Столкнулся лично. Саморазрушение.
Почему мы едим на ночь, опаздываем на важные встречи, звоним своим бывшим? Ровно потому же, из–за чего ставим себе трудно выполнимые цели, не даем расслабиться ни на минуту и постоянно выискиваем недостатки. Причина у всех этих разных, на первый взгляд, явлений — одна.
С такими друзьями враги не нужны — гласит старинная русская пословица, а психотерапевты переделывают ее на свой лад: «Зачем тебе враги, если у тебя есть ты сам?» В американской терапевтической традиции поведение, когда лучше недруга самому себе и придумать нельзя, называется self–sabotage.
Заявляя о стремлении к цели, ты делаешь все, чтобы ее не достигнуть.
Твоя последняя сигарета бесконечна, спортзал всегда будет завтра, а работа постоянно откладывается на потом. К хроническим формам самосаботажа относятся: переедание, в том числе булимия и анорексия, чрезмерная любовь к алкоголю, способность ввязываться в драки — одним словом, любое поведение, направленное на самоуничтожение. Социально приемлемые трудоголизм и несложившаяся личная жизнь — из их же числа.
Самосаботаж — термин в психологии относительно новый, появился около десяти лет назад, когда психологи отметили, что люди за тридцать предпочитают не взрослеть. Психологи называют это травмой целого поколения, воспитанного гиперответственными, рано расставшимися с детством людьми.
Это общая проблема современного общества. Но она разрешима. Эрих Фромм считал, в человеке в принципе заложена жажда к самоуничтожению. А вместе с ней — довольно сильный инстинкт самосохранения. Поэтому убиваем мы себя, конечно, всеми известными способами, но не до конца, как бы понарошку. Например, курением. Но не сразу. И хотя мгновенная наглядность вреда никотина отсутствует, подспудно знаем: он отнюдь не полезен для здоровья — и оттого дымим с особым удовольствием.
Мы говорим: «Как–то все по–дурацки складывается», сетуем на внешние обстоятельства, не догадываясь, что все эти обстоятельства провоцируем сами.
Это поведение — результат воспитания контролирующих, не принимающих родителей. Таким людям не комфортно в ситуациях, когда все складывается удачно. В их картине мира, усвоенной с детства, небо всегда серое, мама недовольная, а за любое счастье надо расплачиваться. И чтобы вернуть себе это удобное, привычное состояние, они начинают саботировать свою жизнь: забывать о важных встречах, придираться к любимому человеку, брать в долг огромные суммы — лишь бы вернуть эту жизнь в привычное, на грани выживания, состояние.
В шведском мультфильме «Три разбойника» девочка–сирота категорически отказывается жить в приюте, где дети должны с утра до вечера батрачить на свекольном поле, а за низкую выработку директриса лишает их обеда, повторяя при этом как мантру: «Не будет свеклы — не будет любви». «Саботажники» и есть дети из этого самого приюта, которые понимают: нужное количестве свеклы им все равно не собрать. Чувство, будто финиш недостижим, преследует такого человека всю жизнь. Поэтому как только все его дела по каким–то не зависящим от него обстоятельствам приходят в порядок, он начинает ощущать смутную тревогу: значит, вот сейчас–то и наступит самое страшное — и предпочитает тут же все разрушать.
Так в ежедневнике появляются невыполненные дела, долги банку растут, а отношения с партнером приближаются к разводу. «Саботажники» редко создают крепкие семьи и строят хорошие карьеры. В знаменитом «зефирном тесте четырехлетних» Колумбийского университета именно они съедают сладость сразу — сама идея отложенной и увеличенной в связи с этим в два раза выгоде — не из их картины мира, она противоречит всему их жизненному опыту: отложенное вознаграждение никогда не случается.
Счастье далеко
Как правило, «саботажники» — люди с дезорганизованным типом привязанности, утверждает американский психолог Нэнси Мак–Вильямс, то есть близкий партнер для них источник радости и тревоги одновременно: они и «прилипают» к своим половинам, и «кусают» их, не уверенные в том, что могут доверять им. Любая попытка любимого человека как–то заявить о своем неудовольствии в отношениях хоть чем–то тут же воспринимается как отвержение и приводит к взрыву неконтролируемых эмоций.
Близость — одна из самых пугающих для «саботажников» материй.
Именно поэтому из них получаются лучшие «ТРОЛЛИ», то есть мастера навязчивых и не совсем умных шуток, подколок собеседников, провокаций, скандалов.
Если же им хватает сдержанности не подшучивать над другими, они всегда преисполнены самоиронии: если верить их словам, они тролли а ля натюрель — страшные, кривоногие и тупые, да еще и изо рта воняет луком. Такой подход позволяет снизить уровень жизненных ориентиров — «ну кто меня такого возьмет на хорошую работу/замуж и т. д.». «Подобная ирония — не его собственная, — говорит профессор психологии Леон Зельцер. Этот человек просто заученно повторяет все те слова, что слышал от родителей: «Ты тупой/некрасивый/ неловкий и так далее».
И это один из показателей глубочайшего внутреннего конфликта ребенка с родителем, которому он в свое время очень хотел доказать обратное, но не смог. Как правило, чувство собственной неполноценности не сглаживается никакими победами — человек все равно будет сознательно или подсознательно организовывать себе доказательства родительской правоты. И каждая неудача только подтвердит: мама или папа в свое время были правы».
Главная проблема «саботажников» — делать, с одной стороны, все, чтобы стать «хорошими» для всех, с другой — понимать недостижимость поставленной цели.
Это приводит к постоянной игре, названной Эриком Берном «загнанная домохозяйка»: пытаясь одновременно играть все роли, «саботажник» уже в момент понимания невозможности этой миссии взваливает на себя еще одну задачу, которая и становится тем самым перышком, переламывающим спину верблюду. Сказать «я не смогу, я не справлюсь» для подобных людей — просто нереально: отказ покорить очередную вершину означает добровольное отречение от вероятного вознаграждения. И даже осознавая, что соглашается на непосильную задачу, «саботажник» до последнего не признается, что не в состоянии ее решить. Должен же он получить свою порцию «порки»!
Операция «найти и обезвредить»
«Когда–то в детстве вы очень страдали от того, что родители вас не замечают, и, возможно, сказали себе что–то вроде «лучше бы меня вообще не было», — говорит Леон Зельцер. Или, что еще хуже, вам это в сердцах заявила мать, когда у нее сдали нервы. Обронила — и забыла, но на подсознательном уровне у тебя запустилась программа самоуничтожения, которую уже не контролируешь». Именно поэтому у «саботажников» так часты травмы — человек легко сдает собственное тело в качестве «отступного» судьбе. А точнее, внутренней бомбе с часовым механизмом.
В каждом акте самосаботажа есть борьба между двумя стремлениями — осуществить и не осуществить задуманное. И если побеждает второе, нужно задать себе вопрос: а для чего мне это нужно? Марина Аксенова приводит классический пример с «диетой, которая не начинается»: «В любом случае, хорошо сперва дофантазировать, какой будет жизнь, когда все случится: девушка похудела, стала привлекательнее, на нее обращают внимание молодые люди… и вот тут выясняется, что ей этого как раз и не надо! Она боится этого внимания и мужчин как таковых, а также отношений с ними. Ее полнота помогает ей оставаться в безопасности, вдали от любых партнерских отношений».
Главный друг самосаботажа — чувство безопасности, которое мы мучительно боимся потерять.
И так как любое достижение связано с выходом из зоны комфорта, потерей привычной стабильности и мягкой соломы под любимыми местами, то и даётся оно не всем — гораздо спокойнее остаться менеджером на маленькой зарплате, полноватой серой мышкой, одинокой старой девой или просто смотреть на своих товарищей, катающихся на горных лыжах, из окна кафе за бокалом глинтвейна.
