Сомбра: Театр Машин⁠⁠

Дело #25: Память и забвение

Существовал лишь один безусловный грех в понимании Аркуса: неповиновение.

#1, #2, #3, #4, #5, #6, #7, #8, #9, #10, #11, #12, #13, #14, #15, #16, #17, #18, #19, #20, #21, #22, #23, #24

Восьмой сгрузил Зая на пол как мешок с песком. Им удалось добраться до лестницы, ведшей в глубину отеля, и теперь Зай подпирал лопатками стену, безразлично смотря перед собой. Сомбра, похожая на борзую, раскусила куклу на части. Алые глаза обвели перевернутые столы, ошметки мяса и металла. Кто-то вскрикнул, и сомбра сорвалась с места, исчезнув за поворотом.

С потолка обвалилась балка, раскрошив скамью и перевернув пару трупов. Восьмой сунул алебарду в дверную щель, а потом надавил, выбив замок. Подхватив Зая, он потащил его по боковой лестнице. За их спинами хлопнула створка, стрельба и крики стали тише.

На лестничном пролете остановились, чтобы перевести дыхание. Восьмой утер пот со лба и удивленно отвел пальцы — на ладони краснели следы. Зай опустил взгляд на свое израненное плечо. Он попытался выдавить слово, но не получилось: изо рта донесся раздраженный полустон, сменившийся неприязненным мычанием. Буквы не складывались, а язык отказывался шевелиться. Мученически Зай коснулся лбом холодной стены. Восьмой жалобно запричитал, снова придержав за плечи. Напарник дрожал и был бледен как смерть. Он не знал, куда деть алебарду, пока не догадался, наконец, деактивировать и вернуть в ножны. Разве мог такой растяпа, как он, убить Райви?..

Зай закрыл глаза и закричал. Сначала едва слышно, будто не понимая, как использовать голосовые связки, но после громко и душераздирающе. Восьмой растерянно погладил его по макушке.

— Живой… В порядке… Черт… Выбраться… Починят…

Бестолковый набор слов злил. Зай отбросил чужую руку, движение съело последние силы. Поскользнувшись, он полетел по ступеням, стукнувшись головой. Сознание приятно помутнело. На время испарились воспоминания, от которых очень хотелось сбежать. Только Восьмой не дал провалиться в блаженное беспамятство, принявшись тормошить. Алое пятно на пиджаке разрослось неровной кляксой. Напарник снова подхватил Зая под плечо и повел дальше, непрестанно ругаясь.

Внутренний двор пустовал, однако Зай машинально одернул рукав. Инстинкт самосохранения не покидал. Зай скрыл обрубок потому, что это было самым естественным решением. Существовал лишь один безусловный грех в понимании Аркуса: неповиновение. Пропавшие часы означали отсутствие контроля и, как следствие, скорую препарацию.

Железный путь отключили на ночь. Охотники кое-как пересекли квартал и остановились у серого дома. Свет в окнах не горел, редкие фонари зловеще отгрызали у тьмы желтые куски. Зай сглотнул, оттянув пиджак: пропитанная кровью рубашка слиплась с плотью.

— Все хорошо. Будет хорошо…

Восьмой, в свете луны похожий на призрачную тень, коснулся раны. Зай оттолкнул его, изнуренно выдохнув. Все как раньше, только напарник не был человеком, не мог им быть. И он убил Райви.

Как сквозь вату послышались шаги. К сидевшим на тротуаре подошла девушка в сером платье. Ангел замерла над двоицей, взирая на них с безмятежным безразличием. Такое же выражение у нее было, когда они охотились на Ткачку.

— Нет! Уходи!

Восьмой заградил Зая, раскинув руки. Он так и стоял на коленях, оттого выглядел как просивший милости. Зай проследил за ним краем глаза, по телу разлился обжигающий холод. Слишком много наполучал, наверное, даже алькалиновая таблетка не справится. Впрочем, какая разница?.. Ветер принес яблоневый аромат, пронзительно-зеленый лист опустился на лацкан. Нелепая мысль парадоксально билась птицей на задворках сознания: хотелось жить. Странно и нелогично, но сейчас Зай чувствовал себя живее, чем когда-либо.

Ангел устремила взор в конец переулка — приближался еще один человек. Вышедшая из-за туч луна выбелила щеку, рассеченную шрамом, и посеребрила пряди волос.

— Не надо! Не забирайте! Пожалуйста!

Ни в одном окне не показалось любопытствующего носа, Слепая Зона словно вымерла. Ангелы провели в безмолвии с полминуты, после чего мужчина обратился к Заю:

— Забыть или помнить?

Вопрос прозвучал как приговор. Два ангела одновременно — это что-то новое. Губы беззвучно шевельнулись. Девушка присела на корточки, минуя живую преграду из Восьмого, и протянула ладонь.

— Быстрее, — раздраженно сплюнул мужчина, — забыть или помнить?

— Па… Память.

Ответ прозвучал сам по себе, Зай его не ждал. Недавно он полагал, что лучше бы не принял таблетку, теперь же с ужасом отмечал омертвелость серых глаз. Они пугали. А он действительно желал не забывать Райви и всех тех, кого потерял. Пусть больно и тяжело, но без воспоминаний он бы не был собой.

— Он выбрал память, — по слогам произнес мужчина, сцапав девушку за запястье.

Девушка старательно считала движение губ и нахмурилась. Освободившись, она раздосадованно поплыла к большой дороге. Мужчина отвернулся.

— Идем.

Фразу он бросил через плечо, не терпя возражений. Восьмой поставил Зая на ноги, заставив сделать шаг. И словно по щелчку тело отяжелело, а на глаза упала темнота. Беспамятство, отгоняемое столь долго, придавило. Зай провалился в дрему.

***

Потолок из труб и медных листов грозил обвалиться, но упорно продолжал цепляться за толстые стены. Кое-где металл посерел от паутины. По трубам бежала вода. От звона разбившейся о железный стол капли загудело в ушах.

Осознание пришло не сразу. Зай пролежал, не шевелясь, пару минут, потом медленно сел. Голова закружилась, кожа болезненно натянулась. Сильнее всего отдавало в плечо. Как ни странно, запястье отзывалось слабо. Обрубок аккуратно перебинтовали, серые перевязки покрыли торс крест-накрест от плеча до ребер. Зай опустил ступни на холодный пол, поморщился и доковылял до ванной комнаты. Вернувшись, осмотрелся внимательнее.

Обстановка была самой простой, окно отсутствовало. На стуле ждала стопка одежды: потертые джинсы, холщовая рубашка, черная куртка-балахон с глубоким капюшоном и берцы. С обувью пришлось повозиться, но это было к лучшему. Мелкие проблемы отвлекали, заставляли концентрироваться на себе и давали мозгу отсрочку перед принятием неизбежного.

Зай выскользнул в узкий коридор, ведший к запертой двери, и постучал. На пороге возникла девушка с подносом. Она несла склянки с мазями, свернутые бинты и пустую тарелку. Ее платье из полупрозрачного тюля радужно переливалось при ходьбе, и только по одной этой детали Зай опознал, где находится. Гнездо.

— Ой, простите. Я не думала, что вы уже проснулись… Ах, король воронов велел предупредить его, пойдемте со мной, я вас отведу. Если что-нибудь нужно, только скажите.

Она отступила, дав протиснуться в небольшую гостиную. Сюда выходило три двери с той стороны, откуда Зай пришел, и одна — напротив. Девушка оставила поднос на столе.

— Ваш друг отдыхает. Он провел с вами сутки, пока вы спали.

Зай поморщился, вряд ли бы он смог сейчас разговаривать с Восьмым. Только не после смерти Райви. Вопросов и сожалений прибавилось, от них разболелась голова. Боль мучительно расползалась по ранам, слившись в общий поток. Зай прикрыл ладонью веки, следуя за служанкой почти наощупь. Когда свет не падал лицо, дышать отчего-то было легче.

— Отчет по второму сектору?

— Была учинена бойня, обширный ущерб, множество невинных погибло. Нападавшие скрылись.

Хрипловатые слова принадлежали Нейха. Король сидел на диване в окружении мягких подушек, перед ним стояла игровая доска с Сорокой. Усталость сменилась раздражением. Зай сел на свободное место сбоку, он не хотел играть. Нейха подпер костяшками медных пальцев щеку, склонил голову и вслушался в пространство. Служанка спешно их покинула.

— Айша?

— Наша подопечная набирается сил, мы разрешили ей отдых. Ее ранения тяжелы, но нашими силами она придет в себя.

Один груз с плеч долой. Эта девчонка оказалась достаточно хороша в бою, чтобы выжить. Если бы не ее помощь, все могло бы сложиться хуже. Хотя, казалось бы, куда хуже? Зай нервно вздохнул, что не укрылось от внимания короля.

— Мы предоставили всю нашу поддержку, никто не знает, что вы у нас. Ангел будет молчать.

Зай откинулся на спинку дивана. Судорога пробежала от ключицы к ребрам, свернувшись вкруг них горячечным кольцом. Боль держала в сознании и не позволяла полностью переключиться на трагедию.

— Что сказал Ангел?

— Ничего. Ангелы не вмешиваются в чужие дела, они лишь выполняют приказы, полученные свыше, как-то принято. Ты разумеешь это не хуже нас, но мы прощаем глупость ввиду твоего бедственного положения. Мы помним о нашем долге и потому готовы отдать его сейчас, обеспечив защиту и поддержку. От тебя требуется лишь соблюдать меры предосторожности, и тогда ты выживешь, как смогли выжить мы. Твоему напарнику мы не сможем обеспечить схожие условия, его часы на месте. Аркус вернет его.

Пальцы по привычке коснулись бока, но не обнаружили меча, как и не выросла внезапно левая рука. Обрубок уродливо устроился на животе. Зай старательно не смотрел на него, поэтому бесцельно изучал интерьер, полный блеска и механизмов. Там, где кончался шелк, начиналось золото, и где оно истончалось, с незаметными пощелкиваниями вертелись шестерни и гайки.

— Я не понимаю. Ничего не понимаю.

Собственный голос прозвучал чужим. Зай наклонился, опершись локтями на колени. Нейха поднял бокал с чем-то прозрачным. Даже не видя мир, король прекрасно ориентировался и с точностью до сантиметра знал, где и какая вещь находится. Конечно, без служанок он бы так не преуспел.

Удивительно, как Нейха смог подняться. Когда-то он попал на Черный рынок, имея только сомбру в голове. И вот теперь Зай очутился в таком же положении, потеряв все. Однако он все еще пребывал в своем уме и без сомбры внутри, почти все конечности присутствовали на своих местах. Так что получалось, что у Зая все не так плохо, как было у Нейха. Слабое утешение.

— Мир не таков, каким мы привыкли его видеть, он сложнее и запутаннее. Твой разум прояснится, преграды, сдерживающие его мысль, спадут подобно оковам, и ты откроешь путь для новых знаний, какие принесут правду, позволят узреть истину, как то сделали мы. Вопрос лишь в том, готов ли ты к встрече с ней. Если нет, то лучше было умереть.

Сделав глоток, король переставил фигурку куклы на доске ближе к человеку. В царившей на поле ситуации это был плохой ход. Однако в случае победы он бы изменил бедственное положение проигрывающего короля.

— О чем ты?

Виски жгло раскаленным прутом, а тело бил озноб. Зай тоже взял напиток. Сладковатая вода с персиковым вкусом приятно холодила. Чтобы остыть, Зай приложил бокал ко лбу.

— Освобождение разума не проходит гладко. До поры, пока не справишься с собой, мы разрешим мальчику остаться, он привязан к тебе. Это напоминает нам о той связи, благодаря которой мы находимся здесь. Мы обязаны тебе. Но это все, что мы можем сделать, и, если ты решишь идти дальше, более помощи не жди.

Нейха говорил витиевато, словно плел узор из слов, понятный ему одному. Однако основной посыл был предельно ясен: Зай обязан выздороветь и перестать прятаться у короля, чтобы не доставить ему проблем. Что касалось Восьмого, то Зай и сам не знал, как к нему теперь относиться, а воспоминания о Райви сводили с ума. Но ведь еще Виктория и другие… Не зря за ним закрепилось дурацкое прозвище. Получив Восьмого, он думал, что избавился от проклятия. Как непростительно глуп он был!

— Освобождение разума… Это ты про?..

Красноречивый взгляд коснулся отсутствующей кисти. Взгляд король оценить не мог, но интонацию безусловно уловил. Его молчание можно было интерпретировать как подтверждение догадки. Или же он просто не хотел отвечать.

— Хорошо. В смысле, нет, не хорошо, но я понял. Вернее… Ах.

Захотелось есть и спать одновременно. Пусть разум не успокаивался, но тело требовало отдыха, ему не было дела до душевных метаний. Это представлялось настолько несуразным, что даже не злило, только изумляло.

— Мне нужно поговорить с Ангелом.

— Мы передадим послание, но обещать его лояльности не можем. Мы не имеем над ним власти.

— И я должен найти тело Райви.

— Посмотрим, что мы можем сделать.

Нейха дернул за шнурок, за дверью звякнул колокольчик. Юркая девушка, до того сопровождавшая Зая, бесшумно просочилась в залу.

— Обработай его раны, приготовь еду и обеспечь всем необходимым. Все, чего пожелает он, желаем мы, все должно быть исполнено в срок.

— Слушаюсь, мой король.

Девушка поклонилась и попятилась из комнаты. Нейха вернулся к игре. Зай, направившись к выходу, задержался у порога, чтобы сказать:

— Я никогда не хотел для тебя такой судьбы.

Губы короля тронула насмешливая улыбка.

— Ты ни для кого ее не желаешь, но всегда приносишь ее, вестник смерти. Таков твой путь, и он устлан чужими костями.

Пальцы похолодели. Зай вцепился в дверной косяк, чтобы не упасть от прилива тошноты и ярких пятен перед глазами. Голос сорвался на шепот.

— Прости… Если бы я мог…

— Ты не мог и закончим на этом. Ступай, мы более не желаем продолжать беседу.

Справившись с приступом, Зай двинулся по коридору, держась за стену. Ноги подкашивались, и он чуть не рухнул на пол. О том, чтобы отправиться на поиски сейчас, не могло быть и речи. Следовало переждать. А после взяться за дела с новыми силами и попытаться, наконец, принять настоящее.