Серёжа, я горю. Пока могу, буду поддерживать огнём, а вы продвигайтесь вперёд...⁠⁠

В конце поста есть видео! по этому рассказу!

В феврале 1944-го это было, я тогда и не знал всего масштаба операции, куда мне, лейтенант, еще совсем "зелёный", пороха не нюхал толком. Это позже уже стало известно, что участвовали мы в окружении крупной группировки немцев и операция называлась Корсунь -Шевченковской" - вспоминает Сергей Юрьевич Леденев.

"Наш танковый полк стоял в резерве, только перебросили на фронт после переформировки, тяжелые потери понесла часть, в предыдущих боях на Орловско-Белгородском направлении в 43 году.

Я на переформировке этой и попал в часть, с новым пополнением, после учебки. В учебке, правда всё у меня получалось отлично, и стрельбы и матчасть танка хорошо знал. Думал, буду давать "фрицу прикурить", тем более после Курской дуги, наши войска постоянно наступали и в тылу ходили слухи, что немец уже не тот, что в 1941 и 42 годам, мол выдохся "Ганс".

Когда прибыли на фронт, и на выгрузке эшелон попал под бомбежку немецких "лапатников" -пикировщиков, у меня вся дурь, про то, что "немец уже не тот", сразу вылетела. На глазах у меня, одна платформа с танками от взрыва перевернулась. Один танк смогли потом отремонтировать, ну а два в безвозвратные потери списали и два наши экипажа остались "безлошадными"

Нам, с Сашкой Макаевым, повезло, наши "машины" остались целыми. Нам не терпелось начать воевать. Тех, чьи машины сгорели, послали обратно, толи в Горький, толи ещё куда, получать новые танки.

Сашка Макаев друг мой, с учебки мы с ним были вместе и попали в одну часть. Молодые лейтенанты, да ещё и друг лучший рядом, ну все, держитесь фашисты, приехали мы вас выгонять с нашей Родины, да и добьем скоро. Так мы тогда думали, что с нами то война быстро закончится, это без нас долго с немцем возились. Молодые были, глупые.

Полк ввели в бой за деревню, толи Ольшанка, толи Ольшаны, вот убей, не могу вспомнить. Деревня была, как кость в горле, неделю её не могли взять, всё наступление на нашем участке стопорило. Пожгли немцы, на подходе к деревне, много танков наших, поле все усеяно было сгоревшими и черными "тридцатьчетверками".

Ходили слухи, что там стоит какая то матерая немецкая танковая часть- "Викинг".

А нам всем равно тогда было, викинг или шмикинг, мы не разбирались тогда. Есть враг - надо бить и все тут.

Устраивали мы сначала по ночам разведку боем, называли её "Ночной концерт", выползем из за пригорка, спрячемся ,по возможности, за леском, который был метрах в пятиста от деревни, и начинаем шмалять с позиций по деревни, дадим два залпа фугасными, маневрируем и ждем "ответки" от немцев. Пехота в это время, засекает огневые точки немцев.

А точек было много, я тебе скажу, и они вояки грамотные, меняли их тоже регулярно, Толку от нашей разведки не много было, в одну из ночей сожгли немцы прямым попаданием один из танков нашей роты и "ночные концерты" мы прекратили.

Время поджимало, соседи наступали, а мы топтались на месте. Был отдан приказ - срочно брать деревню, силами нашей танковой роты и пехоты, после небольшой арт подготовки.

Бой за деревню.

Рано утром, ещё затемно, отгремела арт подготовка и мы пошли.

Только выехали из леска, как у головной машины башню от взрыва сорвало, нам даже не ясно откуда стреляют, обзор в танке плохой, да и опыта мало.

Сашка, был молодец лучше меня ориентировался, орет мне в рацию: "Серёжа, встань за подбитые танки и не высовывайся, а я буду маневрировать, если сможешь, засекай их точки и лупи по ним".

Пехота тоже залегла, под плотным огнем на подступах к деревне, пулемет им головы не дает поднять.

Пулемет МГ немецкий - страшная штука, мы его "пилой" называли. Два опытных пулеметчика и хорошая позиция, могли не давать целому батальону, иногда вперёд продвинуться.

Сашка, крутился как чёрт, ещё и сам с коротких остановок умудрялся стрелять, я тоже высунусь из за нашей подбитой тридцатьчетверки и стреляю по вспышкам со стороны деревни. Видим, то в одном месте маслянистый дым на деревней пошёл, то в другом - значит не по воробьям стреляем, попадаем по танкам или другой технике.

Тут вижу, танк Сашкин замер, трак ему сбили, гусеница размоталась, а он в рацию молчит и продолжает долбить по деревне. Пехота чуть взбодрилась наша, уже перебежками ближе к деревне подходят.

По рации командир полка передал, что немцы контратакуют на фланге и оставшиеся танки выдвигаются на прикрытие, а наша задача продолжать поддерживать пехоту и брать село. У Сашки трак сбит, а я один на ходу, много тут навоюешь? Деваться некуда, надо.

Грохот, ничего не слышно, люк открыл, чтобы пороховые газы выходили, да решил оглядеться.

Вижу Сашкин танк горит, а его механик - водитель, Шурыжко, бежит в сторону леса, бросил своего командира и бежит.

Ныряю в танк, вызываю Сашку. Отвечает, говорит, что живой и танк не покинет, стрелок радист и заряжающий убиты.

Потом он сказал слова, которые я запомнил на всю жизнь:

"Серёжа, я горю. Пока могу, буду поддерживать огнём, а вы продвигайтесь вперед. Прощай."

Я сразу понял, что больше трусить нельзя, мой товарищ, умирая, продолжает бой, а я отсиживаюсь, боюсь высунуться.

Я приказал своему механику не останавливать танк и на полном ходу двигать к деревне, стрелять будем неприцельно и на ходу, лишь бы пехота чувствовала поддержку и не дала деру, иначе всё напрасно.

Сашкин танк стрелял до последнего, пока он ещё был жив. В танке даже не взорвался боекомплект, он успел его весь расстрелять. Я, в состоянии аффекта ворвался в деревню, передо мной стояла подбитая немецкая "тройка" с открытыми люками (немецкий Танк Pz Т III), немцы засели в домах, но в деревню уже ворвалась наша пехота.

За час боя, немцев выдавили из деревни, мы закрепились, как могли, По рации нам сказали, что подкрепления не будет, да мы и не ждали.

К вечеру, вдалеке показались "Тигр" и пехота на бронетранспортерах, накапливались для контратаки. Все, я решил, что нам пришла хана.

Но в небе появились наши "горбатые" штурмовики, толи нам на поддержку, толи просто мимо летели с другой штурмовки, но немцам этого хватило, чтобы отказаться от атаки. Ночь прошла спокойно, а утром нас сменили.

Деревня была взята. Деревню взяли не мы. Её взял Сашка Макаев. Мой друг, навечно.

После войны я приехал к его жене и двум детям, передал письма, которые он не успел отправить и рассказал, каким человеком, солдатом, другом и мужиком был их отец.