СТО ФРАГМЕНТОВ НЕ МЕНЯ ОДНОЙ. Год двадцать девятый
Мы не можем любить других больше, чем позволяем себе любить самих себя (Брене Браун)
Внедорожник везёт меня в самый элитный, какой только можно себе представить, вахтовый посёлок для экспатов. «Наконец-то у меня есть настоящая, стабильная работа! Условия такие, что трудно поверить – вахта «пятнадцать на пятнадцать», зарплата без задержек, никаких сверхурочных переработок, спишь спокойно по ночам, а половину месяца проводишь дома, и за это ещё и платят! Сказка, а не работа!» - так думала я, когда ехала на эту чудо-работу, куда с огромным блатом помог устроиться сосед, за что мне предстояло отдать ему ровно половину первой ещё не заработанной зарплаты.
Тогда я даже не догадывалась, что самым частым занятием после «вступления в должность» станет постоянное молчаливое проглатывание слёз. Днём я их более-менее успешно сдерживала, но по ночам давала полную волю эмоциям и неизменно просыпалась опухшей и угрюмой.
Причина моих слёз заключалась в том, что помимо всего прочего, чем может и должна заниматься официантка, в мои обязанности входило… мытьё полов. Вы понимаете, мыть полы! Три раза в день, на глазах у всех людей и коллег, с ведром и шваброй – согласно должностной инструкции.
Казалось бы, кем я только не работала, что только не происходило в моей жизни, и привередничать мне уж точно не стоит. Полы я мыла не раз и раньше - и дома, и на других работах. Но разница была в том, что это никогда не входило в мои официальные прямые обязанности, я не получала за это деньги и делала это добровольно, поддерживая чистоту, как и остальные сотрудники.
А здесь я была официанткой-поломойкой. Так я называла себя в течение дня, размазывая шваброй по линолеуму не только пыль, но и остатки собственного самоуважения. То же самое я говорила себе перед сном и именно об этом вспоминала первым делом, едва просыпаясь.
Всё детство все вокруг повторяли: «Будешь плохо учиться – будешь мыть полы»! Социальные стереотипы, на которых я выросла, поддерживали представление о нижайшем статусе подобных профессий. В моём окружении предпочитали не обсуждать принадлежность к такому рабочему классу, и профессии уборщиков или дворников считались наиболее постыдными и низкооплачиваемыми. Тех, кто выбивался из этого круга и поднимался выше, даже спустя годы, оценивали предвзято, добавляя в разговорах за спиной с насмешкой: «Ну что с него/неё возьмёшь – из грязи в князи».
После каждой вахты я мечтала уволиться и вернуться на базар. Друзьям каким-то образом удавалось меня образумить, и каждый раз я соглашалась на ещё одну вахту, обливаясь крокодильими слезами, даже когда тратила свои честно заработанные деньги.
И вот третья, очередная «последняя» вахта. Несчастная, я выхожу из автобуса и сталкиваюсь своим обречённым взглядом с Ним. Колоритный, широкоплечий мужчина средних лет, в длинном кожаном плаще, с усами Д’Артаньяна - в общем «сразувидноиностранец» - не отрываясь, смотрит в мои всегда «на мокром месте» глаза.
Я не замечала его трепетных и деликатных ухаживаний. Он был единственным в коллективе, с кем я могла говорить, не глотая при этом слёзы. Мы умудрялись жестами разговаривать на самые разные темы, смешивая и нещадно коверкая при этом русские, французские и английские слова. Смеялись до упаду, пытаясь объяснить друг другу значения простых слов и фраз, когда вместе учили английский в редкие минуты отдыха.
Эта вахта действительно оказалась последней, но наша дружба с Д’Артаньяном продолжилась и вне работы. Иногда он приезжал в город за покупками и тогда просил меня сопровождать его на базар и в магазины - для иностранцев там негласно устанавливались «особые» цены, и моя помощь помогала сэкономить приличные суммы, которые наш друг щедро тратил на игрушки для моей дочки.
Всё было замечательно, тепло и бережно. А потом он подарил мне кольцо и сделал предложение. Мне – официантке-поломойке, неудачливому никчёмному существу, неспособному ни что другое, кроме как мыть полы, убирать грязную посуду за другими, да стоять на базаре.
Я была настолько изранена внутри, что не могла принять его чувства, не могла полюбить или хотя бы понять и увидеть красоту и достоинство человека, который полюбил меня – обесцененную мной же самой личность: депрессивную и не восстановившуюся после сложного расставания с мужчиной, который всячески принижал и подавлял три года.
Если не полюбишь себя, не сможешь полюбить и того, кто выбрал тебя. Даже если это принц заморский на белом коне - он уже заведомо неудачник, раз разглядел что-то стоящее в том, кто в собственных глазах - никто.
Жизнь без самоуважения продолжается.
*********************** Продолжение следует************************