старушку, и врача. Только чёрствые люди могли остаться равнодушными к этим мольбам худенького болезненного ребёнка.

«Ну чиво ты, Митенька, чиво испугался? Дохтур здесь хороший, полечит тебя маленько и домой отпустит. А поправишься, вместе поленицу сложим, и гусяток кормить будем. А на банку  я не серчаю, бог с ней, с посудиной», - смахнула скупую слезинку старая женщина, обхватывая высохшими руками острые плечики, наклонилась, зашептала что-то на ушко, прижимая к себе тщедушное тельце.

- Из району мы, из колхоза Октябрьский. И меня Октябриной Никитишной кличут, а это внучок мой, Митя. Бумажки у нас к вам, направление.

Перед врачом лег на стол лист бумаги, который старушка бережно и долго разворачивала из старой газеты. Пробежав по нему глазами, женщина в белоснежном халате с жалостью посмотрела на старушку и мальчика. «Так ему девять лет уже, и не скажешь», - вздохнула она.

– Ну что, сорванец, расквасился? Посиди-ка там, в коридоре на скамеечке, а мы с твоей бабушкой поговорим.

- Степанида! Степанида Мартыновна, пригляди за мальчиком, - распорядилась она, когда в дверь заглянула медсестра.

Митя поёжился, но протянул ладошку и вложил её в тёплую руку Степаниды. Не сводя умоляющих глаз с бабушки, неохотно исчез за дверью. Доктор ещё раз прочитала документ.

- И давно ребёнок воды боится? Здесь важно причину найти, проследить от самого истока, только потом лечить, а лечение, как я вижу, мальчик уже получал.

- Получал, милая, получал. Ты послушай, беда какая у нас приключилась, а потом решай, как мальчонку спасать будешь.

Дочка моя с мужем пятнадцать лет прожили, а родить уже и не чаяли. Тут бог нам Митеньку и послал. Зять мой дочку на руках носил, глаз с неё не сводил, жили, ждали, радовались. Только вот, умерла дочка родами, кровями изошла, не спасли. А мальчонка родился такой страшной да слабенький, никто не думал, что выживет. Головёнка большая, сам как шкелетик и волосиками покрыт весь. Я и тестом выкатывала, и на печи выпаривала, и молоком козьим поила. Выжил внучок, налился, врач домой к нам приезжал, только диву давался. А зять невзлюбил, на руки не брал, не голубил. В смерти жены винил, оно и понятно, любил он дочку мою сильно. Рос Митенька при живом родителе, как сиротинушка. Сиротой и стал. Ему два годика было, когда отец его в колодце утоп. Выпил лишку, домой ночью шёл. Как его в тот колодец занесло, один бог ведает. Следователь приезжал, расспрашивал всех, с тем и уехал. Так мы с внуком одни остались.

Старушка перевела дух, собираясь с мыслями, а потом продолжила:

- Подрастать стал, помощником мне на старости лет, утешением. Добрый, ласковый. В магазин за хлебушком, во дворе подмести. Играть любил с мальчишками, я его на рыбалку пускала с ними, сорванцы, чего с них взять. В школу пошёл, учительша хвалила: всё на лету схватывает, книжки читает. Правда, такой уж впечатлительный. То букашки с ним разговаривают, то деревья шепчут.

- Октябрина Никитишна, а когда воды он стал бояться, помните?

- Дай бог памяти. Есть плохо стал сначала, Замечать стала, наберёт съестного и на улицу. Думала, соседских псов подкармливает, душа-то добрая, или с друзьями кушает, набегавшись. Сам худеть стал, мрачный какой-то, неразговорчивый, и к школе интерес пропал. Раньше с улицы не загонишь, теперь за порог не выгонишь. Книжки раньше читал, телевизур смотрел, а теперь забьётся в уголок и думает о чём-то. По ночам кричать, просыпаться стал и по малой нужде мог в постель сходить. Точно помню, тогда воды стал бояться, одно время всё про водяного выпытывал, а я, дура старая, не туда, что деется. Ручки стали дрожать, ротик вбок скривило. Травками поила, соседка испуг на воск выливала, а как припадок случился, то к нашему фельдшеру пошла. Нас с Митенькой сразу в район, там дохтур долго осматривал, тоже вопросы задавал, таблеточки прописал. Спать Митенька стал спокойнее, а припадки повторялися, воды ещё больше бояться стал. Пить – из бутылочки, а помыться, так только под тоненькой струйкой, да я непременно рядышком.

- А знал ли Митя о том, что отец его в колодце утонул?

- Что ты, милая! Нии, разве можно такое ребятёнку рассказывать! Фотографии показывала, пусть знает, что его отец хорошим человеком был, а про колодец язык сказать не повернулся. Время придёт – узнает, от такого факту не скроешься.

***

Митя сидел в коридоре и подозрительно наблюдал за снующей туда-сюда тёткой Степанидой. Она ласково подмигивала мальчику, неся то ворох пропахшего больницей тряпья, то тяжёлые вёдра, издававшие запах хлорки.

- Чего нос повесил, воробей. Может, кушать хочешь, а то вон тощий какой.

Мальчик отрицательно покачал головой и ещё больше вжался в скамеечку, косясь на дверь, не выйдет ли бабушка. Коридор был наполнен звуками, которые ему не нравились. Сверху раздавался детский смех и визг, но это были не звуки играющих детей, а нечто другое, зловещее, непонятное, пугающее. Из-за угла вынырнула тётка Степанида со стаканом компота в руке и булочкой, щедро посыпанной сахарной крошкой.

- На-ко держи, воробей. Пока твоя бабушка обернётся, уминай, компотик у нас вкусный, сладенький. Ты должен всё до капельки выпить, слышишь, а то ругать буду.

Она подняла вверх указательный палец и многозначительно погрозила Мите, по-доброму щуря ласковые глаза.

Мальчик со страхом посмотрел на грозящий палец, перевёл взгляд на стакан с тёмно-жёлтой жидкостью и отшатнулся от Степаниды, мотая головой. Черты лица исказила гримаса неподдельного ужаса, уголок рта задёргался и полез вверх. Он вскинул тоненькие ручки, закрываясь от чего-то, понятного только ему одному и закричал тоненько и протяжно: «Ааа»! Соскочив с лавочки, он с силой выбил из рук Степаниды стакан, который со звоном шмякнулся о стену, покрыв её жёлтыми пятнами. Потом упал на пол, продолжая кричать и выгибаться.

Из раскрывшейся двери выскочила женщина в белом халате и бабушка. Она обхватила трясущимися руками голову внука, прижав её к иссохшей груди, приговаривая ласковые слова и нежно поглаживая ввалившиеся щёчки.

«Бабулечка, чудище опять пришло!» - шептали мертвенно бледные губы, срючившегося в припадке мальчишки.

***

Колхоз Октябрьский

1979г

«Митяйка, Митяйка! - кричала бабушка, вглядываясь в детские фигурки, катавшие на улице снежные колобки. - Митяйка, «В гостях у сказки» начинается! Твоя тётя Валя уже поздоровкалась. Вот пострелёнок, не слышит. Митяйка!»

Скоро улица опустела, вся ребятня разбежалась по домам, ведь сейчас всеобщая любимица и детей и взрослых тётя Валя перенесёт всех в волшебный мир сказки. Передачу эту любили, ждали и собирались у экрана телевизора всей семьёй. Запустив в сени морозное облачко, на ходу скидывая валенки и задубевшее пальтишко, Митяйка кинулся в комнату к старенькому телевизору, на экране которого появилось: «Варвара-краса, длинная коса». Мальчик захлопал в ладоши, что за прелесть эти сказки! Через минуту появилась бабушка, неся в руках горячий чай и тарелку с вкуснющими пирожками.

Вот царь Еремей всё в своём царстве пересчитал, домой отправился, вот колодец старый, чарка смешно прыгает, ускользая от царских рук. А вот когти страшные, синие схватили за бородёнку царя, не отпускают, откуп требуют, да того, чего он сам в своём царстве не знает. «Бр, интересно, страшно», - раскрыл ротик Митя, прячась за большую подушку. А царевич-то какой толстяк вырос, сам большой, а леденцы любит. Смешной какой! Вот рука опять из воды высунулась, должок требует. Ох и когти, длинные, как у чудища! Митя широко раскрыл глаза и прижался в уголок дивана, когда такая же рука высунулась из таза, в котором умывался царь. Маленькое сердечко затрепыхалось, по коже мороз прошёл. «Уф!» - выдохнул Митяйка с облегчением, когда когтистая лапа исчезла в водной глади.

- Бабуль, бабуль, а водяной только в озере живёт? – спросил мальчик, когда бабушка вечером заботливо укрывала его тёплым одеялом.

- И в озере, и в реке, на то он и водяной, чтобы в воде жить.

-И в колодце?

- И в колодце, наверно. Чиво интерес такой?

- Бабуль, а он тебя не заберёт, когда ты ведёрко тянуть будешь?

- А чего ему меня забирать? Не боись, пострелёнок, не заберёт.

- А в лужах он тоже живёт?

- Нет, в лужах не живёт, лужи сохнут скоро. Спи уже.

«Вот ведь горе луковое, всё ему чудится, чего нет», - вздохнула бабушка, выключая свет.

А ночью снились Митяйке подводный дворец, девушка с длинной косой, царь Еремей да рука с длинными когтями, грозящая из воды.

***

Весна в этом году наступила рано, разлилась по улицам непролазной слякотью, затопила овражки, просочилась грязными каплями сквозь старую крышу. Как подсохло, ребятня на улицу высыпала, засиделись дома, а тут солнце пригрело, травка пригорки покрыла, чего дома сидеть, кода улица манит

. Сразу за деревней, вдоль дороги, уходящей в колхозные поля, низина. Примечательно место тем, что стараются обходить его люди стороной, матери детей сюда играть не пускают, щедро одаривают оплеухами непослушных, если игры сюда приведут. Здесь, в низине, торчит из земли полусгнивший сруб старого колодца. Крышка давно иссохла и упала внутрь, валик скособочился, цепь, которую никто не удосужился снять для собственного хозяйства, спускалась в чёрный зев и слабо позвякивала от порывов ветерка.

Началось всё с того, что стали люди вместе с водой поднимать раздутые трупики мелких зверьков, каким-то чудом просачивающихся сквозь закрытую крышку. Несколько лет назад тракторист, возвращавшийся навеселе с полей, завернул за каким-то лядом сюда и нашёл свою смерть на дне этого колодца. Многочисленные отметины, оставленные на скользких стенках, говорили, что человек боролся за жизнь, пытался выбраться, но судьба рассудила иначе, оставив его умирать в студёной колодезной водице. Люди давно сюда не ходили, у многих появились в хозяйстве свои колодезные срубы, пахнущие смолой.

А вот, несмотря на родительские запреты, ребятишки наведывались, заглядывали в чёрный провал, кричали и ждали, когда крик отразится и вернётся гулким эхом. Кидали внутрь палки, камни и давали стрекача при малейшем подозрительном шуме. Сегодня Митя с закадычным другом Серёжкой стояли на пригорке и спорили, кому первому спуститься к колодцу и гаркнуть внутрь провала со всей мочи. Первым пошёл Серёжка. Кинул внутрь увесистый кирпич, аукнул и помчался прочь, на ходу подтягивая штанишки. Митя давно не вспоминал ни про увиденную по телевизору сказку, ни про водяного, ни про синюю руку, грозившую когтистым пальцем. Спускаясь в низинку, он замешкался, будто о чём-то вспоминая, но тут же смело ускорил шаг, боясь показаться трусом.

В лицо пахнуло гнилой древесиной, сыростью и сладковатым запахом мервечины, от которого рот наполнился горечью, а живот скрутило спазмами. Плюнув в распахнутый зев, мальчик завыл, как волчонок, и собрался уже бежать, когда на дне что-то зашевелилось, вздохнуло и прошелестело: «Митя, Митяйка, сынок!» Митя с удивлением оглянулся на друга – не слышит ли. Нет, Серёжка, терпеливо ждал, ковыряя пальцем в носу.

- Кто здесь? – опасливо спросил Митя, заглядывая через край сруба.

- Митяйка, это я, батька твой, - тихо прошелестело в ответ.

- Батька? А чего ты там делаешь? Чего домой не идёшь?

- Нельзя мне, не пускают меня.

В голове у Мити промелькнул образ чудища-водяного, когда-то увиденного в детской передаче.

- Кто не пускает? Водяной?

В ответ только вздох и шелест осыпающейся земли.

-. Бать, так, давай я бабушку позову, она рада будет.

- Не сказывай никому, не помогут люди мне.

- Батя, батя, а ты как там один?

Опять вздох и шелест.

- Батя, а ты домой когда придёшь? Батя, а может тебе надо чего, так я щас, быстро, - зашептал Митяйка, отбежав и оглядываясь: не скажет ли чего ещё отец.

Нет, тишина, только Серёжка рукой машет, зовя друга и весело смеясь, считая, что причина этих оглядок простая детская трусость.

Залетел Митя домой, да крадучись от бабушки напихал за пазуху картошки варёной, огурцов да пирожков, думал ещё молока в банку отлить, да не нашёл порожней посудины. Тут мелькнул за окном белый бабушкин платок. Так он и выскочил за дверь, придерживая рубашку, чтоб не рассыпать по дороге припрятанное добро.

Всю неделю носил он к колодцу хлеб, яички да пряники. Бросит в тёмный провал, отбежит и прислушается, может, батя там, рядом, поест, наберётся силы и сбежит от чудища колодезного. Даже несколько раз позвать пробовал. Возвращалось эхо назад гулким откликом, приносило гниющий смрад, шелестел ветерок в листве кустов, а батьку его колодец из своих глубин так и не отпускал.

Тут ещё дождь зарядил, бабулька на ноги стала жаловаться, пришлось мальчишке самому выполнять по хозяйству что полегче. Возвращаясь из курятника с лукошком яиц, Митяйка шумно хлюпал по лужицам, наблюдая за расходящимися кругами. Вот тут-то из самой середины большой лужи и показалась когтистая лапа, такая же синяя и страшная, как в сказке, увиденной по телевизору. Обмер Митяйка, лукошко уронил, разбавив лужу вытекшими желтками и с воплем кинулся к дому. Показалось ему, что рядом проскрипело что-то зловещее, а рука сейчас схватит за ножонку и утащит водяной его к себе, как батьку. Залетел домой, стуча зубами от страха, хотел было бабушке рассказать, да вспомнил, что батька не велел. «Расскажу, а чудище водяное из колодца его не выпустит», - думал Митяйка, замирая от ужаса и трясясь в ознобе.

«Вот пострелёнок, и яйца побил, и сам сомлел», - ворчала бабушка, вытирая капельки пота с метавшегося в жару внучонка.

***

Областная психиатрическая больница № 6

г. Копейск

1989 г.

- А вот здесь у нас очень интересный случай. Молодёжь, хороший психиатр должен всегда наизусть знать историю болезни своего пациента. Рязанцев Дмитрий Иванович 1971 года рождения. Первый раз госпитализирован в психиатрическую больницу в 1980 году. Страдает водобоязнью, иллюзорные восприятия действительности на основе детских впечатлений переросли в слуховые и зрительные галлюцинации. В данное время проходит курс лечения большими дозами транквилизаторов и нейролептиков. При улучшении динамики находится на постоянном наблюдении в областном психоневрологическом диспансере. Диагноз – шизофрения шубообразная.

Пожилой мужчина с аккуратно подстриженной бородкой гордо обвёл взглядом молодёжь – студентов-практикантов.

- Это в общем. Состояние остаётся неустойчивым. Малоразговорчив, практически бездеятелен, отсутствует связь с реальностью. Считает, что водяное чудище держит его отца на дне старого колодца. Неоднократно сбегал, находили по месту рождения около того самого места. По свидетельству очевидцев, мог часами сидеть у колодца, не меняя позы. В детстве приносил из дома и бросал на дно домашнюю стряпню. В дальнейшем, стал считать, что «чудище можно задобрить, и оно отпустит его отца на свободу». Стал носить и бросать туда соседских кошек, собак, мелкую домашнюю живность. Вновь был госпитализирован в 1986 году после одного происшествия, получившего широкую огласку. На дне колодца была найдена родственница больного – родная бабушка, воспитавшая его после смерти родителей.

Практиканты с опаской покосились на молодого человека, безучастно смотревшего в одну точку большими серыми глазами.

- Что вы, молодые люди! Как показала экспертиза, смерть старушки наступила по естественным причинам в результате обширного инфаркта. В колодец было сброшено уже остывшее мёртвое тело.

- Зачем?

- По всей вероятности в качестве откупа от «чудовища», в обмен на освобождение отца из водяного царства.

- У колодца сидит, а воды боится.

- Молодой человек, вам следует более внимательно слушать меня и учится делать верные выводы. От этого зависит судьба ваших будущих пациентов. История болезни уходит своими корнями в детство, где больной оказался под влиянием впечатлений, пагубно повлиявших на неокрепшую психику. К сведению, большинство душевных болезней берут своё начало именно в детстве. Пережитые потрясения, ассоциации, отсутствие своевременного лечения ведут к развитию патологии и вот таким плачевным результатам. Дмитрий боится не только воды. Он неадекватно реагирует на поднятый вверх указательный палец, а музыка из передачи как её, а, «В гостях у сказки» вызывает у него панический ужас.

- А как же он воду пьёт, и моется как?

- Воду ему дают в маленькой прозрачной бутылочке, пьёт он её осторожно, маленькими глотками, рассматривая донышко после каждого глотка. Больной регулярно по схеме получает галоперидол, тизерцин, тазепам, седуксен, амитриптилин. После подобного набора, персонал справляется, используя губку и таз с водой.

В воздухе повисло тягостное молчание.

- Ну что, молодёжь приуныла, прошу следовать за мной, у меня есть для вас ещё пара очень интересных случаев.

***

Колхоз Октябрьский

1986 г.

Бабушка Мити слегла. Вечная труженица, хлопоча сегодня по хозяйству и прижимая руку к груди, в которой несколько дней пульсировала жгучая боль, она с тоской думала о прожитой жизни. Что будет с внуком, когда она уйдёт? Останется наедине со своими страхами, без присмотра, без заботы, без любви. О чём он думает, часами уставившись в одну точку, какие мысли пожирают его рассудок? Боль в груди становилась не выносимой. Задыхаясь и шатаясь от слабости, старая женщина подползла к дивану и свернулась на нём комочком, погружаясь в холодное оцепенение.

Митя видел, как восковая бледность покрыла застывшие черты, он знал, что такое смерть. Новая волна страха пронзила мозг острыми жалами. Теперь из каждого угла комнаты лезли когтистые лапы, пробирались под одежду, впивались в тело ледяной хваткой, тянулись к самому дорогому, что когда-то было его бабушкой. Митя осел на пол, захныкал по-детски, роняя тягучую слюну на половицы, и подполз к коченеющему телу. «Не отдам, не отдам», - шептал он, перебивая зловещий голос, раздирающий голову и прижавшись слюнявым ртом к маленькой высохшей ручке.

Только к ночи голос смолк, растворился в густой темени, а чудовищное напряжение сменила усталость и отрешённость. Теперь Митя знал, что делать. Подхватив свою лёгкую ношу, он исчез в ночной тишине, направляясь к провалу заброшенного колодца. Нет, не на корм водяному чудищу нёс он своё родненькое, а хотел, чтобы батька увидел, порадовался, что теперь не один, а со светлой душой и близким человеком.

Митю нашли на следующий день. Ослабевший и апатичный, он сидел, обнимая полусгнившие брёвна обросшего мхом колодца.

***

Областная психиатрическая больница № 6

г. Копейск

1989 г.

Петру, молодому студенту, проходившему государственную практику, за три недели всё здесь опротивело. Опротивели обшарпанные стены, вечный запах немытых тел и мочи, опротивели стеклянные глаза, идиотские улыбки и безумные вопли чокнутых пациентов. Вчера главврач отделения Никита Анатольевич при всём персонале на летучке высказал своё недовольство, делая акцент на жестокое обращение с пациентом.

- Я не санитар, чтобы за ними дерьмо прибирать! – огрызнулся Пётр.

- Ты будущий врач и зелёный сопляк, не знающий жизни, - прогремело в ответ.

« Всего-навсего кружку воды этому дохляку за шиворот вылил. Случайно. Ну, воняет от него, подойти невозможно. Не лежачий, под себя не ходит. Детский лепет, воды боится, музыки из детской передачи не выносит, пальцем ему не грози! Хрен чокнутый, заверещал, как свинья на бойне. Носятся с ним, жалеют. Его человеком назвать трудно, овощ протухший! - со злобой рассуждал Пётр, накручивая негатив. - Сейчас я его депрессию вылечу».

Воровато оглянувшись, он вошёл в палату, в которой «дохляк» был погружён в свои мысли, как обычно.

«Вот ты какой, Митька-водяной! – усмехнулся молодой «врач», грубо теребя больного за плечо. Молчишь, ну а так?»

Митя смотрел на длинный мясистый палец, вызывавший ужас и трясучку. Бредовые воспоминания нахлынули новой волной, ломая печати, поставленные транквилизаторами. Это была не просто рука с длинными когтями, а рука чудовища, стоявшего перед ним. Паренёк поднял руки, защищаясь от наваждения, заметался по кровати, издавая нечленораздельные звуки, в то время как «добрый врач» выскользнул их палаты.

А ночью к Мите пришли они: улыбающаяся бабушка в ярком цветастом платке и отец, такой сильный, добрый и…свободный.

На душе стало легко, радостно и совсем не страшно.

***

- Никита Анатольевич, Митя пропал, - взволнованно сообщила перепуганная медсестра.

- Пропал! Искали?

- Нет его на территории, два раза всё обыскали.

- Ну, так звони в район, пусть связываются по месту жительства с их участковым, фельдшером. Идти ему некуда, он к одному месту привязан.

- Может, по улицам где бродит? Люди заметят, не иголка в сене, Никита Анатольевич.

- Он когда отсюда уходил, многие заметили? Ночью или утром? Как с закрытой территории выбрался? Не знаю, что могло спровоцировать обострение, если опять бред и галлюцинации, то никакие запоры не удержат от патологической навязчивой идеи. Чего стоишь, звони иди!

Про себя подумал: « Туда он пошёл. Двадцать километров для человека в маниакальной фазе, что мне на другой конец города».

***

Колхоз Октябрьский

1989 г.

Дряблое кружево заката утонуло в сумраке заросшей низины, через которую сейчас пробирался человек. Брёвна колодца от времени рассыпались, только одна стена ещё держалась, готовая рассыпаться в любое время. Навалившись на неё тощим животом, Митя заглянул в раскрытый чёрный глаз. Вспомнил, как точно также в детской сказке царь Еремей ловил хрустальную чарку, скользящую по воде. Митя протянул руки, касаясь невидимых водяных отблесков.

- Батя, ты здесь?

- Здесь, сынок, - откликнулось эхом в смрадном провале.

- Бать, а ты правда в колодце утонул?

- Утонул, утонул, - вернулось назад.

- Почему ты ушёл?

Эхо молчало, только из подступающей темени зашелестело:

- Мамка твоя позвала.

- А бабушка теперь с вами?

- Нами, нами.

- А чудище вас не трогает?

И опять в ответ шелест:

- Счастью чудище не помеха.

«Какое оно счастье на дне колодца? Может, там есть дверь, ведущая в подводное царство из сказки. Живут там батя, мамка и бабушка, ждут меня, зовут», – думал Митя, склоняясь всё ниже над провалом.

Тишину прорезал хруст рассыпающихся гнилушек, шорох осевшей земли и слабый глухой удар.

***

На следующий день по колхозу прокатился слух о том, что Митька-псих сбежал из больницы и упал в яму, на месте заброшенного колодца.

- Живой хоть? – спрашивали друг у друга.

-Говорят, шею свернул. Айда смотреть, щас следователь из района приедет.

Следователь приехал вместе с молоденькой медсестрой из областного психоневрологического диспансера. Пока составлялся протокол с места происшествия, мужики подняли со дна ямы застывшее скрюченное тело.

- Жалко, - хлюпнула носом медсестра.

-Человека всегда жалко, - отозвался местный фельдшер, оглядывая собравшуюся толпу зевак.

- Как же он так? Яма совсем неглубокая, наполовину засыпана.

-Вскрытие покажет, - буркнул фельдшер, вспоминая, сколько тёмного связано с этим местом.

***

- Я тебе сейчас один интересный момент зачитаю из протокола вскрытия Рязанцева Дмитрия, а ты мне объясни, как такое быть может, - взволнованно потрясал бумагами старый участковый перед носом фельдшера. – Вот послушай и своё мнение скажи:

«На основании проведённого судебно-медицинского исследования трупа, анализе лабораторных данных, с учётом обстоятельств указанных в направлении, в соответствии с поставленными на разрешение вопросами, прихожу к следующему заключению.

Причиной смерти гр-на Рязанцева Дмитрия Ивановича 4.09.1971 года рождения является острая дыхательная недостаточность, развившаяся в результате утопления…

Мм… давность наступления смерти составляет в пределах одних суток со времени исследования трупа в морге. При судебно-медицинском исследовании трупа каких-либо других повреждений не обнаружено». Других повреждений не обнаружено! Ни свёрнутой шеи, ни поломанных костей. Утонул наш Митяйка, понимаешь, в сухом колодце утонул! Если там сейчас прознают, у нас так аукнется!

Участковый ещё долго бурчал о чём-то своём, кляня работу, колодец и начальство.

- Нет у меня ответа на твой вопрос, – сказал задумчиво фельдшер. - Парня схоронили, колодец засыпали. Начальству твоему сирота с психическим заболеванием не особо нужен, у них без него дел хватает. Ну, если честь по чести, Митяйку я с детских лет знал. Он всю жизнь воды боялся, а получается, что от неё смерть принял. А почему да как остаётся строить только предположения, потому что правды мы с тобой, думаю, так никогда и не узнаем. В чужую голову не влезешь, чужого страха не поймёшь, чужую боль не прочувствуешь, чужую жизнь не проживёшь.