Первый раз в своей жизни я столкнулся с духовными скрепами в 16 лет. Летом 1991 года мои старшие товарищи предложили поехать за границу.
Ну то есть как «поехать». Тогдашний глава Римской католической Церкви Иоанн Павел II решил посетить с визитом город Ченстохов в Польше, и поэтому поводу организуется паломничество, в честь католического всемирного дня молодежи. Нужно было сказать, что ты католик, заплатить 30 рублей и вперед. В то время я был крайне далек от религии, поэтому без проблем стал католиком.
Идея была не в том, чтобы попасть в знаменитый монастырь на Ясной горе в Ченстохове, или увидеть Папу.
Мы были точно уверены, что в Польше сможем без труда фарцевать электро-товарами производства СССР в виде дорожных утюгов и тому подобного барахла.
Лично я не собирался заниматься подобной ерундой. Мой выбор-юбилейные рубли СССР. В то время часто выпускались в оборот так называемые «юбилейные рубли». По разным поводам. Олимпиада-80, или там День Победы. Чеканили их из сплава никеля и меди.
Но кому и зачем это нужно знать. Я подверг свою коллекцию обработке чистящими средствами, и вот уже перед нами редкие монеты из чистого серебра.
Нас заверили, что вещей нужно брать немного, что там будут кормить, расселять и вообще всячески обихаживать, поэтому каждый из нас взял с собой рюкзак с запасом консервов, имеющейся в наличии крупы (не будем забывать, что это 1991 год, СССР в агонии, с продуктами не то чтобы не очень, а просто никак), палатку и все необходимое для автономного маршрута. В походы мы ходить умели.
Поездом мы доехали до Варшавы, нас разместили в каком-то студенческом общежитии и предложили отдохнуть и погулять по городу, чтобы завтра организованно двинуться, собственно, в паломничество.
Мы не стали терять время и немедленно отправились на местный рынок, то есть на барахолку, где разложили свои электросокровища и серебряные монеты и стали ждать наплыва покупателей. Ждать пришлось недолго. Двое дружелюбных полицейских очень вежливо на ломаном русском попросили нас собраться и исчезнуть.
Первый блин комом.
На следующее утро нас построили в громадную колонну русских паломников и путешествие началось. Вообще я очень люблю походы. Долгие переходы с рюкзаком за плечами. Дикая или не очень природа, ночевки у костра, почти как в произведениях Джека Лондона.
Здесь все было не так. Мы долго петляли в пригородах Варшавы колонной по трое, прежде чем выйти на шоссе в сторону непосредственно Ченстоховы. Скажу вам, что идти с рюкзаком вдоль шоссе жарким августовским днем, да еще и в толпе, впечатление ниже среднего. Причем нас сопровождал ксендз и некий человек в штатском с рацией. Они следили, чтобы никто не выходил из строя, не останавливался, и пытались заставить всех петь какие-то католические песни. Все это не очень нравилось мне и моим старшим товарищам, но мы решили не лезть в чужой монастырь со своими сапогами и посмотреть, что будет дальше.
Мрачные прогнозы относительно будущего не обманули. Это же не прогноз погоды. К вечеру наша колонна свернула с шоссе и остановилась в некоем подобии походного лагеря. Мы в темпе поставили палатки и стали искать пункт питания. Свои продукты решили экономить. В пункте питания каждому выдали жестяную плошку с овощным супом повышенной жидкости, где плавали одинокие кубики моркови и горошка, как гарантия того, что это суп, а не просто плошка с горячей водой. Видимо для поднятия боевого духа, при раздаче супа ксендз и его помощник сообщали, что завтра мы пройдем около 30 километров, и так все десять дней, пока не придем в Ченстохову.
После супа я решил пройтись по лагерю и посмотреть, что к чему. Все-таки первый раз за границей, все очень интересно. Не успел я отойти от нашей палатки метров на пятьдесят, как мощный запах сосисок завладел моими мыслями и чувствами. Конечно после горячей воды с овощами предполагалось, что я сыт, но это было не так. Я шел на сосисочный запах словно ищейка, и скоро оказался в лагере немецких паломников по соседству.
К моему немалому удивлению, обнаружилось, что у немцев на ужин не овощной суп, а некое блюдо, состоящее из двух огромных сосисок и солянки. Я немедленно почувствовал в себе немецкие корни, и встал в ближайшую очередь за едой. Получив четыре порции сосисок с солянкой, я вспомнил, что жадность губит не только фраеров, но и вообще всех, и ретировался к своим.
Польский ксендз застал нас как раз за поеданием сосисок. Он жутко возмутился и стал орать, что русским нельзя брать еду не в русском лагере, а когда мы спросили, а почему такая разница в качественном и количественном составе питания, замолчал и быстро ушел.
Мы подумали и решили, что десять дней вдоль шоссе и овощной суп вместо сосисок, это не совсем то, что подобает уважающему себя паломнику.
На следующий день мы встали до рассвета, тихонько собрали вещички и к завтраку уже добрались на попутке обратно в Варшаву, купили билеты на электричку и уже после обеда были в Ченстохове.
В наши планы входило провести время до прихода основной массы людей с пользой. То есть на местном рынке.
Как оказалось, таких умных как мы было много. Поэтому на вокзале в Ченстохове нас тормознули специальные люди и отправили в накопитель на городском стадионе. Так на нас наорали какие-то ксендзы и сказали, чтобы мы отошли в сторонку и ждали, пока нас не заберут и не вывезут из города вместе с такими же умными, чтобы идти пешком все триста километров как полагается.
Мы отошли в сторонку. Затем еще подальше, и еще, пока незаметно не вышли со стадиона и не отправились за город в небольшой лесок. Там, к немалому удивлению, мы обнаружили небольшой лагерь русских паломников, которые вроде нас мечтали внести свой вклад в дело международной торговли. Нас приняли в компанию, мы поставили палатки, внесли свои запасы в общий котел и уже на следующее утро отправились в город обозревать достопримечательности. То есть искать барахолку. Она оказалась практически в центре, причем была более чем цивилизованного вида с прилавками, тентами от солнца, без бандитов и прочих атрибутов стихийного рынка нашей родины того времени. Можно было вставать на любое свободное место и нести свои товары в массы.
С того дня наш распорядок был определен и неизменен. Утром подъем, завтрак и скорее на рынок занимать лучшие места. На рынке до темноты, затем обратно в лес, чтобы поесть и провести время в компании интересных людей. Конечно, мне удавалось пошляться по городу, правда в связи с тем, что постоянно хотелось есть, я не смог оценить по достоинству архитектуру и прочие прелести, зато там я впервые столкнулся с запахом попкорна. Мне показалось, что блюдо, которое так фантастически пахнет должно быть божественно на вкус. Хорошо, что я пожалел денег и не стал пробовать. Разочарование настигло через несколько лет. Еще, я впервые увидел там двухлитровую бутылку Кока-Колы, что надолго оставило след в моей памяти. Все-таки тяжело познавать мир на пустой желудок.
На второй или третий день мы перезнакомились с соседями по прилавку. Их было двое, армянин, который продавал сувенирные восточные кувшины и кинжал, выдавая их за работу старых мастеров Северного Кавказа, парень с Украины, торгующий значками с советской символикой, ну и мы со своими утюгами и серебряными монетами. Мы не были конкурентами из-за разного сорта товаров, и поэтому подружились.
Я убеждал покупателей армянина, что вода в его кувшинах не портится по три месяца, а он в свою очередь с огнем в глазах подтверждал мои доводы, что на настоящих серебряных монетах производства СССР никакие пробы не ставятся, ведь то, что это серебро и так всем понятно. В общем жили душа в душу.
Где-то с третьего дня пребывания на барахолке количество шатающегося народа стало увеличиваться, паломники постепенно прибывали, торговля пошла веселее. Еще через пару дней было вообще не протолкнуться.
Тогда это и произошло. К украинцу со значками подошел негр. Да, в 1991 году мы не знали, что они афроамериканцы и спокойно называли их неграми. И кстати, никто не был против, даже сами негры. Вот, значит, подходит такой негр к украинцу и спрашивает на английском естественно языке сколько стоят его значки, а украинец языком владеет и отвечает, что один значок три доллара, а если купить всю панамку, на которой они, значки, то есть, прицеплены, то пятьдесят. Негр так вальяжно машет рукой и говорит, что пятьдесят дорого, а вот десять в самый раз. Украинец отрицательно мотает головой и думает, что разговор окончен, ну действительно, не хочешь не бери, не заставляют же. В этот момент негр достает из яркой поясной сумочки десятку долларов одной бумажкой, кидает ее перед украинцем, забирает панамку, напяливает ее себе на голову и идет к своей компании, он оказывается не один там был. В компании его, между прочим, были белые ребята.
Он успел сделать всего пару шагов, когда мы все как по команде вылетели из-за прилавка, армянин с сувенирным кинжалом, мои товарищи с утюгами, и мы с украинцем с пустыми руками, через секунду негр уже валялся на земле. Панамку с него сдернули, украинец пересчитывал все ли значки на месте, а мы молча стояли перед возмущенно лежащим негром и его приятелями.
Нас было пятеро. Их человек десять или двенадцать, но никто и не шевельнулся в нашу сторону. Мы были в чужой стране, совершенно на птичьих правах и только что слегка отпинали представителя какой-то явно крупной державы, но нам было все равно.
Некое чувство, которое намного позже Данила Багров назвал «силой в правде» сплавило нас в монолит. Правда в тот момент вряд ли мы могли внятно объяснить причины своего порыва.
Во всяком случае, появившейся тут же полиции мы просто сказали, что черномазый спер панамку со значками и хотел убежать. Полиция правильно оценила обстановку, они подняли и отряхнули негра, отдали его приятелям и предложили им уйти быстро и насовсем. Нам сказали, что очень жаль, но воров много, а полиция не всегда успевает, тем более что сами видите, что происходит и сколько народу. Мы ответили в том духе, что конечно все понимаем и какие могут быть претензии. В общем, все, кроме негра, разошлись довольные друг другом.
Десять долларов ему никто кстати не вернул. Украинец широким жестом накупил на них хот-догов и кока-колы и мы первый и единственный раз за все время поели днем.
Я прекрасно помню чувство, когда возвращаешься назад в город, смотришь на людей и не понимаешь как дальше жить здесь. И жалко их , и тоскливо, обратно в горы рвешься, и жить в этом всём как-то надо.
Один раз мы были в походе 66 дней. Потом еще несколько недель после возвращения, группа не сговариваясь, собиралась по вечерам у меня дома. Не могли расстаться. Не понимали КАК жить - в обычной жизни. А потом прошло:)))
А я в горы только в 30 лет попала - вот где упущение. :(
С одной стороны - попасть в горы в любом возрасте, это СЧАСТЬЕ. Но конечно - в юном возрасте эмоции и впечатления у человека гораздо ярче и богаче, это факт. "Первый Эльбрус в 20 лет и первый Эльбрус в 40 - это два совершенно разных Эльбруса":))
Высококалорийные походы:)) Какая прелесть - пополню свой словарный запас:) По разному ходим, в ПВД тоже, только не ЛЕТОМ. Летом слишком жарко, я не выношу жару. Летом ходим только повыше.
Можно конечно:) Сейчас пока период "смуты" выбираемся в короткие походы спонтанно- вечером надумали, утром побежали. Поэтому сложно договариваться. Но это временная ситуация.
Ррромантика!
Отличный рассказ. У меня была тоже забавная ситуация в турпоходе в Кабардино-Балкарии,база Терскол. Я комсомолец ,только получил билет ВЛКСМ , получил перевод на почте в Терсколе ,так что на бутылку портвейна у меня было и у товарища по походу тоже нашлось.
Все отлично горы , костер ,звезды ,портвешок, легли спать. Просыпаюсь и вижу ,что какая то зараза поставила брезентовую палатку прямо в упор к нашей двухместной такой же. Ну я не долго думая - раз и вынул опору\кол ,который крышу палатки этих уродов держал и тут же наша палатка сложилась. На самом деле это был кол нашей палатки , но мы с товарищем это не сразу поняли.
Веселая история:))))