ШАНАГРЕИ И БЛОНДИНКА
Ждал автобуса. С трепетом и волнением. Шагами измерял длину остановки и ещё чуть-чуть захватывал. Это ведь автобус, он может запоздать, а то и вовсе не возникнуть на дорожном горизонте. И ладно бы, бог с ним и дьявол с ним. С полчаса ходьбы, я ядрёный как кабан, и ещё кабанистее с такого получасу стану. Но видел я, к остановке идя, как на склоне Галантерейной горы скакала стая шанагреев, шерстью густой зеленея красиво. А маршрут их прогулочный обычно через остановку пролегал. Попадался кто, хватали и уносили. А наносивши, бросали где попало, в лицо земли накидывали лапами по-собачьи, тем самым презрение высказывая, и улетали. Если живым и невредимым останешься - уже радостно.
Многие нарочно шанагреям подставлялись, на их прогулочном маршруте столбами вставая. Веселились так. Экстримом и развлекухой жизненную серость разбавляли, всем свою крутость и тупость доказывали. Одних весельчаков шанагреи в море сбросили - утопли. Других об камни с высоты шмякнули - лопатами смельчаков соскребали и в чёрные мешочки складывали. Мода на подобное увлечение быстро сошла на нет. Зато появилась мода на электрошокеры. Ещё шанагреи были популярны среди самоубийц.
Власти с пришельцами поделать ничего не могли. Для любого оружия неуязвимы, до необъяснимого сильны и быстры, умеют исчезать непредсказуемо и непредсказуемо появляться. Разве электрошокеров боялись, да и это для них не смертельно было. Мне даже думалось, что они просто так по благородству своему хоть какой-то шанс людям давали и между собой договорились, что будут “бояться” одних только электрошокеров.
Захотят, в гипермаркете любом возникнут, продуктов натащат, погром устроят, хаос и страх среди мирного населения гипермаркетного посеют и исчезнут, пару человек прихвативши. В кинотеатре любили появляться, в разгар сеанса, в темноте самой. Они потом отовсюду пропали. Почему? Никому неведомо, но пропали. Был период в жизни Гробыва неприятный. Шанагреи и в других городах заводились, и тоже периоды неприятные устраивали. Что удивительно, стоило шанагреям пропасть, как нашлись недовольные их исчезновением. Есть такие, которым нравится, когда их опасность постоянно окружает. Они только тогда живыми себя чувствуют. Идиоты, одним словом. Такие основали общество “Вернём шанагреев - сделаем жизнь живучее!” и теперь ищут способы вернуть зелёных ублюдков.
Говорили, что шанагреевское наваждение с Венерой связано. Соглашение торговое мы с ней заключили, зелёные тут же и появились. Но Венера отнекалась. Не мы это, сказала Венера. И верно, не она это, нет доказательств. А без доказательств можно свободно заявить, что шанагреи и с Сатурном связаны, и с Плутоном, и с полнолунием, и с приятелем, который денег должен и нарочно тварей развёл, города ими заполнил и множество людей погубил, чтобы долг не отдавать. Бывают такие мелочные люди, ещё как бывают.
Оттого я волновался, оттого и трепетал, автобуса поджидая. Электрошокер электрошокером, но уж очень не хотелось шанагреям попадаться. Пробовали автобус в другом месте останавливать, но вредные шанагреи направление своей прогулки соответственно изменили. Оттого я и на Галантерейную гору поглядывал. Шанагреи на ней по-прежнему блохами зелёными скакали в свете солнечном и ослепительном, с травою сочною сливаясь.
По дороге “пегас” пролетел, по-спортивному изящный и малиновый. Мужчина за рулём. Мы с ним случайно взглядами скрестились. Но не пустой оказалась случайность. Мы через наши взгляды словно бы ворвались в подсознания друг друга, выудив оттуда эпизоды прошлых жизней, когда встречались так же случайно и так же молниеносно. Иногда видишь кого-то впервые, - точно знаешь, что впервые, - а вроде и не впервые. И остро пронзает чувство это, иглами в самое сердце и мозг тычет, будто с человеком этим что-то важное связано. И что с этим делать не знаешь. Понимаешь, что важно, а что делать - не знаешь. И какой-то досадой, горечью и сожалением наполняешься, будто что-то дорогое и незаменимое потерял, словно близкие друзья пригласили на пикник, ты приехал в условленное время на условленное место, а там никого и трубку никто не берёт. Расстройство одно, на пустом месте расстройство.
Но вот умчал “пегас” спортивный, малиновый “пегас”, и лопнула ментальная нить, пуповиной прошлого меня с водителем связавшая. А я автобуса остался ждать. И на Галантерейную гору поглядывать. Видать, немало встреч, случайных и мгновенных, у меня с этим типом скопилось, раз воспоминание о них столь чётко и рельефно в памяти обозначилось и кнутом сознание стегануло. Как бы выловить его да расспросить как следует, нет ли и у него такого же де жавю по отношению ко мне? Но всегда вспоминаешь такое, когда поздно уже. И повторится всё, как встарь… А даже если и есть, что с того? Но может, объединив усилия, нам удастся вспомнить что-то ещё? Почему-то всё это казалось мне очень важным и в то же время невозможным.
- Не подскажите, какой автобус довозит до станции Гробыв?
- А? - я из себя вынырнул и увидел крепко сложенную блондинку. Немного растрепанные волосы, измождённое овальное лицо, губы чёрные от помады. Платье её купалось в крокусовой желти. Каблук на правой бирюзовой туфле сломан. В руках три белых пакета. В них темнело что-то весомое.
Блондинка, запинаясь от волнения перед незнакомцем, повторила вопрос.
- Станция?! - тупорыло переспросил я. - Гробыв?! Станция Гробыв?
- Ну да… станция Гробыв, - уверенно сказала блондинка.
- А, вокзал! - догадался я, вдохновившись её уверенностью. - Так любой! Любой автобус. Отсюда все автобусы ведут к вокзалу. Это я сказал, гробывчанин.
- Спасибо.
- Вы не местная?
- Нет.
- О шанагреях знаете? - махнул я электрошокером.
- Знаю, - улыбнулась блондинка и тоже показала электрошокер, вытащив его наполовину из пакета.
И вот мы вдвоём стоим и ждём автобуса. Я и частично пострадавшая где-то блондинка. И больше на остановке никого. Автобус благополучно подъехал, двери раскрыл. Зашла в автобус блондинка, зашёл в автобус и я, оглянувшись напоследок на Галантерейную гору. Шанагреев было не видать.
Блондинка сперва-наперво начала укладывать на ближайшее кресло пакеты с имуществом. Я же, миновав её, дал водителю аж целых сто. Он дал мне сдачи. Я отвернулся и на ладонь на свою смотрю. А на ладони-то на моей четыре металлических десятки! А билет-то тридцатку стоит! Всячески проанализировав ситуацию, я вывел, что стоит вернуться к водителю. Тут и блондинка, разобравшись со своими пакетами, дала плату за проезд.
- Думал я, - молвил мне водитель, - вы за двоих, а вы, сдаётся мне, сударь, за одного. Вы за одного, а я думал, - клянусь зайцами! - за двоих.
Я начал медленно свирепеть.
- Значит, вы подумали, что у меня с блондинкой нечто общее?! - озвучил я повисшее в воздухе. - У меня! С блондинкой! Общее?!
- Я не о том подумал, я о сдвоенной плате за проезд подумал, уж не обессудьте, сударь.
- Чтобы блондинка и я, да вместе мы?! Не бывать такому! Нет, нет, нет! Да это она мне платить должна, а не я ей! У неё и каблук сломанный! Ох, не зря сломанный каблук, не зря! Это говорю вам я, потомственный гробывчанин!
- Этот автобус точно до вокзала? - уточнила блондинка, снимая туфли.
- Да, сударыня, - преклонил голову водитель, положа руку на сердце. - Только ради вас, прекраснейшая из прекраснейших, он поедет до вокзала. Путь нам предстоит неблизкий, не желаете ли выслушать историю моей жизни?.. Я появился на свет в бедной семье горшечника...
- Не желаю, - прямо сказала блондинка. - У меня своя есть.
- Правильно, - поддакнул я, - у водителей история солидолом провоняла. И клянусь величайшими горами...
Водитель молча вернул тридцатку. Не договорив, я занял сиденье. Пусть сами додумывают. Тут из воздуха возник шанагрей. Блондинка взвизгнула. Кто-то ещё вместе с ней завизжал, а кто-то вскочил. И я вскочил и в расстройстве ткнул зелёного электрошокером. И зелёный исчез. Я сел на место. Обернувшись, блондинка мило улыбнулась мне. Я нахмурился и отвернулся к окну. Я решил быть неприступным, нелюдимым и угрюмым. А с ними только так и надо, а иначе никак.